Ринат Ашрафзянов
Открой глаза, нас нет
Греческий бог Посейдон, спускаясь с небес, своими вилами разрезал белые облака на голубом небосводе и сел на взлетно-посадочную полосу. Прибывший самолет вырулил на зону высадки пассажиров, к телетрапу, к рукаву с теми же голубыми морскими волнами. Семья водяного магната посчитала, что будет неправильным наблюдать сразу двух богов, на самолете и на рукаве, в то время когда самолет находится на аэродроме. Бог един! – решили они и отказались изображать Посейдона на рукаве.
– Дмитрий Анатольевич, я, конечно, знаю о твоем безграничном гостеприимстве, но не предполагал, насколько оно не имеет границ! – Фергюс с распахнутыми объятиями спустился с трапа и подошел к Дмитрию Анатольевичу. – Оболденная стюардесса твоего самолета подошла ко мне на стойке регистрации и высказала мне удивительные для моего слуха слова: «Вас ожидает частный самолет Дмитрий Анатольевича». Или ты по мне сильно соскучился, или у тебя для меня есть очередное выгодное дельце?
– Зачем иметь свой парк самолетов, если я не могу отправить один из самолетов за хорошим человеком в Лондон! – ответил на плохом английском Дмитрий Анатольевич. Он обнял Фергюса и похлопал его по спине. – Надеюсь, полет прошел комфортно?
– Если бы мы летели немного дольше, тебе пришлось бы меня везти прямиком в ЗАГС вот с этой милой стюардессой, – Фергюс подмигнул идущей рядом с ним стюардессе, которая встретила его в аэропорту Хитроу. – У меня ведь был шанс, не так ли? – в этот раз Фергюс обратился непосредственно к ней, на что получил от нее немую улыбку.
– Могу дать ее номер телефона, если хочешь. Она хорошая девушка. Но только если у тебя серьезные виды на нее.
– Я думаю, мы с ней без твоей помощи разберемся, – рассмеялся Фергюс, похлопав его по плечу. – Спасибо за самолет.
Кортеж ожидал на отдельной автомобильной парковке, куда допускались только члены семьи и их гости. Фергюс и Дмитрий Анатольевич разместились на заднем сидении черного седана. Начальник службы охраны сел на привычное, переднее пассажирское, сидение. Кортеж выехал на дорогу, ведущую в город. Адские ворота предусмотрительно открылись, включился синий проблесковый маячок на первой машине. Все машины из кортежа с пробуксовкой колес сорвались с места и на полной скорости устремились в сторону мраморного загородного дома Дмитрия Анатольевича.
– Я хочу кое-что показать тебе, Фергюс, – по отдельным словам, высказанным на английском языке, с большим трудом можно было понять, что говорит Дмитрий. – У твоего изобретения есть последствия, и им даже есть название. – Дмитрий выдержал паузу. – «Выставка достижений». Так прозвали местные эти последствия.
– Звучит так, словно какое-то из моих устройств дало сбой и привело к плачевным последствиям, – Фергюс перешел на русский язык.
– Твой русский с последней нашей встречи сильно улучшился, скоро сойдешь за стопроцентного русского. Даже завидую тебе. Сам я, как ты понял, не сильно-то продвинулся в изучении английского языка. Значит, теперь нам с тобой не нужен лишний свидетель в обсуждении дел. Переводчика больше не приглашаем. Вот смотри, – Дмитрий приспустил окно, пальцем указывая вперед, на обочину.
– Что это за кладбище летательных аппаратов? – Фергюс буквально навалился на Дмитрия, высунувшись из окна посмотреть на обочину поселочной дороги. – И какое отношение ко мне имеет этот набор квадрокоптеров и дронов?
– Фергюс, считай, что это похвала твоим работам. Каждое такое устройство – это неудачная попытка пролететь над моим гнездом и сделать фотографию, – Дмитрий начал смеяться. – Только одному из них удалось пролететь над территорией, но результат – тот же: у него ничего не получилось. Его самолет снял самого себя.
– Да, размах попыток удивляет, – посмеялся Фергюс, вернувшись на свое место и поправляя галстук. – Но идея с отражающим эффектом все же принадлежит тебе, Дмитрий. Эту систему мы собрали по твоему заданию, и если честно, она пользуется хорошим спросом и у нас на земле. Думаю, ты об этом знаешь по размеру получаемых отчислений от каждого контракта.
– Да, я в курсе. Кстати спасибо, что держишь слово относительно моей доли в продаже.
– Мы же пожали друг другу руки. Ты что!
– Да, это так. Ладно. Поговорим о том, что я задумал.
– Весь во внимании, но заранее извиняюсь за мой журчащий желудок, -Фергюс погладил свой живот, – за разговорами с твоей стюард я толком не поел бортовой обед.
– А зря. Тебя на борту ждали отличные говяжьи стейки. Ну да ладно. Так получилось, сегодня у нас к столу тоже подают стейки. Потерпи немного. Тут недалеко осталось.
– Дим, давай рассказывай. По глазам же вижу, что тебе не терпится.
– Итак, задуманное мной устройство должно принадлежать только мне, без права продажи кому-либо. О нем вообще никто не должен знать, не говоря уже, чтоб кто-то им пользовался! – буквально на одном дыхании проговорил Дмитрий Анатольевич, перейдя на серьезный тон. – Тебе Ефим должен был отправить описание нового устройства. Ты в курсе?
– Да, он прислал мне техническое описание. Я его подробно изучил и готов разработать для тебя это устройство. Но у меня есть пара предложений по нему и некоторые условия… – Фергюс только было начал рассказывать, но не успел. Кортеж въехал на территорию загородного дома.
– Фергюс, размещайся в домике для гостей. Костя тебя проводит. А чуть позже прошу к нашему столу в доме. После обеда поговорим в моем кабинете, – распорядился Дмитрий и пошел к дому. Начальник охраны постоял рядом с Фергюсом, пока тот осматривал дом, затем направился к домику для гостей. Фергюс последовал за ним.
Примерно через семнадцать минут в домик Фергюса постучались. У входа стояли две девушки, одетые в черный приталенный костюм с юбкой ниже колен и в белой рубашке. На шее у каждой из них был повязан алый галстук в виде большекрылых бабочек. Между ними стояла высокая, в три яруса, алюминиевая тележка с обедом. На верхнем ярусе расположилась большая тарелка, накрытая алюминиевой крышкой в виде купола. Плотно прилегающей крышке не удалось предотвратить утечку аромата, который исходил от хорошо прожаренного на углях говяжьего стейка приправленного восточными пряностями. Если выключить звуки окружающей среды, заставить замолчать птиц, распевающих в кронах высоких деревьев, поставить на паузу течение бурной реки, тотчас можно было услышать потрескивание масла на сковородке. А если это соединить-замешать с ароматом свежесваренного кофе, тогда даже самый сытый человек в мире не смог бы удержаться от соблазна.
– Дмитрий Анатольевич просил передать вам, что он, к сожалению, не сможет пообедать с вами. Но после вашего обеда он ждет вас в домике у реки, – высокая девушка в черном обратилась к стоящему в дверях Фергюсу. – Позвоните в этот звонок, и я подойду и провожу вас, – девушка передала небольшое устройство с тремя кнопками.
– Это что, пульт от вас? – кокетливо, на русском, попытался сострить Фергюс, но по отсутствию реакции со стороны девушки и ее надменному взгляду он понял, что здесь не получится, как получалось у него в самолете со стюардессой. – Хорошо, я вас приглашу, – проговорил он на чистом английском языке.
Семь часов перелета из Лондона с поездкой до особняка, флирт со стюардессой вместо бортового обеда и голод в качестве последствия заставили Фергюса за короткое время опустошить все, что было принесено на алюминиевой тележке неприступными девушками в черном костюме. Он лег было отлежаться, но, пролежав не более трех минут резко встал, и нажал на указанную прислугой кнопочку.
– Я готов присоединиться к Дмитрию Анатольевичу в беседке. Можете меня проводить, – произнес Фергюс в устройство. Спустя короткое время к домику подошел Константин.
Домик у реки располагался прямо на выступе горы, который, как навес, выходил над рекой. Впечатление такое, что домик парит над водой, над бурлящей бездной. Проектировщики дома и дизайнеры домика постарались на славу. Они буквально поняли задание Светланы, жены Дмитрия Анатольевича, построить домик без нарушения форм природы с созданием эффекта полного присутствия. Ко всему горному выступу со всех сторон примыкали прочные и прозрачные панели, за счет чего сам выступ был значительно удлинен спереди, нависая над рекой, что создает тот самый эффект полного присутствия. Каждый прогуливающийся по стекленному полу может ощутить себя богом, парящим над водной стихией.
Как бы не старалась Светлана с благоустройством, путь в домик над рекой ей был закрыт. У нее была акрофобия16. А для Дмитрия Анатольевича это было местом уединения от хлопот, от семейного быта, от указаний своей жены, от унижений с ее стороны. Сидя на краю обрыва, рассматривая, как течет под ним могучая горная река, он очень гордился собой. Ведь он смог отстоять это здание и это место, идя наперекор желанию Светланы снести все это. Кстати, установить прозрачные толстые панели было его идеей. Зачем она на такое пошла с такой фобией не знает даже она сама.
Сегодня после встречи Фергюса, отказавшись от семейного обеда, Дмитрий Анатольевич тотчас направился к домику над обрывом. На прозрачной поверхности панелей, над самой рекой, стоял столик со стеклянной столешницей на алюминиевых тонких ножках, рядом – два черных стула. В темно-синем пиджаке, сложив ногу на ногу, на одном из стульев восседал Дмитрий Анатольевич. Аристократично держа чашку кофе в руках, он смотрел на противоположный берег. Незнающему человеку о прозрачных панелях со стороны может легко показаться, что он парит над рекой.
– Добро пожаловать на небеса! – выкрикнул Дмитрий Анатольевич завидев, как к домику подходит Фергюс в сопровождении Константина. – Фергюс, проходи сюда, если, конечно, не боишься высоты. Тут я для тебя приготовил стул, – Дмитрий Анатольевич раскрыл ему свои объятия.
– Даже если бы я боялся высоты, ни за что не упустил бы шанс парить над бурлящей рекой! – Фергюс взошел на прозрачную часть выступа и остановился на самом краю, упершись о такие же прозрачные, как пол, перила.
Дмитрий тоже подошел к перилам, облокотился на них и, склонив голову, устремился взглядом в ту точку, куда смотрел Фергюс. Река, словно высокий водопад, своим сильным и шумным потоком огибала большие валуны, а те, что поменьше, накрывала собой, словно тот или иной валун – вовсе не камень, а лишь рыбацкий поплавок, периодически уходящий под воду во время поклевки.
– Фергюс, скажу тебе сразу, что мне надо от тебя, – обратился Дмитрий Анатольевич, не отводя взгляда от реки. – Пока ты здесь, мы с тобой должны запустить разработку моего устройства по засвечиванию фотографий. И тебе нужно встретиться с директором банка «Сфера» для ревизии всех уровней безопасности, чтобы быть готовым на тот случай, если банда все же решится ограбить мой банк. Разместиться можешь здесь, у меня. Машину с водителем я выделю в твое распоряжение. Весь обслуживающий персонал и мой начальник службы безопасности Константин – к твоим услугам. Я уже распорядился.
– Да, я заметил твою озабоченность, пока мы ехали с тобой из аэропорта. Управляющий банком Тимур…
– Тахир Бариевич, – поправил его Дмитрий.
– Да. Тахир Бариевич связался со мной. Мы с ним договорились о встрече на завтра. Проведем что-то типа плановой проверки всех систем. Не переживай, Дима. Наша система безопасности безупречна, можешь быть спокоен за банк. Давай лучше обсудим твое устройство, прежде чем я запущу его в разработку. Суть мне ясна и понятна. Мы будем использовать лазерную технологию, чтобы быстро и на дальних расстояниях ослеплять камеры. Но здесь имеется один изъян.
– Ну я же не ты гений, – посмеялся Дмитрий Анатольевич, – я бы удивился если бы ты не нашел изъянов.
– Ха-ха, спасибо за комплимент. Ладно, вот смотри, – Фергюс направил свой указательный палец на край стеклянного пола. – Благодаря прозрачному полу складывается ощущение, что мы стоим в воздухе над рекой. Если нас сфотографировать с того края горы, – Фергюс указал на тропинку, лежащую вдоль обрыва и ведущую к домику, – то на фотографии будет сложно увидеть прозрачный пол. Он сольется с местностью, и его не будет видно на фотографии. Ну или этот пол будет еле заметен.
– Так, интересно, продолжай.
– Теперь мы возьмем и насыплем земли на весь этот пол, чтобы было прям с горкой, и оба встанем на эту горку, – Фергюс сделал шаг вперед, словно вставал на возвышенность. – И, если нас сфотографируют с того же края, что мы увидим на фото?
– Да, я понял, что теперь пол не будет хамелеоном. Его выдаст насыпанная земля.
– Все верно. Ты же с помощью этого устройства не хочешь появляться ни на какой, сделанной без твоего разрешения, фотографии?
– Да, это так, – Дмитрий внимательно слушал Фергюса, перемещая взгляд с воображаемого фотографа на Фергюса. – И что дальше?
– Так вот, если на такого рода фотографии будет засвеченное место, то это вызовет у людей подозрение и приведет их к необходимости делать тщательный анализ фотографии. И, поверь, существует оборудование, которое сможет собрать с засвеченного места полноценную картинку. Но, чтобы не вызывать подозрений у людей, нужно, чтобы фотография получалась как фотография с прозрачным полом, без земли. Тогда никто не будет проводить экспертизу фотографии. Ведь люди не могут сомневаться в том, что получилось на фотографии, поскольку фотоаппарат, или видеокамера, снимает то, что они видят сами в смотровом зрачке устройства. А если они заявят кому-то, что они видели одно, а на фотографии получилось другое, их примут за сумасшедших, – Фергюс покрутил у виска пальцем. – Естественно, они будут молчать.
– Думаешь, возможно сделать так, как ты сказал: слиться с местностью, как этот самый стеклянный пол? – Дмитрий постучал носком по полу. – Конечно же, я не хочу вызывать каких-либо подозрений. Можешь на понятном для меня языке коротко объяснить систему этого устройства?
– Тут все просто. Ты ведь знаешь принцип работы фотоаппарата? – Фергюс выдержал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил: – Когда фотограф прицелился и нажал на кнопку спуска затвора, затвор на несколько микросекунд открывается, давая лучам света проникнуть на светочувствительную матрицу. Эта матрица преобразует полученный свет в электрические сигналы. И вот с этими самыми сигналами работает электронная начинка фотоаппарата. Всю информацию фотоаппарат сохраняет на карте памяти, которую мы вставляем в компьютер для просмотра фотографии или для ее дальнейшей обработки. И знаешь что? – Фергюс чуть повысил тон, заострив на этом вопросе внимание Дмитрия Анатольевича. – Мы сами можем послать на эту самую матрицу ту световую информацию, ту картинку, которую считаем нужной. Матрица примет эту картинку вместе с основной картинкой, а мозг фотоаппарата обработает их и выдаст за свои. В результате получится фото, на котором вместо тебя будет изображена посланная нами картинка.
– Хитро, очень хитро. Звучит как рабочий вариант. А какую картинку будет посылать устройство – не всякая же подойдет? – Дмитрий Анатольевич расспрашивал Фергюса со горящими глазами любопытного ребенка, перед которым открывают новогодний подарок.
– Тут тоже, на мой взгляд, все просто, – Фергюс прошелся вокруг Дмитрия Анатольевича. – Устройство будет автоматически постоянно фотографировать место вокруг тебя. И как только оно распознает, что в тебя метится чей-то объектив, сразу же подберет более подходящую картинку. Тут все зависит от угла съемки, удаленности фотографа и так далее. Это мы с технарями обсудим, прикинем и рассчитаем.
– Если я правильно понимаю, то если я стою в лесу среди деревьев, например, – Дмитрий Анатольевич показывает в сторону воображаемого леса, – то устройство пошлет световой сигнал, картинку в фотоаппарат с деревьями, среди которых меня уже не будет?
– Совершенно верно, Дим, все так, – Фергюс опустил руки и сплел пальцы в замок. – Но предстоит большая работа. Мы справимся с этой задачей. И последний и важный вопрос, Дим, – Фергюс развернулся спиной к бордюру, уперся в него спиной и поймал взгляд Дмитрия Анатольевича. – Мои руки развязаны по размеру бюджета, ты все оплатишь?
– Считай, что ты получил подписанный чек, без суммы. Сумму впишешь сам. Но напоминаю, что эта разработка – строго конфиденциальная. Это только для меня, без права продажи кому-либо, – Дмитрий Анатольевич поднес Фергюсу правую руку для пожатия.
– Договорились.
– Слушай, я тут случай из детства вспомнил, – начал Дмитрий Анатольевич. – Я же намного старше тебя. Так вот, твоя идея отправлять в фотоаппарат готовый фоторяд напомнила мне школьную дискотеку. У нас тогда было модно слушать громкую музыку, через огромные колонки, вот такие, – Дмитрий ладошкой показал по пояс. – К ним мы подключали тогдашние магнитофоны. Они были очень маломощные, потому не могли по-настоящему прокачать большие динамики в колонках. Поверь, динамики были тогда реально большие.
– Видимо ты жил еще до нашей эры. – рассмеялся Фергюс.
– Именно. И вот. Усилка17, как сейчас помню, у школы не было. Откуда взяться ему в глухой деревне-то, – рассмеялся Дмитрий. – Музыка в спортзале, где проводились дискотеки, была настолько тихой, что толпа сама себе напевала мелодию и под нее же танцевала. Как вспоминаю такие вечеринки в темноте, так умираю от смеха сейчас. Понравившуюся девушку там на ощупь ищешь, идешь на ее запах, – Дмитрий начал бурно смеяться, имитируя поиски дамы сердца.
– Это точно в этой жизни было? – засмеялся и Фергюс. – Какую-то антиутопию рассказываешь.
– Так к чему это я? – продолжил Дмитрий. – У моего друга тогда, соседа по парте Мишки, был проигрыватель виниловых пластинок. Помнишь те проигрыватели, которые крутили пластинку? А чтобы воспроизвести звук, надо было установить на борозде пластинки звуковую иглу. Борозда эта – как звуковая дорожка. Так вот, мы тогда с Мишкой рассудили так: если звуковая игла считывает звуковую дорожку, а сам проигрыватель усиливает звук до нормальной мощности, то почему бы не подключить к этой иголке сразу сам магнитофон. Мы подумали, что в таком случае подключенный через магнитофон звук к звуковой иголке проигрывателя станет еще громче. И вот, мы достали иголку из паза, отрезали два провода. Разобрали магнитофон, не помню, как он назывался. Помню, что был ярко красного цвета, на одну кассету. У этого магнитофона мы отсоединили два провода, которые шли на динамик. Эти самые провода мы напрямую соединили с проводами от звуковой иголки. И что ты думаешь? – Дмитрий скручивал воображаемые провода обеими руками. – Мы включили на магнитофоне, как сейчас помню, группу Metallica, песню Nothing Else Matters, а на проигрывателе поставили максимальную громкость. Я не знаю – как, но у нас получилось. Звук был просто нереально громкий и качественный. Для нас, мелких пацанов, это было просто открытие, как для Королева – запуск первой ракеты в космос, наверное. Мы продолжили эксперимент. Подключили к проигрывателю большие колонки с очень большими динамиками. На них еще даже басы были. Ты знаешь, и в этот раз у нас все получилось. Звук был еще громче, его хватало на то, чтобы провести дискотеку в школе.
– Получается, вы прогнали выходной звук из магнитофона через встроенный в проигрыватель усилитель звука, который предназначен для усиления ничтожно тихого звука, поступающего от звуковой иглы. Гениально для пацанов того, несуществующего, времени, – Фергюс развел руками, покачав от удивления головой.
– Да, именно! То же самое, что ты хочешь направить уже готовые картинки на матрицу фотоаппарата. – Дмитрий налил себе кофе, чтобы промочить горло, засохшее от длительного рассказа. – Я надеюсь, в твоем случае концовка будет более радостная, чем у нас с Мишкой.
– А что случилось? Вы сожгли школу?
– Гораздо хуже, гораздо, – Дмитрий допил кофе и поставил чашку на прозрачный стол. – Лучше бы школу…
– Да не томи ты, давай рассказывай уже. Что может быть хуже?
– Наша технология выпустила большую струю дыма и сгорела. Как раз в самый разгар школьной дискотеки. Ты бы видел эти разочарованные лица девушек и пацанов. Это же словно остановить секс на самом интересном месте. Я тогда думал, что нам конец, толпа разорвет нас! Но все обошлось. – Дмитрий Анатольевич направился в сторону домика. Фергюс последовал за ним. Но напоследок он еще раз обернулся, чтобы увидеть реку, окинул взором противоположный берег с почти таким же отвесным обрывом, как этот. Он вздохнул и вошел в дом вслед за Дмитрием Анатольевичем.
Река продолжала бурлить, не обращая никакого внимания на двух собеседников, парящих над ней и обсуждающих немыслимое устройство, которое, как атомная энергия, для одних может быть благом, для других – сущим адом. Небольшие валуны продолжали нырять под воду. Потребуется еще много столетий, чтобы вода смогла сточить и разрушить их до основания, чтобы они не мешали ей течь по своему древнему руслу еще в течение многих веков. За это время сменится много поколений людей, изменятся технологии, а старушка река будет той же сварливой и бурлящей.
Солнце уже далеко ушло от своего зенита. Из мраморного загородного дома выехал черный автомобиль, на заднем сидении которого расположился Фергюс. Машина остановилась возле выставки достижений. Фергюс вышел из машины и с видом эксперта начал расхаживать вокруг экспозиции разобранных летательных аппаратов. Он фотографировал каждый экземпляр по отдельности. Затем черный автомобиль выехал на технологичную трассу и направился в сторону города. Фергюс еще в мраморном доме распорядился, чтобы его довезли до банка «Сфера».
Немного позже мраморного дома черной змейкой выехал кортеж их трех автомобилей.
* * *
– Так, так. Вроде коробки должны лежать где-то здесь? – Эрик сразу после назначения его заведующим кафедрой, на должность главного лаборанта, устроил ревизию в фотолаборатории. Первым делом он искал оборудование для проявки негативов и печати черно-белых фотографий. Коробка из плотного картона с фотооборудованием находилась в самом удаленном месте комнаты, в которой хранилось все списанное оборудование. На стеллажах лежали старые компьютеры, мониторы с толстыми синими защитными экранами, разобранные стенды с манекенами. Отдельное место было выделено под научную литературу. Литература, книги и журналы плотными рядами стояли на стеллажах, как в общественной библиотеке, и были уложены в алфавитном порядке по названию. Указатели начальных букв названий изданий облегчали поиска нужного издания. Целый отдельный стеллаж занимали высокие серые коробки одинаковых размеров. На каждой коробке стояла надпись «ФОТОГРАФИИ» с указанием временного периода. Самая «взрослая» коробка была датирована 1949–1951 годами.
Проходя между стеллажами, остро ощущался старый, затхлый запах давно пожелтевшей бумаги. Пыль поднималась клубами, стоило только задеть торчащий указатель с буквами. Старая деревянная лестница, прислоненная к стеллажу, находясь многие годы без движения, пустила корни, став единым целым с этим некогда научным центром знаний того времени, местом сосредоточения информации.
Вся эта комната-склад словно являлась машиной времени. Каждый шаг, сделанный по этой комнате, – это как бы вторжение в прошлое, прогулка по нему, и это прошлое датировано указателями на коробках, датами списания оборудования. Перепрыгивать из одной временной зоны в другую легко, достаточно свернуть в другой ряд стеллажей или взобраться на пыльную лестницу. Из любого прошлого всегда есть выход, как есть выход из этой машины времени. Этим выходом является настоящее, которое находится за дверью архива, которая ведет в кабинет с современным оборудованием, с быстрыми компьютерами, с электронными стеллажами и электронными книгами, с механизированными стендами для составления экспозиций преступлений. И когда-то и эта современная комната станет объектом прошлого, и здесь появится своя дверь, которая будет вести в настоящее, как дверь этого архива. А в самой комнате другая лестница пустит корни, на коробках появятся новые даты, пыль размножится и похоронит под собой всё.
– Ничего себе, столько пыли! – Эрик поднял коробку, сдул с некогда белой наклеенной этикетки густую пыль, и обнажился год списания: 1987. – Вот это раритет! Интересно, работает еще? – проговорил Эрик. Он отряхнул ладони, после того как обтер ими коробку от пыли, и поволок коробку к выходу, чтобы утащить ее в свой новый кабинет.
Эрик горел желанием быстрее проявить фотографии, сделанные старым пленочным фотоаппаратом. Последние дни он фотографировал все, что могло вызвать его интерес. Это были фотографии видов парка, обстановки института, лаборатории, фотографии родных, даже фотография своей сестры Киры, побывавшей у них в гостях. Среди всех снимков должен быть снимок входной двери на чердак, как дань памяти тому дню, когда был найден пленочный фотоаппарат. Но прощелкать все тридцать шесть кадров его заставило отнюдь не только стремление опробовать фотоаппарат в действии, оценить его способность делать живые фотографии или запечатлеть какого-нибудь призрака.
– Все-таки нашел его среди хлама? А я захожу – твой кабинет пуст. Думаю: где ты, куда потерялся? – поприветствовал Эрика Марк, войдя в его кабинет. – Пришел, чтобы поздравить тебя с назначением и узнать, как чувствуешь себя в свой первый рабочий день в должности лаборанта. – Марк осматривался по сторонам. – Ты и вправду готов воспользоваться этим старым оборудованием? – Марк встал рядом с притащенной коробкой из архива, вложив руки в карманы джинсов.
– Да, хочу попробовать проявить первую пленку. Я уже отфотографировал первую кассету на тридцать шесть кадров, – Эрик направил руку в сторону стола, указывая на пленочный фотоаппарат. – А знаешь, здесь есть… – Эрик резко оборвал себя, передумав говорить ему о снимках Кати.
– Говори, что там есть, – потребовал Марк, услышав оборванную фразу. – Чего замолчал-то?
– В коробке я нашел химикаты для проявки пленки. Они вроде даже сухие, не испортились, – Эрик переменил тему, указывая на открытую коробку. – Ну, как минимум, порошок в них не превратился в камни.
– Я думаю, стоит купить новый, иначе испортишь пленку, если, конечно, еще продают такой порошок, – присев, Марк потыкал указательным пальцем в прозрачные мешки. – Это ж сколько лет-то прошло! Больше шестидесяти, наверное. Я бы на твоем месте купил новые проявитель и закрепитель. А это что за черный ящик с рукавами?… Блин, я как будто в Дарвинский музей попал!
– Слушай, я не зря, оказалось, все это притащил сюда. – Эрик поставил черный деревянный ящик на стол. – Вот смотри, это просто шедевральный способ проявлять фотопленку в светлом помещении, при включенном свете. Технологии того времени, все-таки. – Эрик открыл верхнюю крышку ящика, вложил в него отфотографированную кассету с фотопленкой, черный бочонок с крышкой и катушку.
– Ты сейчас напомнил мне, как я готовлю себе еду, – засмеялся Марк. – Я вытаскиваю все, что есть в холодильнике, и так же, как ты складываю непонятные мне продукты в одну кастрюлю, заливаю водой – и на плиту.
– Тогда смотри, я покажу тебе фокус. Но надо будет подождать немного. Его я показываю впервые. – Эрик сел рядом с коробкой, просунул обе руки в матерчатые рукава, которые выходили с левой и с правой сторон коробки. Из внутренней части коробки доносились скрежет пластмассы и постукивания. Даже пару раз были слышны звуки от падения на дно каких-то уложенных в нее предметов. – Расскажи что-нибудь, пока я тут на ощупь пытаюсь достать пленку из кассеты, вложить ее в катушку и все каким-то образом вложить в бочонок.
– А что рассказать тебе, я даже не знаю. Ты сейчас похож на того, кто пытается достать выигрышный билет из бочонка, – с насмешкой проговорил Марк.
– Я что-то тут давно Катю не видел? – не ожидая от себя этого вопроса, Эрик напрягся и сконцентрировался на происходящем в ящике.
– Мы с ней поругались на той неделе, я и сам ее давно не видел. Это не впервые, понимаешь ли. Она необычная девушка, дикарка в приятном смысле этого слова. Не плачет, когда мазут под ногтями. Но у нее характер очень взрывной, как граната, и, к сожалению, не ручная граната. – Марк обошел Эрика, взял в руки его пленочный фотоаппарат и стал изучать его внутренности через открытую заднюю крышку. – А почему ты спрашиваешь о ней, понравилась, что ли?
– На всякий случай выключи свет в кабинете, – скомандовал Эрик, держа руки внутри коробки. – Я сейчас буду доставать бочонок. Мало ли, вдруг не получилось плотно закрыть крышку, и тогда пленка сразу засветится. Закрой, пожалуйста, жалюзи, и дверь тоже.
Марк выключил свет в кабинете, плотно закрыл дверь и жалюзи. В комнате стало темно. Но не достаточно: сквозь металлические жалюзи прорывался дневной свет, а на выключенном мониторе и клавиатуре моргали яркие индикаторы. Опытный фотограф, который не раз проявлял пленку и знает все тонкости проявки, сказал бы, что при такой темноте в комнате пленка засветиться полностью. Об этом знал и Эрик, но он не знал, как ответить Марку на вопрос о Кате. Эрик еще немного повозился с бочонком внутри ящика, убедился, что крышка бочонка плотно закрыта, вынул руки из рукавов и впустил комнатный свет внутрь ящика, открыв его крышку. Убедиться в плотном закрытии крышки бочонка было необходимо, ведь на фотопленке были сделаны первые фотографии Кати в торговом центре, в красной шапочке. Если пленка засветится, то Эрик не сможет позвонить Кате и предложить встретиться, чтобы показать полученные фотографии.
– Все готово. Фокус вроде удался. Вуаля! – Эрик достал из ящика черный бочонок. – Из трех помещенных в ящике вещей собралась одна. Осталась только пустая кассета. – Эрик помахал бочонком перед лицом Марка.
Марк, позабывший о своем вопросе, приступил к освещению комнаты в обратной последовательности. Он открыл жалюзи, открыл дверь и включил свет. Оба молодых человека смотрели на черную емкость, словно голодные щенята – на косточку в руке хозяина. Стоит опустить косточку немного вниз, и вместе с ней одновременно опустятся и головы щенят. Лицезрение неопознанного объекта в руках Эрика длилось несколько минут, пока его не прервала громкая мелодия, донесшаяся из заднего кармана брюк Марка.
– Здравствуйте, Александр Вячеславович, я сегодня буду у вас с результатами. Наша программа успешно сработала! – Марк вышел из кабинета. Он говорил громко, как солдат перед генералом. Его было слышно в кабинете. – Буду у вас через пару часов. Пожалуйста, дождитесь меня. До встречи! – Марк на этой фразе зашел в кабинет. – Итак, что за непонятная штука у тебя в руках? Это очень напоминает тарелку НЛО, – обратился Марк, убрав телефон в задний карман. – В этот бочонок ты уложил пленку из кассеты?
