Семен Венгеров
Вильям Шекспир
XIV. Трудность установить хронологию Шекспировских пьес
Установление хода драматической деятельности Шекспира представляет чрезвычайные затруднения вследствие того, что мы тут лишены главного в таких случаях пособия – точной хронологии. Все обычные приемы распознавания, взятые в отдельности, не приводят к достоверным результатам, и только комбинация целого ряда признаков дает известную почву для распределения шекспировских пьес по времени их возникновения.
Самое основное литературно-хронологическое пособие – дата появления данного произведения в печати – по отношению к Шекспиру может повести только к крайне ошибочным заключениям. Сам Шекспир, вообще совершенно равнодушный к литературной славе, никогда не заботился об издании своих пьес и кроме «Венеры и Адониса» да «Лукреции» ничего сам не печатал. Да это и не было в литературных нравах тогда – самому печатать драматические произведения. Когда Бен-Джонсон издал собрание своих драм, над ним посмеивались и увидели в этом мелочную суетность.
A главное – печатать свои драматические произведения всего менее входило в интересы Шекспира, как члена известной труппы. Так как всякая понравившаяся публике пьеса является источником подчас очень крупного дохода того театра, на котором пьеса была поставлена, то покупавшая пьесу дирекция не только не стремилась делать ее общею собственностью путем напечатания, а, напротив того, тщательнейшим образом скрывала рукопись от хищничества издателей-пиратов. Те, однако, прилагали самые ухищренные старания, и если не удавалось воровски добыть рукопись, прибегали к помощи весьма многочисленных тогда скорописцев. Скорописцы по многу раз и по несколько человек ходили на представления облюбованной пьесы и таким образом добывали текст, конечно, полный всевозможных ошибок и прямых бессмыслиц, над разгадкой которых так много пришлось биться позднейшим издателям.
Этим то стенографическим воровским путем и народились все ранние издания (все in 4°) шекспировских пьес. Но, само собою разумеется, издательские соображения когда и что издать не имели ничего общего с датою возникновения пьес. Так, в одном и том-же 1600 г. появляются в печати и самая ранняя из драм Шекспира – «Тит Андроник», и отделенные от неё на 4–5 лет «Венецианский купец», и лет на 8-м «Много шуму из ничего». Единственный вывод, который, следовательно, можно тут сделать – это то, что данная пьеса возникла не позже года её издания.
Но для большинства пьес Шекспира даже эта чисто-отрицательная скудная дата отпадает, потому что только около половины их появилось при жизни великого писателя, a целых 20 пьес впервые были напечатаны в посмертном folio 1623 г.
Гораздо более ценные указания дают свидетельства современников. В ряду их первое место занимает не раз цитированное нами место из «Palladis Thamia» Миреса. Тут мы имеем прочное основание для хронологии целых 12 пьес – все они созданы не позже появления книги Миреса, т. е. 1598 г. Одна из названных Миресом пьес – «Вознагражденные усилия любви» (Love labours Wonne) с этим именем не сохранилась. Названная вслед за «Бесплодными усилиями любви» (Love labors lost), она, вероятно, составляет pendant к этой пьесе и по имеющему известное правдоподобие предположению некоторых исследователей, может быть, дошла до нас под заглавием «Конец делу венец» (All's well that ends well).
Из других серьезных свидетельств чрезвычайно ценны записи в дневниках юриста Мэннингэма о первом представлении «Двенадцатой ночи» в 1601 г., доктора Формана о представлении «Зимней сказки» в 1611 г., письмо Томаса Лоркина о первом представлении «Генриха VIII» в 1613 г. и другие.
Дают, кроме того, не мало для хронологии шекспировских пьес многочисленные намеки в них на современные события. Если судьбе угодно было сделать из Шекспира писателя, стоящего вне времени и пространства, то это произошло совершенно помимо его воли. Сам же он, напротив того, всегда старался применяться к публике едва ли не каждого вечера и щедрою рукою рассыпал намеки на злобу дня. И вот по ним-то, поскольку удалось их понять, иногда можно датировать пьесу. Если в «Макбете», относимом к 1605 г., пророчески говорится о соединении «двух держав и 3 скипетров», то, конечно, потому, что это соединение произошло, когда на престол в 1603 г. взошел Иаков I. События 1609–1610 гг. отразились в «Буре», события начала 1590-х гг. в «Бесплодных усилиях любви», события 1599 г. в «Генрихе V». и т. д.
Несомненно, что до известной степени руководством к хронологическому распределению пьес могут служить и эстетические признаки. Ясно, во-первых, что уже одна высота художественного совершенства и зрелости, до которых Шекспир дошел в «Гамлете» и «Лире», не дает возможности отнести их к одному творческому периоду с слабыми комедиями, которыми молодой Шекспир дебютировал на литературном поприще. Но и помимо этого слишком общего критерия, достаточного разве только для деления на десятилетия, есть еще ряд литературных признаков чисто-внешнего свойства. Так, ранние произведения очень обильны латинскими цитатами и учеными сравнениями. В то время писатели больше гордились ученостью, чем талантом и молодому дебютанту хотелось показать, что и он кое что знает. Обильны ранние произведения Шекспира и разными изысканными выражениями, игрою слов, погонею за внешним остроумием. Все это было в литературном стиле времени, и неокрепший гений Шекспира не мог от него уйти, но все это исчезает в великих произведениях зрелого периода, столь простых и естественных в своем желании дать действительную картину того, что происходит в скрытой глубине человеческого сердца.
XV. Метр Шекспира
Неожиданно блестящие результаты для уяснения эволюции и творческих приемов Шекспира дало изучение такой, казалось бы, совершенно-внешней вещи, как метр Шекспира. Многим, незнакомым с целью изучения шекспировского метра, кажутся каким-то жалким буквоедством подробнейшие расчеты английских шекспирологов (Walker. Bathurst, Ingram, Furnivall, англо-русский шекспиролог Р. И. Бойль и особенно Fleay), сколько в каждой пьесе рифмованных строк, сколько нерифмованных, сколько стихов с ударением на последнем слоге, сколько с ударением на предпоследнем слоге и т. д.
Но в действительности эта литературная статистика дала самые поразительные результаты. Оказывается, что метр Шекспира это есть органическое выражение внутреннего художественно-психологического процесса. С углублением художественной манеры Шекспира совершенно меняется у него метр. От вычурности шекспировский метр тоже переходит к полной простоте. Вначале художественные приемы Шекспира полны изысканности и модной манерности и соответственно поэтому крайне изысканно и нарядно его стихосложение. Молодой писатель не довольствуется скромным белым стихом, нужна литературная побрякушка, и в первых пьесах рифмованные строки преобладают над белыми стихами. В самой изысканной из пьес Шекспира «Бесплодных усилиях любви» 1028 рифмованных стихов и 579 нерифмованных. Но вот гений Шекспира все больше и больше склоняется к простоте и художественной искренности и стесняющая свободный полет чувства рифма постепенно исчезает. В заключительном аккорде великой художественной деятельности – в «Буре» всего только 2 рифмованные строчки на 1458 нерифмованных!
Такому же органическому упрощению постепенно подпадают другие частности метра.
В первых пьесах почти нет слабых (weak) окончаний, т. е. неударяемых, кончающихся союзом, наречием, вспомогательным глаголом – это считалось небрежностью; в позднейших произведениях Шекспир не обращает ровно никакого внимания на слабые окончания и число их доходит до 33 %.
В первых пьесах начинающий драматург внимательно смотрит за тем, чтобы белый стих был образцом пятистопного ямба, т. е. заключал бы в себе ровно 10 слогов, но в позднейших его настолько поглощает забота о наилучшем выражении мысли, что он не стесняется прибавить и лишний слог: в ранней «Комедии ошибок» нет ни одного стиха в 11 слогов, в последних число их доходит до 25 %.
Наконец, в ранних своих пьесах Шекспир очень зорко следит за тем, чтобы (было как можно меньше так называемых «run-on-lines», т. е. переходов мысли из одного стиха в другой. В «Бесплодных усилиях любви», в «Комедии ошибок» каждый стих, или каждые 2 стиха, представляют собою нечто вполне законченное. Но, конечно, это страшные тиски для сколько-нибудь глубокой мысли, и Шекспир совершенно отбрасывает их в великих трагедиях. Мысль начинает занимать четыре, пять, шесть строк, сколько понадобится и число «run-on-lines» растет в геометрической прогрессии: в первых комедиях их 3 на 23 строки, в последних 21 на 24, т. е. нечто диаметрально противоположное.
Вот в какой прямо-таки можно сказать, органической зависимости находится метр Шекспира от внутренней эволюции, от художественного роста великого писателя. Получается совершенно точный биологический признак, дающий право сказать без всякой натяжки, что по метру литературный исследователь может с такою-же уверенностью определять возраст шекспировских пьес, с какою определяет ботаник возраст дерева по ежегодным кольцам, делающим ствол все более и более могучим и величественным.
