Сергей Бушов
Лось и лосось. Фантастические истории
III
Одинаковые скрипучие парты поносного цвета стояли в три ряда, и за каждой сидело по два ребенка. Кто-то ковырял в носу, кто-то, запустив в рот четыре пальца, разглядывал паутину на потолке, а девочка на задней парте сосредоточенно жевала розовый бант на конце своей косички.
– Дети! – с радостной интонацией произнесла полная женщина с фигушкой волос на затылке, Валентина Игнатьевна. – Сегодня мы с вами будем читать стихи великого русского поэта, Александра Сергеевича Пушкина. Не волнуйтесь, если у кого-то не получится, я буду вам помогать и объяснять, если что-то непонятно. Откройте ваши учебники на странице сорок три. Муромцев, начинай. Верхнее стихотворение, «Птичка».
– Тина Гнать… – отозвался толстый мальчик на первой парте, у окна, который непрерывно тёр глаза и что-то жевал. – Де… это… три сорок?
Валентина Игнатьевна подошла к нему, перевернула учебник нужной стороной и раскрыла на странице 43.
– Вот, Петя, читай.
Петя наморщил лоб, ткнул в страницу палец и начал протяжно, монотонно произносить:
– Пэ… тэ… и… чека… Вэ… чуж… дэ....
– Петя, внимательнее… Там «бэ», а не «дэ», – поправила Валентина Игнатьевна. – И не по буквам читай, а сразу словами. Ты же можешь, я знаю.
– Чуджинэ… всяко… – вдруг Петя остановился и, подумав с полминуты, начал громко реветь, всхлипывая и подвывая.
– Ничего, Петя, успокойся, не плачь… – Валентина Игнатьевна прижала голову Пети к своему животу и погладила по головке. – В следующий раз почитаем…
Муромцев тут же успокоился, закрыл учебник и продолжил тереть глаза.
– Голубев, давай ты тогда. Там же, только ниже, «Зимний вечер».
Илья сначала оторопело смотрел на учительницу, потом вдруг вспомнил, что Голубев – это он, взглянул в книгу и начал читать:
– Зимний вечер. Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя… – он замолк.
– Илья, ты что остановился? – спросил Валентина Игнатьевна. – Так же хорошо начал.
– Извините, Валентина Игнатьевна… Просто представил… бурю…
Он тут же продолжил, и, уже больше не останавливаясь, прочитал все четыре строфы, чётко и с выражением. Его голос дрогнул только на строчке «Выпьем с горя: где же кружка?», но он справился с собой и дочитал до конца.
– Ты молодец, Илья. Очень хорошо, – Валентина Игнатьевна, которая давно уже подошла к нему и внимательно слушала, поцеловала его в лоб, и Илья увидел в её глазах слезы.
– Что с вами, Валентина Игнатьевна?
– Ничего. Ничего, всё прекрасно. Ты никогда так хорошо не читал. Молодец.
Она оглядела класс.
– Света, может, ты теперь?
Света подавилась своей косой и закашлялась, выронив бант изо рта.
– Страница сорок четыре, следующая. Там, где три звёздочки. Начинай.
– Звёдочка.... Звёдочка… Звёдочка… – начала Света. – Во глу… Во глу… Сэсть…
– Это не шесть, Света, это буква «бэ».
– Во глубэээ… – Света вдруг засмеялась и забарабанила по парте кулачками. – Во глубэ… Хи-хи-хи.
– Света, прекрати! – Валентина Игнатьевна немного повысила голос. – Читай дальше.
– И не си… Сэсть… Ирских…
– Света, это не шесть, а бэ! – Валентина Игнатьевна начинала нервничать. – Ну сколько можно? Давай, читай!
– И не сибэирских… Ррррррр! Уд…
– Ну, и что у нас получилось? Прочитай первую строчку целиком.
– Звёдочка.... Звёдочка… Звёдочка… Во глусэсть и не сисэсть…
Валентина Игнатьевна вздохнула. Илья единственный в классе заметил этот вздох и тоже вздохнул.
IV
Верка открыла дверь и, с трудом наведя резкость, увидела на пороге незнакомую толстую тётку со старинным кожаным портфелем в руке.
– Здравствуйте, – сказала та. – Вы мама Ильи Голубева?
Верка наморщила лоб, не понимая, о чём идёт речь.
– Это… Илюха-то? Ну да… Мой он…
– Я его учительница. Можно с вами поговорить?
– Ну, проходите… – Верка пожала плечами. – Я только малость того… Болею… Давайте лучше на кухню.
– Ничего. Меня Валентиной Игнатьевной зовут, – она опустилась на табуретку, Верка села напротив, пытаясь пригладить спутанные волосы на голове.
– Понимаете, ваш сын… Я не знаю, что с ним случилось – может быть, что-то повлияло на него… в лучшую сторону… Такое бывает… Иногда… Хотя, если честно, я в этой школе уже двадцать лет, а такого ни разу не видела…
– Что-то я не пойму, – честно призналась Верка. – Он что, учудил что-нибудь? Только скажите – голову ему оторву, не жалко.
– Нет, что вы… Просто… Он вдруг стал хорошо учиться. Стал всё понимать. Он читает лучше всех в классе, он считает в уме, у него резко улучшилась речь… И мне кажется, что он не должен учиться в этой школе… Ему только надо немного позаниматься, и он будет ничем не хуже обычных четвероклассников. Его надо перевести в обычную школу.
– Что это вы такое несёте? – Верка уставилась на круглое, добродушное лицо учительницы, и в её глазах был заметен испуг. – Он же дебил.
– Нет. Уже недели две как он совсем не дебил. Он стал вполне нормальным ребёнком. А вы – неужели вы не заметили?
– Да нет. Я его и не вижу… То работа, то вот… Болею… И сейчас не знаю, где он… Думала, ещё из школы не пришел, а смотрю – уже вечер....
– В школе для умственно отсталых он не сможет нормально развиваться, поймите… Он должен учиться с нормальными детьми…
В этот момент раскрылась дверь, и на пороге появился Илья. В руке он держал потрёпанную книжку.
– Явился… – прошипела Верка. – Где шлялся? Чего притащил?
– Я это… – растерянно залепетал Илья. – Я к одному мальчику ходил… Меня чаем напоили… У него есть книжки… Я вот взял почитать… А то у нас нету… Ой, здравствуйте, Валентина Игнатьевна…
Верка повернулась к учительнице:
– Ну, разве не дебил? «У него есть книжки», – передразнила она. – Пусть учится, где учился. Читает он, видите ли… Никогда не читал, а теперь вздумалось…
Валентина Игнатьевна снова вздохнула.
– Илья, подойди. Дай посмотреть, что ты взял.
Илья протянул книгу. Это оказался «Волшебник Изумрудного города».
– Хорошая книга, – улыбнулась Валентина Игнатьевна. – Обязательно прочитай.
Она встала и направилась к выходу. В дверях обернулась и произнесла:
– Подумайте всё-таки. Ведь загубите сына. Я, конечно, со своей стороны сделаю всё, что могу, но вы-то ему мать… До свидания.
– До свидания, – отозвался Илья.
Верка промолчала. Потом посмотрела на Илью, который снова схватил книгу и сел на табуретку.
– Ну что – ты, значит, умник теперь… Может, и со мной теперь знаться не захочешь, с дурой?
Илья, до этого момента разглядывавший картинку на обложке книги, поднял глаза на мать и обомлел.
– Рыгалики… – пробормотал он.
– Дебил и есть, – отреагировала Верка, направляясь в свою комнату, где её ждала очередная недопитая бутылка.
А Илья не сводил с неё глаз. Он увидел то, чего никак не мог разглядеть раньше – по всему телу матери, глубоко под кожей, были рассыпаны сотни зелёных полупрозрачных червей.
V
Это была ночь с пятницы на субботу. Илья лежал под одеялом в своей комнате, прислушиваясь к ворчанию матери за стеной. Она затихла только к полуночи, и тогда, убедившись, что больше не слышит ни звука, Илья решительно вылез из постели, готовый к осуществлению своего фантастического плана.
Он извлёк из-под кровати ту самую стеклянную банку с пластмассовой крышкой, которой недавно раздавил первого червяка, и на цыпочках, боясь шуметь, прошёл в комнату матери. Она лежала на животе, в драной хлопчатобумажной ночнушке, распластав по подушке нос и разметав вокруг головы космы липких нечёсаных волос.
Илья приблизился и вгляделся в неё, внутрь тела, чуть прищурив глаза. Несколько зелёных червей в голове, штук пять в спине, под рубашкой, в районе позвоночника, и огромное море маленьких, как опарыши, в пояснице и глубже, где-то между ног. А если приглядеться, то можно увидеть еще каких-то почти прозрачных, тоненьких, длинных, покрывающих изнутри почти всю кожу. Всё это скопление дышало, шевелилось, перемещалось, и Илья, у которого бежали от такого зрелища мурашки по коже, пару минут стоял в сомнении, а стоит ли начинать, и справится ли он со всей этой армией рыгаликов. Ещё Илью пугало, что мать может внезапно проснуться и отлупить его за то, что он пришел ночью к ней в комнату и шарит по ней руками. Но внезапно Илью охватила серьёзная, сосредоточенная уверенность в необходимости того поступка, который он собирался совершить, и в том, что ради него он готов пострадать, если потребуется. Он поставил банку на стол рядом с кроватью и поднёс руку к голове матери. Он боялся дотрагиваться до её кожи и волос, поэтому начал с того, что просто начал водить указательным пальцем возле её головы, пытаясь подманить червей. Они, казалось, не замечали, продолжая свое хаотичное движение внутри черепа. Илья с опаской чуть приблизил палец к волосам, покрутил им ещё, но не заметил никаких изменений. «Ну же, – подумал он, – ползите ко мне, рыгалики! Мне это нужно…» И вдруг, не успел он это подумать, черви поползли. Так внезапно, что Илья испуганно отшатнулся и пару секунд не знал, что делать. Потом суетливо схватил банку и стал хватать зеленых рыгаликов за головы, выдергивая из кожи, кидать их в банку, стряхивая с пальцев и шепча про себя: «Хорошо, хорошо, вот так ползите, так».
Черви, оказавшись в банке, некоторое время словно приходили в себя, а потом начинали двигаться снова, пытаясь вылезти наружу. Илья закрыл банку крышкой и стал открывать её, только бросая туда очередного червяка. Банку приходилось встряхивать, чтобы черви падали на дно и не успевали высунуться, пока крышка открыта. Илья сильно нервничал и чуть не упустил их несколько раз, но всё же работа шла.
С головой было практически покончено, тонкие черви на коже сгрудились в районе лопаток и словно бы ждали, когда Илья их схватит и присоединит к собратьям, заключенным в стеклянную тюрьму. Илья так и делал, выдергивая одного за другим.
– Маловата банка, – сокрушенно прошептал он.
И тут Верка зашевелилась. Она, втянув носом подушку, закашлялась, и не открывая глаз, перевернулась на спину и бесстыже разбросала ноги в стороны. Губы её почавкали, издали невнятный звук, и она снова затихла.
Илья стоял возле кровати, прижимая к себе банку, и дрожал. С него тёк пот. Он наблюдал, как оставшиеся черви снова расползаются по телу, к тем местам, где были, прежде чем Илья позвал их – в район живота, к позвоночнику и тем участкам кожи, которые Илья ещё не успел пройти.
Илья стоял так долго, выжидая, пока мать снова погрузится в свой беспокойный пьяный сон, потом осторожно вернул банку на стол и снова начал водить пальцем возле кожи – на этот раз около живота – подзывая червяков. Рыгалики неохотно двинулись к нему опять, и охота продолжилась. Илья ловил их пальцами одного за другим, уже отработанными движениями, и отправлял в банку, которая стала уже сплошь зелёной и кишащей, так что в ней стало трудно разглядеть отдельных червей.
И вот, наконец, прищурив глаза, Илья снова оглядел посапывающую мать, и понял, что больше не видит ни одного зелёного пятнышка. Он почувствовал себя уставшим и удовлетворённым, словно пробежал много-много километров и добрался до финиша. Он взял банку и, тихо улыбаясь самому себе, понёс её в туалет.
Он открыл крышку и легко вытряхнул банку в унитаз. Все черви разом ухнули в воду, не задержавшись на стеклянных краях банки, и Илья смыл их, нажав рычаг. Он был очень доволен, и хотел уже идти спать, как вдруг увидел, что из воды, из отверстия, уводящего в канализацию, показался червь, потом другой, потом ещё несколько… Они скапливались внутри унитаза, пока не поднимаясь наверх, словно ожидая всех остальных.
Илья запаниковал. Он бросился на кухню. Осмотрел кастрюльки, вилки, пакетики и баночки, но всё это было не то. Наконец, подвернулись спички. Илья схватил их и клочок газеты, валявшийся на холодильнике, и вернулся в туалет. В унитазе лежала огромная шевелящаяся куча зеленых червей. Они ползали кругами, словно ища выход, и начинали подбираться к ободку. Илья зажёг спичку и поднёс к газете. Она загорелась, чернея и сворачиваясь в огне. Выпущенная из пальцев, она приземлилась прямо в скопление рыгаликов, и они вспыхнули разом, ярко, как бензин или сухие опилки. Илья еле успел отшатнуться, чтобы не опалить лицо. Сноп пламени поднялся сантиметров на семьдесят, но так же быстро и сник, развалившись на отдельные догорающие искры, которые мерцали до тех пор, пока на дне унитаза не осталась только мутная зеленоватая лужица, усыпанная крошками пепла. Илья еще раз спустил воду, и теперь о случившемся напоминали только запах горелой травы да слабый след копоти на краю унитаза.
Он отнёс банку на кухню, доплёлся до своей кровати, и, уже ни о чём не думая, залез под одеяло. Он так устал, что веки слиплись сами, и сон охватил его почти мгновенно своими тёплыми мохнатыми лапами.
VI
Вера проснулась поздно, когда в окно уже вовсю било приятное и тёплое майское солнце. Она открыла глаза, потянулась, привстала на кровати. «Что-то рубашка вся рваная, – подумалось ей. – Надо бы новую купить». Встав, она нашла в шкафу давно не одевавшийся халат и пошла в ванную. Чувствовала она себя странно, но никак не могла понять, что же не так. Где-то смутно промелькнула мысль, что она не чувствует похмелья, как это было обычно, по утрам. Она подошла к зеркалу и вздрогнула, не узнав себя. На нее смотрела молодая женщина с задумчивым и осмысленным взглядом, со свежей гладкой и белой кожей, сквозь которую пробивался лёгкий румянец, здоровая, привлекательная и полная сил.
– Водку, что ли, хорошую подсунули, – улыбнулась Вера.
Хотела почистить зубы. Щётку не нашла (надо будет купить), и просто прополоскала рот. Умылась. Потом поморщилась, почувствовав, как неприятно пахнет от волос, и включила душ.
Когда она вышла из ванной, вспомнила об Илье. Его, похоже, не было. На столе в его комнате валялась раскрытая книга про Изумрудный город. Вера закрыла ее, засунув лежавшую рядом спичку вместо закладки. В голове промелькнули детские воспоминания о том, как она представляла себя Элли, которая сражается со злой волшебницей Бастиндой при помощи ведра воды. Вере вдруг подумалось, что у неё, должно быть, очень хороший сын, и он, когда вырастет, непременно станет известным, сильным и добрым человеком. Она вернулась к себе в комнату и стала одеваться, пытаясь найти среди набросанных в шкафу тряпок вещи поприличнее. На глаза попалась недопитая бутылка водки, стоящая на столе. При взгляде на неё Вере стало отчего-то неприятно, в горле вырос горький комок, с которым надо было что-то делать. Она взяла бутылку и, зайдя в ванную, вылила остатки в раковину.
– Больше никогда, – произнесла она, непонятно к кому обращаясь, и улыбнулась своему отражению. Нашла в ящичке старый фен, проверила его и, удивившись, что он всё ещё работает, стала сушить волосы. Когда это было закончено, отправилась в туалет. Там ей почудился горелый запах, и она, сдвинув брови, заметила на унитазе лёгкий серый налёт, словно кто-то жёг в нем бумагу. Она подумала, что надо будет спросить у Ильи, что произошло.
Вернувшись в комнату, убрала постель, затем направилась к выходу, обулась и вышла из квартиры. Позвонила в соседскую дверь. Открыл немолодой мужчина в очках, одетый в спортивные штаны и футболку со странной надписью “761 Green Road”.
– Вам кого? – спросил он, недоуменно глядя на Веру и часто моргая глазами.
– Извините, Фёдор Васильевич, – сказала Вера. – От вас можно позвонить?
– Вера, это ты? Надо же, не узнал. Богатой будешь. Да, заходи, конечно.
Вера вошла в прокуренную темноватую квартирку и присела на маленький стульчик, возле телефона. Покрутила диск.
– Справочная? Здравствуйте. Не подскажете, как мне позвонить Валентине Игнатьевне Окуневой? Да, в городе. Нет, адрес не знаю. Она работает в школе №4. Да-да, подожду.
– Может, чаю? – спросил Федор Васильевич, переминаясь рядом.
– Нет, спасибо.
– Хорошо выглядите сегодня.
– Просто выспалась хорошо, – ответила Вера, улыбнувшись. – Да, диктуйте, я запомню. Спасибо.
Она нажала рычаг и стала набирать новый номер. Подождала, пока закончатся гудки.
– Валентина Игнатьевна? Это Вера Голубева, мать Ильи. Простите, что я вас вчера так приняла. Я просто подумала, что вы правы. Илью надо перевести в обычную школу. Что я могу для этого сделать? Хорошо, давайте встретимся. Договорились.
Она повесила трубку, поблагодарила соседа и направилась к выходу. Тот закрыл за ней дверь и задумался. О чём он думал, он и сам бы объяснить не смог, но что-то озадачило его и сбило с привычного ритма жизни.
– Надо же, тудысь его за ногу, – пробормотал он. – Телефон…
Он почесал затылок, поковырял в носу и ощутил в себе странное для пятидесятилетнего человека желание попрыгать. Он бы, наверное, тут же и осуществил его, если бы не ноющая спина и соседи снизу. Поэтому он просто вздохнул и пошёл ставить чайник.
VII
Придя домой, Илья застал мать за совершенно необычным для неё занятием. Она сидела на краю кровати, перед ней стояла табуретка, а на ней – старая механическая пишущая машинка. Вера быстро, по памяти печатала какой-то текст.
– Привет, мам, – сказал Илья. – Ты чего такое делаешь?
Вера заметила Илью и остановилась, немного смутившись.
– Привет. Да вот… Печатаю стихи, какие помню.
– Зачем?
Вера пожала плечами:
– Когда-то я неплохо печатала. Может, можно найти работу машинисткой или секретарём…
Илья подошёл и сел рядом. Взглянул на листок, где едва видными серыми буквами было выбито: «По залам прохожу лениво…» и ещё строк двадцать.
– Ну, не знаю, мам, – сказал Илья неуверенно. – Кто же сейчас на машинках печатает? Компьютеры везде.
– Это да, – Вера вздохнула. – Ты где был?
– Бутылки сдал. Вот деньги. Немного, но хоть что-то.
– Хорошо. Молодец. А что в туалете случилось? Там что-то горело.
Илья уставился в пол. Он не ожидал этого вопроса.
– Мам… А ты себя нормально чувствуешь?
– Замечательно чувствую. А что?
– Не будешь меня ругать?
– Не буду.
– Я… – Илья весь напрягся, как будто ожидал, что сейчас ему отвесят сильную оплеуху. – Я вынул из тебя всех червяков…
Вера сдвинула брови.
– Ну-ка, посмотри на меня. Каких червяков?
– Понимаешь… Я знаю, что это странно, не как у всех… Но я иногда вижу в людях червяков. Зелёных таких… И могу их вынимать… Я у себя вынул из головы… Мне стало лучше, и я подумал, что тебе тоже, наверно, будет лучше, если в тебе их не будет…
Вера прижала Илью к себе. Из глаз ее покатились слезы.
– Всё нормально. Не бойся. Ты правильно сделал. Только… Ты можешь мне пообещать?
Илья поднял глаза.
– Да, мам.
– Пожалуйста, никогда никому об этом не говори. Что видишь червяков. Тебя неправильно поймут.
– Да, мам. Я знаю. Я никому не скажу.
– Хорошо. А ещё у кого-нибудь ты видел этих червей?
– Да. У детей в школе. У соседа, дяди Феди, в спине и в животе. У тёти Кати из соседнего подъезда вот тут…
Вера слушала молча, иногда кивая и вытирая слёзы.
Больше они никогда не говорили об этом напрямую, но разговор с матерью очень сильно врезался в память Ильи. Во-первых, это было его первое серьёзное обещание ей. Во-вторых, он впервые почувствовал себя перед ней очень виноватым. Сначала он и сам не понимал, за что. Потом вдруг понял – до того, как он изгнал из неё рыгаликов, она жила по-своему хорошо. Алкоголь помогал расслабиться и забыться, наплевательское отношение к жизни позволяло не задумываться о нищете и убожестве существования, а сейчас она начала страдать от того, что она, ещё молодая и здоровая женщина, находится в таком бедственном положении и ничего не может дать своему сыну.
Впрочем, всё было не так уж и плохо. Вера работала посудомойкой в кафе. Зарплаты, хоть и маленькой, теперь, когда она бросила пить, хватало на еду и даже иногда купить кое-что из одежды. Илью перевели в обычную школу, и он довольно скоро стал получать пятёрки даже по таким сложным для него предметам, как химия и физика. В квартире было хотя и бедно, но всегда убрано и чисто.
Илья понимал, что его борьба с червяками не прошла напрасно, что он чего-то добился, но успокоиться не мог.
VIII
Как-то после школы Илья, обычно направлявшийся по тропинке вдоль ржавого школьного забора прямо домой, свернул с неё в сторону и уверенно зашагал через пустырь к высившимся вдали новостройкам. Подойдя поближе к ним, он сверился с бумажкой и, уяснив, какой дом ему нужен, пошёл к нему. Набрал на домофоне номер квартиры. Хриплый и усталый мужской голос ответил из динамика:
– Кто там?
– Мне нужен папа Пети Муромцева. Мы вместе учились.
Дверь со звонким писком открылась. Илья прошёл в подъезд и вызвал лифт.
На пороге квартиры его встретил хмурый небритый мужчина – видимо, тот же, что говорил по домофону.
– Тебе чего? – спросил он недружелюбно.
– Мне нужно с вами поговорить.
Хозяин квартиры с некоторым сомнением пропустил Илью внутрь:
– Ну, проходи.
Они прошли в просторную, прилично обставленную комнату. Муромцев щёлкнул пультом, выключая висящий на стене плоский телевизор.
– Тебя как зовут?
– Илья.
– Илья, у меня не так много времени. Если что-то серьёзное, говори сразу.
– Серьёзное… – Илья на мгновение замолчал, видимо, собираясь с мыслями, потом произнес: – Видите ли… Я раньше тоже учился в школе, где сейчас учится Петя. Меня перевели потому, что я стал… умнее. Сейчас я учусь в обычной школе. Хорошо учусь. И мне кажется, я могу помочь Пете, как помог сам себе…
Муромцев посуровел.
– Илья, мне не нравится, когда кто-то что-то плохое говорит о моём сыне. Да, он не совсем такой, как все, но он хороший, и я не хочу, чтобы над ним смеялись. Зачем ты пришёл?
– Послушайте… Я не могу сказать всю правду, но я могу вылечить его. Дайте мне побыть с ним наедине несколько минут, и все. Хуже ведь не будет. Я обещаю.
– Я уже пробовал показывать его разным врачам и преподавателям, потратил кучу денег и никакого толку. Почему ты думаешь…
– Мне не нужны деньги, – перебил Илья. – Если ничего не получится, всё просто останется как есть. Если получится, я попрошу у вас одну небольшую услугу.
– Какую?
– У меня очень хорошая мама. Она умная, но у неё нет хорошего образования, чтобы найти работу. Я знаю, что вы неплохо разбираетесь в компьютерах, работаете с ними. Я хочу вас попросить дать ей несколько уроков. Просто чтобы она научилась немного пользоваться, текст набирать. То, что обычно нужно секретарю.
– Ты и правда учился в четвертой школе?
– Да.
– Я не верю. Ты не похож на умственно отсталого, – голос Муромцева дрогнул. – Скорее наоборот.
– Дайте мне несколько минут, и всё.
Муромцев потёр небритый подбородок.
– Ты обещаешь, что не напугаешь его и не сделаешь ему ничего плохого?
– Да. И никому не расскажу, что здесь был.
– Хорошо. Он в соседней комнате. Тут, – он махнул рукой. – Постарайся недолго, он быстро утомляется.
– Спасибо.
Илья встал, достал из ранца прозрачную баночку с завинчивающейся металлической крышкой и исчез за белой дверью.
С кухни вышла женщина в шёлковом халате с жар-птицами.
– Кто приходил, Серёж?
– Какой-то Петькин знакомый. Фантазёр. Сказал, что может его вылечить.
– Он уже ушёл?
– Нет, он у Петьки. Пусть попробует.
– Серёж… Ну зачем?
Дверь в комнату Пети открылась, и вышел Илья с закрытой банкой в руке.
– Ну и как?– спросил Муромцев.
– Увидите, – ответил Илья. – До свидания.
– До свидания.
– Если захотите связаться, вот мой адрес, – Илья достал из ранца заранее заготовленную бумажку и пошел к выходу.
Муромцев, не глядя, взял её и открыл дверь в комнату сына. Петя сидел на диване с задумчивым видом и тихо улыбался.
– Сынок, – произнёс он, – с тобой всё в порядке?
– Папа, – ответил Петя, вздрогнув. – А где у нас ближайший зоопарк?
– Зоопарк? – Муромцев удивился, причём больше не вопросу, а тому, что его сын впервые в жизни говорит, как нормальный человек, и даже смотрит на него таким здоровым весёлым взглядом, которого раньше у него никогда не было. – А зачем тебе зоопарк?
– Я никогда слона не видел. Только на картинке, в школе. Я хочу посмотреть.
– Посмотришь. Конечно… Съездим.
Муромцев ещё не верил в это до конца, но понимал – что-то произошло. Он хотел ещё поговорить с тем странным мальчиком, который только что приходил, но его уже не было.
