Сергей Николаевич Прокопьев
От Камбоджи до Камчатки оставляем отпечатки
У Толи сработали в обратную сторону. Мы за день до его срыва прошли порог с новеньким памятником на берегу. За месяц до нас поставили московской группе. Они на катамаране шли и перевернулись. Из шести человек живым остался один. Трагедия, разыгравшаяся за год до нашего прохождения, на Толю подействовала угнетающе. Казалось бы, факт, что мы без всяких проблем пролетели порог, оказавшийся роковым для москвичей, должен вселить уверенность, но нервы у Толи сдали…
Экипировались мы по максимуму. В ледяной воде человек может пробултыхаться максимум десять минут, а дальше переохлаждение. Скорость течения Муксу сумасшедшая – расход воды 80–100 кубометров в секунду. Оказавшись в такой реке, не так-то просто выплыть, тем более – скалы вокруг. Мы шли в гидрокостюмах. Проверили их не на одной реке. Бросаешься в воду, и ни капли не попадает внутрь, сухоньким выходишь. Всё зашнуровано, резиновые бинты мотали – герметичность полная…
Однажды гидрокостюмы таки подвели. Спускались по Заравшану. Отличный поход. В одном месте Юра Гаврилин кричит:
– Мужики, чалимся, алыча!
Мощнейшие заросли. В Омске где алычу увидишь? Только на базаре. А тут бесхозной полным-полно, ешь задаром от пуза. Рядом грецкие орехи растут. Зелёные чуток, да некогда нам ждать, когда дойдут до полной зрелости. Сочетание молодых орехов с алычой (теперь-то прекрасно знаю) – жутко взрывоопасная смесь. Мы, завидев фруктовую дармовщину, выскочили на берег. И как были в гидрокостюмах (зашнурованы, подпоясаны, готовые к любым переворотам), бросились жадно вкушать дары юга. Реакция наступила обвально минут через пять. Картина получилась точь-в-точь, как в армии у новобранцев после команды «отбой». Единственное отличие – мы без всякой команды, все восемь человек разом бросились срывать с себя гидрокостюмы. За какие-то рекордные секунды освободились от бинтов-поясов, расшнуровались… В походе по Муксу был ещё один прикол. Я до конца маршрута держал про запас неприкосновенную фляжку – спирт. Обычно в походе бывает, что надо граммов по пятьдесят выдать на ужин группе для снятия напряжения, в этот раз был «Декамерон», который без алкоголя расслаблял лучше не надо.
Прошли все пороги. Девятый Фортамбек даже не запомнил, десятый – мощный прижим. Прошли каньоны Хадырша (два порога), Иргет (восемь), препятствия последних двух каньонов, Кардара и Сугран, не представляли сложности, наконец рюкзаки на спину и в посёлок. Но перед этим в последний раз заночевали в палатках. Я достал заветную фляжечку. Все обрадовались, запотирали руки в радостном предвкушении. Гоша Сараев восторженно в ожидании принятия веселящего напитка заговорил стихами:
– По граммульке ща мы вмажем да в палатку спать заляжем! Хорош эротику читать, пора по спирту ударять!
Фляжку наполнял в последний день перед походом. Семисотграммовая ёмкость из тонкой нержавейки. Достал её с антресолей, открыл крышку и получил нежданно-негаданно проблему – в нос ударил отвратный запах… До этого брал фляжку в поход на Алтай, и после того, как выпили спирт («Декамерона» в том походе не было), наливал в ёмкость чай – оно хорошо на ходу приложиться, парой-тройкой глотков смочить горло. На последнем переходе поленился вымыть фляжку после чая – «а, домой вернусь». Дома из головы вылетело. Получил в результате злой дух из заветной ёмкости. Бился-бился, ничего не помогает – запах до того стойко засел… Ни мыло эту вонь, ни стиральный порошок не взяли. Что делать? Дай, думаю, одеколончиком продезинфицирую, против него амбре не устоит, отобью запах. Был у меня флакон «Саши». Кто-то подарил, дескать, твой именной. Не пожалел именного, плеснул ударную дозу, почти весь залил, поболтал энергично, затем водичкой несколько раз промыл. Довольный. Сам над собой иронизирую: что я, дурашка, сразу-то на одеколон не вышел, мыла во фляжку толкал? Одеколоном, конечно, пахнет из фляжки, но это ведь не плесень. Спирт залил, пробовать не стал. Что его, спрашивается, пробовать?
Из этой фляжки по первой за взятие водного Эвереста разлил. Разбавлять – себя не уважать. Что мы, не мужики? Подношу ко рту кружку, как шибанёт «Сашей»… Без удовольствия выпил. Никто не выплеснул, употребили. Но от второй порции все хором отказались. Сараев без привлечения поэзии грустно произнёс:
– Доставай-ка лучше «Декамерон».
Мы ходили на Муксу в августе. В ноябре отправились в лыжный поход на Серверный Урал, я снова взял эту фляжку. Растирать никого не понадобилось, но и внутрь никто принимать не стал. Попробовали и отказались.
– Что-то в меня твой коктейль Молотова не идёт, – сказал мой неизменный напарник по походам Гоша Сараев. – Некупажированного одеколоном принял бы с большим аппетитом. Ты уж, Шура, не обессудь, пей эту парфюмерную гадость сам.
Невиданное дело, спирт во второй раз в Омск с маршрута вернулся. До весны фляжка валялась на антресолях, в мае прихватил её на турслёт в надежде – это не поход, народ едет расслабиться, так что после коньячно-водочных деликатесов и мой коктейль пойдёт за милую душу. Нет, кому не предлагал – воздержались. Сараев прямо сказал: «Сколько будешь травить меня своей парикмахерской?» Что делать? Выливать жалко.
С погодой в тот раз повезло, ночь стояла тёплая, и день разгорелся до солнечной жары… Женщины принялись загар ловить плечами, спиной, ногами, мужики затеяли футбол. Гоша Сараев наигрался, разлёгся под кустом кверху животом, кайфует. Рядом с ним банка трёхлитровая из-под томатного сока. На жаре сок пошёл отлично – выпили на раз, банку вымыли. Я в рюкзак зачем-то полез, под руку попался злосчастный спирт. В голову тут же ударила блестящая, как сверкающая на солнце фляжка, идея. Схватил трёхлитровую банку, в неё спирта одеколонного щедро ухнул, чиркнул спичкой и мгновенно Гоше на живот, чтобы пациент не успел среагировать, поставил. Прямо по страницам сказки Чуковского: к нам приехал Айболит, приходи к нему лечиться и Сараев, и волчица. Е-моё, кожа Гошиного живота со страшной скоростью устремилась в банку, заполняя весь её трёхлитровый объём! Ужас! Пациент, секунду до этого безмятежно поглощающий ультрафиолет, заорал благим матом. Будто его резать по живому начали. От Гошиного душераздирающего крика с меня всякая шутейность слетела, кинулся выручать друга из банки. Отдирать от жадной ёмкости! Да не получается. Не могу вызволить Гошу из стеклянной темницы. Ногой в остатки не втянутого в банку живота упёрся, двумя руками банку на себя тяну. Мне бы сунуть пальцы под горлышко, поддеть ёмкость, я с перепугу не додумался до элементарного, начал силовым методом действовать. Рву Гошу на части. Силушка в руках имелась, накопил, готовясь к походам, поэтому удалось варварским способом сорвать ёмкость с орущего Гоши. Народ на крик побежал. У Гоши мгновенно синяк во весь живот налился. Жуткий синячище, который начинался в районе солнечного сплетения и уходил под резинку спортивных трусов.
– Я тебе что – дед Щукарь из «Поднятой целины»?! – слезливо шумел Гоша, глядя на испоганенный банкой живот.
– Надо было спирт пить, – нашёл я оправдание своим действиям, – а то нос воротите! Не нравится им!
– Ты что, решил через кожу вгонять свою гадость?!
Гоша есть Гоша, за словом в чужой карман не полезет.
В оконцовке спирт пришлось вылить. Что самое прискорбное – фляжку тоже выбросил. Запах въелся в нержавейку намертво, ничем не отмывался. Сараев язвительно посоветовал обработать горячим паром. Железнодорожные цистерны на ТЭЦ-5 именно так выпаривают. Но если бы я приехал туда и встал со своей фляжкой в очередь за цистерной – получилась бы отдельная история.
«Декамерон» подарил Гоше. В качестве компенсации за урон здоровью, нанесённый трёхлитровой банкой. Гоша вёл мужскую группу на Восточные Саяны. По Сисиму сплавлялись. Вручил другу книгу с напутствием, дескать, пусть помогает на маршруте. Гоша после похода отчитался: «Декамерон» сработал на пять с плюсом! Мировая классика на Сисиме тоже не подвела.
