Рафаэль Ильшатович Рахимов
Крым. И я там был
– А слухай, это самое, а шо это у тебя с ногой, а, братец? – с характерным южным акцентом поинтересовался один. – Опухла шо капец прямо–таки. Болит?
– Понятия не имею, – отвечаю ему. – Опухоль недавно вроде появилась, при ходьбе побаливает неприятно. А так терпимо.
– Слухай, дак, это самое, ну, у тоби просто оттёк ступни, ага! – встревает второй. – Ты, это самое, поменьше воды пей и больше сыкать бегай, – резюмирует он.
– Оттёк? – кривлюсь я. – От чего он может образоваться-то? Я и не болею ничем.
– Та послухай, у тоби в организме жидкости дюже, понимаешь ты? Тоби надо бы посыкать хорошенечко и пройдёт усё. Нога как новенькая будет, отвечаю тоби. – заключает второй.
– Ты врач? – спрашиваю я.
– Та ну не то шо бы врач, братец. Образование у мене другое немного. Стоматолог я – улыбается он. – На практике в технаре своём ещё запомнил.
– Окей, понял тебя. Спасибо громадное, – пожимаю ему руку.
Основными критериями, игравшие важную роль, в заключение финальной медкомиссии – кабинеты психиатров. Процедура не замысловатая. В кабинете, сидя напротив врачей-психопатов, которые, по-моему, были стажерами или практикантами ты изливаешь свои намерения пройти службу:
А) ОБрБО и ОБрМП – отдельные бригады Береговой Обороны и Морской Пехоты;
Б) НК – Надводные Корабли.
Выслушав твои бредни, они, в свою очередь, задают тебе ряд таких же, не замысловатых и придурковатых вопросов. Собственно, на основе них и происходит распределение. Плюс прохождение абсолютно идентичного психологического теста, которые проходят все призывники в военкоматах, отнимающий в лучшем случае час-полтора. Распределение, предположим, в НК проходило по соответствующему образованию. У нашего призыва встречались ребята с дипломами речных колледжей, техникумов и университетов речного судостроения. Распределение в МП и БЧ зависело напрямую от твоих физическо-природных данных и категории здоровья. И, конечно же, умственных. А-1 – максимум, А-3 – минимум.
Комиссия завершилась в тот же день. Заключительным мероприятием было контрольное построение на том же втором этаже. Оставалась последняя инстанция – товарищ капитан 2-го ранга (далее – капдва). Капдва делал соответствующую отметку в карточке твоего личного дела. Но и на основе этой отметки, так или иначе, невозможно было даже предположить, куда тебя сошлют.
Сбегал пару тройку раз мощно сикануть, в надежде мгновенного спада оттёка. Правая ступня, в самом деле, начинала ныть по нарастающей. При ходьбе пронизывала терпимая, тупая боль. При быстрой ходьбе ныла, паскуда, будь здоров. При беге я походил на раненого примата, пытающегося скрыться от браконьеров-охотников. Тем не менее, как бы я этого не желал, походка была с уклоном на правую ногу, хоть и старался сильно её не напрягать. Спустя пару часов, ступня начинала отдавать колкой и острой болью. В прочем, я не особо выделялся.
Подавляющее большинство походило на отряд ДЦП-зомби, ввиду мозолей и прочих коварных натираний в самых разных местах. Наступил момент, когда от нас чрезмерно и стремительно начало смердеть потом. От кого-то уже сероводородом. Было принято решение устроить банный день. Заслышав слово «баня», радости не было предела. В голове рисовалась очень приятная картина. Проще говоря, все те обычные ассоциации, возникающие при слове «банька». «Банька, парилка, ебля и горилка» – дружно напевали парни.
Говоря откровенно, ни разу в жизни я не мылся настолько быстро и отчаянно. Наш первый поход, раз и навсегда развенчал все представления и мифы об армейской бане. Она представляла обыкновенную пристройку. Стандартный тамбур, вслед за ним помещение для переодевания. Последняя дверь вела прямо в сердце бани. Ритуалы подмывания осуществлялись быстро и без вопросов, ну и по команде, конечно же. Как и все, что делается и происходит в армии. Картина, следующая. По команде залетаем в предбанник. Будто с глистами в заднице, а по-другому это не выглядело, раздеваемся наперегонки и с разбега заходим в последнюю дверь. Помещение, непосредственно, предназначенное для помывки личного состава, постепенно наполняется парами кипятка. Видимость нулевая. Удивился я и тем каменным, продолговатым блокам, использование которых было для подставки мыльно-рыльных принадлежностей. На ощупь хватаешь металлический тазик, набираешь воды. По ходу движения, парни нехило так падали, натыкавшись друг на друга. Помню звонкий шлепок чьего–то живота об кафель. Пузан, поскользнуться, перевернув тазик кипятка на свои причиндалы. При этом стоял дикий ржач и хохот. Из–за какого–то угла доносился ор старшины: «быстрее, девочки, быстрее!»
***
По окончанию комиссии, общему призыву было отведено пару часов свободного времени. В основном все терлись в курилке, находившаяся напротив казармы, в тени вековых клёнов. В том промежутке времени, происходили братания и знакомства между парнями. Обмен разного рода историями, байками, анекдотами. Рассказы о бурлящей и лихой жизни до армейки, вспоминают общих знакомых, друзей, товарищей. Найти односельчан или земляков – на вес золота. Бесценно, я бы сказал. А для всего остального есть MasterCard. На гражданке, понятное дело, вы друг друга знать не знали. Даже не пересекались ни разу и не подразумевали о существовании друг друга. Но тут особый случай. Он сводит людей воедино. Делает вас одним целом. В основном, выезжаете на теме общих интересов и знакомых. Завязывается общение, общие шутки, истории, анекдоты. И вы уже кореша, во веки вечные.
Перед ужином, объявляется общее построение, запомнившееся мне надолго. Построение так же коснулось старослужащих и дембелей. Вся бригада загорала на плацу, ожидая прибытия командира бригады (далее – комбриг). Ожидали капитана первого ранга (далее – капраз). В пассивном состоянии, ожидая вождя, вылившиеся в последующие часа три-четыре, успел поразмыслить на различные темы, породившие много вопросов и так мало ответов. Успел возненавидеть все возможные построения, медкомиссии, офицеров. Успел мысленно проклянуть зловонную черную форму, побелевшая от пота до такой степени, что можно было пускать на ветошь. Особенно бесила южная погода. Вместо правой стопы, как мне уже казалось, стоял протез. Ни боли, ни жжения, я уже не чувствовал. Единственное чего мне хотелось – поесть и беззаботно придавить физиономию где-нибудь в теньке часов на десять.
Но ни того, ни другого не перепало. Устроившись за стол, спустя полтора километровую очередь военных рыл, начал атаковать недоваренные и не знавшие соли макароны, с советским, резиновым куском говядины. За столом, вместе со мной, томились ещё пару бедолаг, с очень кислыми минами, напоминавшее лицо моей школьной учительницы биологии, выслушивающая мой реферат на тему «ранее половое созревание у мальчиков». Привлёк внимание тип, без умолку вещавший на другом конце стола. Он эмоционально выдавал истории из своей жизни. Я будто слушал краткий пересказ «Онегина», в нецензурной и колхозной версии. В основном, его байки строились на регулярном доминантном траханье красивых девчонок, тусовках в лучших клубах и барах, о и его «мерседесе цэ класса», который даже если и существовал, то точно не в его поле собственности, а скорее всего отца, который, возможно, оторвал сыночка у мамкиной титьки.
Смекнув о присутствии очередного мистификатора, не придав бредням никакого значения, уже переходил на салат, выглядевший вполне адекватным для кишечника. Но его вкус остался для меня загадкой, ибо сзади не заметно подкрался старший мичман, прервавший работу наших алюминиевых вёсел. Внешность его напоминала легендарного моряка Попая. Могучий щетинистый подбородок и подкаченные руки. Для полноты имиджа не хватало трубки в зубах.
– Ты пришёл сюда пиздунца словить или на приём пищи, ты, обезьяна бритая? – гаркнул старший мичман.
– На приём пищи пришёл, – начал оправдываться Казанова. – Просто я…
– Просто так даже мама папе не даёт. – Тебя вставать не учили, при обращении старшего по званию, полудурок? – продолжал мичман.
– Нет, не учили, – уронил Казанова. – Мы же ещё…
– Да срать я хотел! «Никак нет, товарищ старший мичман» – так ты должен отвечать, матросня потная, ферштейн?
– А я думал, вы в звании прапорщика – начал выезжать плейбой. – Я…
– Ты совсем, конченный, а? Где ты во мне прапора увидел, крыса полосатая?
Мичман подошёл вплотную, и тогда я впервые почувствовал, как пахнет страх. Если бы парень был осьминогом, то, наверняка, пустил бы струю чернил в штаны. Далее старший мичман скомандовал что-то в духе «окончить приём пищи, построение на плацу». После, парнокопытный объяснял парням, почему те остались голодными. За ужином следовало свободное время. По пути до казармы, боль в ступне напомнила о себе. Кто-то, из местных офицеров, наблюдая мою лёгкую джазовую походку, подозвал меня, поинтересовавшись, в чем причина. Достав ступню из сильно пахнущего берца, сняв армейские уставные носки, больше напоминающие женские гольфы с плотной резинкой до колен, наблюдаю, подобие былой стопы, сменившийся цвет которой напоминал полицейские мигалки. По габаритам она напоминала стопу пещерного питекантропа. Лейтенант (далее – литёха) поржал, обозвав меня парнокопытным дауном, и отправил в санчасть. Переобувшись в тапки, взяв документы, доковылял до санитаров. Заняв место в живой очереди, рухнул на кресло. Глаза постепенно начали слипаться. В ногах чувствовалась приятная усталость, периодически перешедшая в лёгкие судороги.
Ощущение нарастающей пульсации в оттёкшей стопе. Дойдя до санчасти, цвет успел смениться на светло-лиловый. В местах, с хорошо заметными тёмно-синими капиллярами, проглядывался багровый цвет. На мгновение мне бредилось скопление всех четырёх литров крови в разбухшей стопе. По мере нарастания пульсации, казалось, будто стопа начинается нагреваться. Ощущение мнимого подогрева, вкупе с ритмичной пульсацией, на время успокоили начинающийся нервоз, постепенно хороня в сады Морфея. Сквозь сон слышу южные акценты санитаров.
– Ну, шо, ты у нас с ногами? – спрашивает первый.
– Тут, вроде, все с ногами – оглядываясь, я.
– А шо случилось? Давай рассказывай, – спрашивает второй.
А ШО ТЕБЕ РАССКАЗЫВАТЬ-ТО? ЧТО ТЕБЕ РАССКАЗЫВАТЬ? РАССКАЗАТЬ, КАК И ИЗ-ЗА ЧЕГО ПОЯВЛЯЮТСЯ ОТТЁКИ? В УПОИТЕЛЬНОМ КЛЮЧЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ, ОПИСАТЬ АНАТОМИЧЕСКОЕ СТРОЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СТУПНЕЙ? ЧТО, СУЧАРА, МНЕ ТЕБЕ РАССКАЗАТЬ? А, МОЖЕТ БЫТЬ, РАСКИДАТЬ ПО ПОЛОЧКАМ ПЕРВИЧНЫЕ ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОТТЁКОВ ЧЕЛОВЕКА ОБЫЧНОГО? УКАЗАТЬ ПРИЧИНОЙ ЗАПУЩЕННЫЙ ВАРИКОЗ, ЗАМЕТНЫЙ ПО СИЛЬНО ВЫСТУПАЮЩИМ КАПИЛЛЯРАМ? ОТМЕТИТЬ НЕЗДОРОВУЮ ВЕНОЗНОСТЬ? ЧТО, ВАМ, МАТЬ ВАШУ, МНЕ РАССКАЗЫВАТЬ? ОТМЕТИТЬ ЧРЕЗМЕРНОЕ НАХОЖДЕНИЕ ЖИДКОСТИ В ОРГАНИЗМЕ? ТАК ЖЕ ПРИПЛЕСТИ СЮДА БЕРЦЫ, НЕ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ РАЗМЕРАМ МОЕЙ ОТТЁКШЕЙ СТОПЫ? ИЛИ РАССКАЗАТЬ О АККЛИМАТИЗАЦИИ И СТРЕССЕ ОРГАНИЗМА, КАК ОБ ОДНИХ ИЗ ВОЗМОЖНЫХ ФАКТОРОВ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЭТОЙ ХРЕНИ? ЭТО ВЫ МНЕ РАССКАЖИТЕ!
– Я думал, что санитары здесь вы, и… – говорю я.
– А ты думать в другом месте будешь, – встревает второй. – Здесь не нужно думать, малый. – Если хочешь, что бы мы помогли, нужно рассказать…
Понимая, что диалог у нас не завяжется, подумываю быстро слинять из этого логова военных дилетантов. А тому литёхе скажу, мол, температуру померили и хватит. Ощущая приступы адской вялости и апатии, пытаюсь привстать из кресла. Подходит второй, протягивая мне, градусник и говорит пройти к ним в кабинет.
– Аллергии на что-нибудь имеется? – спрашивает первый.
– Никак нет.
– Сотрясения в детстве бывали? По голове не были в детстве?
«Судя по всему, это тебя по голове били» – думаю про себя. – Никак нет.
– На уколы есть негативные реакции?
– А это как?
– Температура, чесотка, зуд, сыпь, тошнота, рвота.
– В смысле до призыва?
– В смысле? – переспрашивает второй.