Рацлава Зарецкая
Князь Немертвый
Откуда-то вдруг появился слуга со свечой, и заиграла музыка.
Князь вздохнул и, не глядя, протянул мне руку.
Я замешкалась. Глупо смотрела на его ладонь без перчатки и думала о том, что касалась ее только однажды – в день суда, да и то на краткий миг.
Другой рукой князь взял свечу и одарил меня нетерпеливым взглядом. Он хотел быстрее станцевать и спровадить Алексея.
Сделав едва заметный вдох, я подала князю руку. Прохлада его ладони ощущалась даже через перчатку. По моему телу пробежала дрожь.
Князь вывел меня на середину зала и развернул лицом к себе. Перед тем как заглянуть в его темные глаза, я столкнулась взглядом с Дмитрием. Молодой человек хмуро взирал на нас издалека. В руке он сжимал бокал с шампанским.
– Старайся не делать резких движений, – зашептал князь, возвращая к себе мое внимание. – Пламя свечи – весьма своенравное явление. Двигайся плавно и осторожно, чтобы оно не погасло. Подстраивайся под мои движения, отдайся танцу и мне.
Последние слова он произнес с лёгкой хрипотцой, и по моей спине пробежала дрожь. Щеки сделались горячими, ладони тоже. Я опустила голову, чтобы скрыть появившийся румянец и кивнула.
Расценив мой кивок как готовность, князь вложил в мою руку свечу и сжал ее своей ладонью. Не успела я понять, что происходит, как он положил вторую руку на мою талию и притянул меня к себе так, что между нами оказалось пугающе мало места – как минимум длина ладони.
Я удивленно заглянула в лицо князя. Вальс, которому меня учили, танцевали иначе. Не лицом друг к другу, а со стороны, держа партнера только за руку.
Столь неожиданная близость выбила меня из колеи. Я растерянно моргала, силясь выдавить из себя хоть слово. Стараясь объяснить, что так танцевать я не смогу.
– Не бойся. Смотри на меня и отдайся музыке, – сказал князь и закружил меня в танце.
Движения князя были настолько быстрыми и плавными, что казалось, будто он парит по залу и я парю вместе с ним. Вокруг не осталось никого – только я и князь. Его пронзительные черные глаза, плотно сжатые челюсти и руки, которые с каждой секундой теплели. Мое тело передавало князю тепло, и он принимал его.
Постепенно скованность и неловкость исчезли. Я почувствовала эйфорию от танца, мне стало нравиться кружить по залу со столь умелым партнером. Стали нравиться его легкие потеплевшие объятия. Я остро ощущала энергию князя – вовсе не темную и давящую, а лёгкую и притягательную. Она смешалась с моей и влила в мое сердце щемящее чувство нежности и восторга.
Внезапно князь остановился и убрал руку с моей талии. Я непонимающе захлопала глазами, силясь понять, что случилось. Почему он отстранился?
Прежде чем я решилась задать этот вопрос вслух, в зале разразились аплодисменты. Я оглянулась и заметила в руках князя свечу. Ее пламя все еще горело.
– Невероятно!
– Восхитительно!
– Прекрасно!
Гости не переставали восхищаться и аплодировать нашему танцу. Я же никак не могла отойти от того наваждения, что охватило меня во время вальса.
Чья-то рука осторожно взяла меня за запястье.
– Идем. Нам надо найти Алексея, – шепнул мне князь.
Я посмотрела на него и чуть не ахнула. На лице князя отражалась улыбка. Легкая, едва уловимая, но все же улыбка. Князь, который был так зол на меня всего несколько минут назад, вдруг улыбнулся мне.
Сердце предательски заколотилось, по спине пробежал жар, а голова закружилась. Невольно на ум пришли слова мамы: «Глеб Владимирович на тебя случайно глаз не положил?».
Нет! Не может этого быть! Ни за что! Ни он, ни я никогда не понравимся друг другу. Кто я, и кто он… Мы не только принадлежим к разным сословиям, но еще и к разным расам. Я – простой человек, а он – могущественный вампир. Я – смертна, а он – вечен…
Теряясь в своих мыслях, я позволила князю увести себя из бального зала.
– Да где же он? – пробормотал князь, тщетно пытаясь разыскать Алексея.
На лестнице нам встретился Данияр.
– Вы уже уходите? – удивился он.
– Нет, просто ищем кое-кого. Не видел случайно Терехова? Худой юнец, в очках.
– Случайно видел. На улицу вышел, вместе с Дашковыми.
– Черт, – прошипел князь. В ониксовых глазах вновь вспыхнула злость. – Проклятый вальс.
Отпустив мое запястье, он ломанулся вниз по лестнице. Данияр, не раздумывая, кинулся следом. Я же замерла на верхней ступеньке, не понимая, кто такие Дашковы и почему они ушли вместе с Алексеем.
– Софья, тебе нехорошо? – раздался рядом участливый голос Генриха.
Я повернулась к нему и пробормотала:
– Ты знаешь Дашковых? Они вампиры?
– Да, – кивнул Генрих. – Владислав Дашков был обращен князем сотни лет назад, когда был на грани жизни и смерти. С тех пор он так же обращал членов своей семьи, которых ждала смерть. Так Дашковы стали одной из самых больших вампирских семей. Правда, их численность не смогла уберечь Владислава от смерти. Он повздорил с оборотнем, Петром Тереховым, и тот его убил.
– Тереховым? – удивленно переспросила я.
– Дашковы и Тереховы враждуют уже сотню лет. Они как Монтекки и Капулетти – если увидят друг друга, сразу же в драку.
– О, боже! – воскликнула я, осознав, что натворила.
– Что такое? – испугался Генрих.
Ничего ему не ответив, я кинулась вниз по лестнице. Позабыв о пальто, я выскочила на мороз в одном платье с коротким рукавом. Огляделась и, увидев несколько следов на только что выпавшем снеге, интуитивно пошла по ним.
Следы вели в закоулок между двумя зданиями. Издалека слышались голоса.
– Софья, куда ты? – Генрих догнал меня и коснулся моего плеча.
Я скинула его руку и целеустремленно двинулась на звук голосов. Вскоре в полумраке я различила статную фигуру князя, а рядом с ним – Данияра. Ускорив шаг, я обогнула кучу валяющихся на земле мешков и вышла к князю.
При виде меня у него расширились глаза и приоткрылся рот. Он хотел закричать на меня, но я его опередила и вскрикнула первой.
Под ногами князя и Данияра, истекая кровью, лежал Алексей Терехов. Его окровавленная грудь тяжело вздымалась и опадала. Глаза были закрыты, из раны на шее вытекала темная, почти черная кровь.
От ужаса я бы упала, но подоспел Генрих, который спас меня от падения, вовремя подхватив сзади.
– Что случилось? – спросил Генрих у князя.
– Дашковы снова взялись за старое, – со вздохом произнес князь. —Тридцать шесть лет я сдерживал их, старался, чтобы Тереховы не попадались им на глаза. Однако сегодня я совершил ошибку.
Он совершил ошибку, не я. Он не обвиняет меня. Или же не хочет, чтобы Данияр и Генрих знали, что виновата я?
– Нужно позвать доктора, – дрожащим от испуга голосом пробормотала я.
– С такими ранами ему никто не поможет, – вздохнул князь.
– Надо закончить его мучения, – добавил Данияр и шагнул ближе к Алексею.
– Нет! – Из последних сил я вырвалась из рук Генриха и бросилась к Алексею, закрыв его собой от Данияра. – Он же еще живой!
– Это лишь вопрос времени, Софья, – сказал князь, не глядя на меня. Его глаза уже не пылали злобой. В них не отражалось ничего, кроме безграничной и густой тьмы.
– Надо позвать доктора, – упрямилась я.
– Доктор ему не поможет. Ран слишком много, и они глубокие. К тому же он потерял много крови.
– Значит, обратите его!
Князь медленно поднял на меня взгляд и с грустью в голосе произнес:
– Увы, оборотня нельзя обратить в вампира. У нас лишь один вариант: прекратить его мучения.
– Нет, – замотала головой я. Из глаз потекли горячие слезы. – Он же такой юный. Он никому ничего не сделал.
– Сделали его предки сто лет назад. Они убили праотца Дашковых, и те не смогли им этого простить. – Князь кивнул Данияру, и тот оттащил меня в сторону. Я попыталась вырваться, но, разумеется, потерпела неудачу. Бороться с Данияром было бессмысленно.
– Жаль мальчишку, – вздохнул Генрих.
– Да. У него была хорошая аура.
Закатав рукав на правой руке, князь тихо вздохнул.
– Княже, не пачкай руки. Давай лучше я, – пробасил Данияр, сжимая меня в медвежьих объятиях.
– Я сам. – Рука князя потянулась к груди Алексея.
– Нет! – выкрикнула я, обливаясь слезами. – Прошу, не надо! Не делай этого, дядюшка…
Не знаю, почему я назвала князя так, да еще и в такой момент. Однако его рука вдруг дрогнула и замерла, но потом стремительным движением вошла под ребра Алексея.
Молодой человек распахнул глаза, вздрогнул и, испустив тихий выдох, обмяк. Я закричала, отчаянно молотя Данияра руками и ногами.
– Тише, тише. – Ко мне подошел запоздавший Генрих. Он обнял меня, прижав к себе и закрыв собой князя и Алексея. – Успокойся, Сонечка. Все будет хорошо.
Я уже не могла кричать. Лишь судорожно рыдала и слабо била Генриха по спине. Данияр выпустил меня из своей хватки, и Генрих взял меня на руки и куда-то понес.
Из последних сил я приподняла голову и посмотрела сначала на окровавленный снег, а затем на одинокую фигуру князя перед телом Алексея.
Он убил его собственными руками. Буквально вырвал сердце из груди бедного юноши и теперь хладнокровно взирал на его искалеченное тело.
Все мои надежды касательно человечности князя Немертвого превратились в пепел и разлетелись по воздуху. Никакой он не Мефистофель. Он – настоящий монстр, который не щадит никого. И с этим монстром мне придется жить бок о бок до скончания своих дней.
Глава 6
На несколько дней я выпала из реальности. Легла под одеяло и не вставала, ожидая, что в любой момент ворвется князь и заставит меня идти на работу. Даже дверь запирать не стала – что толку, если он ее выломает.
Однако князь ко мне не приходил. Вместо него в комнату осторожно заглядывал Генрих, но его быстро прогоняла Лиззи. Она не докучала мне все эти дни, но неизменно была поблизости – стоило только позвать ее слабым, едва слышным голосом. За это я была страшно благодарна ей.
На третий день моего добровольного заточения Генрих заглянул в момент, когда Лиззи отлучилась по личным делам. Я как раз приподнялась и решила выпить остывшего молока, которое она принесла мне еще утром.
– Можно? – Генрих застыл в проеме двери, осторожно глядя на меня.
Я кивнула. Еще вчера я бы его не впустила, но сегодня – другое дело. Сегодня у меня на душе спокойно. Ужасные события, что произошли в день моего рождения, еще были свежи, но уже не были такими яркими. Однако моя ненависть к князю никуда не делась.
– Как себя чувствуешь? – Генрих сел на край постели и добродушно улыбнулся.
– Лучше, спасибо. А что… – я немного помедлила, прежде чем продолжить свой вопрос, – … что с семьей Алексея? Они уже знают?
Генрих вздохнул.
– У него были тетя с дядей и двоюродный брат. Князь лично передал им печальные вести и выплатил компенсацию.
– Компенсацию? – горько усмехнулась я. – Он заплатил им за смерть родственника? Что за глупость…
– Согласен, глупость, – нахмурился Генрих. – Вампирам не свойственно такое. Компенсации выплачивают люди. Зачем он это сделал, я не понимаю. Еще и для оборотней.
– Почему вы не считаете их равными себе? – спросила я, скрестив руки на груди. Разговор начинал меня нервировать. – И почему оставляете такое ужасное преступление безнаказанным?
– Потому что таковы наши законы, Софья. Ты что, их не читала? – упрекнул меня Генрих.
– Читала. Несколько раз.
– Тогда ты должна знать, что вампиров не наказывают за убийство оборотня. Какая бы причина на то не была. Оборотни дикие, похожие на животных существа и…
– Алексей не был диким, – произнесла я сквозь сжатые зубы – получилось довольно грозно. – Он был добрым и кротким, работал серди людей и ничем от них не отличался. А князь решил, что его жизнь ничего не стоит, и добил его.
Голубые глаза Генриха вспыхнули обидой. Будто я не о князе говорила, о нем.
– Он проявил милосердие.
– Да в гробу я видела такое милосердие! – воскликнула я, возмущенная тем, как Генрих защищает этого монстра. – Он хладнокровно убил невинного человека!
– Ты просто плохо знаешь князя. Он не…
– Не монстр? – Я ближе придвинулась к Генриху, пристально глядя ему в лицо. Вид у меня, наверное, был тот еще: растрепанные волосы, покрасневшие от плохого сна и слез глаза, пересохшие губы.
– Не монстр. Он не монстр, – устало произнес Генрих.
– Вы все его защищаете, – фыркнула я, снова откинувшись на подушки. – Он что, загипнотизировал вас?
Некоторое время Генрих молчал, и я уже подумала, что он вот-вот встанет и уйдет, но нет. Вздохнув, он тихо заговорил:
– Глеб нас не гипнотизировал. Он нас спас. Кого-то от смерти, кого-то от ужасной судьбы. Может, он и любит говорить, что ненавидит этот мир, но на самом деле он заботится о нем, как может. Особенно о тех, кто страдает.
Его речь меня не проняла. Я скосила взгляд на Генриха и пробормотала:
– Что-то мне с трудом в это верится. Князь Немертвый – спаситель? Очень смешно.
– Хочешь верь, а хочешь – нет. Дело твое. – Генрих пожал плечами. – Я говорю, что знаю. Он и меня тоже спас.
– От ужасной судьбы? – спросила я уже менее равнодушно.
– От смерти, – улыбнулся Генрих.
– Увы, Алексею так не повезло, как тебе…
– Согласен. Он был оборотнем, а их обратить нельзя. Видишь ли, оборотни предают свое проклятие друг другу по крови. У кого-то пробуждаются силы, а у кого-то нет. Однако вне зависимости от этого, обратить их нельзя. Даже если оборотни не могут превращаться в волков, в них все еще течет кровь оборотня. От этого никуда не деться. Так же и с ведьмами.
– И как же ты стал вампиром? – предприняла я попытку перевести разговор в другое русло. Думать об Алексее было больно.
Генрих либо понял меня, либо легко поддался моей маленькой манипуляции.
– О, это было в далеком 1536 году, – начал рассказывать он. – Мне только исполнилось семнадцать, я был женат на красавице и готовился стать наследником английского престола.
– Наследником английского престола? – невольно перебила его я.
Генрих кинул и, вздернув подбородок, торжественно объявил:
– Перед тобой Генри Фицрой, 1-й герцог Ричмонд и Сомерсет, единственный официально признанный внебрачный сын короля Англии Генриха VIII Тюдора!
Удивление, отпечатавшееся на моем лице, понравилось Генриху. Хохотнув, он игриво подмигнул мне и продолжил:
– Князь в то время гостил у своих сородичей в Лондоне и был представлен ко двору моего отца. Он одним из первых заметил, что у меня проблемы со здоровьем. Чахотка еще особенно не проявлялась, но князь уже видел, что я болен. Видимо, по моей ауре. Болезнь оказалась скоротечной, и я даже подумал, что, возможно, меня хочет свести в могилу жена отца – Екатерина Арагонская. В ее интересах было, чтобы наследницей стала их с Генрихом дочь – Мария. – Генрих вздохнул и продолжил: – В общем, я в любом случае бы умер – от болезни, меча или же яда. В день, когда я уже готовился отойти в мир иной, ко мне пришел князь и спросил, хочу ли я жить. Я ответил, что да. Тогда он велел мне прикинуться мертвым до тех пор, пока он не прикажет мне открыть глаза. Я подчинился. Обратив меня, князь сделал все, чтобы вместо моего тела похоронили другое. Так я обрел свободу и вечную жизнь!
Я не знала, что и сказать. Как и не знала, что меня поразило в этой истории больше всего: то, что князь действительно оказался спасителем, или что передо мной сидит сын короля Англии Генриха VIII.
– Вот это да-а-а, – наконец протянула я.
На губах Генриха появилась довольная улыбка. Видимо, он любил эту историю. И любил князя, который спас его от смерти.
– Многие вампиры обязаны князю жизнью, – продолжил Генрих. – Да что уж вампиры, даже люди! И ты, между прочим, тоже среди них. Кем бы ты была, если бы не он. Крепостной? Женой рыбака?
– Конюха, – машинально поправила его я.
Генрих скривил красивое лицо.
– Ну вот. А еще и дикое «право первой ночи» – только представь!
Мне даже представлять не хотелось. Каким бы не был князь, но того, что он спас меня от худшей жизни, никак не изменить. А ведь за это я ни разу еще его не поблагодарила…
Боже, о чем я думаю?! Какая может быть благодарность тому, кто на моих глазах убил моего друга? Генриху явно пора уходить – кто знает, к чему еще может привести этот разговор.
– Тебе невероятно повезло иметь такую же ауру, что у Глеба, – сказал Генрих, прежде чем я успела его остановить. – Именно поэтому он и забрал тебя.
Заинтересованная, я подалась ближе к Генриху и спросила:
– У нас с ним одинаковый цвет ауры?
– Ага. Серебристый. Только у тебя он пока что тусклый, но однажды он обязательно станет точно таким же, как у Глеба и тогда… – Тут Генрих понял, что наболтал лишнего, и, испуганно посмотрев на меня, замолчал.
– Что тогда? – потребовала я продолжения.
– Ничего.
Я понимала по глазам Генриха, что он лжет. Однако сдаваться не собиралась, и решила зайти с другой стороны.
– Князь искал человека с такой же аурой, что у него? Зачем?
Генрих задумчиво покряхтел и с неохотой произнес:
– Серебристая аура – очень редкое явление. Видимо, он хотел найти еще одного ее обладателя.
Крайне туманный ответ, но большего он мне не скажет, я была в этом уверена. Генрих хоть и тот еще болтун, однако он полностью предан князю и не станет никому разбалтывать его тайны.
– Почему моя аура тусклая? – задала я следующий вопрос.
Тут Генрих ответил мне сразу же, без всякой скованности.
– Ауры бывают разной степени яркости. Это зависит от удовлетворения жизнью. Как правило, у бедных и тех, кто низкого сословия, ауры почти всегда тусклые. У богатых и знатных, правда, тоже бывают тусклые ауры, но крайне редко.
– То есть, чтобы аура стала яркой, надо познать счастье? – предположила я.
– Можно сказать и так, – кивнул Генрих.
– Тогда моя никогда не станет яркой, – фыркнула я.
– Тебя не удовлетворяет твое нынешнее положение? – удивился Генрих.
– Удовлетворяет, но не делает меня счастливой. Все же я несвободна. Живу в золотой клетке и подчиняюсь князю.
– А что сделает тебя счастливой? Свобода?
Я пожала плечами.
Сказать мне было нечего, потому что я сама не знала, что сделает меня счастливой.
– Подумай над этим. – Генрих поднялся и забрал с тумбочки пустой стакан из-под молока. – Кстати, князь просил передать, что если тебе лучше, то пора выходить на работу. Губернатору нужно отчитаться о случившимся.
– Ну, разумеется. – Я закатила глаза к потолку.
Генрих усмехнулся и вышел из комнаты.
Я откинулась на подушки и, закрыв глаза, попыталась уснуть. В голову лезли непрошеные мысли, всплывали вопросы.
Зачем князю понадобился человек с такой же аурой? Все эти десять лет он пытался сделать цвет моей ауры ярче? Но зачем? Какие цели он преследует?
***
На следующий день я уже стояла перед губернатором и отвечала на его пытливые вопросы. В руках у меня была папка с отчетами за прошедшую неделю, но Николая Львовича интересовал исключительно инцидент с убийством Алексея Терехова.
– Я ведь даже не знал, что он не человек, – морщась, пробормотал губернатор. От напряжения он вспотел и та часть волос, что закрывала плешь на темени, немного сползла ему на лоб.
– А что бы это изменило, позвольте узнать? – спросила я.
– Как это что? – удивился губернатор. – Я бы его на службу не взял.
– Почему?
Николай Львович посмотрел на меня как на дуру.
– Потому что, уважаемая Софья Андреевна, – ядовито произнес он, – мне в управе нелюди не нужны.
– Вы ведь даже не поняли, что Терехов не человек, – заметила я, едва сдерживаясь, чтобы не добавить в свой тон сарказма.
– Да какая разница, понял я или нет? – Николай Львович достал платок и промокнул вспотевший лоб. – Нелюди должны знать свое место!
– И где же их место?
– Среди себе подобных! Так, вы что, пришли мне вопросы задавать? Этим я должен заниматься! – Полное лицо губернатора побагровело. – Впрочем, я уже все узнал. Ступайте. Нет! Подождите.
Я смирено осталась стоять перед длинным столом губернатора.
– Сегодня утром загородом нашли тело. Обескровленное. Скорее всего, дело рук ваших кровососов. Передайте князю, а потом доложите мне, какие он предпримет меры. Подробности узнаете у Берестова. Теперь ступайте.
Попрощавшись с губернатором, я вышла из его кабинета в очень недовольном расположении духа. То, как Николай Львович пренебрежительно отзывался об Алексее, да и вообще обо всех, кто не принадлежит к человеческой расе, меня весьма разозлило. Будто я сама была не человеком.
– Софья Андреевна, – окликнул меня в коридоре Дмитрий Берестов. На его лице была грустная улыбка.
– Добрый день, Дмитрий Владимирович. – Я сделала шаг к нему навстречу.
– Как вы?
– Лучше. А вы?
– Тоже. До сих пор не могу поверить в его смерть…
– Да уж.
Между нами воцарилось гнетущее молчание. Оба не хотели обсуждать трагические события моего дня рождения, и оба не знали, о чем еще можно говорить.
– Николай Львович упомянул об обескровленном трупе, – вспомнила я как нельзя вовремя. – Сказал, что за подробностями мне следует обратиться к вам.
– Ах, да! – Дмитрий словно бы ожил. – За городом возле кладбища крестьяне нашли мертвого мужчину лет пятидесяти. Тело полностью обескровлено, отсюда и предположение, что это сделал вампир. Однако не исключено, что и человек.
– Но губернатор полностью уверен, что виноват вампир, – заметила я.
– Скорее всего, так и есть, – вздохнул Дмитрий.
– Вампир, не соблюдающий законов, – задумчиво пробормотала я. – Давно такого не было. Года два как минимум.
– Если вы не заняты, можем осмотреть место преступления, – предложил Дмитрий.
Если это сделал вампир, то мы вряд ли что-то найдем. Однако я все равно приняла предложение Дмитрия, потому что хотела прогуляться и подышать свежим воздухом с кем-то, кто мало связан с вампирами и оборотнями.
До места преступления мы доехали в экипаже и попросили извозчика подождать нас около получаса. Вот только освободились мы куда быстрее, потому что место преступления уже накрыл свежий белый снег, и Дмитрий даже не смог примерно определить, где лежало тело.
Потоптавшись на морозе около десяти минут, мы поспешили в экипаж.
– Если это вампир, мы бы все равно ничего бы не нашли, – для успокоения шепнула я Дмитрию.
Берестов сокрушительно вздохнул.
– На вас была вся надежда. Сам-то я не очень уж внимательный, а младшие полицейские там более.
– Уверяю вас, что если убийца – вампир, то даже я бы ничего не нашла.
– А если это оборотень? – тихо спросил Дмитрий.
– Глеб Владимирович разберется.
Наш экипаж проехал по мосту, и я постучала по стенке и попросила извозчика остановиться. Дмитрий удивленно уставился на меня.
– Прогуляемся? – спросила я. – Мне душно.
– С удовольствием.
Я вышла из экипажа и вдохнула свежий морозный воздух. На самом деле мне вовсе не было душно, просто стены экипажа внезапно начали давить на меня, и мне захотелось выйти на просторную улицу.
– И все же мне не дает покоя это тело, – пробормотал Дмитрий, шагая рядом со мной по оживленной улице.
– Ради Бога, давайте не будем говорить о работе, иначе мне станет дурно, – взмолилась я.
– Тогда о чем нам говорить?
– О чем угодно, только не о работе. До сегодняшнего вечера я ни слова не хочу о ней слышать.
Дмитрий хитро улыбнулся и, заложив руки за спину, спросил:
– Прямо о чем угодно?
Я уверенно кивнула.
– Тогда давайте поговорим о вас.
– Обо мне? – удивилась я. – А что можно обо мне сказать?
– О, я уверен, что многого о вас еще не знаю.
– Помилуйте, Дмитрий Владимирович, я совсем неинтересная персона, – немного нервно усмехнулась я. Так напористо мной еще никто не интересовался.
– Я бы так не сказал. И, прошу вас, называйте меня просто Дмитрий. И, если можно, я бы тоже хотел называть вас просто Софьей.
– Извольте, – кивнула я.
Некоторое время мы шли молча. Дмитрий лишь покашливал в кулак и будто бы собирался с силами что-то мне сказать, но все никак не решался.
Когда до моего дома оставалось около пяти минут пути, Дмитрий остановился и, кашлянув, произнес:
– Софья!
– Да? – настороженно произнесла я, тоже остановившись.
– Я давно хотел вам сказать, но все никак не решался, – Дмитрий нервно переминался с ноги на ногу. – С самой первой нашей встречи я понял, что вы та самая, ради которой я буду жить все оставшееся мне время.
– Боже, Дмитрий… – Я прижала ладонь к груди, пораженная такими пылкими словами молодого человека.
– Прошу вас, не перебивайте меня, иначе от волнения я забуду все, что хотел вам сказать. – На губах молодого человека заиграла смущенная улыбка. – Так, о чем же я?
– Ради меня вы хотите жить все оставшееся время, – напомнила я ему, тоже улыбаясь.
– Да! Точно. Ох… Софья! – Голубые глаза Дмитрия блеснули уверенностью. – Знаю, сейчас не самое подходящее время, в свете последних событий, но мне бы хотелось, чтобы вы знали: я люблю вас! И я намерен ухаживать за вами, но чуть позже.
– Позже? – удивилась я.
Дмитрий кивнул.
– Я уважаю память Алексея Терехова, который тоже был в вас влюблен. Мое воспитание не позволяет мне начать ухаживать за вами сразу же после его смерти, поэтому… я немного подожду. Прошу вас меня понять.
Что-то шевельнулось у меня в груди и потянулось к молодому человеку, стоящему напротив меня. На его щеках появился розовый румянец, а нос покраснел от холода.
– Разумеется, я вас понимаю, – с улыбкой произнесла я. – И буду с нетерпением ждать ваших ухаживаний.
