Сергей Николаевич Прокопьев
От Камбоджи до Камчатки оставляем отпечатки
Весёленькое дело, что там говорить.
На втором Фортамбеке мы день пластались на скалах. Налазились до полного не могу. Вернулись в лагерь, руки дрожат, ноги вибрирует… Никакущие… Настроение, прямо скажем, не танцевальное… В качестве психологической релаксации я решил использовать уникальную домашнюю заготовку с применением мировой литературной классики. Перед походом случилось со мной явление мистического характера. В один миг потащило в книжный магазин. Хотите верьте, хотите сомневайтесь, вдруг ощутил внутренний толчок: иди. Не так, чтобы шёл по улице мимо книжного, и подумалось, а не зайти ли, не покопаться в литературе, вдруг что-нибудь занятное попадётся. Нет, толкнуло целенаправленно! Просто какой-то внутренний импульс. В магазине не принялся, как обычно, перебирать тома, бегать глазами по корешкам. Ноги, будто их кто запрограммировал, с порога повели в конкретный угол, к конкретной полке, рука сама взяла книгу, и только по дороге к кассе прочитал название – «Декамерон» Джованни Боккаччо.
Вечером в лагере, отужинав (это после установки страховки на втором пороге Фортамбека), я достал книгу и начал вслух читать первую попавшуюся новеллу. Такой бешеной реакции, такого эффекта близко не предполагал. Хохот стоял страшенный. Десять мужиков (со мной вместе), как один, ржали до слёз. Каждая фраза кем-нибудь красочно комментировалась и встречалась взрывом хохота. Серега Кузовкин и Игорёк Студёный буквально катались от смеха. Серёга повторял: «Ой, не могу, мужики! Не могу!» За каких-то пятнадцать минут чтения тело, измученное до нуля многочасовым лазанием по скалам, полностью расслабилось, дрожь прошла, захотелось жить дальше.
Надо учесть, что происходило всё в Советском Союзе, где «Декамерон» многие годы оставался единственной крутой эротической книгой. В каньонах на берегу сумасшедшей Муксу он на раз снимал усталость, заряжал оптимизмом, вселял уверенность в завтрашний день.
Каждый вечер после ужина кто-нибудь требовательно обращался ко мне: «Командир, давай уже читать!» Причём за весь поход ни разу не прозвучало «сколько можно». Наоборот, каждый вечер «художественное чтение» принималась на ура. Мы блестяще, на серебро, прошли Муксу. Хочешь не хочешь, залог нашего успеха – конструкция плота, помноженная на «Декамерон». Само собой, имелся ещё один множитель (не будем ложно скромничать) – мастерство команды. Но не мастерством единым, что называется.
С год назад корреспондентка омского журнала уговорила на интервью. Расспрашивала о фирме, обо мне, а в завершение беседы умненькая журналистка для оживляжа спросила об увлечениях. Где, отвечаю, только с рюкзаком ни шатался, в какие медвежьи углы ни забрасывала туристская планида, но вот кругосветное путешествие не совершал.
Она тут же:
– Какую книгу взяли бы в кругосветку?
У меня мгновенно вылетело:
– «Декамерон»!
– Почему? – загорелись корреспондентские глазки, надеясь выведать что-нибудь такое эдакое.
Но я ударил по тормозам, попросил не писать о «Декамероне».
– Почему? – разочарованно протянула журналистка.
– Долго, – говорю, – объяснять.
Она, поди, подумала: я сексуально озабочен.
«Декамерон» давал сумасшедшую разрядку. Напряженность спадала махом, как по громоотводу улетучивалась. Почитаешь, и ты опять как огурчик. Вот что значит мировая классика!
Когда мы ходили на Шумак, на первом кольце с нами параллельно шли ребята из Запорожья. Познакомились в первый день. «Как дела?» – спрашиваю. Они говорят: «У нас на Украине всё хорошо! Только холод, голод и большой урожай буряков». Весёлые хлопцы. Я сначала не понял: что за буряки и почему плохо с большим урожаем? Оказывается буряки – это свёкла, а из сахарной самогон гонят. Несколько ночей по соседству с нашим они лагерь разбивали.
В первое утро мы поднялись, их нет уже. Ничего себе, думаю, моторные запорожцы. То есть поднялись, позавтракали, собрали рюкзаки и ушли. А мы всё нежимся в спальниках. Своим говорю: вот это пахари! Рано похвалил. В течение дня мы их догнали и перегнали. Вечером мы уже поставили базовый лагерь, поужинали, сели вокруг костра песни петь, они только притащились. Уставшие, замученные. Получается, часа на полтора раньше нас стартовали, и часа на полтора позже закончили дневной маршрут. Спрашиваю у руковода: «Чё так идёте?» Мощный, ростом под метр девяносто парень говорит: «Группа не очень подвижная попалась! И все бунтари. У нас, у хохлов, знаешь как – стоит двоим собраться вместе, сразу встаёт вопрос о выборе гетмана, и каждый на командную должность метит! Слава Богу, я предвидел гетмановский сидром». С этими словами открывает свой рюкзак индивидуального пошива и суперповышенной вместимости. В рюкзаке пара личных вещей, остальное – фляжки спирта, коим он нейтрализовал бунтарские мотивы.
На Муксу напряжение было не только физическое. Надо учесть, что, скажем, в районе третьего или четвёртого порога Фортамбека, если случается переворот и плот уносит, выбраться самим просто невозможно. Почему? Снаряжение уходит на плоту, а с голыми руками как карабкаться по отвесным скалам? Как эвакуировать пострадавшего, появись такой? Альпинист-спасатель мог бы вытащить. А где его взять? Никакой спутниковой связи в помине не было. Ситуация могла возникнуть самая тупиковая. Лишь после шестого порога появлялся выход на верхнюю полку, а до пятого – нигде. Ты в каменном мешке. Не зря река считалась высшей категории сложности. Даже не за счёт порогов. Они все проходимые. Крайне тяжело страховку организовать. Случись что – такие непонятки могут начаться. Мы об этом в походе разговор не заводили, но подспудно каждый понимал серьёзность мероприятия.
Толя Корякин психологически сорвался на восьмом пороге Фортамбека. Если разобраться – ничего сложного. Метра четыре водопад. Не Ниагарский, но для плота сродни. В принципе, никакой хитрой техники прохождения не требуется, единственно – правильно зайти. А дальше плюхаешься и ничего страшного. Мы с Гошей Сараевым на передней греби, а Толя Корякин с Серёгой Кузовкиным и Игорьком Студёным – на задней. Уже проскочили, я оглядываюсь, Толя упал на корячки и хнычет. Здоровенный мужик хнычет. Я подумал – гребью прилетело. Удар, я вам скажу, не из приятных.
Оказалось, гребь ни при чём – Толя сломался. Психологически сломался. Слава Богу, мы вышли на участок, где уже имелся выход из каньона на верхнюю полку – Толя девятый и десятый пороги с нами не проходил. На своих двоих обходил по верху.
Перед походом мы тренировались, не щадя себя. На стадионе «Юность» был скалодром. В авиационно-направленные тридцатые-сороковые-пятидесятые годы каждый парк оснащался парашютной вышкой. Этакий аттракцион для приобщения советской молодёжи к прыжкам с парашютом. Потом массовость мужественного спорта сошла на нет, вышки торчали без дела в местах общественного отдыха, омские альпинисты приспособили одну для тренировок. Соорудили отличный скалодром с отрицательной стенкой. Каждое воскресенье мы лазили по нему часа по два. Плюс бассейн. И не просто руки потренировать. Чисто физической подготовкой мы занимались в спортзале. Здесь главное – поведение в воде в трудных ситуациях. Двадцатипятиметровый бассейн каждый должен был перенырнуть туда и обратно. Помню, первый раз перенырнул в одну сторону, прошёл под водой все двадцать пять метров, на последних как резанёт живот болью, будто все внутренности прессом вплюснуло. Занервничал – не повредить бы какой жизненно важный орган. Посидел минут пять на бортике, прислушиваясь к себе, боль стихла. Больше в тот день не рискнул нырять на полную длину ванны, в последующие воскресенья эффект вплюскивания не повторялся.
Мощнейшую подготовку прошли. Толя, к сожалению, мало с нами тренировался. Он, видимо, так и не осознал на омском берегу в полной мере, куда мы собрались и что нас ждёт. Лишь на речке увидел своими глазами, что и как. Появился мандраж. Заранее не отмобилизовался, ну и результат. К примеру, зимой идёшь в лыжный поход, маршрут зачастую проходит по горной реке, значит, будь готов Иван Петров в любой момент оказаться в ледяной воде. И не заболеваешь от резкой смены температурного режима потому, что организм стопроцентно настроен. Ты ухнул в промоину, тут же включаются внутренние реле защиты.
