Светлана Хорошилова
Умирать не советую
Тему мгновенно закрыли.
На следующий день я увязалась с Олегом Маратовичем, поскольку стала свидетелем того, как он распечатал на принтере момент, где официанта, обслуживающего банкет, видно максимально качественно. Он взял листок с собой, сложив его вчетверо.
До обеда листок нигде не всплывал. Достал он его из кармана как только приехал в ресторан. Положил свёрнутый рядом. Не открывая меню сделал заказ, что говорило о его не первом визите в данное заведение – тем временем он крутил головой по сторонам, останавливая взгляд на каждом, кто был одет в форму обслуживающего персонала. Просидев в задумчивом состоянии, пока выполнялся заказ, он подозвал администраторшу. Развернул перед ней листок, велел позвать того официанта, не объясняя зачем. Администраторша, завидев снимок, скосила в непонимании улыбку, однако не решилась влезать в подробности и направилась прямиком в служебное помещение. Вскоре тот самый парень появился и, судя по всему, узнал хозяина торжества, которое он недавно обслуживал, но была заметна его настороженность, я бы сказала, что, увидев Олега Маратовича, официант превратился в кроткое напуганное создание. Олег Маратович надменно произнёс слово «присядь», и тому ничего другого не оставалось, как присесть с противоположной стороны стола. Принесли жаркое в горшочке, аккуратно выставили, пожелали «приятного аппетита» – тот еле заметно кивнул в ответ на вежливость. На протяжении этой незначительной паузы официант сидел напряжённо, хлопал растерянно глазами, будто бы совсем не понимает с какой целью его сюда позвали, не знает к чему готовиться.
– Расскажи-ка мне вот что… – приступил к разговору Олег Маратович.
Я нисколько не сомневалась, что и этого несчастного юношу он вводил в чувство дикого ужаса одним своим видом. Олег Маратович непринуждённо приступил к обеденной трапезе, в процессе задавая парню вопросы:
– Когда ты разносил коктейли… позавчера у меня… – Он прожевал первый кусок. – Что тебя так напугало?
У парня обмякли плечи, и от основательного выдоха ввалилась грудь. Он прислонился спиной к дивану – я не поняла, что это значило: облегчение или отчаяние?
– Так… – принялся он вспоминать, – позавчера… Позавчера я весь день обслуживал… М-м… Блюда разносил, и-и… напитки разливал… сервировал… Э-э… м-м… А когда вы говорите это было? – встрепенулся молодой болван.
Тот вытаращился на него исподлобья, перестав жевать.
– Ты дурачка из себя не корчи! – строго поставил официанта на место Олег Маратович.
Он взял сервировочный нож и начал крутить его в руках. Для принесённого блюда нож совершенно не требовался, резать им было нечего – я разгадала психологический манёвр этого монстра, потому как люди с ножом в руке, пусть с таким безобидным, всегда вызывают волнение у собеседника, тем более, когда этот нож в руках у такого чудовища, каким был наш непредсказуемый Олег Маратович.
– Ты разлил по бокалам… что там… вина, шампанское… – монстр заговорил деловым тоном. – Так? Всё это есть на записи. – Он откинул нож в сторону. – Потом ты крутился возле коктейлей. Что было потом? От чего ты вдруг шарахнулся? Я тебя предупредил: всё записано.
Изворачиваться не было смысла – официанту пришлось рассказать всю правду:
– Там… – парень разволновался ещё сильнее, – там бокал выветрился. – Лицо его стало ещё испуганнее. – Я так понимаю… что-то было в том бокале, отчего вероятно произошла какая-то… химическая реакция, и коктейль выпарился прямо у меня на глазах. А что, хотели кого-то отравить?
Олег Маратович позеленел от услышанного. Представляю, о чём он сейчас подумал. Его охранник лез из кожи вон, чтобы доказать сверхъестественную природу случившегося, и, вероятно, хозяин сам уже начал придерживаться этой версии, а тут обычный официант, не сильно грамотный, вдруг выдвигает нормальное реалистичное объяснение: в еду подсыпали реагент. Что ж, на его месте я согласилась бы с официантом, а не смешила бы людей всякими небылицами.
Наш дознаватель отодвинул недоеденный горшочек в сторону, уставился на парня совсем другим взглядом, будто его натолкнули на правильную мысль, подсказали, подкинули совет: какого направления стоит придерживаться. Думаю, что этого простоватого парнишку он после услышанного зауважал как человека здравомыслящего.
– Пока ты свободен, – сказал Олег Маратович, пощадив парня. – Но вспомнишь чего… набери сразу! – Он кинул на стол визитку. – И помалкивай там!
Как я предполагала, версия о потустороннем будет постоянно отбрасываться и приниматься за бабушкины сказки. Разумеется, скорее поверят в реалистичные предположения, такие как: дефекты на записи и чудеса молекулярной кухни. Олег Маратович дал задание охраннику из другой вахты: внимательно изучить всё записанное того дня, с утра и до полуночи, а первоочерёдно обратить внимание на действия поваров и официантов. Затем предоставить ему отчёт. Он пообещал вознаграждение в случае, если тот найдёт любой подозрительный жест. А чтобы охранник понимал цель поисков и знал на что обращать внимание в первую очередь, хозяин поведал ему историю об исчезновении еды в тарелках.
Вечером следующего дня, сразу после возвращения из города он сам заглянул в домик охраны.
– Ну что? – Олег Маратович прикрыл за собой дверь.
Охранник явно визиту не обрадовался, а в ответ пожал плечом, будто ничего особенного не нашёл, но лицо его говорило об обратном.
– Что?! – вскричал Олег Маратович, видно разглядев в нём подозрительную напряжённость.
Тот медлил.
– Витя… – хозяин заговорил по-товарищески, положив с теплотой охраннику руку на плечо, – давай мы с тобой договоримся так: ты всякие суеверия выбрось из головы! Все эти фокусы: исчезновения вина, тарталеток с тарелок, дынь, арбузов – дело рук человеческих, а не какого-то там… барабашки… Провокация, понимаешь? Поэтому предоставь мне весь материал обо всём выходящем за грани возможного, а дальше я сам разберусь – что мне с этим делать.
Растерявшийся Витя продолжал таращиться в монитор и будто не реагировал на указания босса, будто напрочь лишился слуха и речи. Правда, зрение он тоже будто потерял, потому как создавалось впечатление, что в своём мониторе он абсолютно ничего не видит. Глядя на него, чем-то глубоко шокированного и оглушённого, я сама насторожилась. Заподозрила, что так человек может реагировать, если на записи увидел призрачный мой силуэт среди гостей. Представляю, как стало жутко бедняге. Я бы на его месте отсюда сбежала.
Охранник всё же повернулся лицом к хозяину и взглянул на него взглядом сочувствия.
– Даже не знаю как вам сказать… – начал он. – У меня язык не поворачивается…
Наконец он решился:
– Это касается вашего сына.
– Что?! – голос Олега Маратовича всколыхнул пространство, отчего Витя сразу очнулся и поспешил продемонстрировать запись. То, что на ней происходило привело меня в состояние радостного возбуждения – от увиденного я возликовала, запрыгала, захлопала в ладоши!
Камера, висящая на углу дома, показывала участок между беседкой и туями, но не весь – в обзор попадала сама беседка, а то, что было за нею сзади – только частично. У тенистой растительности образовалось укромное место – я как-то прогуливалась мимо и помню, как обошла беседку и приметила его. В какой-то миг из укромной тени выступила обнимающаяся пара, но при внимательном рассмотрении стало ясно, что между ними происходит борьба. Я узнала Дениса и Натали. Судя по перебравшему состоянию Дениса, инцидент происходил ближе к концовке праздника. Он повис на Натали, нашёптывая ей что-то на ухо, затем прильнул губами к её шее – та что-то отвечала и пыталась вырваться из его объятий, но Денис её снова хватал, прижимал к себе. Кажется, я поняла в чём тут дело… Натали устроила ему сцену ревности, а Денис, похоже, извинялся за своё нехорошее поведение. Она посылала его куда подальше, выговаривала недовольства, жестикулируя – то был разговор, который в итоге должен был обязательно состояться, чтобы Натали могла высказать ему всё! Он опять её жарко обнял, но она его с силой отбросила от себя, затем, оглядываясь по сторонам – не видел ли кто, оправилась резким движением и скрылась из виду, оставив Дениса, вероятно, в тоске и грусти.
Я взглянула на Олега Маратовича. На нём не было лица. Думаю, он куда бы проще воспринял, окажись на записи привидение. Не сказав ничего, он буквально выплыл из постройки, превратившись в такого же глухого, слепого, немого, каким был Витя и молча двинулся к дому, неторопливо, должно быть, с трудом переваривая по пути увиденное. Я старалась не отставать, пристально вглядываясь в его лицо. Вскинула по привычке глаза и заметила в панорамном окне Натали, как всегда ведущую собственное наблюдение и что-то будто бы давно подозревавшую, судя по ней.
Следующие три часа показались испытанием для меня – я вынуждена была терпеть общество Олега Маратовича, так как он заперся вместе со мной в своём кабинете и смотрела, как он опрокидывает стакан за стаканом с крепким алкоголем, видно, принципиально ничем не закусывая.
Несколько раз стучали в дверь. Спустя какое-то время на экране его телефона, который он предварительно вытащил из кармана и швырнул на стол, высветился звонок от жены. Он скосил на него взгляд – вся его реакция и продолжил опрокидывать стакан за стаканом до тех пор, пока в него уже не лезло. В дверь теперь не стучали, а откровенно долбили – Олег Маратович к тому моменту валялся в полном забытьи на стоящем поодаль аристократском диване. Мне, естественно, было любопытно: что происходит там, за дверью? Я подходила к ней несколько раз, вслушивалась – стояла суета: голосов было много, в том числе особенно выделялся голос его жены, переходящий на крик. Приехавший работник по указанию Натали начал возиться с замком. Взломал его. В кабинет ворвались обеспокоенные домочадцы.
Олега Маратовича понесли на кровать.
– Я думала, тебе стало плохо… – рыдала Натали. – Думала, с сердцем что!
Он смотрел на неё перекошенными глазами и, скорее всего, вряд ли соображал – где вообще сейчас находится, и кто эти люди.
– Ну как так можно! Как так можно! Я чуть с ума не сошла!
Утром он пришёл в себя. Судя по хмурому виду, вспомнил о вчерашнем. Собрался молча, принял таблетки и уехал на работу. Пока одевался, я наблюдала за реакцией Натали, которая притворялась спящей, отвернувшись в сторону окна. Но глаза её были открыты и то, что на сердце у неё было ох как неспокойно мне стало понятно, когда он захлопнул за собой дверь: Натали сразу же с облегчением выдохнула, можно сказать, выплеснула накопившееся в ней напряжение, резко перевернулась на спину и расстроенно прикрыла глаза ладонью. «Понервничай, детка!» – сказала я, довольная ходом событий.
Мне было страшно интересно: как ситуация будет развиваться в дальнейшем? Не терпелось узнать, как Натали поведёт себя в ответ на, явно странное для неё, поведение мужа, поэтому я далеко от неё не отходила, чтобы стать свидетелем принятия ею каких-либо мер. К моей горькой досаде в доме ничего интересного не происходило. Натали, пробежав по круговой дорожке, спустилась к бассейну, где сначала приняла душ и затем плавала продолжительное время, энергично гребя руками в положении на спине, а иногда переходя на стиль «баттерфляй». Мне показалось, что она задала себе нагрузку, чтобы довести своё тело до изнеможения, как бы встряхнуть себя. Или делала это от злости. Что касается нашего молодого героя-любовника, так он не ночевал дома. Приехал где-то ближе к полудню и сразу завалился спать, оставив дверь в свою комнату приоткрытой. Наша красавица к его комнате даже не приближалась.
Но немногим позже внезапно вернулся хозяин – не жалкий и подавленный, как накануне, а решительный и будто прозревший не только от пьянки, но и рассудком. Первым делом он направился вверх по лестнице в комнату отпрыска, толкнул ногой дверь, ввалился смело.
– Денис, значит так!.. Слушай сюда!
Услышав его голос, половозрелый ребёнок приоткрыл похмельные глаза, заворочался, должно быть с трудом соображая: что означает вторжение родителя и зачем он над ним навис.
– Сейчас же собирай свои манатки и сваливай в квартиру на Пролетарской! Карточки твои я заблокировал – теперь сам крутись как знаешь!
– А чё такое?.. – Денис приподнялся, потирая глаза. – Чё за шум? Чё стряслось?
– Сто раз повторять не буду! – заорал взбесившийся Олег Маратович. – Проваливай, я сказал! Вон из моего дома! – Он устремил указательным пальцем в дверь.
– Чё на Пролетарскую-то? – забубнил, спуская ноги с кровати, Денис. Спесь в нём поубавилась, и вид стал виноватым.
Олег Маратович на каждое открывание сыном рта менялся в лице, каждое Денискино слово срабатывало как детонатор, взрывавший и без того разгорячённого отца. Сыну он ответил, будто и так делает ему одолжение:
– Благодари, что не на улицу… В компанию к бомжам!
– А чё случилось? За что?!
Отец его больше не слушал, он уже торопился, видимо, чтобы поскорей отдать распоряжения своим людям, сообщить им о новом положении дел. Жене он не сказал ни слова, иначе говоря, её пока что не вытурили из дома.
Натали держалась в сторонке, в происходящее не лезла. Изменения в доме будто её не касались – она наблюдала за событиями с расстояния, вместе с прислугой, как человек посторонний. Персонал перешёптывался, а я останавливалась и внимательно слушала о чём они там судачат. В основном обсуждали хамское поведение парня, предположили, что последней каплей для его отца стала драка. Так думал и сам Денис, если судить по его обиженности на отца, но до того момента, пока Олег Маратович, наблюдая, как тот собирается отъезжать, вдруг сообщил ему, облокотившись о дверцу машины:
– Позарился… и на кого? – Закивал он стыдя. – На жену отца! Кобель ты похотливый!
Затем он с силой захлопнул дверцу, оставив того, сидящего за рулём, в полном замешательстве. Двигатель завёлся. Престижная иномарка рванула с места, взревев на всю округу. Олег Маратович прошёлся по территории: по каменным дорожкам, мимо круглой беседки, вдоль хвойных насаждений… Вид у него был нервозный – он всё время раскачивал руками, будто искал куда вломить кулаком. Наконец его отвлёк важный телефонный звонок, на который он быстро среагировал. Обсудив деловые моменты, он запрыгнул в Инфинити, и умчался, судя по разговору, обратно в город.
Натали стояла в окне.
Я наблюдала за всем этим представлением с лёгкой ухмылкой. Если бы меня спросили: разве мне его не жалко? Ответила бы: не жалко! Как и ему было не жалко меня и мою сестру. Вот так-то, Олег Маратович, спокойствие в вашем доме давно закончилось!
Через час у Натали в телефоне высветилось: «Денис». Я приблизила ухо к её телефону с другой стороны, чтобы мы слушали вместе. Во мне разгорелся дикий интерес: что же он ей такого скажет после позорища, которое он перенёс на глазах у всего дома? Забавный момент: мы обе стояли перед огромным зеркалом – выглядело, будто моя голова лежит на её плече, словно я прижалась к ней, как к дорогому другу. В зеркале нас отражалось двое, но видела такую, где-то пугающую, картину я одна.
– Отец тебе что-нибудь сказал? – с ходу спросил тот.
– Нет.
– И ты не в курсе?
– Не в курсе чего?
Тревога в голосе Дениса указывала на то, что наконец-то он проснулся, включил голову, протрезвел, а вместе с тем осознал, что довыделывался, и у всемогущего папы закончилось терпение.
– Он знает про нас, вот чего! – перешёл он на эмоциональный тон. – Блин, так спалиться! Где же мы могли… Как он вообще мог узнать?!
Узнав страшную для неё новость, Натали медленно опустилась в мягкое кресло, а я устроилась рядом на широком подлокотнике, прижавшись головой к её плечу, чтобы продолжать подслушивать дальше. В кресле мне было намного удобнее – всё лучше, чем вытягиваться, учитывая рост этой дылды и подниматься на носки. Дальше они начали выяснять: где могли проколоться и были довольно-таки близки к истине, когда сочли подозрительными походы Олега Маратовича в «будку» охранника. Оба понимали, что решаются их судьбы – в первую очередь касаемо финансов.
– А тебя почему не вышвырнул? – недоумевал Денис. Я в это время сместила на неё взгляд и заметила, как её от этих слов затрясло.
– Странно… – продолжал он. – Меня сразу вон из дома, а тебе даже слова не сказал?.. Может всё впереди – готовит тебе сюрприз? Может вечером объявит? Надеюсь, ты откладывала себе на чёрный день?
Натали колотило так, что она нервозно стала потрясывать ногой, стоило только Денису намекнуть об её изгнании из роскошного дома с перспективой существования на вольных хлебах. А тот не прекращал: подливал и подливал масла в огонь. Как же тебе страшно, девочка… Стоило ли оно того – интрижка с пасынком, ничего из себя не представляющим без своего папочки, с этим бездельником, которому кроме спортивной фигуры и похвастаться-то нечем?
Обстановка в доме продолжала нагнетаться. Под конец дня она вовсе разладилась. Натали отчитала свою прислугу без видимой на то причины, было заметно как она психует и не только на людей – её раздражали и всякие предметы, начиная от непослушной застёжки на золотом браслете, заканчивая плюшевыми домашними тапочками, которыми она запулила вслед взбесившей её уборщицы. Но после озарившегося за окнами света фар Натали кардинально поменялась в лице. Вскочила с места, быстро оправилась перед зеркалом и… начала изображать идеальную жену, готовящуюся к возвращению мужа.
Хозяин вошёл в свой дом как ни в чём не бывало, будто уже и не сердится. Скинул пальто в руки горничной. Натали стояла к этому времени на виду в ожидании неизвестного. Супруги обозначили встречу беглым поцелуем. Затем вместе сели ужинать за стол. Я наблюдала за ними покачиваясь на стуле и разглядывая один и тот же разворот газеты, лежащей под локтем Олега Маратовича. Натали старалась вести себя сдержанно и предельно мило: беспокоилась о его здоровье, о делах и не задавала щекотливых вопросов на тему недавних событий. Иначе говоря, оба делали вид будто ничего не произошло.
После ужина Олег Маратович ушёл в свой кабинет, вероятно, хотел что-то доделать – жена в это время буквально сходила с ума: металась из угла в угол, бродила по дому… Я не раз замечала, как она с ненавистью косится на камеры – ох, была бы её воля, она бы всё поснимала, чтобы её тайной жизни ничто не угрожало. Похоже, эту женщину безопасность семьи не волновала, даже наоборот, я заподозрила, что ей нравится играть с огнём. Жизнь под присмотром охраны была совсем не для неё.
Она забралась под одеяло, переодевшись в нежную ночную сорочку на узких бретелях бледно-мятного цвета, и тут в спальню вошёл её муж, одетый в серую с рисунком пижаму. Натали в напряжении поглядывала на дверь ванной комнаты в то время, как он чистил зубы и принимал душ – точно ждала момента, когда он закончит все приготовления ко сну и присоединится к ней. Да! Еще примет горсть вечерних таблеток, которая продолжала расти с каждым днём. Наконец, муж забрался под одеяло, и она решила начать:
– Олежек…
Мне хватило одного слова, точнее той интонации, с какой оно произносилось, чтобы я могла заявить со стопроцентной уверенностью, что разговор сейчас пойдёт именно о том самом инциденте.
– Ты выпроводил Дениса из-за того, что он попытался меня обнять?
Я просто открыла рот… Обнять – вот так теперь называется секс протяжённостью около полугода. Тот ухватился за возможность прямого разговора и насел на неё с расспросами. За время беседы, а скорее допроса, ему удалось выяснить, что Денис «приставал к жене всего один раз, по пьяни», но она «тут же поставила его на место» (хочется выделить это красным и написать крупными буквами). Врала она качественно, как говорят, ни разу не моргнула, причём не забывала польстить где надо – такой у неё был эффект двадцать пятого кадра. Олег Маратович развесил уши – он удовлетворился бы любым её объяснением, лишь бы его по-прежнему гладили, ворковали с ним и ласково к нему обращались.
Жена отмылась как в лучшей химчистке. Только сына он потерял – сын превратился в соперника. Мои наблюдения за Олегом Маратовичем показывали, что его сковало стыдливое чувство ревности к собственному сыну, терзающее его. Возвращать Дениса обратно в дом он явно не планировал, но наравне со злостью Олег Маратович переживал за сына. Дениса все считали избалованным, как кто-то назвал его: «жертва вседозволенности», считали, что отец позволял ему делать всё… Ан нет: всё же существовал такой, возможно единственный, запрет, и звали его «Натали».
На следующий день начался проливной дождь. Панорамные окна омывались струящимся водяным заслоном. Я наблюдала в окно, как из водоотводной трубы бежит ручей – сегодня газон напитается влагой сполна, как весной, после снеготаяния.
У Натали в телефоне снова высветился Денис – лицо её сразу стало пасмурным и продолжительное время она решала: брать или не брать. Вызов настойчиво повторялся снова и снова, что говорило о чём-то важном, о разговоре незамедлительном. Взяла. Разговор начался с темы их отношений, дескать, отвергнутый и обездоленный, он соскучился по своей искусительнице, что, судя по её лицу, заставило Натали пожалеть: зря взяла. Денис предложил навестить его, то бишь приехать к нему в маленькую квартирку на улице Пролетарской. Дальше последовала немая сцена, думаю, у обоих. В этой части я уловила по обескураженному её выражению, что сам он её больше не интересует, и её удручают эти его ухаживания. Натали начала ломаться, тот уговаривать. Всё сводилось к тому, что Денис просил не просто приехать, а насовсем переехать, уйти от отца к нему – с вещами.
Я уморительно хохотала, когда он предлагал ей, так сказать, руку и сердце и каталась на спине по дивану. Я просто держалась за живот, прослушав, как неумело он, толком неоперившийся, пытается отвоевать у отца, человека солидного, с доходом, красавицу, знающую себе цену. Из меня вылетали реплики: «Давай, Натаха-а! Бросай старого козла! С милым рай в шалаше!»
Затем я быстренько наклонилась к ней, когда услышала Денискины уверения, что он говорит серьёзно и, если она пожелает, то они распишутся. От намёков на развод с Олегом Маратовичем и супружество с Денисом она совсем изменилась в лице – её перекосило.
– Получается… значит… я остался без средств существования… – сетовал отвергнутый Денис, – а ты осталась при всём! Ещё не хватало, чтобы он сделал тебя единственной наследницей! Интересно, откуда такая несправедливость? – Ответа он не услышал. – Помнишь тот день? Разве не ты меня совратила? Скажи: кто из нас кого совратил? Ты подсела ко мне поближе, будто ненароком, начала угощать клубникой со сливками прямо из рук, будто забавы ради – кто ж такое выдержит, а? К тебе красивая баба садится чуть ли не на колени, тычет своими сиськами в лоб и клубнику тебе… пихает в рот. Я, знаете ли, не железный… А теперь ты ведёшь себя так, словно тебя никаким боком ничего не касается, будто это только мои проблемы! Не-ет, радость моя… Раз попались, то и отвечать будем вместе!
– Это что, шантаж?
– Короче, определяйся! Если сёдня ко мне не переедешь, завтра для тебя может не настать!
– Что ты сказа-ал?
– Я в том смысле, что твоя жизнь может кардинально измениться. Да не в лучшую сторону. Мне есть чем удивить отца, да так, что тебе сто процентов не отвертеться.
Закончил он следующим:
– Ладно, даю тебе времени до субботы подумать.
Денис отключился, а я с ликованием захлопала в ладоши, глядя на обречённую Натали: рыбка угодила в сети. Вот так всё меняется… Ещё недавно ты плескалась в удовольствиях и имела то, о чём другие девушки могут только мечтать, а теперь ты была в полном дерьме, и я не представляю, как ты будешь из всего этого выпутываться.
– Она измениться не в лучшую сторону если я перееду к тебе, кретин! – прошипела стерва, разговаривая сама с собой, пожалуй, что-то уже замышляя, работая головой над поиском выхода из положения.
– У тебя, случайно, нет знакомого киллера? – поинтересовалась я, витая над ухом Натали, словно кобра. – А у твоего муженька есть! Спроси у него! Скажи: «Дорогой, не одолжишь мне киллера на денёк? Сынка твоего кокнуть, пьяницу и лодыря, непутёвого наследника, развратника…»
То, как она внезапно вышла из раздумий, меня насторожило и заставило умолкнуть. Я внимательно следила за её действиями, как она в очередной раз избавляется от улик, в частности, Натали первым делом удалила входящий Дениса, затем открыла сообщение, которое он недавно присылал и на которое она так и не ответила, удалила. После разлада Дениса с отцом она старалась избавляться от всего, что от него приходило. До разлада – только от компрометирующего. Натали осмысливала создавшуюся проблему в уединении и тишине. Никому не звонила, не спрашивала совета, не просила помощи в трудной сложившейся ситуации, раз стала жертвой самого что ни на есть настоящего шантажа. Но, по-видимому, друзей у неё не было, по крайней мере тех, с кем она могла бы делиться подобными откровениями.
Тем временем я изучала обыкновенную дверь: как же она открывается? Смотреть часами на пустые вздохи хозяйки было невыносимо. Лучше бы я послушала о чём теперь судачит прислуга. Мне казалось, что слишком медленно идёт процесс… Ну разъехался Олег Маратович с близким родственником – пройдёт немного времени, и он остынет, начнёт оказывать сыну поддержку. Ну да, может он и не позволит ему появляться в особняке, пересекаться с его женой, зато купит ему отдельную шикарную квартиру, пристроит на работу с красивой зарплатой… Отец будет чувствовать вину, что сын – человек одинокий, растерявшийся по неопытности, а он его выгнал. Будет сильнее винить себя за то, что мало уделял внимания парню, за то, что нашёл замену матери… Думаю, между сыном и отцом в будущем только улучшится взаимопонимание. Меня такая перспектива не устраивала.
– Так и будешь сидеть? – спросила я, повернувшись к Натали и оторвавшись от своего занятия – изучения двери. – У тебя сейчас всё поставлено на кон, и ты думаешь само рассосётся? Денис остался без гроша – ему терять нечего. Он отошлёт отцу какой-нибудь компромат, где вы с ним занимаетесь неизвестно чем… Поэтому выход у тебя остался только один: поищи какого-нибудь наркошу, или безработного уголовника, дай ему сотни… три! Ему небо покажется в алмазах; он за эти деньги сделает всё, что угодно! Он тебе за такие деньги кого хочешь устряпает! Тем более, Дэн твой сейчас живёт в обычном районе, как я понимаю, без охраны, да любитель приложиться к абсенту… А в противном случае, дорогая, ты не только останешься с кукишем, но и не исключено, что твой благоверный устроит тебе пакость в отместку. Ваши общие знакомые, крутизна всякая, от тебя отвернутся, откажутся тебе помогать… Будешь лазать по помойкам, да по чердакам – в лучшем случае, когда выйдешь из тюрьмы, куда он тебя засадит! А в худшем… найдут тебя… с пулей во лбу…
Натали подняла глаза.
Последующие минуты я с удивлением наблюдала, как она носится по комнате в сборах, как бегло пересчитывает деньги, взятые из глубины комода – сумма по их меркам незначительная, а по нашим вполне приличная. Дальше я, облокотившись о стену, следила безотрывно за тем, как она складывает деньги в чёрный гламурный рюкзачок, следом распахивает фотоальбом, нервно перекидывает страницы, вытаскивает фотографию Дениса и засовывает её туда же, застёгивает рюкзак, одевается во всё тёмное, собирает волосы в хвост, зажав губами резинку, обматывает голову шёлковым платком, тёмно-серым с бледно-жёлтыми мотивами, надевает тёмные очки. Всё. Она готова. Интересно, к чему. Благословив себя, глядя в зеркало, Натали двинулась в путь.
Мы мчались с ней в направлении города на сумасшедшей скорости. Иной раз стрелка спидометра переваливала за сто пятьдесят, когда мы совершали обгон сразу нескольких автомобилей. Водила она дерзко, смело, решительно. Уходила от встречного транспорта и встраивалась на свою полосу в самый последний момент, тем самым, вероятно, шокируя водителей встречных машин и вынуждая их сильно сбавлять скорость, а иногда тесниться к обочине. Будь я живой, из плоти и крови, больше не поехала бы с ней ни за что, потому как такая слишком самоуверенная езда может закончиться весьма плачевно. С каждым километром я больше и больше удивлялась: как она всё ещё цела? Вся семейка помешана на экстремальном вождении, и каждый из них куда-то обязательно несётся после случившегося эксцесса, который нестерпимо вынуждает их куда-то нестись на всех парусах.
Сегодня я предпочла забраться в салон машины, чтобы ни одна деталь от меня не ускользнула, чтобы контролировать все разговоры Натали, будь они по телефону, или ей невтерпёж будет высказать вслух свои мысли… До этого дня, когда я путешествовала лёжа на крыше, мне как-то неудобно было вертеть головою по сторонам, а сейчас я могла свободно рассматривать все виды за окнами, выкручивая шею. Моё внимание привлекало всё: осенняя листва, люди, дома, дорожные знаки… Ещё я поглядывала на золотой браслет, что поблёскивал у Натали на запястье и изучала комфортный салон Мерседеса. В затянувшейся пробке я чего-то заскучала, поэтому вытянула поудобнее ноги, скрестила пальцы на животе и закрыла глаза. Начала витать в мыслях, касающихся нас всех, то есть перебирать в своей памяти взгляды, слова и жесты. Некоторые события по-прежнему оставались для меня не разгаданными, но я чувствовала, что разгадка уже близка.
Я почувствовала, что мы остановились. Открыла глаза и осмотрелась вокруг: мы стояли на тихой боковой парковке возле известного многим в нашем городе большого здания, где первый этаж арендовался элитным спортивным клубом. Натали, заглушив двигатель, начала отстёгивать украшения. Побросала их, с телефоном в придачу, в отсек для мелочей, значит, всё это останется в машине, что мне уже показалось подозрительным. Затем меня насторожила ещё одна странность: Натали не спешила вылезать из машины, и, сняв очки, внимательно изучала обстановку вокруг. Убедившись, что всё в порядке (обозреваемая территория была безлюдной) надела опять очки, и мы с ней оказались на свежем воздухе. Новая странность: в спортивный клуб она не пошла, а направилась в противоположном направлении. Пересекла проезжую часть, пропустив одиночную машину, миновала пустой перекрёсток и шагнула на ступеньку углового магазинчика с двумя витринными окнами, где продавались сумки, перчатки и прочие предметы средней паршивости – в плане качества. Зазевавшись, я не успела забежать вместе с ней – дверь с колокольчиком закрылась прямо перед моим носом. Я была разочарована, думала, мы едем устранять препятствия, спасаться от шантажа, а она, оказывается, по магазинам решила пройтись!
