Сдобные Булочки
Как карта ляжет
К сожалению, сон всё никак не приходил, к тому же по парку решили пройтись сектанты. Эти странные ликие в плотных чёрных балахонах отпугивали местных жителей не хуже бомжей. Разница состояла в том, что бомжи просили у прохожих мелочь на «проезд» и просто воняли, а сектанты активно всех зазывали в своё братство.
Раньше с проблемой бездомных и такими вот полукриминальными псевдорелигиозными группировками в Коткару разбирался совет ведущих стай и кланов данного округа. Во главе совета заседала стая Белых, они же и разбирались с маргиналами и занимались благотворительностью. Сектанты лишились давления ведущей силы, вышли из-под гнёта. Бездомные же потеряли надёжных покровителей, которые могли бы им оказать финансовую или медицинскую помощь. Между этими двумя группами, а именно группой вонючек и балахончиков велось негласное противостояние.
Сектанты всегда ходили по парам или в небольших группах. Они выстраивались в шеренгу и шли друг за другом, образуя мрачное будто похоронное шествие. Первый в шеренге кричал во всю мощь своих лёгких:
– Конец света близок! Наш оракул предвидел дату всеобщего хаоса и смерти!
Гуляющие по парку мамочки с детьми быстро схватили своих чад за руки и пошли стремительным шагом прочь. Рири же было всё равно где сидеть и вонять, поэтому она и продолжала своё занятие, лениво ожидая пока горлопаны пройдут мимо.
Шеренга всё приближалась, ор их предводителя не стихал ни на тон.
– Как же вы заколебали. Не можете ли вы заткнуться хоть на день? Даже у апокалипсиса должны быть выходные. Или вам за переработку дарят второй комплект балахонов?
Предводитель шеренги остановился перед лисицей. Громким раскатистым голосом проговорил:
– Ты! Опустившееся на дно ликой жизни существо! Такие как ты попрали все законы и заветы судьбы! Вы живёте, словно умерли! Прочь отсюда! Убирайся в свою тёмную нору, нечисть! Прочь!
Рири тут же парировала балохончику:
– Ой, да кто бы говорил. Вы занимаетесь наиотвратительнейшей бессмысленной хернёй. Я то и на дне? Да вы, милейший, дна не видели!
Второй в шеренге балахон подошёл к Рири, стал трясти своими широкими рукавами прямо перед носом бродяжки, с произношением речёвок нараспев:
– Уйди-и-и под землю-ю-ю тва-а-арь земна-а-ая, зги-и-нь в миазма-а-ах ты-ы земны-ы-ых…
Лисицу утомили песнопения сумасшедших и не найдя занятия лучше, она стала ковырять засохшую грязь под ногтями. Однако сектанты не думали уходить, наоборот, они окружили девушку в плотное кольцо. Рири не растерялась. Тщательно подковырнув особо увесистый кусочек грязи, двуликая резко села на корточки и запустила грязевую катапульту под капюшон сектантского предводителя. Ликий в этот момент стоял с раскрытым ртом и естественно, что комочек залетал ему в пасть. Мужчина отпрянул, кашлянул раз, другой. Приспешники главного балохончика повернулись к нему в недоумении. Главарь отбежал в кусты, махая длинными рукавами. Послышался булькающий звук и стоны вперемешку с бранными словами.
– Тц, как не культурно! – сказала Рири, вставая. – Я значится угостила вас самым сокровенным, а вы блевать вздумали? Кого ещё угостить? – лисица сделала шаг вперёд, сектанты же отпрянули от неё на шаг. – А-ха-ха-ха, ну, давайте же! У меня ещё мно-о-ого-о-о для вас подарков найдётся! – глаза девушки горели лихорадочным сумасшедшим блеском. Сектанты невольно содрогнулись под своими униформами в ужасе. Пока ликие пятились назад, фоновой мелодией блевал их предводитель. Облизнувшись и оскалившись, Рири продолжила наступать: – ну же, не стесняйтесь. Я страсть какая щедр-р-рая!
Девушка клацнула зубами и, видимо, это была последняя капля выдержки сектантов: они подхватили своего главаря под руки и побежали прочь. Тот всё продолжал мучиться от спазмов в желудке, сблёвывая на бегу.
Рири победно ухмыльнулась, села на лавочку. Прикрыв рукавом глаза, она расслабилась и наконец-то уснула.
Проснулась лисица от удушья. Дёрнувшись, упала на колени. Рот её был полон воды. Прокашлявшись, постояв на четвереньках пять минут, чтобы всё перед глазами обрело чёткость, а разум ясность, Шельма покрутила головой по сторонам. Причина удушья лилась с неба обильным дождём. Видимо, во сне у девушки приоткрылся рот, и погода, расщедрившись, угостила бродягу водой.
– Ну хоть помоюсь. – Лисица, следуя заветам оптимизма, пыталась себя приободрить.
Желудок кольнуло, громко проурчав, орган болью стал намекать о необходимости подкрепиться.
– Завались. Завтра пойду цветмет собирать. А сегодня не донимай меня! – лисица стукнула себя кулаком по животу, в ответ ей ещё громче пробурчали.
Шельма встала на ноги, размяла затёкшую от сна в неудобной позе шею, прикинула в какой стороне её теплотрасса. От поиска координат девушку отвлёк оживший телефон. Его она повсюду таскала с собой. Не чтобы она рассчитывала на чей-нибудь звонок, но… как бы двуликая не уговаривала себя выбросить телефон, надежда теплилась одиноким окурком на дне мусорного ведра.
Рукой смахнув с ресниц мешающие капли дождя, накрыв голову ветровкой, создав импровизированный навес, девушка судорожно вытащила из кармана штанов чёрную вибрирующую пластинку.
– Хоть бы не рекламщики… – бормотала Шельма, принимая неизвестный номер.
Знакомый женский голос выбил из лёгких воздух, со свистом вдохнув полной грудью, Шельма прокричала удивлённо:
– Мама!? – то, что лиса до сих пор жива, да ещё и в состоянии позвонить, привело девушку в щенячий восторг, однако её утихомирил хриплый, будто от продолжительных рыданий голос:
– Прости меня, прости…
– Что? О ч… – опешила лисица.
– Надо было убить тебя ещё в утробе.
– …
– Убить, а не приводить в эту обитель Смерти. Надо было убежать даже ценой своей жизни. Убежать, поймать пулю в затылок и уйти в иной мир без камня на груди.
– Мам?
Речь Лилит сорвалась на крик:
– Не называй меня так! Нормальная мать не позволила бы родиться своей дочери в борделе, да ещё и от такого дрянного семени! Какая мать не хочет лучшего для своего ребёнка!? – крик затих до шёпота: – Твоё рождение изначально было ошибкой. Прости, прости…
На той стороне связи послышались всхлипы. Шельма смешалась, вонзив себе ногти в ладонь, прокашлялась, чтобы звучать увереннее, ответила:
– Я тебя прощаю. Пожалуйста, не кори себя так. Сейчас, сейчас у меня есть свобода. Возможно, это жиз…
– Пф! Свобода? Думаешь я не понимаю, в каком ты положении находишься? Твоя тюрьма сменила решётки на леса и горы! Не обманывайся.
– Я всего лишь оптимист.
– Ты дура.
На фоне послышался шум: стук, треск, голоса.
– Что там?
– За мной пришли.
– Не…
– Я тебя любила, люблю и всегда буду любить, в обители Смерти я буду поглядывать на мир живых, присматривать за тобой. – Смешок. – Помогу, чем смогу! – молчание. – Прощай.
– Нет!
Докричаться до абонента было уже невозможно. Телефон на той стороне континента выпал из ослабевшей руки на каменный пол. Экран разбился.
Утром уборщик выкинет бесполезный аппарат связи вместе с пропитавшимися кровью вещами.
По эту же сторону оборванной связи стояла под проливным дождём двуликая. Она словно окаменела: не обращала внимания на промокшую одежду и волосы, на подбирающийся к коже холодок, на выпавший из рук на кеды телефон. Шельма замерла как в стоп-кадре, взгляд потерял осмысленность, остекленел. Спустя минуту губы её стали подрагивать, веки покраснели, а руки в треморе не удержали сползшую с плеч ветровку.
Нос шмыгнул раз, другой. Веки наконец-то моргнули, а безжалостное осознание накрыло Шельму с головой. Рот приоткрылся, зубы застучали, а из глотки вырвалось робкое: «Нет…»
Дождь напевал свою песню, разбиваясь каплями о землю, траву, доски лавочек; оглушительно шумел в пустой роще. Одинокий солист опустился на колени, те были не в силах держать, провыл хрипло и надрывно: «Не надо, прошу, нет. Забери свои прости назад… вернись, вернись ко мне…» и стуча кулаками по брусчатке, выбивая брызги из луж, визжаще проорал: «Не трожь её, только не её… Не надо, умоляю! Пожалуйста, нет!..»
Не удостоился концерт зрителя. Остались стенания лисицы неуслышанными. Только роща да вода окружали её.
Прошли долгие часы, уж дождь утих, а Шельма всё сидела, словно прикованная. Только когда небо очистилось, и время склонялось к закату, девушка встала. И тут же упала в лужу. Приподняв лицо от земли, увидела рядом телефон, тот лежал на небольшом возвышении, что спасло его от неминуемого утопления. Двуликая подняла телефон, отодрала себя от брусчатки. С усилием сделала шаг, ещё один.
Волоча ноги, пошатываясь, Шельма пошла навстречу реке, к мосту. Пока лисица совершала над собой невероятные усилия: тело, как и психика еле-еле справлялись с очередным ударом под дых, в квартире на двадцатом этаже суетилась прибывшая из Инсана женщина. Пока эти двое не подозревали, что буквально через полчаса пути их пересекутся и сплетутся, открывая двери новым возможностям. Ну а мы же оставим их в этом отрезке времени и вернёмся в настоящее.
Рири и болото
Будильник яростно забился о стенки эмалированного ведра в углу спальни. Звук противный, сродни пенопластом по стеклу, поднял меня быстро. Качественное и бюджетное средство!
Болтая руками и головой, будто их пришили к туловищу на два стежка и даже затянуть на узелок забыли, доковыляла до устройства пыток. Разбуженная Лепёшка мстительно кинулась мне под ноги.
Полёт, губа встречается с ведром, будильник всё ещё визжит, левая рука нечаянно схватила портьеру, срывая её с нескольких крайних петель. Утренний свет резанул по глазам. С пульсирующей губы на ковёр капнули бордовые капли крови.
Щурясь на свет, как упырь из мистических ужастиков, проклиная мысленно на все лады довольную собой Лепёшку, слабыми спросонья руками отодрала себя от пола. Поискала кошку, даже покыскала, но эта падла затаилась где-то и не издавала ни шороха. Ну ничего, я ж вечером вернусь. Вернусь и отомщу.
Злобно улыбаясь и строя планы на Лепёшку, прошлёпала босыми ногами в ванную.
Собиралась споро, старалась особо не шуметь, хотя после концерта с ведром довольно сомнительно, что Марриам до сих пор крепко спит. Моя благодетельница направила меня сегодня в маленький городок близ столицы. Очередные переговоры по очередному филиалу. Хотя поехать должна была не я! Возможно, это моё наказание за последнюю перепалку со смазлёнышем во время торжественного открытия детского сада… но это того стоило! Спустя энное количество попыток мне наконец то удалось хорошенько вывести его из себя: мат, слетевший с его уст мёдом обвалок моё сердечко. А-ха-ха-ха, его смущённое лицо стоило сфотографировать и поставить в рамочку! А его глаза, когда он увидел Мари! Не передать никакими словами: для меня чистый восторг! В тот момент могла поспорить на свою почку, что после той сцены, щеночек убежал поплакать в тихом месте.
Видимо растравливать Макса на эмоции моя зависимость. Когда он попадает в поле моего зрения, аж скулы сводит и рот наполняется слюной, а мозг начинает генерировать идеи подъёба на полную мощь. Ох, ну и сволочь же я. Впрочем, ни о чём не жалею, ведь потом сама же и наладила его отношения с Марти. И даже то, что пришлось встать сегодня в пять утра и спешить на междугородний автобус никак не испортило мне настроение.
Типчики, с которыми мне пришлось взаимодействовать на встрече, оказались скользкими и мелочными. В прямом смысле – ликие вторая ипостась которых лягушки. Обосновался клан земноводных в сыром городишке. На всю площадь населённого клочка земли приходилось четыре озерца, ну это местные величали те лужи озёрами, на самом же деле зелёная вода цвела, ряска одеялом скрывала дно. Запах застоявшейся воды и плесени на фасадах домов добавлял общей картине угрюмости.
Потела я на встрече до обеда. Под конец мне удалось найти ключик к несговорчивым властителям местной администрации. После подписания бумаг они меня даже отпускать не хотели, так я им понравилась! Отшутившись, попрощалась со всеми, избегая званого ужина. Не знаю, чем меня хотели накормить, но от их компании уже начинало мутить.
Контракт-то мы подписали, но что можно построить на такой-то инфраструктуре? Ну да ладно, не мне над этим голову ломать.
Вырвавшись на улицу, промокнула пот со лба, огляделась. Под окнами жилых домов желтела трава. Улицы утопали в тени елей нездорового поносно-зелёного оттенка.
Навострила лыжи на автобусную остановку, она стояла в отдалении от городка, надо было пройти через лесок по тропинке, с которой опасно ступать мимо. Шаг вправо или лево и нога могла уйти по колено в вязкую хлюпающую топь.
Отбиваясь от мошкары и кусачих комаров, кое-как дошла до остановки. Без потерь не обошлось: мои классические броги не выдержали путь в обратную сторону – левый носок соскользнул с тропинки и обмакнулся по самую шнуровку в жижу; пиджак шаркнулся о ствол засохшей ели – привет затяжкам. В целом, терпимо.
Добравшись до крытой остановки, положила кожаный портфель для документов на лавочку, а сама присев на корточки, стала оттирать влажными салфетками обувь. Именно в такой позе меня застала притормозившая рядом машина. Мало ли, может заблудились, подумала я без задней мысли. Закончив приведение обуви в порядок, сложила салфетки квадратиком, распрямилась и забросила салфетки в мусорку. Мазнула взглядом по машине, повернулась к лавочке, но в сознании что-то стрельнуло молнией. Резко развернулась к автомобилю и с неверием уставилась на двуликого.
Мужчина вышел, снял тёмные очки, сложил их и убрал в карман бордового пиджака. Неизменная белая рубашка, брюки со стрелками и… серебро волос, краснота радужки глаз.
Я стояла неподвижно, не отрывая от Демона взгляда. Только он был в этот момент в моём фокусе, всё остальное расплылось, ушло на задний фон единым пятном.
– Здравствуй. – Двуликий сам подошёл ко мне поближе.
Ответила севшим голосом:
– И тебе не хворать.
Демон приподнял на мгновение брови, покачал головой, чему-то улыбнулся.
– Подвести?
– Мне в другую сторону.
– Разве? Эта остановка со стороны полосы ведущей в столицу. Я как раз направляюсь туда.
– А я направляюсь прямиком куда глаза глядят.
– Шельма, я думаю, нам стоит поговорить.
Медленно повторила:
– Поговорить? – обхватив живот руками, согнулась в искреннем хохоте, – а-ха-ха-ха-ха, да ты стебёшься надо мной, не иначе!
– Шельма… – Майкл сделал шаг вперёд.
– Замер на месте! Подойдёшь ещё ближе, и я что-нибудь сделаю!
Угрожать довольно бессмысленно, оба прекрасно понимаем, что я псу не соперник, однако мужчина послушался, обогнул меня по широкой дуге, сел на лавочку. Внимательно за ним следила, тоже присела, но на другой конец на самый край.
– Какого хрена ты здесь забыл? – заговорила первой, скрестив руки на груди, вперив взгляд в автомобиль.
– Одна из компаний Коткару согласилась обсудить с нами возможность сотрудничества.
– Да? И кто же?
– Южный луч.
Будто со скрипом повернула голову, посмотрела на профиль брата.
– Пиздишь.
– Нет. Разве я когда-нибудь обманывал Вас?
Не хотела выбирать выражений, общаться в прежней принятой, между нами, манере. Боязно, конечно, что после этой милой встречи мой труп кинут в местное болото. Так почему бы тогда не высказаться в сласть?
– Завались, а? После того как ты бросил меня здесь, наигравшись, можешь говорить без обиняков. Всё равно веры в твои слова нет.
– Получается безвыходная ситуация: всё будет обращено против меня.
– Заслужил.
После непродолжительной паузы вновь подала голос:
– Когда границу с Рессам открыли?
– Месяц назад.
Немногим позже, когда меня нашла Мари.
– Хватит булки мять, быстрее излагай, что от меня надо, иначе опоздаешь на встречу. Марриам Вишня не терпит непунктуальных головорезов.
– Встреча завтра.
– Да плевать я хотела! Значит опаздываю я, не задерживай меня!
– После переговоров с Южным Лучом, вернись со мной домой.
Прочистила мизинцем ухо, переспросила:
– Куда, блять, вернуться?
– Домой.
На эмоциях, в основном на гневе, подошла к нему вплотную, наклонилась, заглянув в его зрачки.
– Демон, ты воспользовался мной, оставил здесь и убил мою мать. Ты считаешь, что имеешь моральное право такое просить?
Майкл выдержал мой взгляд, спокойно сказал:
– Прошу прощения.
Руки сработали вперёд мысли: схватила двуликого за плечи, воткнула когти в тело. Уши и хвост моего зверя вылезли, первые прижались к волосам, второй яростно забил по ногам.
– Демон, я никогда не прощу тебя. Даже если ты сдохнешь самой позорной смертью, а кишки твои размажет по мостовой. Не прощу. Мы встретимся в обители Смерти без возможности на перерождение. Будем страдать и умирать в бесконечном цикле вечной пытки. Я буду наслаждаться твоими криками, а ты моими стенаниями. – Наклонила голову и сардонически усмехнулась.
Подушечки пальцев почувствовали под когтями кровь. Вот так непредсказуема судьба: в прошлом клялись в любви, а сегодня разорвала бы его на куски. Жаль, что не могу не только физически, но и психологически: этот выродок до сих пор откликается в сердце.
Майкл пришёл каким-то извращённым образом мышления к другим выводам, опустил взгляд в землю, огорошил меня:
– У Вас появился другой?
Отпустила его плечи, слегка толкнув. Вытерла кровь о штаны. Всё равно помру, беспокоиться о вещах больше не имеет смысла. С ненавистью в голосе произнесла:
– Шутишь что ли? Чтобы с кем-либо спать, сначала надо пройти с партнёром молекулярно-генетическую экспертизу. Чем Богиня не шутит, да? А то моё ментальное здоровье второго такого шока может и не пережить.
На лице двуликого проявились желваки, сжав кулаки, возразил:
– И что с того? В чём проблема? Разве для любви существуют запреты?
– Для всего существует понятие хорошо и плохо! Везде есть граница между можно нельзя, нормой и патологией!
– Мои чувства не изменились.
– Зато я уже не прежняя не сведущая идиотка!
– Почему родство для вас преграда? Вспомните как мы прекрасно общались, поддерживали, любили друг друга. Если Вы не можете переступить через такую мелочь, то обещаю больше к Вам не прикасаться, просто будьте рядом. Этого мне будет достаточно.
Его доводы всколыхнули самые яркие моменты совместного времяпрепровождения, тошнота поднялась волной. Хватило сил добежать до мусорного ведра. После того как меня перестало выворачивать, разогнулась, вытерла рот рукавом.
Майкл смотрел на меня с сочувствием и нежностью. От такого взгляда по телу пробежала дрожь, желудок вновь скрутило, но рвать больше нечем.
– Раздражаешь. Отвернись.
Майкл встал, прошёл к машине.
– Может всё же подвести?
– Обойдусь.
– Шельма, Вы, наверное, расстроены, не в состоянии трезво оценить ситуацию и мою просьбу. Я дам время. Позже спрошу Вас ещё раз. Пожалуйста, обдумайте тщательно. Теперь в Рессаме безопасно. Вернётесь же Вы на правах моей жены или сестры мне не важно. Я Вас люблю. Больше ничто не сможет нас разлучить.
От подобного бреда разболелась голова, потёрла пальцами виски.
– Для чего ты это говоришь? Чтобы я тебя похвалила? Зачем? Из меня больше не извлечь выгоды. Ни поддержки ни тем более любви больше от меня не увидишь. Вернувшись, буду глухо ненавидеть. Не трать время впустую: моё мнение о тебе никогда не станет прежним.
– Если Вы поедете со мной в Рессам, я постараюсь вернуть ваши чувства.
Не сдерживая гнев, заорала:
– Да мне проще сдохнуть, чем делить с тобой, ублюдок, кров или постель!
– Шельма, я понимаю…
– Закрой хлебальник! Демон, ты болен! Чокнутый маньяк! Забрать с собой ты сможешь только мой труп! Сделай из меня чучело и любуйся им сколько угодно! Но чувства мои не трожь!
– Я сменил политику Иблиса. Мы больше никого не…
– Не ликвидируете? Молодец! – подлетела к нему, дёрнула за ворот рубашки, прорычала в лицо: – сколько бы ты ни строил из себя благородного ликого и паиньку, в душе навсегда останешься кровожадным психом. Двуликие не меняются. Демон, мы с тобой не исключение.
Отпустила его воротник, пригладила ладонью складки. Перешла дорогу, махнула рукой на прощание.
Пёс посмотрел в след, сел в автомобиль и приказал ехать дальше. На этом наши с ним пути окончательно разошлись. По крайней мере, я на это надеялась.
Чаяниям не удалось сбыться.
* * *
Перейдя дорогу, нашла тропинку, о которой говорили лягушки. Между столицей и городком, минуя болота, по лесу пролегала достаточно утоптанная тропа. Прикол в том, что несмотря на автобусы и другие виды транспорта, ликие всё рано пользовались этой дорожкой. В отличие от асфальтированной дороги, которая проходила большими заворотами на деревеньки и посёлки, тропа шла почти напрямик. Конечно, пешком дойду до дома примерно к утру, однако в этом я сейчас и нуждаюсь – долгой монотонной прогулке наедине с собой. Так я прочищу разум и утихомирю бурю в душе.
Умеет же гад делать больно. Сам не отвечал на звонки, первым предал, и всё так перевернул, что это я, оказывается, просто всё вижу в сером свете! Расстроилась, видите ли! Придурок! Ноль эмпатии! Чему, по его мнению, я радоваться должна? Тому что убил мою мать? Так я не он, чтобы хлопать в ладоши над могилами своих предков. Да даже будь у меня возможность, на отца бы рука не поднялась.
Хотя ругать Демона довольно лицемерно с моей стороны. Сама разве лучше его? Знала же, как он добился власти, чем её удерживал и куда дел мятежников. И при этом вполне спокойно спала с ним в обнимку, улыбалась, гладила по голове. А стоило его тёмной стороне коснуться меня, так всё – с плохишами не дружу!
Интересно, а если бы Демон не отправил меня в Коткару и мать была жива, я бы так и продолжала играть в вежливость и слепо любить? Наверняка. Слабой тупой приспешницей быть проще, чем идти против могущества главного злодея.
Шаг за шагом мысли сменяли друг друга, пару раз доведя меня до истерического смеха, пару раз скручивало в желании опорожнить желудок. Психика крошилась крошкой песочного печенья. Надо срочно выпить, отключиться. Иначе раздумья загонят меня в тупик. Если зверь вырвется из-под контроля, самостоятельно прийти в себя не сумею.
Освещение, пробивавшееся сквозь ели, тускло обозначало границы тропинки. С сумерками различать что-либо под ногами стало трудновыполнимой задачей. Когда меж деревьев в полной темноте показался отрезок трассы, подсвечиваемый фарами, без сомнений пошла в ту сторону.
Увиденное меня заставило протереть глаза. На дороге в прожекторе фар припаркованных машин собрались знакомые лица: Мари и Ал, их подчинённые, какого-то ляда там же мялся Макс, Демон со своей свитой почему-то оказался с ними.
Я наблюдала за обстановкой, но разговор доносился до меня урывками. Пиротехник с женой подожгли один из автомобилей. Всё озарилось пламенем, благодаря чему отчётливо увидела, как из машины Майкла вышел мужчина, вытащил из кобуры ствол и начал принимать стойку для точного выстрела в Макса? Зачем им мой недотёпа?
Зверь внутри меня рыкнул, придал сил для разгона и рывка. Единственное что успела заметить, так это глаза Демона. Они наполнились… ужасом? Почему? Ведь я для тебя на самом деле ничего не значу. Или…
Как ни была бы быстра мысль, она не успела сформировать какое там или возможно, погасла одновременно с немягким приземлением на холодный асфальт.
