Роман Кузьма
Иррегулярный интеллект
– …правду сказать, они просто отвернулись от нас в самый важный момент, чтобы не мешать закончить начатое дело. Насчёт Причала, к которому швартуются все галактические лайнеры, я уже имею исчерпывающую информацию. – Никод самодовольно улыбнулся и пригладил свои усы. – Он действительно находится в собственности компании, контрольный пакет акций в которой принадлежит Рихтеру, а значит, тот имеет все возможности для того, чтобы прервать сообщение с Гейомией.
– Что он и сделал! – Возглас Эльзера привлёк внимание собравшихся к командиру студотрядов. Френни, стоявшая рядом, превосходила его ростом более чем на голову, вследствие чего эта пара производила, скорее, комичное впечатление.
Никод, похоже, был счастлив видеть их вместе, ведь таким образом его сын приблизился к вершине власти. Френни всё ещё возглавляла КомиСвободу, а Ни-Ни и далее мечтал о должности Президента Гейомии для своего сына. Ректор едва ли не женил реальность и мечту.
Теперь Ле Сажу предстояло перессорить их всех. Гадкая задача, но угрызения совести отступали при виде подлинных обличий членов ИсполКома.
Никод искусно придал своему лицу восхищённое выражение.
– Да, экс-президент – редкий подлец, и я неоднократно ему говорил, что подобный стиль возымеет для него самые жестокие последствия. Однако, я полагаю, со временем препятствие Причала между нами и остальной Галактикой удастся устранить.
Гаспар замахал руками, пытаясь обратить на себя внимание:
– Ни-Ни, нас ждут за дверью, и есть ещё пожар, который никого не ждёт. Как старейший из нас вы должны открыть собрание – и я настойчиво прошу вас именно так и сделать.
Ректор Университета загадочно улыбнулся, при этом его щёткоподобные усы, будто созданные для чистки обуви, заскользили по верхней губе.
– Спасибо, что напомнили, Га-Га. Что ж, дорогие мои… – Никод замялся перед неприятным словом «товарищи», ведь он и сам принадлежал к элите Регуляров. – Садитесь там, где кому будет удобно. Заседание ИсполКома объявляю открытым!
Никод уселся за стол и несколько минут не вступал в начавшиеся тут же споры, большей частью касавшиеся раздела должностей в правительстве. Гаспар, ежесекундно кивая с самым снисходительным видом, лишь периодически задавал вопросы. Его будто бы и впрямь интересовало будущее планеты и профессиональная пригодность кандидатов.
Ле Саж, однако, заметил вскоре, что и ответы, и вопросы кажутся заученными. Ложь и фальшь на каждом шагу, члены ИсполКома повсюду тянут свою родню и приятелей, подумал он. Заметил – и промолчал, ведь сам он уже получил портфель министра культуры по протекции Никода.
– А как нам быть с пожаром? Вот вопрос, который является самым горячим, если можно так сказать, – Никод ухмыльнулся собственной шутке и обвёл сидевших за столом пронзительным взглядом. – Я только что общался с теми сотрудниками коммунальных служб, которые ещё не сбежали из города, и узнал, что пожарные команды, оказывается, работают на полную мощность. Однако они не смогут справиться с этой задачей без помощи свыше, так как, во-первых, опасаются применения оружия нашими бойцами, а во-вторых, задача спасения всего города является для них заведомо неразрешимой. Посоветовавшись с одним из искусственных интеллектов – кстати, мусороуборочный ИИ почему-то барахлит, не знаю, возможно, эта новость покажется вам забавной, – они составили план эвакуации жилых кварталов. Пожарным удалось кое-как восстановить работоспособность некоторого оборудования, и они создадут безопасные проходы к Проспекту Первооткрывателей в виде так называемых «аллей» из перекрёстных струй воды. Выбравшись на проспект, который достаточно широк, чтобы чувствовать себя в безопасности, люди смогут выйти на восточную или западную окраину города – по их усмотрению.
Гаспар откашлялся и заговорил неожиданно спокойным, уверенным голосом, контрастирующим с его обычным брюзжанием.
– Я уже просчитал возможные последствия пожара, ведь, как вам известно, у меня есть определённые математические способности… В общем, нам придётся отклонить решение, предложенное пожарными и искусственным интеллектом. Их план построен на том, что наивысшей ценностью являются человеческие жизни, особенно жизни Регуляров – и, наверняка, схема построения защищённых маршрутов учитывает в первую очередь интересы этой группы населения, – однако мы, будучи правительством, должны думать о спасении государства.
Ле Саж подумал, что Гаспар на сей раз превзошёл даже самого себя. Понятие морали являлось для неэвклидова шахматиста чистой фикцией.
– … речь идёт о вычислительных машинах и о ещё сохранившихся источниках энергии, а также о наших с вами жизнях. Кто знает, как долго мы будем вынуждены существовать в условиях блокады? Несомненно, сохранив ключевые объекты инфраструктуры в целости и сохранности, мы сохраним и контроль над выжившим населением, и сможем обеспечить его всем необходимым – едой, водой, работой. Думаю, я несколько опередил события, но соответствующий приказ мной уже отдан.
Несмотря на то, что Гаспар говорил ужасные вещи, Ле Саж не смог найти в его логике изъяна. Мразь без единого изъяна, сказал он себе.
– А как же люди? – спросил один из черноспинов, судя по красным пятнам на брюшке – Киа Згул. Ле Саж не был уверен, но ему показалось, что в голосе гигантского жука звучит насмешка.
– Они все сгорят, – захихикала Френни. – Совсем как наша Школа.
– Есть решение этого вопроса, – послышался голос, по мощи сравнимый с рокотом тяжёлой артиллерии. Это Моррид, не произнёсший ещё и десятка слов, вдруг привлёк к себе внимание. – Если, конечно, бывшие Регуляры – а я уверен, что деление граждан на две категории будет упразднено первым же указом нового правительства – согласны пройти очищение.
– И каково же это очищающее решение? – сардонически улыбаясь, спросил Шимрон.
– Канализация, – громовым голосом, возвещающим о Судном Дне, ответил ему Моррид.
– А это мысль, – живо отреагировал Анархо-Антихрист XI.
– Действительно, канализация достаточно изолирована от огня и возведена из старомодных камня и железобетона, огнеупорных материалов. – Никод вытянул губы трубочкой, словно подсчитывая что-то. – В конечном счёте, канализационные стоки содержат немало воды, что само по себе будет препятствовать его распространению. Полагаю, Моррид прав. Кто за то, чтобы сделать соответствующее объявление в голографических новостях?
– Я – за, – Гаспар облегчённо выдохнул и откинулся на спинку вращающегося кресла.
Один за другим, члены КомиСвободы поднимали правую руку вверх – решение прошло единогласно. Точно так же – абсолютным большинством голосов – было принято постановление о введении понятия единого гражданства взамен существовавшего ранее деления на Регуляров и Иррегуляров.
И только загадочная фраза «очищение Канализацией – и мутакрысами», вдруг оброненная Морридом в разговоре с Гаспаром, возбудила подозрения Ле Сажа. Замысел восьмирукого гиганта, казалось, таил в себе некую жуткую тайну. Гомерический хохот шахматиста принудил Ле Сажа поёжиться.
Некоторое оживление вызвали споры о финансовой политике нового правительства Гейомии. Обратившись за советом к всегалактически признанным мошенникам, черноспинам Киа Згулу и Мигу Каасу, гейомцы обрели в их лице высококвалифицированных консультантов, знакомых с каждым трюком в таинствах двойной бухгалтерии. Оба черноспина, как оказалось, окончили престижные высшие учебные заведения столицы Конфедерации, Электры.
– В отношениях с Конфедерацией и другими государствами Млечного Пути мы, по крайней мере, поначалу, будем вынуждены перейти на палладиевый стандарт, пока к нам не восстановится доверие и не станет доступным кредит, – объявил, непрерывно потирая лапками, Згул. – Однако во внутренних расчётах, учитывая безмерное доверие к демократическому правительству со стороны широких народных масс, мы можем прибегнуть к такому понятию изначально. Это значит: ввести во внутреннее обращение валюту, ни фактически, ни формально не обеспеченную палладием и не подлежащую свободному обмену на этот или любой иной драгоценный или редкоземельный металл.
Гаспар развёл руками:
– Не знаю, декретки, конечно, давно обесценились, и в обещание, что их, наконец, начнут обеспечивать палладием, никто не верил, но всё же… По-моему, это существенное ухудшение по сравнению с существующим положением вещей, и ни для кого оно не пройдёт незамеченным.
Никод кивнул, соглашаясь:
– Вот один из ключевых вопросов, и я бы хотел услышать ваши предложения по данному поводу, гос… – Он осёкся – и тут же применил ненавистное ему слово «товарищи», притом весьма решительно и с уже хорошо знакомой Ле Сажу по-гейомски широкой, задорной улыбкой. – Ваши предложения, товарищи!
– Мы как раз обсуждали данный вопрос во время перелёта, – неожиданно вмешался Анархо-Антихрист XI. – Как министр внутренних дел я полагаю, что оборот финансовых средств и поддержание правопорядка должны идти рука об руку. Вследствие этого мной, при активном участии Коллегии Митрополитов Зла, разработан проект новой гейомской денежной единицы.
Анархо-Антихрист XI встал и включил карманный голографический проектор. В воздухе возникло трёхмерное изображение купюры с полуобнажённой девушкой.
– Позвольте представить – долар! Некогда так – или почти так – именовалась валюта одной великой державы на мифической Земле, откуда якобы происходят люди. Сейчас-то мы знаем наверняка, что человечество зародилось в космосе и обрело свой новый дом, Электру, после веков скитаний, – однако легенда о Земле и её Золотом Веке всё ещё существует…
Ле Саж тоже слышал легенду о Земле и о Солнце, превратившемся в коллапсар и поглотившем собственную систему. Он даже посвятил этой заведомо неправдоподобной, но впечатляющей истории один из собственных романов, кстати, весьма недурно продававшийся. Действительно, если у древних землян имелось столь страшное оружие, то почему его секрет был безвозвратно утрачен потомками? Почему тайны землян до сих пор не удалось раскрыть?
Впрочем, и версия креационистов, разделяемая большинством верующих, тоже грешила пробелами. Как-то не верилось в то, что некий Высшим Разумом создал людей в виде Звёздного Семени, пересёкшего космические просторы.
Другой вариант данной легенды, хоть и подтверждённый рядом археологических находок на Электре, звучал ещё более фантастично. Людей якобы создали в виде ещё не обладающих сознанием существ, которым дан был огромный космический корабль и воля выбирать: сесть на поверхность райской планеты Электра и начать осваивать её – либо продолжать странствия в космосе в поисках утраченного рая. Большинство предпочло жизнь на вновь открытой планете. Однако притяжение звёзд оставалось непреодолимым, и многие люди не смогли ему противостоять. Так и началось расселение человечества по Галактике.
– … не стану тратить ваше время на рассказы о том, что историки до сих пор спорят, как правильно произносить это слово – «доллар» или «довлар». Насчёт его первоначального смысла также нет единого мнения – одни настаивают, что речь шла о развратной девке, которую именовали «долл», то есть «куколка»2, другие настаивают на том, что это было просто искажённое слово «талер», пришедшее из другого, более древнего языка. – Анархо-Антихрист XI указал своим вызывающим страх длинным когтём на вращающуюся вокруг своей оси проекцию. – Важно то, что валюта вызывает подобного рода ассоциации, так как делает продажных женщин доступными для тех, кто умеет зарабатывать.
Гаспар зааплодировал.
– В зависимости от номинала купюры, нами предусмотрены разная степень обнажённости, подразумевающая те или иные сексуальные услуги – и, конечно, соответствующие внешние данные. – Анархо-Антихрист XI издал похотливый звук, похожий на трубный рёв – вероятно, так он хмыкал. Когда всеобщее замешательство, вызванное этим, миновало, быкоглавый продолжил свою речь. – Изображение будет полностью голографическим благодаря встроенному электронному чипу, обладающему собственным уникальным номером и гарантированно защищённому от подделки. Конечно, чипу понадобится частая подзарядка, но оборудовать соответствующими устройствами бумажники и все считывающие устройства и кассовые аппараты достаточно несложно.
Ле Саж осмотрелся по сторонам, пытаясь определить, какое впечатление на ИсполКом произвело предложение дьявола. Гаспар не скрывал радости, а Эльзер, только что проглотив таблетку галлюпана, уже едва реагировал на происходящее. Френни никогда не подавала признаков выдающегося ума, и сегодняшний день не составлял исключения, поэтому оставались Шимрон и Ни-Ни. Первый цинично улыбался, а вот взгляд ректора излучал искреннее восхищение.
Присоединиться к большинству – и признать исключительные достоинства новой валюты – стало наиболее мудрым решением, которое он немедленно огласил.
Когда восторги по поводу чудесных нововведений в области монетарной политики немного поутихли, ректор Университета встал, тяжело опираясь ладонями широко расставленных рук о столешницу, и, торжественно пригладив усы, объявил:
– Что ж, теперь, когда все технические и второстепенные вопросы улажены, нам, я думаю, следует перейти к главной проблеме. В этот трудный момент Гейомия не может оставаться без сильной мужской руки, которая выведет её из самого острого и запутанного кризиса за всё время существования нашего государства, кризиса, равного которому по драматизму свершившихся событий не найти в современной истории.
Суровый и требовательный взор Никода прошёлся по членам ИсполКома, словно испепеляющий лазерный луч. Когда их взгляды скрестились, Ле Саж почувствовал себя, как провинившийся школьник, которого вызвали к директору школы.
– Мы все безмерно благодарны нашему лидеру, юной Френни Схизофф, которая не побоялась в трудную годину взвалить на свои женские плечи ответственность за руководство КомиСвободой, – говоря так, Никод почему-то указал широким, достаточно неопределённым жестом в сторону Моррида. – Однако сейчас настало время демократии, и народу Гейомии необходим всенародно избранный лидер, умеющий править жёстко, но просвещённо – и без какого-либо авторитаризма! – Никод повысил голос почти до крика и осуждающе воздел указующий перст, впрочем, ещё никого и ни в чём не обвиняя. Ле Сажу стало понятно, что ректор аккуратно подвигает Моррида в сторону, давая всем понять: Король Канализации сделал своё дело и уже не нужен – более того, он дурно пахнет.
– Только принимая каждое ответственное решение после соответствующего одобрения, полученного от народа, такой правитель сможет считаться соответствующим своей высокой должности – и лишь на таких условиях я согласен признать любого – подчёркиваю, любого! – из присутствующих Президентом, разумеется, после демократических выборов.
Никод закончил и, дождавшись благодарственных аплодисментов, сел. Слово взял Гаспар.
– Я глубоко уважаю ректора Университета, несомненно, наиболее образованного человека Гейомии, однако вынужден высказать некоторые замечания, которые приблизят его несколько абстрактные и идеалистические воззрения к нашим непростым реалиям.
Неэвклидов шахматист, говорил, не вставая, откинувшись на спинку стула и чуть покачиваясь на ножках. Складывалось впечатление, будто он треплется с поклонниками за кружкой пива в дешёвой забегаловке.
– В общем, нам действительно нужно избрать Президента, и, несомненно, это должен быть достойный человек, убелённый сединами и окружённый всеобщим уважением, как наш глубокоуважаемый Ни-Ни. – Гаспар указал на Никода, который только кисло улыбнулся в ответ. Ле Сажу показалось, что эта реприза как раз имела целью подорвать авторитет «глубокоуважаемого» в глазах присутствующих.
– Однако! – Гаспар сокрушённо покачал головой. – Ректор Никод, занимая высокое положение во времена тирании Рихтера, к сожалению, не пользуется у наших молодых и зачастую не в меру горячих воинов достаточным доверием. Поэтому я вынужден предложить свою, достаточно скромную и далеко не столь достойную кандидатуру.
Ещё до того, как кто-либо успел отреагировать на выступление Гаспара, Шимрон громко поддержал известного спортсмена:
– Кандидат должен быть один, это вне сомнения! Если мы пойдём на выборы отдельно, это превратится в гражданскую войну. Поэтому давайте решим сейчас, кто станет единым кандидатом от КомиСвободы.
Никод, украдкой бросив печальный взгляд на своего сына, одурманенного психоделическим наркотиком, вздохнул и склонил голову в знак согласия.
– Что ж, давайте решать здесь, за закрытыми дверями.
Шимрон пригладил руками длинный хвост своих светлых волос:
– Я поддерживаю кандидатуру Гарфа Гаспара. – Ле Саж, изначально подозревавший, что эти двое действуют заодно, получил убедительное тому подтверждение. Черноспины и Анархо-Антихрист XI молчали, видимо, уже заключив какие-то предварительные договорённости с пригласившим их Гаспаром.
Чуть заметно кивнув своим мыслям, новоиспечённый министр культуры перевёл взгляд на Эльзера, однако тому явно было не до судеб Гейомии. Сладкие грёзы владели командиром студотрядов.
Все выжидающе смотрели на Никода: впрочем, тот, казалось, никак не мог смириться с очевидным поражением его семьи. Наконец, натужно вздохнув, Ни-Ни собрался было что-то сказать, но слова согласия так и не сорвались с его уст. Оглушительный рык Моррида принудил его умолкнуть.
– Я говорю как муж, и, согласно традициям Иррегуляров, имею право на всё, чем владеет моя жена, Френт. Её титул, её уважение – мои по праву сильного. Я возглавляю РевИсполКом и я должен быть единым кандидатом на выборах!
Потрясённые члены КомиСвободы на минуту потеряли дар речи от столь неожиданного заявления. Онемение их объяснялось ещё и тем, что источником претензий выступал трёхметровый, вооружённый до зубов гигант.
– Моррид – сильный! Он – мой мужчина, – Френни, восхищённо улыбаясь, захлопала в ладоши.
Никод, оправившись от шока, примирительно вытянул руки вперёд и начал делать ими некие пассы, словно успокаивая буяна:
– Очень хорошо, Моррид. Только давайте всё обсудим…
Моррид, чей «третий глаз» зловеще блеснул в отблесках полыхавшего за окном пожара, кивнул:
– Что ж, давайте обсудим правила поединка – и решим всё как двое мужчин.
Никод растерянно оглянулся по сторонам, словно ища поддержки.
Моррид, чьи восемь рук в любой момент могли применить целый арсенал, носимый им на поясе, обладал столь впечатляющей огневой мощью, что только безумец отважился бы сразиться с ним. К тому же за его спиной стояли грозные штурмовые отряды, ведомые Радаем. Армейские склады с вооружением и боеприпасами также находились под контролем Моррида, что давало ему стратегическое преимущество в случае, если начнутся уличные бои.
Ле Саж подсчитывал это всё в уме – и с каждой секундой ужас всё более овладевал им. Гейомии суждено было попасть в руки монстру.
Моррид, безраздельно властвовавший в Канализации, являлся единственным командиром, способным в случае необходимости перебросить свои войска из одного района города в другой. Воистину он владел положением и умело выбрал момент, чтобы довести этот факт до сведения присутствующих.
Всё же члены КомиСвободы не относились к тем, кого легко сломить одними угрозами, пусть и сколь угодно реальными.
Гаспар, всё так же сидя на стуле, вновь начал покачиваться, одновременно улыбаясь широчайшей из возможных улыбок:
– Мы высоко ценим ваши воинские качества и явные задатки лидера, Моррид, – сказал он голосом, по сладости превосходящим сахариновые таблетки. – Однако что вы знаете об управлении государством? Физически я, конечно, слабее вас – и не стыжусь признавать сей факт, – однако администрирование – сложная наука, которая имеет с борьбой и рукопашным боем столь мало общего, что я даже боюсь, как бы вы не оказались горько разочарованы, достигнув цели столь лёгким и неподобающим образом…
Слова Гаспара вили вокруг Моррида незримую паутину, а остальные члены ИсполКома молча кивали в аккомпанемент его речам – всем им без лишних переговоров стало ясно, что в этот трудный момент нужно сообща отразить неожиданную угрозу.
– И какое же состязание вы предлагаете? – недоверчиво спросил Моррид, вызвав этим ответом множество улыбок. Трудно было представить себе столь наивного противника, но владыка Канализации оказался именно таков.
– Не так много существует видов спорта и игр, приближённых по своим параметрам к делу управления государством…
Моррид, словно размышляя о чём-то, кивнул самому себе, а потом внимательно посмотрел в глаза Гаспару:
– Я выбираю неэвклидовы шахматы.
Ле Саж и вообразить себе не мог большего идиотизма.
– Идёт! Завтра, ровно через сутки, здесь же. Одна партия, и, раз вы бросили мне вызов, я играю белыми. – Гаспар, огласив столь грабительские, по мнению Ле Сажа, условия, вскочил и, по-дружески улыбаясь, быстрым шагом подошёл к Морриду, чтобы пожать одну из правых рук великана, пока никто не успел возразить.
Скреплённый таким образом, договор уже считался нерушимым, ведь все они были людьми чести, отвечающими за каждое своё слово. Другие члены РевИсполКома поспешили высказать слова напутствия участникам этого во всех отношениях исключительного матча, не имеющего аналога в истории шахмат. Что и говорить – на кону оказалась власть над целой планетой!
Никод, обняв обоих претендентов, сказал:
– Что ж, на этой, неординарной, но воистину благородной договорённости, я бы и хотел поставить точку в сегодняшнем заседании революционного исполкома…
– Позвольте, Ни-Ни! – Ле Саж потребовал всеобщего внимания. Все люди, включая одного генетически модифицированного мутанта, а также два черноспина и один Анархо-Антихрист, обратили свои взоры к писателю.
– Вынужден вам напомнить, что среди нас пребывает так до сих пор и не разоблачённый агент ГССГ, благодаря которому все наши шаги, включая подробности этого собрания, могут достичь ушей Рихтера.
Никод на мгновение отвернулся в сторону и пробормотал что-то, вероятно, ругательство.
– Что вы предлагаете, Ле Саж? – злобно прошипел он. – Удачный же вы выбрали момент…
Ле Саж выпрямился и посмотрел на ректора сверху вниз:
– Пока не доказана ваша вина или невиновность – не затыкайте меня! Я, конечно, не обвиняю вас, но сам, как вам известно, с Рихтером никогда не водился…
– Достаточно! – свирепо сверкнул глазами Никод. – Что вы предлагаете?
– Среди присутствующих здесь есть некто, кто обладает удивительной способностью читать мысли, касающиеся всех гнусных страстей и страстишек, всех преступных намерений и деяний…
– Вероятно, речь идёт обо мне. – Вперёд выступил Анархо-Антихрист XI, чуть качнув своими длинными рогами. – Действительно, дорогие гейомцы, если вы постоите спокойно с минуту и позволите мне прикоснуться к вашим мыслям…
Резкое движение, начавшееся слева от него, не осталось незамеченным для Ле Сажа. Его реакция, отточенная многими годами тренировок в хай-чи-вэй, оказалась молниеносной. Перехватив руку шпиона, сжимавшую пистолет-моледиссемблер, он развернулся всем телом и обвалил его вес на кистевой сустав соперника; тот вскрикнул от боли. Чтобы избежать болезненных ощущений, рихтеровскому информатору пришлось идти вслед за Ле Сажем, словно партнёру в танце – пока, наконец, его сопротивление не прекратилось, и он не лёг на пол ничком.
Ле Саж, усевшись сверху, выхватил пистолет из ослабевших пальцев. Светлые волосы агента ГССГ вытянулись по полу, подобно поросшей мехом змее, чем вызвали у писателя чувство непреодолимого отвращения.
Он встал, отряхнув одежду, принял поздравления и лишь затем посмотрел на Шимрона. Того силой усадили на стул, а Эльзер, вооружившись всё тем же моледиссемблером, взял предателя на мушку.
Никод, собравшийся было позвать охрану, осёкся и умолк.
– Нельзя допустить, чтобы даже слово о случившемся здесь достигло ушей рядовых революционеров, – высказал общее мнение Гаспар. – Представьте себе, что случится, если они узнают об измене, достигшей самого Исполнительного Комитета!
– Убивают! – вдруг закричал Шимрон. Гаспар, брезгливо улыбаясь, замахнулся, чтобы ударить изменника по лицу и силой принудить замолчать. Тут шахматист допустил роковую ошибку, недооценив противника.
В мгновение ока тот оттолкнул замешкавшегося Гаспара и вцепился в дрогнувшую как назло руку одурманенного галлюпаном Эльзера. Схватив обеими руками безвольную кисть, сжимавшую моледиссемблер, Шимрон сделал кувырок – и, принудив соперника вскрикнуть, вернул себе оружие в ещё более эффектном стиле, нежели утратил.
Роли вновь переменились: став на одно колено, Шимрон навёл на них пистолет.
– Не шевелитесь – никто! – а я вызову лет-атом. Потом я и Никод – мы вместе – полетим на космодром, пока с Причала не разрешат доставить меня…
Он не договорил. Анархо-Антихрист XI, о котором Шимрон забыл в пылу борьбы, ударил его в спину рогами – и проткнул насквозь.
На губах у Шимрона выступила кровь, изо рта вырвался булькающий предсмертный хрип, а рука зашлась мелкой дрожью – но всё же он успел выстрелить в Никода, сразив того наповал!
Второго выстрела не было: украшенный голографическими языками огня клинок-моледиссемблер Моррида отсёк Шимрону правую руку пониже локтя. Предатель застонал, когда Анархо-Антихрист XI начал медленно разгибаться, поднимая свою жертву на рогах.
Моррид покончил с Шимроном одним ударом, разрубив того надвое от макушки до паха.
Ле Саж, ошеломлённый происшедшим, машинально вытер забрызгавшую его лицо кровь. До его ушей донёсся истеричный смех Френни:
– Ха-ха-ха! Убили!
Моррид, отключив силовое лезвие, обернулся к Гаспару.
– Значит, до завтра, Га-Га.
Смертельно бледный шахматист рассеянно кивнул:
– Д-да… Да, конечно, Моррид.
Не обращая ни на кого внимания, Моррид покинул помещение. Шаги его, тяжёлые, как Рок, казалось, сотрясали здание. Лишь Анархо-Антихрист XI имел достаточно мужества, чтобы обратиться к нему, с ног до головы залитому кровью врага, в этот судьбоносный, как потом оказалось, момент.
– До завтра, Моррид. Надеюсь, вы сможете свернуть доску достаточно интересным образом.
Даже не обернувшись, голубокожий гигант отсалютовал ему несколькими руками и вышел из штаба РИКС.
Глава XXX
Последующие сутки ушли на подготовку к игре. Гаспар беспокоился буквально о каждой мелочи, заразив окружающих своей лихорадочной активностью; КомиСвобода вынуждена была потратить драгоценный день исключительно на то, чтобы организовать матч и провести его на достойном уровне. Самого Гаспара волновало, похоже, всё: влажность воздуха, яркость освещения, конструкция стульев. Дотошный и придирчивый в мелочах, он будто бы и вовсе не интересовался собственно шахматами. Да и с чего вдруг?
Действительно, в возможность поражения одного из лучших игроков в Галактике не верил никто. Ему предстояло играть белыми – и против кого? Моррид окончил Школу, заведение для слабоумных; как оказалось, он не знал даже правил игры. Ле Саж взял последний вопрос на себя, разъяснив Морриду, что к чему.
Великан казался абсолютно невозмутимым. Тупая уверенность его в собственной победе вызывала раздражение у Ле Сажа, в то время как Гаспар кипятился. Он явно опасался мошенничества.
Наконец, приняв все меры безопасности, обычные для соревнований высшего ранга, они – ИсполКом – могли сказать, что готовы честно разыграть должность Президента.
Ле Саж устремил взгляд на огромный звукоизолированный куб из стеклопластика. Внутри стоял стол и два стула; один из них, сваренный из толстых стальных прутьев и труб, предназначался для Моррида.
Стенки куба, оборудованные хитроумными датчиками, препятствовали любым попыткам связаться с игроками посредством радиосигналов либо оказать на них воздействие при помощи направленных ультра-инфра-звуковых волн или иного типа излучения. Учитывая наличие у Моррида рентгеновского «третьего глаза», игроков разделяла прозрачная двойная перегородка из сплава свинца и бериллогласса.
Голографическая неэвклидова доска размещалась в «нейтральной» зоне; компьютеру предстояло передвигать фигуры, подчиняясь устным командам игроков.
Ле Саж осмотрел зал, набитый чуть ли не битком; многие, если не все, имели при себе оружие. Бойцы студотрядов после гибели властного Никода почти тотчас отказались повиноваться Эльзеру и перешли в лагерь Гаспара; на противоположной стороне находились жестокие Иррегуляры Канализации, возглавляемые Радаем.
Эльзер, будто не заметив, как низко упал его рейтинг, сидел в зале, посасывая таблетку галлюпана. Френни не явилась, сославшись на плохое самочувствие, и этот факт служил лучшим подтверждением тому, что назревает драма. Вчерашние смерти станут только началом. Вскоре неизбежные раздоры между «товарищами» примут решительные формы и станут набирать обороты с каждым часом.
Основная масса революционеров получила уведомление о том, что Никод-старший скончался в результате сердечного приступа, а Шимрон разбился насмерть, упав с высоты Банковской площади. Вскоре, однако, шило вылезет из мешка, насчёт этого не стоило питать иллюзий.
Ле Сажа не оставляли предчувствия: именно партия в «неэвклиду» откроет новый этап вооружённой борьбы. Врата Смерти распахнутся ещё шире. Сам он, всегда сторонившийся насилия и полагавший свой электронный самописец мощнейшим оружием во Вселенной, также вооружился: никелированный пистолет-моледиссемблер, как две капли воды похожий на тот, из которого вчера убили Ни-Ни, непривычно оттягивал правый карман его куртки.
Верный Дейб находился рядом и прикрывал тыл Ле Сажа. Его пистолет, прикреплённый к системе лямок и планок, приводился в действие при помощи шнура, свисавшего с козырька кепки так, чтобы пинчероид в любой момент мог потянуть за него зубами.
Дружный гул революционеров оторвал Ле Сажа от его горьких раздумий. Игроки, вошедшие в бывший зал обслуживания клиентов одновременно с противоположных сторон, торжественно приветствовали друг друга.
Гаспар настоял на отмене процедуры рукопожатия – по вполне понятным причинам, – поэтому соперники ограничились вербальным салютом – и вошли в куб. Ле Саж включил радиомикрофон; он произнёс придуманную нарочно для этого случая клятву честной игры. Оба шахматиста повторили её, обещая подчиниться победителю в случае поражения.
Затем последовала минута молчания. Собравшиеся склонили головы и напустили на лица скорбное выражение в память о безвременно ушедших Ни-Ни и Ви-Ши.
Анархо-Антихрист XI провёл небольшую церемонию дьяволослужения, к которой присоединились некоторые студбойцы. Верующие не удержались от слёз, когда воля их подверглась сминающему воздействию сатанинской музыки; Вера и Великая Цель, объединявшие молодых революционеров, показались Ле Сажу мрачным залогом мира – слишком ненадёжным, к сожалению.
