Рафаэль Ильшатович Рахимов
Крым. И я там был
– В прямом.
– На вопрос отвечай, – говорит первый.
– Никак нет.
– Что «никак нет»?
– В смысле негативных реакций никак нет.
Далее первый быстро выводит каракули в моей карточке. Звонит стационарный.
– Да? Я, товарищ капитан-лейтенант! – Не могу знать, товарищ капитан-лейтенант…. У нас в холле много матросов с температурой и мозолями. Да, слушаю…Есть, принял…Так точно. Товарищ капитан-лейтенант, разрешите по прибытию машины, отправить несколько матросов в госпиталь. У троих температуры высокие, а у четвертого, температура высокая и оттёк.… Я так думаю.
ОТТЁК! БИНГО, ФОРРЕСТ! ЭТО, МАТЬ ЕГО, ОТТЁК!
– Отправим тебя в госпиталь. Возможно, потребуется хирургическое вмешательство.
– Обязательно в госпиталь? Нельзя сделать это у вас?
– Мы бы и тут тебя смогли прооперировать, только у нас здесь инструментов нет нужных. Это ведь всё-таки медпункт, а не госпиталь. – Сходи до казармы, возьми предметы личной гигиены и снова сюда. Подождёшь машину здесь. В госпитале выспишься, отдохнёшь, трусы женские понюхаешь. У тебя пять минут.
Chapter Four.
Медицинская таблетка, она же «буханка», стремительно неслась по узким и витиеватым улочкам ночного Севастополя. Город-герой, с наступлением темноты, представлялся несколько иным, по сравнению с утренними наблюдениями. Поднимаясь на перекрёстке, уходя вправо, и тут же быстро спускаясь вниз, останавливаемся на светофоре. Водитель бешеной таблетки, судя по всему, насмотревшись трилогии «Перевозчика», по дороге исполнял всякую дичь, насилуя акселератор. Наблюдалась какая-то непонятная страсть к фонарным столбам. И чуть не получился страйк с компанией каких-то бомжей. Буханка, при каждой кочке, отдавала противным скрипом. То ли скрипы исходили от водителя, то ли от отживших конструкций. Не понятно. Но предельно ясно было, что УАЗ сильно «устал» от продолжительных ралли-заездов. В дороге успел уснуть, дав глазам отдохнуть минут на десять.
Территориально госпиталь находился, судя по продолжительному спуску, в нижней черте города. По прибытию, наш болид долго не хотели пускать. Водила отчаянно поддавал в клаксон. На горизонте замаячили пару лысых в матросской робе. В нецензурной форме, узнав о цели прибытия от шефа, не торопясь открыли ворота. В регистратуре встретили пару сестёр-хозяек. Померив температуру, двоих сослали обратно в часть. Нас же, нарядив в робы кожвена, цвета фекалий, отправили этажом выше. Присев на медицинские кушетки, ожидали санитарок. Возня с документами, записи в личных делах. Перед заселением в палаты, очень необходимо было идентифицировать наши души. Процесс регистрации затянулся ещё минут на двадцать.
Разбудила меня одна из сестёр, указав о необходимости сделать укол антибиотика. Быстро смазав правое полушарие, игла вонзилась прямо в мышцу. Далее я, побрыкавшись на кушетке, как конь на ипподроме, сунул ноги в цинковый сосуд со спиртом. Этанол полностью оправдывал свои девяносто пять. Вонь стояла адская. Завершив это десятиминутное издевательство, отвели в палату. Помещение, окутанное кромешной темнотой, представлялось довольно просторным. Из разных углов палаты хаотично мигали экраны телефонов. Дойдя на автомате до койки, рухнул в её объятия. Дверь захлопнулась с той стороны.
– Эй, малой, тебя чего, в ванне со спиртом купали или шо, а? – говорит голос из темноты. Банально, сил не было не то, чтобы отвечать, но даже реагировать на все происходящее вокруг. Начинаю вырубаться. Голос из-за угла привстаёт по направлению в мою сторону. Коморка наполняется тёплым, и в то же время душным ветерком, поддувающий в мою проспиртованную стопу.
– Ну, шо ты, малой, не разговариваешь вообще? – спрашивает тот же. – Вонища стоит шо караул просто. Тоби шо, дезинфицировали или как?
Тусклый свет фонарного столба преломляется через приоткрытое окно. Почти закрытым левым глазом, замечаю бритоголовую громадную тушу в тельняшке. Лицо матёрого уголовника-рецидивиста. Могучий подбородок. Понимая, что нужно каким-нибудь образом ответить ему, сам того не замечая, проваливаюсь в сон.
***
Живописный пейзаж простирается передо мной, словно на открытой ладони. Присмотревшись вдаль, замечаю богато усаженную лесополосу, идущая в ряд, напоминающая, почему-то, отдельные роты солдат в камуфляже, построенные на передовой. Проезжая дальше, чувствуя изменения траектории поездного состава, всматриваюсь в безоблачное небо. Клином, не торопясь, рассекая пространство, скользит стая птиц, сильно похожие на МиГи. Меня начинает немного мутить от таких странных ассоциаций, но я, блаженно вглядываясь в рисующуюся предо мною картину, забиваю на это. Чуть дальше, замечаю глубоководное озеро, спокойная гладь которого, отсвечивая проблесками будничного солнца, ярко слепит глаза.
Одномоментно наслаждаясь лицезреющим видом, отмечаю ощущение легкого покачивания вагона. Закрыв глаза, вслушиваюсь в ритмичное постукивание колесных пар поездных букс. Солнце, сквозь толстое советское окно вагона-купе, приятно согревает прикрытые веки. Абсолютно не понимаю, почему, правая сторона уголка рта наполняется слюной, стекающая по подбородку, впоследствии капающая мне на пятки. Поймав себя на мысли, о простой и такой необычной красоты нашей Родины, понимаю, что готов исколесить вдоль и поперек все регионы.
Легкое покачивание резко сменяется будоражащей тряской зоны турбулентности самолёта. Тряска внезапно усиливается, и я, поскорее хочу открыть глаза, чтобы узнать, в чём дело. Но не могу. Не понимая происходящее, пытаюсь с напряжением разлепить глаза. Не получается. На смену тряски приходит землетрясение. Глаза так и не хотят открываться. Землетрясение вновь усиливается. Приглушённо слышу голоса, доносящиеся откуда-то издалека.
– Эй, ты хавать пойдешь, нет?
Повернув шею, вижу двух парней, руками трясущие кровать, в одинаковых робах говёного цвета. Один из них, как-то по-дебильному смотрит на меня и повторяет вопрос. Утвердительно кивнув, я отделяю голову от подушки, примечая её местами мокрую. «Ладно, хоть не обоссался от таких пейзажей», – говорю про себя и сажусь на край кровати. Однополая банда выходит из палаты. Нащупывая ногами тапки, вываливаюсь на завтрак.
В сравнении с в/ч, рацион питания госпиталя в разы съедобнее. Большое содержимое порций выглядят достаточно аппетитно. За столом четверо. Парни жадно атакуют провизию, активно работая вёслами, хотя никто не торопит. Но и мы не в ресторане. У парней, как я понял чуть погодя, уже выработан рефлекс на быстрый приём пищи. Несмотря на большие порции, они все же отличались. Каличи, загремевшие в госпиталь из-за недовеса, выявленный на последней комиссии. Для них, в порции закладывалось чуть больше провизии. Больше колбасы, сыра, масла. Очень порадовала панорама столовой. Трапезничая, сквозь широкие окна, можно было наблюдать живописный вид севастопольской бухты. Позавтракав, познакомился с ребятами, с которыми лежал в одной палате. Шесть кроватей. Три срочника, три контрактника (далее – контрабасы).
Госпиталь битком переполнен каличами, вроде меня. В основном это типичные представители по-умному, на их взгляд, «загаситься от службы». Этакие хитрожопые, по их мнению, лица, намеренно попавшие в госпиталь и продолжающие пребывать там, как можно дольше. Солдат спит – служба идёт. «Гасеры», «шкеры», «каличи». Госпиталь именовался «калиткой». Калитка для каличей. Слэнг допускает много разновидностей трактовки. Мораль сей басни такова: в ВС таких дико не любят и беспощадно ненавидят, ибо все знают, откуда ноги растут. Даже в случае острой необходимости отправки, по состоянию здоровья, в военный лазарет, на тебя будет повешен ярлык «инвалида-шкера» или «калича». Подобная лазейка далеко не в новинку в ВС. Тем не менее, она своевременно и быстротечно корректируется и совершенствуется в ногу со временем. Практика знает случаи, когда бойцы срочной службы, «переводились» в военные лазареты, «дослуживая» в возрастных отрядах сестер-хозяек. В основном, подобные переводы происходят либо в самом начале службы, либо под занавес.
Рассказывали случай. Парня призвали на флот. В результате заключения призывной комиссии, паренёк был выявлен с характерным недовесом. Мало того, что он не проходил на флот, он априори не мог попасть в ВС. Затем выяснение причин, обстоятельств и прочих сопутствующих фактов, на предмет того, почему и как он здесь оказался. Стандартная схема предусматривает плановое комиссование обратно в Мухосранск. Делается соответствующая отметка в военном билете. «Комиссован по состоянию здоровья» и письмо в адрес военкомата в духе «вы, идиоты, хоть смотрите, кого и куда отправляете». На выходе кривой военник и упущенное время.
История, подслушанная у ребят, в курилке, на террасе госпиталя. Привезли срочника с геморроем. Парень служил на БДК. Календарь показывает наступающий год. Холодно. При прояснении этого казуса, выявилось, что парень любил поморозить булки на холодных железках. Возможно, так исторически сложилось, что он попросту далёкий, а, возможно, банально не повезло. Месяц-два матросика продырявили различными медикаментами-транквилизаторами и недолго думая, на просто запихнули прямую кишку обратно в норку, выписав служить обратно. Неделю спустя, он снова на кушетке, красуется анусом усатому хирургу. Цикл повторяется. Но на этот раз товарищи доктора, как ни странно, догадались зашить. Понятное дело, парень оказался не так-то прост и сделал запоминающейся камбэк, ознаменовавшийся «анальный хет-трик». Дальнейшую судьбу парня и его приключений история умалчивает.
В одни из многочисленных вечерних посиделок-перекуров, устроенные на террасе госпиталя, историей за историей я впитывал все прелести армейской службы. Рассказы парней, отслуживших приличный срок, были, несомненно, затягивающими. Большинство из них южане. Рассказы, анекдоты, обсуждения излагались с интересным повествованием, и в какой-то день, я понял, что начал качать пресс. Живот, вместе с нижней челюстью начинали побаливать, ибо ржали мы как кони, махая гривой. Особенно запомнилась байка с контрабасами на подлодке. Две девчонки, не понятным образом, оказались внутри лодки, оставшиеся там до окончания учебного выхода. Парни пробыли в открытом море шесть-семь месяцев. Между поочередными заходами халявных потрахушек, девчонок, конечно же, кормили и мыли. При выполнении боевых учений, ни одна девушка не пострадала. Жесткие стёбы офицеров, контрабасов, сослуживцев. Истории о том, как офицерьё заказали какую-то фею в комнате дежурного по роте, комбат, нажравшийся в сопли, устраивавший парням «пожар», деды, прокачивающие молодых, ночные самоволки тех же дедов, ПХД в казармах, стрельбы на полигонах, наряды, полевые учения, тупость офицеров, и, конечно же, дни до дембеля. Парни делились наполеоновскими планами после службы. Водка, бабы, и аморальный отдых. Ничего нового из этого для себя не подчерпнул. Никакой зависти не было, потому что знал – я точно так же вернусь домой. Правда, чуть позже.
Распорядок дня госпиталя почти такой же, как в обычной части. Отличалось только ничего не деланьем, частыми перекурами, звонками семье и товарищам, снова перекурами, адским пердежом тушёной капустой и лечением. За все время, проведенное в госпитале, я порядком поднаторел. Именно тем, что днями напролёт гонял дуньку кулакову, мощно стреляя в потолок, давил часами физиономию, тут же отъедая её, и вечером торговал ею в курилке. Улицу наблюдал с третьего этажа террасы, опять же покуривая бамбук. Наружу никого не выпускали. Пару дней спустя, на обследовании у главврача, узнал о моём ближайшем освобождении. Проводя осмотр, хирург сделал пару записей в мои карточку, отметив значительные улучшения состояния стопы. И накинул ещё неделю сверху. НЕДЕЛЮ.
Говоря честно, был очень рад таким новостям, ибо будничная рутина госпиталя всё больше приедалась до рвоты. Слишком часто на часы старался не поглядывать. Время тянулось неимоверно. Спасали фильмы на айпадах, привезённые местным ребятам, гражданская еда с сигаретами, которые, по простыне, ночью, под шумок, поднимали через окно палаты. Жарень достигла такой агонии, что парни придумали игру «потная свинота». Суть проста. Мертвецки лежишь на кровати. Чуть шевельнёшься или подвинешься, истекаешь потом. Потная свинота обнаружена. Ты проиграл. Ребята прикалывались, как могли. Несмотря на жаровню, усиливавшаяся каждый день, парни так же придумали ещё одну игру, в которую играли все, кто ел тушёную капусту на обед. Предварительно закрывались все окна и двери. Помещение быстро наполнялось стухшим сероводородом. Вонища стояла невыносимая. Цель заключалась в том, что на протяжении всех атак, нужно было устоять и перепердеть соперников.