Рафаэль Ильшатович Рахимов
Крым. И я там был
– Орлы, соколики! Подъём, мать вашу! Метёлки в зубы и вперёд, к чёрным дырам! – надрывался он.
– Товарищ майор, разрешите обратиться!
– Разрешаю Латуньков, тебе разрешаю!
– Откуда и докуда мести?
– Отсюда, Латуньков, и до обеда! Вперёд, соколята! Быстрее! Дрочить на гражданке будете! Всё, вперёд! Люблю, целую!
«Кто встаёт утром раньше всех? Хер, петух и зампотех! Хер – поссать, петух – орать, зампотех – мозги еб…».
Заступать в парк желательно было в любой день, кроме пятницы. Пятница – парковый день. Вся бригада пёрлась в этот парк. Целые сутки туда-сюда ездила техника. Целые сутки орал припадочный майор. Дневальные, как истуканы, открывают-закрывают ворота.
Наряд по парку – один из наиболее адекватных нарядов, из всех существующих. Он не подпадал под категорию моральной пытки, при условии, если мы не заступали с нашим майором.
Дежурное подразделение (ДП).
Так как наш батальон выполнял функции и стратегию поддержания «боевой готовности» в глубоком тылу, в т.ч. противника, считаясь ни разу не боевым подразделением, в ДП мы заступали редко. Настолько редко, что за весь срок службы, мы бегали вокруг штаба бригады, отрабатывая тактико-оборонительные операции, всего четыре раза.
В наряд по ДП заступало семь человек. Каждому бойцу выдавалось по АКС-74У, штык-нож, постоянно пустой железный ящик под боеприпасы, по два магазина на каждого, бронежилеты с кевларовыми пластинами, которые были настолько короткими, оставляя полностью открытыми твои драгоценные кокушки. Сами кевларовые бронежилеты запросто пропускали простецкий 5.45 той же АКС-74У. Стоит ли говорить о касках, которые так же, как бронежилеты, априори насквозь пропускали тот же самый 5.45. Разбирая их из деревянных ящиков, каски были хорошо законсервированными. Заглянув внутрь, можно было обнаружить свежие, тёмно-синего цвета цифры. 1942.
ДП всегда находилось в боевой готовности. Дежурные по бригаде, коими заступали не всегда полноценные офицеры, могли посреди ночи подорвать ДП. И это было нормально. Так и должно быть. Но «боевая готовность» подразумевала под собой именно такую готовность ДП, при которой бойцы и в самом деле должны были находиться в боевой готовности, а не зашнуровывать по пять минут берцы, зевая, через плечо перекидывать автомат. Время для сбора и прибытия ДП к штабу – десять минут.
Картина и правда получалась воистину идиотская. Семь обезьян, в коротенькой броне, пустыми магазинами и пустым ящиком, носятся вокруг батальонного штаба. Если сбор ДП превышал отведённое время – дежурный разворачивал и подрывал заново. Отрабатывать норматив можно было до утра.
Но на самом деле, главное предназначение ДП – быстрая и оперативная работа вениками вокруг штаба, перед приездом комбрига. Рано утром.
Chapter Seven.
«Ты или охотник, или дичь. Или действуешь, или устало плетёшься сзади» —
Фрэнсис Скотт Фицджеральд «Великий Гэтсби» ©
Вам знакомо чувство полной растерянности? Нет, не так. Чувство абсолютной потерянности? Непонятное подвешенное состояние, когда вдруг осознаешь, что в твоей пубертатной «матрице», взрослого индивида, происходит жесточайший разрыв шаблона. По всем фронтам. Скрупулёзно складываемый, по крупицам из идеалистического представления о человеческом бытие, в общем и целом. Убеждения, мысли, доводы, аргументы, взгляды, догмы и жизненная философия, в конце концов? Все те аспекты, с которыми тебя сталкивала та самая, на которую все грешат и мешают с дерьмом – ЖИЗНЬ.
И вот она, всеми ненавидимая и отвергаемая, не опять, но СНОВА, обрушивает на тебя свой небосвод, больно придавливая тебя щекой в пол, громко нашёптывая в ухо: «очнись, человечешка, дерьмо не я, но – ТЫ». И в попытках возразить такому вульгарному, чрезмерно наглому проявлению, пытаешься сопротивляться всему происходящему вокруг. Привычная и линейная модель поведения, начинает пестрить крайностями и давать трещину. «Матрица» бескомпромиссно форматируется. И ты, всеми покинутый и отрешенный от внешнего мира, наблюдаешь весь этот армагеддон в формате 3D, утирая солёные слёзы. Воочию смотришь «падение Олимпа», в котором тебе была отведена роль всемогущего Зевса, с молниями на спине.
Крепость рушится. Остаются лишь обломки, из-под которых ты, как смердящий пёс, выглядываешь украдкой, поджав облезлый хвост, убеждаясь в безопасности. Привычной матрицы больше не существует. Шаблоны разорваны в хлам. На выходе болезненное ощущение и полная разочарованность во всем. Прежде всего – В СЕБЕ САМОМ. Обломки предыдущего опыта служат тебе базисом, вновь нарабатываемым фундаментом дальнейшего становления и роста. Описанный процесс, я бы назвал «взрослением» и «становлением личности». И он, процесс, протекает протяжённостью в целую человеческую жизнь. ИМХО.
Не совсем понятное ощущение происходящего. Внешнему миру, все больше предпочитаешь внутренний. В какой-то момент озаряет понимание фактов, об угрозах и прочим негативе, исходящие от мира внешнего. И это, наверное, нормально. Плотно закрываешь дверь, в надежде не запускать лишнего шлака. Всматриваешься в окружающих тебя людей. И снова не понимание. Полное абстрагирование. В такие моменты ум, в большей степени, занимается отчаянным самокопанием, в поиске чего-то глубинного. Времени более чем достаточно. За те пролетающие перед тобой недели и месяцы, успеваешь переворошить громадную кипу всех произошедших событий и свершений, за последние лет десять точно. Вспоминаешь абсолютно все моменты твоих взлётов и падений.
Анализ и синтез. Происходит тотальная и коренным образом обновлённая сборка твоего «alter ego». По частям и фрагментам, вновь приобретенного опыта, основанный, конечно же, на былом, семимильными шагами протекает построение новой «мировоззренческой империи», постепенно разрушая старую и отжившую. Понимание всех тех вещей, казавшиеся с годами таким недоступными и скрытными от твоего взора, накрывают спонтанной волной. Подобно сильному эмоциональному всплеску, похожий на реакцию ребёнка, успешно и самостоятельно собирающий Lego.
Наблюдаешь примитивную человеческую природу, ограничивающаяся языком во всех проявлениях. Отмечаешь её в себе и разочаровываешься. Перестаешь слушать людей, но начинаешь прислушиваться. Оценка поступков. Словесный кал отходит фоном.
За весь срок службы ты всегда один. Несмотря на коллектив мужиков, окружающие тебя 24/7, праздно называющие тебя «братаном до гроба». Ты всегда один наедине в своих мыслях и выводах, потому что не имеешь такой привилегии, как высказывать своё мнение, так как это не приветствуется. В армии, по крайней мере. Ты всегда один, поругавшись с подругой или семьёй, позвонив в очередное воскресенье после обеда. Ты всегда один, когда по ночам тебя гложет необъяснимая и тревожная внутренняя составляющая твоего настроения. Ты всегда один, быстро строча очередное письмо домой, сидя всей ротой в ленкомнате. Ты всегда один, даже в те моменты, когда перед тобой, в очереди, во время приёма пищи, без приглашения встаёт какой-то амбал, игнорируя все твои нецензурные выражения. Никто не собирается, да и ровным счётом не обязан, встревать и «тянуть мазу» за тебя. Ты всегда один. И помощи ждать не от кого. Особенно, если ты всю жизнь держал в руках только свой писюн и пульт от телевизора. Начиная прорабатывать самого себя, занимаясь мозговым онанизмом, как раз-таки сталкиваешься со всей своей ущербностью и беспомощностью, от которой так и норовит проблеваться и горько заплакать. Именно об этом и голословит армия. Очень вульгарно и открыто.
На определённом жизненном этапе, я перестал смотреть на мир сквозь призму розовых очков, которые стали не по размеру и начали трескаться. Он начал мне казаться совершенно иным. Вся инфантильность и рафинированность максимально вытравливается. Потому, что весь твой фон 24/7 это отборный мат, шутки про американских говномесов в рядах МП и вечная деградирующая масса по всем фронтам. И ты принимаешь условия. Идёшь вперёд. Трезвый и ясный. Подавляющая часть твоей сладенькой и утончённой натуры отмирает полностью. Безвозвратно. Ты становишься диким. Откровенным быдло. Коллективное сознание. Менталитет крабов берёт вверх. И это нормально. Там, где ты находишься – это есть норма. Но вернувшись в цивилизованное общество, придётся коренным образом перестраиваться. Придётся соблюдать социальные каноны. А быдло отголоски будут жить в тебе. Вечно. Ты их принял. Они твои.
Мне всё равно, как это сейчас прозвучит. Мир начал делиться на две составляющие: борьба и война. В части войны поясню. Она проявляется не в кровопролитии и прочего варварства. Но в тактике и стратегии. Голова холодная. Ноги тёплые. Думаешь рационально. Думаешь осознанно. Хладнокровно. Всё как у Александра Васильевича. Борьба является неотъемлемой частью той самой войны, происходящая вокруг тебя. Борьба за жирный кусок пирога, который люди пытаются отколоть от внешнего мира. Борьба за материальные блага. Борьба за лучших женщин. Борьба за лучшее место под солнцем. Борьба за жизнь. В хорошем смысле.
***
Стоит ли упоминать о том, что эта жизнь, пребывание в которой находимся мы, есть то самое мгновение, происходящее здесь и сейчас? Допускаю, что это может показаться, странным и сомнительным предметом для обсуждения, но сказать, всё-таки, нужно.
Самое обидно, на мой взгляд, отвергать всё то, что приходит. Самое обидное, на мой взгляд, когда внешне и внутренне происходит тотальная разруха, а ты настолько слеп, что элементарно не можешь понять, что всё происходящее, неважно говёное или нет, есть неотъемлемая часть твоего становления и дальнейшего существования. Эти буквы, так неуклюже переплетающиеся в якобы логические словосочетания, в конечном итоге выливающиеся в целые предложения, не несут никакого нравоучительного и сверхъестественного посыла.
Я ещё не знаю, что по окончанию службы, летя домой в самолете, со слюной у рта и от радости обоссаными штанами, предвкушая встречи с семьёй, дальнейшие взаимоотношения с которой пойдут под феерический откос. Я ещё не знаю, что процесс реабилитации к дому и нормальной жизни, будет, протекать около года. Я ещё не знаю, о моей местами пошатнувшейся психике, после службы. Я ещё не знаю, что по окончанию службы, вернувшись, на гражданку, отмечу для себя абсолютно никаких изменений, которые якобы должны были произойти, за время моего отсутствия. Я ещё не знаю, о моём устоявшимся окружении, за период службы, которое в значительной мере поменялось. Я ещё не знаю, чего ожидать впереди. Я ещё всего этого не знаю. А просто лечу гражданским рейсом Симферополь – Казань, каким и оправлялся ровно год назад. Самое обидное, на мой взгляд, быть не здесь и не сейчас.