Светлана Хорошилова
Умирать не советую
– Лифт не работает, – предупредил он в последний момент с фальшивой доброжелательностью, на самом же деле – я просто уверена – он ещё раз её уколол, дескать, она такая недалёкая: не смогла сообразить, что воду на чай вскипятить не удастся.
Раздавленная морально, потерянная, оскорблённая, униженная, непрошенная гостья медленно выплелась на площадку, как будто надеялась, что он её в последний момент остановит. И я вместе с ней. Куда она сейчас направится? Довольно-таки поздно; дождь продолжается – я слышу его водопадный грохот за стенами дома. Девушка начала спускаться по лестнице, споткнулась, чуть не упала. Держась за перила, постояла, подумала, снова двинулась вниз. Пройдя все двадцать этажей с заданной ею черепашьей скоростью, мы обе очутились на опустевшей улице.
Она всё время шла впереди, без зонта, поливаемая проливным дождём, будто его не замечала, и я испытывала к ней жалость. По дороге я думала ещё об одном: при жизни я становилась вовлечённой в чью-то частную жизнь только при желании её участников, когда они нуждались в моей помощи, совете или им просто не терпелось выговориться, а после смерти я могла вторгнуться в любую семью без приглашения и узнать самые сокровенные тайны, любые пикантные подробности… Я могла собрать информацию о каждом – тут снова перед глазами возникли образы моих врагов. Появившаяся возможность давала мне преимущества: я смогла бы шпионить за своими обидчиками, смогла бы выведывать их преступные планы. Мне стало импонировать моё теперешнее состояние. Вопрос состоял только в том: как всё это осуществить?
Спутница прибавила шаг. Куда-то улизнула, пока я, задрав голову, сквозь завесу ливня изучала мерцающую лиловую вывеску одного ночного заведения, известного многим. Достаточно дорогой стрип-клуб – всегда хотела в нём побывать, но женщин здесь не жаловали, о чём говорил высокий ценник за вход для лиц женского пола и свободный вход для мужского. Я вошла с одним из посетителей абсолютно бесплатно, начала прогуливаться от столика к столику, рассматривая присутствующих, заглядывая им в лица, чего никогда бы не позволила себе при жизни: наклонялась к ним, слушала о чём говорят… Не удержалась и похлопала по лысому затылку одного из клиентов клуба в ответ на его россказни о многочисленных любовницах.
В данном стрип-клубе я провела свою вторую посмертную ночь. Устроилась в тёмном углу, где размещалась декорация фривольного характера с голубой подсветкой, где не ходила ни чья нога, но откуда открывался хороший обзор. Скучая, наблюдала за выступлением сменяющихся танцовщиц, периодически устремляя внимание на вход, когда кто-то там появлялся. Я не прерывала своих поисков ни на минуту, вытягивала шею увидев похожий силуэт, но осознав, что ошиблась, вновь расслабляла плечи и возвращалась к просмотру номера стриптизёрши. Меня не покидала надежда: вдруг он появится именно здесь. Понимаю, что вероятность успеха была невелика, но ничего другого я пока не могла придумать – не скитаться же мне всю ночь по сырым опустевшим проулкам.
По моим расчётам, за сегодняшний день я пропустила ещё шесть таблеток для бросающих курить. За столиками некоторые дымили, а меня нисколько не тянуло схватиться за сигарету, несмотря на то, что в сущности я успела выпить только одну единственную таблетку… незадолго до смерти. На основании этого я сделала вывод: чтобы в кратчайшие сроки и эффективно избавиться от пагубной привычки, надо всего лишь умереть.
На рассвете я вышла на улицу с кем-то из персонала. Вслед за нами высыпало ещё трое, изнурённых ночною работой и всё же весьма довольных тружеников стриптиз-бара. У входа их ожидало такси с очень свежим водителем, должно быть совсем недавно вышедшим в смену. Я услышала, как одна из официанток проговорила маршрут следования, и, правда с задержкой, но всё же я сообразила, что поедут они той самой дорогой, на которой мы впервые столкнулись с нашим злодеем. Таксист уже начал давить на педаль газа, когда я запрыгивала на крышу автомобиля, хватаясь за рейлинги. Я ощутила в себе небывалую ловкость, которую будет не под силу продемонстрировать даже самому лучшему профессиональному каскадёру. Поначалу у меня сильно сжималось всё в груди от такого экстремального передвижения, пока я не осознала, что лечу, словно на перевёрнутом дельтаплане – только тогда я почувствовала настоящий восторг и удовольствие, даже закричала: «Эге-ге-е-е!». Разница была лишь в отсутствии сопротивления воздуху, который при движении должен, по идее, сносить всё с крыши. Мой новый мир походил на вакуум, но я закрыла глаза и мне удалось представить тот свежий ветерок, нежно обдувающий моё лицо, треплющий волосы. Я будто летела ввысь, навстречу восходящему солнцу.
Под колёсами вздымалась волной дождевая вода: таксист гнал на приличной для города скорости. В такую раннюю рань, да ещё в субботний выходной, когда на улицах тишь да пустота, гнать ему ничто не мешало. Предварительно себя подготовив и набравшись храбрости, я всё-таки спрыгнула почти-что на полном ходу, не дожидаясь остановки, в том участке дороги, где произошла роковая встреча с нашим убийцей. Приземление оказалось неощутимым – что в очередной раз меня удивило, будто я с одного облака перепрыгнула на другое. У меня возникло предположение: он мог вообще проезжать здесь единожды и никогда больше не появится. Но каких-либо других идей пока не появилось. Я расположилась прямо у дороги, чтобы терпеливо ждать. Когда-нибудь он проедет – среди потока многочисленных легковых и грузовых, белых и чёрных, серых и цветных, высоких и низких автомобилей, троллейбусов и автобусов, мелькнёт его серебристый Инфинити, если, конечно, он не меняет машины как перчатки.
Так я провела две недели (судя по смене дней и ночей), прилепившись к бетонному бордюру неподалёку от светофора, прижав к щеке кулак и бесперебойно водя зрачками вправо-влево. Я вглядывалась в каждый автомобиль серебристого цвета. Вскакивала с места завидев такую же марку машины такого же цвета и снова разочарованно опускалась, увидев другие номера. Моё зрение ещё никогда не было настолько зорким, скорость взгляда никогда не была настолько стремительной, что позволяло мне считывать буквы и цифры на едущих достаточно отдалённо автомобилях. Но больше всего меня поражала острота моего зрения в тёмное время суток – мне вполне хватало того бледного света, сочащегося с высоты фонарных столбов, чтобы продолжать наблюдение не хуже, чем днём. Наблюдая за обстановкой, я анализировала свою новую форму жизни. Мой организм перестал нуждаться в пище, воде, сне… Перестал тяготеть к удобствам – в принципе, мне стало абсолютно безразлично: лягу ли я на мягкую постель или устроюсь прямо на сыром асфальте. Но, несмотря на отсутствие потребностей, я ох как хотела бы вспомнить вкус любимой еды, понежиться в тёплой постели – видимо об этом я мечтала по старой памяти.
Мне стало любопытно: а как идёт следствие? Может злодея уже арестовали, и я напрасно его поджидаю? Надо было примкнуть к следователю и жить в его кабинете, торчать там целыми днями, присутствовать на допросах, тогда я знала бы все детали расследования по нашему делу. Я вспомнила о телах. Теперь жалела, что была настолько нерасторопна и не поехала с ними в трупоперевозке, а направилась бродить чёрт знает где. Останься я при телах у меня появилась бы возможность поприсутствовать на организации наших похорон от начала и до конца, где я могла бы оценить степень любви и дружбы по отношению ко мне со стороны коллег, друзей, ухажёров… В данной ситуации я бы выяснила: кому из них я действительно дорога. И придёт ли кто вообще на мои похороны кроме самых близких.
На светофоре, через три полосы от того места, где вела я своё дежурство, остановился похожий серебристый Инфинити, что заставило моё несуществующее сердце энергично забиться. Я встала и вытянулась, замерла, высматривая лицо водителя сквозь лобовое стекло. Номер совсем некстати загородила стоящая впереди него Мазда. За рулём оказался совершенно другой, незнакомый мне человек, абсолютно ничем не схожий с объектом моих поисков. Снова разочарование, подумала я, как вдруг Мазда подкатилась ближе к отчерченной белой линии на асфальте, и номер стоящего за ней Инфинити мне весь открылся.
Это был тот самый Инфинити! Это был он! Я нашла его наконец-то! Спасибо моему терпению, что позволило мне неуклонно следить за дорогой и добиться желаемого! На данный момент совершенно не имело никакого значения, что автомобилем управлял другой человек – сейчас меня радовала любая зацепка, неважно какая, лишь бы зацепка, ведь она могла привести меня к цели. На двух полосах с моей стороны продолжалось движение – я не знала, как мне их пересечь, оттого металась вдоль дороги. Светофор, регулирующий ближние полосы, переключился на жёлтый – сейчас эти остановятся, поедут те. Как только движение остановилось, я ринулась через дорогу. При жизни подобными действиями я привлекла бы всеобщее внимание: мне начали бы сигналить, визжали бы тормоза, кто-то столкнулся бы по моей вине, но теперь я могла делать всё, что угодно – у меня появилась полная свобода действий!
На высокий кузов Инфинити сложнее было карабкаться, чем на кузов низенького такси. Смею предположить, что, будучи живой, я не смогла бы, да и вообще ни за что не решилась бы забраться на движущийся внедорожник, а теперь я смело проделывала трюк, присущий ловким каскадёрам. Инфинити вовсю набирал скорость, когда я брюхом ползла по крыше, придерживаясь за рейлинги. Мне не терпелось заглянуть внутрь. Я подползла к лобовому стеклу, свесила голову. Водитель никак не реагировал. Ещё бы! Меня же нет. Но тут в глубине салона мелькнули белые листы бумаги. Я вгляделась: вот оно, то самое лицо, благодаря которому вся моя сущность превратилась в нечто маниакально-одержимое – это был он, наш убийца, мой кровный враг. Он копался в документах и понятия не имел, что на него сейчас пристально смотрит та, кого он на днях оскорбил, а затем отправил на тот, вернее на этот, свет. Всё-таки я до него добралась, всё же я на кое-что способна, и я обязательно устрою так, чтобы жизнь его превратилась в сущий ад, если не хуже.
Вскоре город остался позади, и остальная часть пути пошла по загородной трассе. Дорога меня забавляла – я стала воображать себя орлом, поймавшим добычу: её я будто бы несла под собою в цепких когтях. Ещё немного и я приволоку её в лес – там с ней покончу, невзирая на все её трепыхания. Умолять меня бесполезно.
Уже стемнело, когда мы прибыли на место – перед нами открылись автоматические ворота. Инфинити вкатился на территорию, затем остановился у входа в трёхэтажный особняк с эркерами, с фигурно подстриженным топиарием перед ним. Повсюду млечным холодным светом горели массивные электрические фонари круглой формы.
Свинья эта вылезла из машины, направилась в дом. Незнакомый мужчина, что был за рулём, после высадки пассажира куда-то уехал. За время поездки я убедилась – то был нанятый водитель-профессионал. Работу свою он знал и водил первоклассно, придерживаясь правил и соблюдая осторожность. Если бы в тот день за рулём был именно он, а не его психованный работодатель, то ничего бы не случилось. В тот день за руль по какой-то причине сел этот ненормальный. Представив картину в целом, я начала понимать, что, будь моя сестра трижды опытным водителем, той ситуации всё равно было бы не избежать. Она говорила истинно, что Инфинити нёсся, как по взлётной полосе и надо отдать должное Веронике – несмотря на свою неопытность, она успела встроится в ряд, освободив ему эту «взлётную полосу» для проезда, избежав сильного удара сзади. Но Его Величеству Королю Дорог не понравилось даже кратковременное препятствие на пути, из-за которого он вынужден был убавить скорость.
Я быстро сориентировалась и заскочила внутрь вместе с ним. Всё моё внимание было приковано к этой персоне, спешным шагом пересекающей дом, поэтому я даже толком не успела разглядеть убранство особняка, людей, попадающихся на пути… Мы оказались в кабинете, консервативно обставленном, где преобладали кожа и дерево, но никак не современные стекло, пластик, металл. Нервный сразу закинул бумаги в сейф. Только потом, сменив деловую задумчивую физиономию на расслабленную, он-таки перевоплотился в семьянина, хозяина, вернувшегося в свою обитель, чтобы узнать: как обстоят дела в его свинской норке?
Он направился в гардеробную, где переоделся в тёмно-синий халат, затем в столовую, где уже начали сервировать стол. Смугленькая горничная подала горячее на одну персону, спросила, не желает ли хозяин ещё чего и удалилась. Я расположилась с ним за одним столом, внимательно наблюдая, как он приступает к ужину. Чем дольше я находилась с ним в одном пространстве, тем сильнее во мне закипала злость при виде этого монстра, приказавшего совершить расправу над двумя беззащитными женщинами. Теперь он сидел в своём роскошном особняке и жрал как ни в чём не бывало. Я впилась в него взглядом, следя за каждым его движением – должно быть глаза у меня сейчас полны были не сколько ненависти, сколько грусти оттого, что мне уже пришлось пережить. Да и теперь глядеть на него, сидеть с ним за одним столом и видеть насколько у него всё на высшем уровне было не меньшим испытанием для моей покалеченной психики.
Он подавился, откашлялся.
– Вкусно? – вырвалось у меня. – Дайка гляну, чем там тебя сегодня кормят! – Я встала и пересела на один из ближайших к нему стульев. – А-а… Мясо, овощи, картошка…
Я подложила кулак под подбородок и стала пристально наблюдать за тем как он ест. Он продолжал распиливать мясо ножом, забрасывать его в глотку, а я продолжала смотреть с огромным вниманием. Не удержалась, изъявила желание:
– Дайка попробую!
В составе сервировки были другие вилки – я взяла одну из них, отделила на его тарелке с другой стороны кусок мяса, затем кусок спаржи… И то, и то положила в рот. Отделённые мною части исчезли лишь в моём представлении, а свежий взгляд показал, что с моего боку никто ничего не трогал. Должна сказать, несмотря на это, я ощутила вкус еды в полной мере. Тогда я плеснула в пустой бокал аперитива, выпила залпом.
– Уф! То, что надо! – произнесла я, удовлетворённо вытирая рот.
Следом я потянулась к варёному картофелю, обсыпанному паприкой, и вкус его меня вполне устроил.
– Скажи своему повару… – продолжала я жевать и говорить одновременно, – что картофелины надо сначала пробороздить вилкой – вот так, – провела я по картофелине, – и затем смазать маслом… Затем только обсыпать паприкой, а не как твои повара… припудрили на отмахнись! Поверь, всего лишь маленькая такая изюминка, а выглядеть будет оч-чень аппетитно!
Я снова выпила, даже с большим удовольствием, закусила крупной маслиной, украшающей блюдо – та спустя секунды появилась на прежнем месте, хотя я её продолжала жевать.
– Моя Вероника знает кучу разных приёмов насчёт готовки, – добавила я. Осеклась. Поникла. – Моя Вероника… знала… – Я уставилась в сторону, забыв про еду.
Человек, имя которого мне до сих пор было неизвестно, доедал оставшееся. В мою сторону он не бросил ни малейшего взгляда, ни разу не насторожился, что, к сожалению, свидетельствовало об отсутствии, извините за тавтологию, присутствия воздействия любой моей силы на мир живых. В его понимании он ужинал в одиночестве. Вот именно, пустое место, подумала я про себя. В столовую вплыла горничная с подносом, на котором был сервирован чай. Аккуратно выставила заварочный чайник и чашку, всю остальную посуду она собрала на тот же поднос.
– Пожалуйста, Олег Маратович! – обходительно сказала прислуга и опять удалилась.
– А-а-а, значит, тебя зовут Олег… – злорадно произнесла я, – Маратович. Ну теперь знаю для кого хлопотать местечко в Аду. Ты пока, Олежек, готовься… Рано или поздно я найду способ как тебя туда… определить. Мы теперь с тобой связаны воедино как сиамские близнецы – куда ты, туда и я! Ты хотел от меня избавиться, а вышло наоборот: прилепил к себе крепко накрепко. Мы с тобой теперь будем есть за одним столом, спать на одной кровати… Кстати, ты женат? Хотя не имеет значения, – отмахнулась я. – Втроём будем спать. – Я потянулась, выгнув спину. – Ну что, наш ужин завершился?
Насытившись, он вытянул из подставки салфетку, протёр себе губы, скомкал её, швырнул, вылез из-за стола. Не спехом направился… куда же он теперь идёт?.. К массивной представительной двери. Я не стала туда входить, заметив, когда он открыл дверь, стоящий там унитаз. «До чего докатилась… –подумала про себя, – стою и караулю возле туалета собственного убийцу. Слышу, как он кряхтит, смывает, затем шумит водой – такую я себе выбрала жизнь после смерти?» Наверно будет правильнее сказать, что такую жизнь я не выбирала – меня принудили к ней. Доживи я до старости – занялась бы после смерти чем-то более увлекательным.
Вышел он из туалета уже не таким степенным, а как бы простым, подобревшим, но только я по-прежнему смотрела на него с дикой ненавистью – ненавидела больше за то, что теперь вынуждена ждать его, пока он удовлетворит свои человеческие потребности (человеческие – громко сказано, так как речь идёт о ком угодно, только не о человеке), ненавидела его за страдания моих родных в связи с утратой, ненавидела за то, что он продолжает безнаказанно вести привычный образ жизни, тогда как по справедливости должен сидеть в тюрьме!
Моей целью были секреты этого дома, но до сих пор я не выведала ничего существенного, что могла бы использовать для реализации своего замысла. Здесь в основном все молчали, не считая нескольких слов, произнесенных горничной. Всё же я уверена, что нет такого домовладения, где водились бы хорошие деньги и не плелись бы интриги.
Я сопроводила его в спальню, на второй этаж. Осмотрела здесь всё: со спальней соседствовала туалетная комната с душевой кабиной, джакузи и узким окном, выходящим на улицу. Пока он мылся в душе, гремя водой, что слышалось через открытую дверь, я от безделья разглядывала хозяйские вещи – женщина у него всё-таки есть, кругом видны следы её пребывания: сумочки, изысканные украшения, женский парфюм и пушистые кисти на туалетном столике. Судя по обнаруженным мною вещам женщина его была довольно-таки молодой и современной. Я попробовала выдвинуть ящик комода – не получилось. Решила прилечь на кровать, застланную чёрным шёлковым комплектом с множеством подушек, больших и маленьких. Немногим погодя из душевой комнаты выплыл мой сиамский близнец, вытирающий голову полотенцем. Вышел в одних трусах. Похоже он недавно сменил причёску, так как волосы у него больше не дыбились во все стороны. Когда он повернулся ко мне другим боком, я заметила уродливые шрамы на его теле. Затем он улёгся на кровать прямо рядом со мной, погасил светильник, затих.
– И всё?.. – спросила я обескураженно. – Скучный у тебя был вечер, Олег Маратович. А где твоя вторая половина? Отдыхает на Барбадосе? А-а, где ж ещё! – Не знаю, зачем я несла всякую чушь…
Затем я подложила руки под голову и уставилась в потолок. Начала делиться с ним разными соображениями о новой своей форме существования:
– Сказал бы мне кто месяц назад, что скоро я буду вот так… полёживать в богатом доме с богатым мужиком в одной постели! Да-а… Ни за что бы не поверила. – Я на него покосилась, сказав при этом: – Хоть ты и старый, но это не страшно!
Дальше излагала свои мысли:
– Да ещё ужинать с ним мра-а-аморной говядиной! Да пить элитный алкоголь и кататься на Инфинити! У-у-у… Не, точно бы не поверила! Ты спишь? – Он перевернулся с боку на бок. – Вообще поражаюсь, как такие, как ты, спят! – Повернулась к нему и уставилась на него с повышенным интересом. – Неужели тебе не снятся те, кого ты отправил на тот свет?
Я подождала ответа, который глупо было ждать. Если бы меня кто слышал сейчас, он мог бы принять мой вздорный монолог за проявление безумия, но надо побыть в моей шкуре, чтобы понять, что в круглосуточном бездельничестве и отсутствии нормального общения с людьми нет ничего хорошего, поэтому я старалась внести в своё существование хоть какое-то оживление.
– Сейчас я войду в твой мозг… – начала импровизировать я, – и приснюсь тебе, сволочь!
Олег Маратович неожиданно встал, щёлкнул кнопкой светильника, отчего я даже растерялась, затем полез в прикроватную тумбочку. Мне пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть, чего он в ней там перебирает и копошит. Он вытащил из неё таблетки, зашуршал ими, выдавил парочку, проглотил, запивая водой из бутылки, убрал коробку обратно в ящик. Мне удалось увидеть фрагмент в названии: слово «слип», что переводится «спать».
– Не спится? Совесть замучила? – злорадствовала я. – Не верю! У таких, как ты, совести нет во-о-обще! Наверно, «бабки» большие на кону стоят – упустить боишься! Правильно, сильней переживай, а то мимо носа пройдут! Уплывут от тебя твои денежки.
Я снова перевернулась лицом к потолку. Наш кабанчик скоро захрапит под действием снотворных, и мне станет скучно в его компании – не с кем будет поговорить. Предыдущие ночи я провела в основном сидя на бордюре, потому как во сне мой организм не нуждался, однако, от прежней жизни сохранилось стремление улечься куда-нибудь с наступлением ночи… Но, полежав на тротуаре, я придумала для себя занятие получше – пересчитывать горящие окна в домах. А здесь, в этой комнате, развлечь себя было абсолютно нечем.
– Ты же не знал Веронику… – мечтательно заговорила я, чувствуя, что хозяин ещё не заснул. – Моя сестра такой прекрасный человечек… Это обо мне все говорят: пацанка, оторва, хулиганка… А Вероника – настолько милое создание, обаятельная, готовит бесподобно. Вот только муж ей достался придурок! Маменькин сынок! Прожили они с ним лет так двенадцать, и все эти годы Вероника слышала одно и то же: ты бесплодная, ты бесплодная! Особенно мамаша его: разведись с ней, разведись! – Я бегло глянула на лежащего рядом. – Не спишь ещё? Тебе не надоела моя болтовня? Ну так вот. Развелись они всё же… по причине её, так называемого, бесплодия. А когда Вероника пришла в себя от этой драмы, увлёкся ею один… «транзитный пассажир», такой же козёл, как и предыдущий, только на своей волне. Но благодаря этим встречам наша «бесплодная» Вероника… сразу же забеременела. Вот такое бывает! И не ждали мы от него отцовства – есть желание, пусть участвует, нет, так без него обойдёмся, воспитаем.
Тут я опомнилась, что никакого отцовства не будет, и виновата в том наглая скотина, кому я сейчас всё это излагала как самому верному другу. На меня снова накатила злость. Мы должно быть уже похоронены, и Вероника, и я, а этот проклятый боров лежит в своей шикарной кровати размером как вся наша спальня… Я не удержалась – набросилась на него с кулаками, затем вскочила на ноги, стала пинать его что есть мочи. Я выкрикивала разное: проклятия, ругательства, я обещала ему адский ад, пекло, муки вечные, обещала испортить жизнь всем, кто его окружает.
Но он лишь переворачивался с боку на бок. Выплеснув злость, я от него отстала. Уже не лежала – сидела, скрестив на коленях вытянутые руки, смахивая периодически слёзы беспомощности со своих щёк.
Раза три за ночь он отходил в туалет. Слышно было как он там умывается с брызгами. Приходил, а с ушей его капала вода. Ещё один раз посреди ночи доставал из ящика таблетки, закидывал в рот, запивал водой из бутылки. Я с ним больше не разговаривала, всё время лежала молча. Было желание убраться отсюда при первой возможности, но так я не узнаю его секретов и не смогу осуществить свой замысел.
Поутру он первым делом кому-то набрал. Его лицо, вымученное бессонницей, озарилось счастьем, когда на том конце ответили на звонок. По его затянутым любезным приветствиям я сделала вывод, что звонит он некому светиле медицинского направления. Пожаловался на отсутствие здорового сна, особенно в эту ночь, поклянчил, чтобы тот ему прописал чудодейственное лекарство, так как в ближайшее время у него не будет возможности, чтобы пройти предложенное ему обследование. Врач, так и не сумев его уговорить следовать по правильному пути лечения, всё же пообещал рецепт более сильнодействующего препарата – на том и порешали.
Олег Маратович одел свой халат и спустился к завтраку. Ему подали овсянку, свежевыжатый сок из разных фруктов, брускетты с сыром. На протяжении всего завтрака я удручённо молчала. Он сосредоточился на журнале, я на кресс-салате, украшавшем бутерброды: крутила стебельки, ощипывала, пока сиамский мой близнец не увёл этот бутерброд из-под носа – мой зелёный листик нырнул в его рот и исчез с концами. Руки занять стало нечем – я их бросила на колени, протяжно выдохнув от бессилия и томительного ожидания.
У меня почему-то сложилось впечатление, что он слишком мало времени проводит в стенах своего дома, что стало ясно из разговоров, но сегодня было воскресенье, и он никуда не выезжал, вдобавок всячески противился просьбам звонивших ему людей, настаивающих на встрече. Я слушала как он, запрокинув ноги на подлокотник дивана и лениво поглаживая себя по головушке, жалился звонящим на сегодняшнюю беспросветную занятость в делах и предлагал обратиться к нему в другой раз. В течении дня я, что называется, грела уши, в том числе возле обслуживающего персонала, который, к сожалению, обсуждал только своё личное. Я гуляла по всему дому, стояла облокотившись на кухне, наблюдая за работой повара, сопровождала уборщицу, протирающую поверхности. Что не так с этим домом? До сих пор ни малейшего повода, за что бы я могла зацепиться. Здесь всё так идеально?
К концу дня до меня донеслось благодаря остроте слуха, как в ворота въезжает автомобиль. Я выглянула в окно: водитель высаживал весьма эффектную молодую особу и выгружал туристический чемодан. Похоже я угадала – вернулась Она, и угадала откуда – с отдыха.
Длинноногая девушка под метр девяносто с распущенными тёмно-русыми волосами, одетая в лёгкое короткое пальтишко «от дизайнера» и обутая в белые ботильоны на каблуках, грациозно пересекала холл. По всем приметам дамочка эта сильно смахивала на профессиональную модель для демонстрации одежды. Я смотрела на неё, что называется, во все глаза, впечатлённая её внешностью. Рядом с ней я почувствовала себя карликом, а ещё уродиной и серой невзрачной мышкой. Я начала сомневаться, что эта дивная фея приходится женой старому козлу и с большей вероятностью предположила, что скорее она его дочь, пока мои предположения не рухнули в момент их встречи. Когда хозяин дома спустился и развернул перед ней свои объятия, она к нему слегка наклонилась, и поцеловались они не иначе как по-супружески, защебетали как муж с женой. Девица назвала его «милый», ласково погладила ему щёку своими изящными пальчиками, поблёскивая бриллиантом на безымянном пальце, а заодно добавила томным голоском, что успела страшно соскучиться за две недели. Глядя на них, я застыла, умилённая их нежными семейными отношениями, но вскоре отбросила от себя всё лишнее, так как я сюда пришла не ласками любоваться, а чтобы вершить правосудие.
На вопрос о поездке она ответила ему что-то банальное, как говорят о чём-то рутинном, не заслуживающим особого внимания и обсуждения. Наконец они оторвались друг от друга. Жена направилась на второй этаж, расстёгивая на ходу пальто. От моего пытливого взгляда не ускользнуло то, как она напряглась, когда Олег Маратович ей бросил вдогонку:
– Да, забыл тебе сказать: Дениска наш тоже укатил в Испанию! Завтра возвращается. Вы там с ним, случайно, нигде не сталкивались?
Дивная фея выставила на мужа свои прекрасные глазки, демонстрируя степень удивления на прозвучавший вопрос, правда, мне показалось, что за удивлением крылся испуг. Девушка пожала плечами в попытке что-то припомнить, а итогом воспоминаний двух последних недель стало следующее:
– Если учесть по каким злачным заведениям обычно куролесит твой сынок, зная его, могу только вообразить те места, где он бывает. Но я все дни провела у моря. У нас с твоим сыном не может быть общих точек соприкосновений – кроме аэропорта конечно. А раз ты говоришь: возвращается завтра… – девица пожала плечами, – то и в аэропорту, как видишь, нам с ним пересечься – не судьба!
Модель продолжила подъём по лестнице – именно так они и ходят, модели. Я увязалась вслед за ней, потому что была очень заинтригована. На женщин таких, как она, когда они гордо шествуют по улице, оборачиваются все без исключения. Жена моего врага была весьма привлекательной особой: точёные черты лица, губы бархатного розового оттенка, блестящие ровного цвета волосы… Я продолжала её разглядывать. Останавливалась, когда останавливалась она. С интересом наблюдала как бережно она снимает и складывает вещи, украшения с рук, из ушей, изучает себя внимательно в зеркале трюмо, оставшись в одном белье, поворачивая то правую, то левую щёку к зеркалу, затем направляется в душ, прихватив с собой телефон. Не знаю зачем я направилась вместе с ней в душевую – я не ожидала, что девица закроет дверь и замкнёт её, потому как супруг её обычно не закрывал. Что ж, значит, я буду вынуждена ждать, когда она вся намоется, если учесть сколько шампуней, гелей и бальзамов было выстроено у неё на полках. Следующие минуты я в недоумении наблюдала, как она вместо мытья включает в кабине душ, а сама тем временем, присев на белую тумбу, начинает копаться в своём телефоне. Мне пришлось опереться о её плечо, чтобы видеть всё, чем она там занимается – она просматривала фотографии. Это были красочные фото испанского побережья, на которых она была сногсшибательна. Демонстрация коллекции её купальников и пляжной одежды меня просто впечатлила. Удивляло лишь одно: неужели просмотром снимков нельзя заняться в другое время и к чему этот бесполезный расход воды?
Жена хозяина внимательно изучала каждую фотографию, а я в процессе, охваченная женским интересом, отмечала, что ресницы у неё натуральные, грудь настоящая, глаза, как насыщенно голубые и, если не ошибаюсь, без цветных линз… Тут на одном фото она остановила пристальное внимание, расширила его – я поняла, что она разглядывает спину какого-то парня. Удалила, нажав «корзину». Продолжила поиск. Иногда, увеличив снимок, девушка находила всего лишь фрагмент мужской ноги – и такие фото безжалостно улетали в корзину.
– Как интересно! – не выдержала я. – И кого это мы так целенаправленно удаляем? Кто этот красавчик? А-а… Ты боишься, как бы твой муженёк случайно не влез в телефон – а там знакомые мужские шлёпанцы! Наверно, очень знакомые, раз так стараешься… Ну и что у вас с ним, с этим мачо? Неужто роман?
