Сергей Николаевич Огольцов
Главы для «Сромань-сам!»
До утра висели покойники привязанными, ноги полусогнуты, голова на грудь. А с началом рабочего дня колонна, по очереди, катит тачку в рабочую зону.
Нет, никто не сказал, но очень-то и не допытывались. Это как бы спорт получался, скуку разогнать, раз в два-три месяца, когда кто-то из военнопленных увидит, что всё – что ему уже всё похуй.
Капо Щурин тоже в бараке жил, на рукаве повязка белая с Немецкими буквами. В другой руке длинная палка, крепкая, с кожаной петлёй, чтобы не спадала. В рабочую зону он не ходил. Все капо оставались в лагере.
Спал он в бараке, отдельная клетушка у самой двери, изнутри засувка, железная.
Но в одно утро он уже не подгонял своей палкой выходить из барака. Утонул в выгребной яме сортира. На тачке увезли в рабочую зону, чтоб не вонял в лагере.
После работы следствие. Капитан СС объявил через переводчика – за капо Щурина десять военнопленных под расстрел пойдут. Хотели уже считать, но тут один из «доходяг» из строя вышел: «Я его», – говорит. С виду и не подумал бы, что он вообще ещё чего-то понимает.
– Я его.
Да Щурина и десяток таких до той ямы не дотащили бы.
– Я его.
Капитан СС плечами пожал – чистосердечное признание. Лагерь на построение перед той же стеной с юморной надписью. Там же ещё и виселица есть, на всякий.
Повесили «доходягу», потому что он не беглый военнопленный, а совершил уголовное преступление, когда Щурина утопил.
У Немцев законы блюдутся бережно.
«За Сталина!» он не кричал, когда его с двух боков на табурет воздвигли.
Утром – на тачку и отвезли в рабочую зону. Она большая…
В то утро Иван проснулся слишком рано, лежал спиной на досках нар и смотрел в темноту. Скорее и не проснулся даже, а был разбужен. Блоха кусала его истощённое молодое тело. Наискосок. За бедро кусанёт, потом в грудь, а там уж и в плечо напротив. Может и не одна она там.
Не то, чтобы блошиные укусы Ивану были внове. Не первый год уже. На нём этих блох должно уж не одно поколение сменилось. Ловить их бесполезно. Она сука куснёт и враз отпрыгивает, потому как такими их Бог сотворил.
Ну почеши, если есть охота, всё равно поздно, она не там уж.
У Ивана охоты не было, ни чесать, ни спорить с Богом.
После своего дня рождения, 27 мая 1942, Иван знал, что Бог есть. Просто не очень в Него верил, потому что не видел ни разу.
Иван больше верил в своего комвзвода Николай Александрыча, который тоже Иваном стал, перед тем, как вознёсся. Вот в кого он верил, потому что видел и в последнее время всё чаще.
И всё равно ведь чеши, не чеши, они своё урвут, пока не уймутся, на час примерно. Бывает и на два. По разному.
Ну что там блоха? Это ж не слепень… Просто изо дня в день, год за годом…
Иван всё же почесал тот укус на плече, а потом уронил руку на доски и широко открыл глаза в темноту, где увидел, что ему уже всё похуй…
* * *
Комплектующая #18: Течение Странствия
Да, хороша страна Германия, хотя что ты об ней знаешь, Иван? Что известно тебе про боли и горе народа, которых «фрицами» кличешь?
А не болело бы, разве б хлынули они миллионами покидать родную землю, эмигрировать в чужедальнюю Америку?
Разве покинули бы мать Германию, чей всякий клочок кровью полит неоднократно, кровью неисчислимых поколений, кровью от рук захватчиков ни жалости не знающих, ни милосердия да и, чего греха таить, свой своего тоже на клочья рвали вдосталь?
Похоже, в истории Германской ты не силён…
Ну да и хрена в ней, в той истории? Где не тыкнись – одно и то ж: кровь, грязь, мразь, хоть Геродота открой, хоть Историю Государства Российского с Древнейших Времён от историографа Соловьёва. Повсеместно одно и тоже, то же везде и одно…
Когда-никогда попадётся прекрасный пример для подражания, высокий пример патриотизма типа Ивана Сусанина, однако, после всех тех мясников-кесарей, Салтычих да маркизов де Садов, наседают, незвано-непрошено, сомнения окаянные – а ну как просто заблудился дедулька?
Заметно, в общем, что с историей ты, Иван, не на «ты»…
Другое дело география, с ней у него лады, знает, что Финляндия на севере, рядом с Городом на Неве, который Колыбель Октябрьской Революции. Потому что в 40-м на его старшего брата оттуда похоронка пришла, с той Финской. Маманя крепко тада убивалась…
И даже знает географию Монголии, где место есть где-то, Халкин-Гол называется – там генерал Жуков японцев разбил, чтобы против социализма не лезли.
Не говоря уж про дорогу от деревни до райцентра и обратно.
А как в 41-м его призвали, он много географии прошёл, аж до Москвы, потом обратно, всё пёхом, до самого до Барвенкова выступа под Харьковом.
Хоть и не знаю даже – помогла бы Ивану вся эта география, когда понял, что всё – пришёл ему час уходить через ящик? Никак нет, не знаю.
Но помог ему комвзвода Иван-Николай разъяснением боевой задачи…
Поздно было уже, все по нарам, барак спал, темно, только лампочка желтеется над выходом. И тут как толкнуло что-то Ивана. Глаза распахнул, хоть не знает зачем, портянками ноги обмотал, в ботинки разбитые сунул и – за дверь.
А там ночь, зябко, темно и в сортир ему вовсе не надо, небо звёздочками утыкано, махонькие такие-от.
Тихо и пусто всё до самой колючки.
– Боязно тебе, Жилин? – строго спросил комвзвод.
– Не, уже отбоялся, мне теперь уже всё.
– Это прав ты, Иван, да только раньше иль позже – каждому всё подходит. Но обидно всё же, что вас, как слепых кутят, за день или два отлавливают.
– Знать судьба такая.
– В козырную масть наобум не при, у судьбы тож на тебя оглядка, по уму заход сделаешь, так, может, захочет ещё поиграться.
– Да мне уж и не нада, мне уж так и так всё.
– Тут не только ты, тут ещё и все, всем это надо, чтоб хотя бы кто, хоть один бы кто из гостей обратно не вернулся бы. Смысл уразумел, крестьянский сын?
– Так иначе как?
– Объясню, Иван. Компас у вас всех внутрях сидит. Как чуть вырвался и – прямиком туда, на восток попёр, куда тянет вас. А без компаса? Слабо? Север знаешь где? Определиться как?
– Да по веткам у деревьев видать. У нас на Брянщине…
– Вот и молодец. Теперь слушай боевую задачу: к северу лицом встать, но идти туда, где у тебя лево. Всё ясно?
– Так точно.
– Вот и выполняй! От севера – налево!
Тихо вокруг и пусто. Ни бараку, ни охране не слыхать об чём доходяга бормочется. А он приказ повторяет для памяти, комвзвода приказ: «От севера – налево! Налево от севера!»
А ещё повезло Ивану, что в день побега у него живот напрочь скрутило. Так скрутило, что он не пошёл со всеми хлебать обеденную баланду, а слёг позади кучи гравия, когда всех повели, тихо от боли поскуливал и за живот хватался, хотя какой там живот – под пупком позвоночника кости.
В ящик надо залезать под конец рабочего дня, перед уходом в лагерь на вечернюю проверку и пересидеть в нём, пока тебя не досчитаются и пробегут с овчарками вдоль проволоки рабочей зоны, снаружи, чтобы след перехватить, но ты ж туда ещё не выходил и собак, не взявших след, уведут обратно в лагерь.
После полуночи дверцу лаза откроешь и – иди в самоволку на пару дней, до поимки и возвращения домой, где лучше, чем в гостях, где к столбу привяжут, чтобы в полосатом обмундировании не гулял где тебе не положено.
Однако же повезло Ивану и, по ту сторону от гравия, грузовик остановился досками гружёный для опалубки, пока ещё не пользованными, жёлто-свежими.
Водитель с напарником, видать торопились и не хотели ждать пока пригонят рабсилу с кормёжки. Борта отстегнули и те доски сами сбросили, чтоб уже выехать из рабочей зоны.
А как начали обратно поднимать борта, у которого помоложе на куртке рукав лопнул, подмышкой. А который постарше, водитель, начал насмехаться:
– Mach dir keine Sorgen, Max! Morgen werden sie dich rekrutieren und Führer wird deine Magdalene ficken!
А молодой с досады куртку сбросил и об дорогу – хрясь!
– Scheiß drauf! – крикнул он.
На том и уехали.
Иван через гравий перекатился, куртку схватил и вместе с одёжкой в ящик уполз, темноты дожидаться.
Наверно, тот Макс здоровый был парень или же Иван так исхудал, но куртка налезла поверх его лагерной формы и в ящике он не зяб, покуда овчарки за проволокой лаяли, а там и стихли в сторону лагеря.
Сквозь проволочное ограждение он пробрался по обломку доски, которой прижал нижний ряд проволоки до земли. Доску он вбросил обратно в зону и—внутри весь насторожённо стиснутый, но как-то и радостный—побежал вверх по склону поля, за которым, он знал, будет лесок…
Он шагал всю ночь, вдыхая вкусный воздух воли, иногда становилось до того хорошо – хоть плачь, иногда сжимался весь в испуге от бреха пса где-то на дальнем хуторе.
Перед утром залёг в перелеске, хотя мог бы в стогу у опушки, но поди знай – вдруг хозяин приедет за сеном?
Он продержался два дня… Потом третий.
Зря боялся комвзвод, учитель математики в школе ихней деревни, бывший революционный моряк из Кронштадта, обучил их класс находить Полярную Звезду в небе, когда уже ночь и веток не видно.
Иван шёл правильно – налево от севера, даже если случалось обходить деревню или сворачивать от дальних огней большого города.
В побег он уходил без подготовки, без сухарей в дорогу, на четвёртый день стало совсем невмоготу. Он лежал в лесу из больших редких деревьев и мелких кустов. Голова упиралась в твёрдую кору широкого комля.
Лежал на спине, чтоб не стеснять желудок, который подпрыгивал и выбрасывал долгую отрыжку через горло. Накатывала тошнота и темнело в глазах. А день едва-едва ещё доходил своей середины.
Метров на десять ниже по склону протянулась дорога, уезженная колея, но переползти к другому дереву повыше уже не оставалось сил.
Наверное он заснул или впал в обморок, но когда в глазах посветлело, то услыхал голоса. На дороге, прямо за его деревом.
Он побоялся повернуться и посмотреть, а только косил глазами из впавших глазниц вжавшейся в землю головы.
Там стояла легковая машина.
Водитель отдал приказ резким голосом, дверца открылась и на дорогу вылез мальчуган лет 12, пошёл к багажнику. Водитель тоже вылез и поднял капот. Он снова крикнул и пацан уронил что-то на землю, чтобы двумя руками вынуть из багажника и отнести водителю несколько аккуратно расщеплённых полешек.
Старший опустил их в топку, дал заняться, сказал: «лёс! лёс!» Они похлопали дверцами и укатили, оставляя самоварный дым.
Иван долго лежал не шевелясь, а когда среди притихшего леса подполз к дороге, на земле валялся бутерброд, едва надкушенный. Это судьба сдала ему такую карту, хотела поиграть ещё…
Бутерброд он растянул на два дня. Ну может на полтора…
На вторую ночь после того леса, силы оставили его и он уже не осторожничал, а зарылся в стог на поле, пошло оно всё…
И там он заснул крепко, без пугливости, как давно не спал.
– Еmile, viens ici! Il y a un homme !
И его глаза раскрылись в ясное утро. Чуть поодаль стояла женщина в будней одежде и платке. По полю к ней подходил мужчина, прихрамывая. С вилами в руках. На всякий…
* * *
Комплектующая #19: Существование Запределия
Прежде чего бы то ни было прочего, для взаимопонимаемости при поступательном совместноперемещении в процессе прогрессирующего умопостижения, определимся, в рамках всеобъемлющего согласоуяснения, относительно общеприсущезна́чимости термина «смыслообразующая словосовокупляемость» (тебе не интересно? не мешай! И вообще вали на „Х“! Да, вот именно – тот самый крестик в правом верхнем углу монитора. Что? Ты открывал это в смартфоне? А кто тебе виноват, что ты настолько себя не уважаешь, что до сих пор жмёшься купить себе нормальный ПК, он же десктоп? Так что иди ты, иди и дальше тренируй сгибательную подвижность большого пальца каждой кисти, и будешь ты, Дуня, полный агрегат. С гарантией будешь).
Предложенный к уточняющему рассмотрению термин подчёркивает способность языка (любого, кроме анатомического) складывать слова из слов уже имевшихся до них в словарном запасе данного языка.
Чемпионом вышеозначенного словообразования является, несомненно и безоговорочно, язык Немецкий. Именно поэтому и закрепилась за ним роль инструмента для проведения философских размышлений и рассмотрения казусных проблем. Кто-то не согласен? Пойди почитай Шопенгауэра, потом вернёшься и сам же будешь всем доказывать что ещё как – да!.
А почему?
Из-за понятности любого слова, будь оно даже в полторы строки. Любой неподготовленный читатель из самой Немецкой глубинки, как только глянет – понимает смысл прочитанного. Оно составлено из вполне ему знакомых слов.
В точности, как Российскому читателю без проблематичности удаётся постичь слово «христолюбиво-шибанутый», например, или «законопослушно-верноподданная подруководствопрогибаемость».
Но есть в Русском языке не слишком похвальная черта – это его открытость веяниям из-за рубежа, готовность хапать всё, что подвернётся, каковая непереборчивость высирает в него всякие там «ланчбрейки» (кто-нибудь усмотрит в этой лепёхе хоть один живой, кондовый корень?), «лайфхаки» (хакало б оно тебя по самые!) и тому подобное.
А нет, чтоб почесать где надобно, да и вспомнить своё, исконное, подходящее для такого случая!
Нет – всё по канонам Советских авралов и штурмовщины (но куда денешься? – восприемники ж).
Ну вот какой нормальный Россиянин тебе сходу, не впадая в конвульсивные гримасы выражения лица, скажет: что за херня такая "эктоплазма" эта?
Не-а, от нормального не жди, отнюдь не будет дела. Словечко-то не из Английского подтыбрено, да и оба корня в нём (в слове двукоренном, после их совокупления) совокупитель сквозанул на стороне, а сторона та в программе школы не стоит.
А мы потом ещё и жалуемся: ах, отчего у нас такой недобор со стратегическим мышлением при таком обилии политических обозревателей, и плачевность по линии фэнтези, которые приходится у Поляков списывать?
Вот ты, Дуня, дура, а? Да их же католицизм сколько веков подряд под Латынь затачивал! И средне-обязаловку они не в Пензе проходили.
Каррочи, «экто-» Латиняне спёрли у Греков, где оно значило «из, наружу, вовне», а «плазма» это – жижа, опять-таки у них, и в результате имеем «исходящий сок». Всё правильно, по принципу соковыжималки, но применяется в другой области.
Проистекает помянутое соковыделение в сфере душебомжующих приблуд из потусторонности, хотя чаще область эту кличут украденным словом «спиритуализм». И испускается вся эта жижа душами без определённого места обитания, между небом и недрами, а где конкретно им оно уже до фени.
Да-да-да, это всё одного поля ягоды: психоскопия, психометрия, медиумизм, духофотосъёмка, которую не надо путать с «охотой на духов», где особо не парятся, а просто расставляют автоматические видеокапканы.
Пример для ясности картины: там, где сидит вдова Абрахама Линкольна, а президент (уже покойный от рук политического убийцы) ей нежно так на плечи руки возложил – это духофотосъёмка, а где загадочная дама мелькает на охраняемом объекте, а следом ещё тень, покрупнее собаки Баскервилей, – так то подвыпившая потаскушка со своим дружком попала в камеру наблюдения «охоты на духов».
Сюда же причисляется и шаманизм (это нашему читателю враз понятно), а также его Африканские разновидности: Водун (нет, не бодун), Вуду (который разделился на три секты в Бразилии:
(а) традиционный Вуду,
(б) хорошо декорированный Кандомбле,
(в) Умбанда с крупной примесью из католиков).
Ну а в Штатах решение жизненных проблем посредством колдовства растеклось в различные группы New Age (курят недозабитое движением хиппи) и многое, многое другое под разными соусами – парапсихология, паранормальность, экстрасенсизм…
Глубоко заинтересованную данной областью публику можно грубо разделить на три группы:
1) теоретики-пропагандисты,
выступают с лекциями, разъясняют массам правильные способы впадания в транс и выпадания обратно без фатальных повреждений, а также пишут библии доступные лишь им и паре-другой пылких последователей («это можем понять только я и покойная вечно живая Блаватская, а вас я презираю!»).
Среди подобных деятелей нельзя не отметить Агенора Этьена де Гаспарэ, что выдвинул идеи психосилы и флуида, которые никто до сих пор задвинуть не в силах. Это с его лёгкой руки столы начали самопроизвольно перестукиваться и подпрыгивать телекинезом.
2) медиумы-практики
(о! обожаю эту категорию!); и
3) психоскептики,
которые выводят медиумов (из группы 2) на чистую воду (из чистой зависти, что сами так не могут), несмотря на защиту тех медиумов правоверными спиритуализма (из группы 1), типа сэра Артура Конан-Дойла, Александра Аксакова (да, племянник знаменитого сказочника и переводчик работ Сведенборга на Русский язык, а его самостоятельным произведением «Природа и история привычки Русских к пьянству» упивался А. Конан Дойл, наряду с Достоевским и Лесковым, хотя тем так и так деваться некуда), Шарль Рише, президент Международного Института Метафизики (МИМ), который, кстати, и словообразовал этот термин, «эктоплазма», в 1894, а всю паранормальность предлагал заменить понятием «шестое чувство». И другие.
И тут уже легко заметить, даже с полувзгляда, что вторая и третья группа друг без друга никуда – слиты воедино.
Третья вторую контролирует (из зависти), вторая третью постоянно надуть пытается, но против научного метода разве ж попрёшь?
Если один только Хирвард Карингтон (группа 3) написал более 100 книг, где доказывал – херня всё это, а заодно основал Американский Психо Институт (АПИ) и всю жизнь питался исключительно фруктами, но не избежал вполне предсказуемого конца в возрасте 78 лет.
А коварства этим, так сказать, психоисследователям (гр. 3) не занимать!
Взяли и подсунули основоположнику духофотографии 3 фотопластинки, типа а ну сфоткай нам чего-нибудь бестелесного.
Мужик и сделал, работу сдал, а они его – хап! за жабры – мы все 3 пластиночки рентгеном помечали, а ты обратно без меточки принёс! Наезжают по полной…
Ну а личный опыт (правда, при этом мне приходилось пользоваться цифровыми фотокамерами. Olympus, а потом Cannon, обе карманного размера), вынуждает признать, что те круги на снимках иногда и без призраков проскакивают, просто из-за фотовспышки, а никакие НЛО на кухню ко мне не залетали.
Но медиумов-практиков, при всё при этом, не могу не уважать! Ведь не сдаются ж! Психоскептики их уличают-уличают, а они всё новые и новые лохотроны находят, начиная с Элизабет Джейн Патток, она же Мадмуазель д’Эсперанс.
2 книги написала дама! То есть девушка. Первая про детство своё, как маменька её мытарила (так неудивительно, если папаша поматросил да и в рейс ушёл – ищи-свищи!), на фоне всех тех привидений, что она не выходя из дому навидалась (про себя, она их называла «люди-тени», но у мамы они, возможно, проходили под иными именами), а также как над нею медики в дурдоме измывались, куда её из-за той теневой публики сдали впоследствии, чтоб под ногами, по-видимому, не путалась.
Вторая из её книг – чисто научная работа, какими способами мадмуазель достигла своих психо-Способностей и описание подстав, что эти гады скептики на её сеансах устраивали. Исподтишка.
Методическое, можно сказать, пособие.
А Катлин Хелигер взять? Ирландка, девушка, наконец – просто красавица!
Исследователь Крофорд про неё 3 книги написал, обрисовывая её паранормальность. И что? Нашёлся Эдмун Эдвард Формир Дабл, физик, химик, он же астрофизик, причём тоже из Ирландии и – утопил землячку.
Это, говорит, никакая из неё эктоплазма не лезет вовсе, это она палку между колен зажала, а на палке муслин наверчен.
Ну не мудак ты, Эдмун, после этого?
А Крофорд-трёхкнижник ведь как старался! Снимки флуида делал и «плазмой» его называл. Глазом, грит, эту хренотень не видно, но телом, грит, ого как чувствуется!.
Насчёт чувствующего тела это Юсапия Паладино мастачка была, всю Европу и минимум пол Америки, как медиум, объездила.
Свет для сеанса выключит, романтично-интимный полумрак создаст и самому симпатяшному за столом лоху на коленки – брык! Уселася профура Неаполитанская самым своим чувствилищем и уж не слезет, сучка, пока до оргазма не дойдёт!
Ну а Хелен Дункан им ловить было проще пареной репы, шотландская крестьянка, она про муслины-то без понятия, марлю, через которую творог отцеживают, заглотает и вырыгнет, под видом эктоплазмы.
Оттого в Лондоне с 1882 Общество Психо Исследований учредилось, паранормальности отлавливать, и это ОПИ до сих пор продолжают бдеть и наезжать, чуть только нос высунешь.
Вот почему Эва Кариере в Англию ни ногой, хотя по всей прочей Европе обильно гастролировала.
А эктоплазма у неё осуществлялась из жёваной бумаги, и уже на вершок разные из журналов вырезанные морды нацепляла.
Ни перед чем не останавливалась Эва – хоть Американского президента Вудро Вильсона, хоть короля Болгарии Фердинанда – всё равно вырежет и нацепит, не говоря уже про актрису Мону Дельзу или Пуанкаре, который тоже президент, но уже во Франции.
Альберт фон Шренк-Ноциг её изобличил, в той жёваной бумаге какой-то заголовок, им уже читанный, высмотрел. Изобличил, да сам же и закаялся, на попятную пошёл, начал её обратно выгораживать. Стал пояснять, мол, Эвочка ж сперва журналы те перелистывала, ну а потом их из себя наружу снила или кошмарила (кому как понятнее) в виде эктоплазмы.
Датского медиума Айнена Нильсена, чтобы раскрыть, в Норвегию приглашали, в Университет Кристианиа.
И докопались, что он эктоплазму эту себе в прямой проход упрятывал, а во время сеанса, по тёмному, через ширинку брюк зубами тащил. А и ничё, они его в 1922 раскрыли, а он до 1965 неплохо зарабатывал своими сеансами.
У этих у Прибалтов (с любого края моря) такой неторопливый подход к умозаключениям, их только через музыку Арве Паарта постигать возможно…
Волтер Франклин Принс из Бостона – вот же ж жучара! Это он Мину Крандон прищучил, у которой из пупка миниатюрная рука высовывалась, вся эктоплазменная такая, и присутствующим на сеансе «привет-привет!» делала. Очень даже дружелюбно и доброжелательно.
Правда, после визита в Мексику, к Сеньоре Марии Рейес, вернулся Волтер как шёлковый, перевербовался под мексиканской жарой в правоверные.
Да, грит, вся паранормальность херня, кроме психоскопии, которую ему там Сеньора Мария без утайки демонстрировала.
Но на Мину Крандон продолжал катить: «это самая изобретательная, упёртая и фантастическая нахлебаловка за всю историю паранормальных исследований!»
Она ту ручонку перед сеансом из телячьей печени выпиливала, а под платьем да в полутьме пойди пойми – из пупка она лезет или ещё откуда, мерцая свеже-эктоплазматичной влажностью…
Ну и конечно штрейкбрехерных фокусников хватало.
Тот же знаменитый Гарри Гудини, иллюзионист, показал каким макаром он тоже может насквозь видеть, как и та девушка испанка с «глазом из рентгена».
Никакой солидарности. Они же как и ты публику морочат, просто в соседней области. В паранормальной.
– – – – -
И теперь, возвращаясь из вышеизложенного, мог ли Иван Жилин видеть младшего лейтенанта Романова Николая, он же (по его личному настоянию) Иван, спустя 2 года после того, как последний шаг Романова сменился воронкой орудийного снаряда, калибр 150 мм?
Моя позиция в подобных вопросах неизменна:
Что человек видит, так оно и есть, даже если в этот момент я рядом стоял, но ничего такого не заметил.
Зримое – существует, хоть как его ни назови.
Финальный вывод:
Да – имел место разговор между Иваном и его комвзводом. Младший лейтенант Николай (Иван) Романов к нему приходил.
А все общества Псих Исследований могут оставаться при своих мнениях.
Возражений с моей стороны не предвидится…
* * *
Комплектующая #20: Излияние Состояния
Когда древние римляне собирались на оргию, но не в том низкопробном смысле, о которым все мы думаем в первую очередь, а в древне-римских понятиях, где оргия означала лишь званый обед (да, в него могли включаться также услуги римских проституток, но не в этом суть. Основное назначение оргии это – хорошо покушать, в первую очередь, причём в лежачей позиции, потому что оргия есть оргия, а не какой-то там занюханный ланчбрейк с хотдогами.
Занимаешь отведённое под тебя ложе и вкушаешь яства итальянской кухни, лёжа на боку. Конструкция у ложа вполне широкая, чтобы… впрочем, это уже после десерта).
О чём мы, стало быть? Ах, да! Оргии…
На каждой оргии непременно присутствовал скелет. Натуральный скелет в полный рост, человечий. Чей конкретно, как правило, неизвестно, но присутствовал. Обязательный атрибут. Без него и оргия не оргия, а просто сходняк за гаражами.
У римлян же насчёт традиций строго, «суровый закон, всё равно закон» – это они окрылатили.
Хотя не исключено, что атрибутику эту римляне перехватили у древних египтян, когда их покорили.
Это уже впоследствии на них марафет навели, на римлян: «ах! древняя античность! у меня от неё мурашки по телу!» А кто бы сомневался? Они же с самого начала и были сбродом бомжей и мужичья, где ещё ей разводиться, этой живности? Грызла она их, покоя не давала, вот и шастали туда-сюда и куда попадя, а где что не так лежит под себя гребли.
Со своими короткими мечами и длинными амбициями всё Средиземноморье заграбастали. Без остатку. Хотели повсеместно Римский Мир установить, чтоб варвары поменьше друг друга резали и тихо себя вели за необременительную плату налогов кесарю. Можно натурой или сырьём…
Но мира оказалось слишком много… И дело даже не в длине мечей у миротворцев, а вот много слишком чересчур всего: просторов, населений, климатических поясов…
Однако снова мы как-то сплыли с темы, а в ней вопрос нешуточный и стоит ребром: скелет чей будет? Египетский? Римский? Кто ввёл обычай приглашать его? Ведь ничего ж не жрёт зараза!
В чём, кстати, его плюс.
Хорошо, зайдём с привычной нам непредвзятостью. Вспомним, что на египтян у избранного народа зуб издавна имеется из-за тех держиморд, из-за фараонов, что долго их в плену держали, в который племя Иакова сами же и приплелись, но потом передумали.
А и учтём сюда же, что мне вовсе ни к чему трения с коленами Израиля, поскольку всё ещё не выяснено – мой пропавший дед Иосиф, он Еврей был или как?
Но хватит сомневаться! Ставим вопрос на голосование: кто за? против?
И скелет уходит к па!-бе!-дителю! В красный угол на оргии Ры-и-имлян! (Фанфары с литаврами).
Да, но простите, что он там делает, в углу?
Ха! Так вот в этом-то самое главное то-то и оно! Он там висит на специальном гвоздике для аппетита!
Смекаешь? В угол глянул, из которого он на тебя скалится с высокомерно ухмылистым превосходством, с которым ты взираешь (если ещё взираешь) на дворовую карапузню, и (благодаря ему) – осознаёшь свою персональную смертность, что живёшь лишь раз, ну так давай же жить по полной: радоваться мурене отварной, на пару, лазанье из крокодиловых яиц (деликатесная дань отлогих берегов Нила), Фалернскому искристому, и звукам флейт, и хохоту друзей, и с пылких губ девичьих поцелуи пить быть может полные чумы… Зато пожил.
И в том скелете также заложена разгадка разницы между оптимистом и малахольным ипохондриком, что главное – не перебарщивать.
Взглянул на кости, вспомнил – смертный я, спасибо за остренькую приправу, и – обратно в гущу пирующих.
Тогда как пессимист, вместо чтоб гостей созвать, обвешает все углы скелетами, в серёдке сядет и – давай скулить: ой, смертный я!
И потому разница у них, у песса с оптом, чисто арифметическая, 1 скелет – хорошо, а начиная с 2 – звыняй, братан, у тебя опять перебор, да непруха, бывает, картишки верни, да, перетасую дальше…
…И тут не остаётся ничего, как согласиться и отметить – что ж, он мастак таких вот беспредметных монологов, пустых витийств, где нет начала, нет конца. Умеет нить сучить клочкастой нескончаемой кудели и пряжу вить, мотать из поперёка в поперёк. Он в этом молодец.
Хотя в любой момент мог бросить и забыть, а подобрать уже потом, в каком-нибудь последствии, если всплывала, и продолжить… однако же, скорей всего, затеет заново накручивать другую хрень. Всё так же без начала и конца. Кому? Зачем?
Какая наху* разница кому, когда сидишь объятый пустым дремотным гулом толпы вокзала, когда за окнами автобуса осенняя моква и не на что смотреть (но стал бы?), а ехать ещё 2 часа. Или торчишь, как вот сейчас, в подъезде, не зная сколько ещё ждать придётся, и нет в руках твоих твоей наинеотделимейшей частицы, твоей кровинушки, теплом твоим согретого смартфона, а вокруг тебя совсем другой, уже забытый – 20-й век…
Нет честно, умеет сволочь выдать такую вот витийственную потетень, но выдаёт редко. И не потому, что через минуту сам уже не вспомнит с чего начал и к чему клонит, а по причине своего косноязычия.
Общение с ним – мука мученическая. Не заикается, нет, но эти паузы с подыскиванием слов… а может прёт их слишком много сразу, в груду сбиваются и оттого затор.
Ну в общем, сознавая личный недостаток он это всё высказывает лишь самому себе. Наедине и с глаза на глаз, причём без зеркала. Когда ничто не отвлекает, а делать нехрен и надо чего-то дожидаться. Вот как сейчас.
Ну и чего ж он дожидается тут, в пустом подъезде на лестничной площадке первого этажа?
Да Инна вон зашла к себе, сказала на минуту, пальто сменить на то, которое ещё со школы, но теплее, а он уже даже и походил туда-сюда, пересчитал ступеньки от входной двери до площадки, и папиросу выкурил, а её всё нет, наверно предки пристали с лишними расспросами.
Чтоб как-то это дело скоротать, он вдруг заметил, что те полосы железа, ну под перилами которые, уходят дальше, на верхние этажи и при этом, наверно для эстетики, фигурно выгнуты типа скрипичного ключа и так—друг за дружкой, скрипично ровным строем—поднимаются по ступенькам марша на следующую площадку, между вторым и первым.
Ну он попробовал один ключик – железо подаётся, а гнутости запас большой, да и дури хватает, и в результате выгнулась немалая дуга, наружу из строя, потом другая, но завязать их узлом не получилось: вверху и снизу приварены, а радиуса не хватает. Короче, бросил, оставил уж как есть.
А тут она как раз и вышла.
– Ин, ты поп-арт уважаешь?
– А это что?
– Ну что народ творит из чего попало, к примеру, 2 кило гвоздей набить в сиденье стула.
– Зачем?
– Ну для поп-арта… Ладно. Неважно. Глянь сюда – поп-арт под названием «Скоко можна ждать?!»
Он сделал шаг в сторону, открывая панораму перекорёженных полос железа, что безобразно вытарчивали из-под перил (узлом вообще бы кайф смотрелось, нет?).
– Зачем?
В её глазах мелькнул испуг, печаль и сожаление, из-за которых он, каким-то шестым чувством, понял, что зря это он так, что ей грустно вдруг расставаться с миром, в котором жила с детства, вприпрыжку выбегала мимо этих ключей скрипичных во двор, а может прутиком звенела на бегу, как ксилофон… ты-ры-ры-рынь!. А на шее верёвочка с ключом от двери, а во дворе лето, яркий день… Но вот уже и нет. И никогда не будет. Проклятые Вандалы, Юты, Обры…
