Рацлава Зарецкая
Князь Немертвый
Плейлист
Burito – Береги
Алина Орлова (da kooka) – На кровавых рассветах
MILENA DEINEGA, Сергей Арутюнов – На заре
IntroVert – Аврора
Даже – Везде тебя вижу
Linkin Park – POWERLESS
SOCRAT – Я болен тобой
Xueran Chen – Open Ocean
Poets Of The Fall – Heroes and Villains
Пролог
Князь умирал.
Ему было страшно и холодно. Тело бил озноб, а кончики пальцев окоченели настолько, что уже не ощущались. Ног он тоже не чувствовал. Зато отчетливо слышал запах железа и мокрой земли. А еще каркающих ворон, одна из которых даже клюнула его в плечо.
Князь лежал с закрытыми глазами и ждал, когда боги заберут его на небо. Кровь сочилась из его ран и орошала прелую землю под ним. Казалось, что вытекать уже нечему, но алая жидкость все еще продолжала покидать его обессиленное тело. Вот только смерть все никак не спешила за князем.
Оглушительно закаркали вороны и захлопали крыльями, будто их кто-то спугнул. Князь попытался открыть глаза, но сил на это уже не было. Совсем рядом послышался шелест одежд. Чья-то теплая рука коснулась головы князя.
– Хочешь отомстить? – спросил тихий женский голос. – Я могу одарить тебя невиданной силой, которая сразит всех твоих врагов. Ты просто должен дать мне свое согласие на это.
Подул свежий ветер. Запах сырой земли, пропитанной собственной кровью, ударил князю в нос. С трудом приоткрыв рот, он выдохнул:
– Я хочу…
Таинственная женщина тихо и гортанно рассмеялась, и от этого смеха князю стало жутко. Смерть уже не пугала его так, как то, на что он только что согласился.
Женщина сжала горячими руками голову князя, и он ощутил адский жар, исходящий от них. Казалось, что его череп плавится, а глаза вот-вот лопнут. Не в силах терпеть адскую боль, князь закричал. Вскинув руки, он попытался оттолкнуть от себя женщину, но слабость не позволила ему это сделать. Из последних сил он зацепился за что-то прохладное и дернул это.
Вскоре жар утих, а боль спала. Горячие руки больше не сжимали голову князя. Все его тело налилось свинцом, но зато теперь он ощущал каждую его частичку.
Расслабившись и испустив протяжный выдох, князь провалился в забытье.
Глава 1
Он приехал на закате в черной карете с темными занавесками. Я бегала с другими крестьянскими детьми по дороге, когда услышала колокольчик и увидела тройку вороных коней. Заинтересовавшись, что за гость приехал к барину, я оставила детей и последовала за каретой.
Ямщик остановил лошадей у самого крыльца, на котором стоял барин с женой и детьми. Две старшие дочери были разодеты и размалеваны так, будто собирались на грандиозный бал. Они прямо стояли подле отца и матери и кокетливо обмахивались веерами.
Я спряталась за приоткрытой дверью сарая и замерла в ожидании, когда смогу увидеть прибывших гостей.
Дверца кареты медленно раскрылась, и из нее вышел молодой мужчина необыкновенной наружности. Его длинные волосы цвета воронова крыла были перевязаны черной лентой, а пронзительные темные глаза резко выделялись на слишком уж бледном лице с совершенными чертами. Вся одежда гостя с ног до головы была черной. В руке мужчина держал трость, увенчанную короной.
– Князь Глеб Владимирович! – радостно гаркнул барин. Его висячие красные щеки задрожали как студень, когда он спустился по лестнице, чтобы пожать руку своему гостю. – Вы, видимо, замерзли по пути. Пальцы аки ледышки, хоть на дворе и середина лета.
Князь поспешно отдернул руку, кашлянул в кулак и произнес глубоким вкрадчивым голосом:
– Это все последствия простуды.
– Вам нехорошо? – встрепенулась барыня.
– Болезнь уже отступила, благодарю за беспокойство. – На его бледных губах мелькнула тень улыбки.
– Позвольте представить мою жену, Варвару Николаевну, – барин указал на свою барыню, которая сделала неуклюжий книксен и вульгарно рассмеялась, – и моих дочерей: Дарью и Софью.
Барышни кокетливо хихикнули, прикрыв рты веером. Князь смерил их оценивающим взглядом и, кажется, остался разочарованным. Оно и понятно, ведь он был таким утонченным и прекрасным, словно принц из сказки, а они – вульгарными и развязными, как распутные девки. Молва о дочерях барина в округе ходила скверная.
– Это все? – склонив голову на бок, поинтересовался князь.
– В каком смысле? – не понял его барин.
– Дочери ваши, – князь небрежно указал на барышень тростью. – Их только две? Больше нет?
– Никак нет-с, – растерянно пробормотал барин.
– А крепостные? Много у вас женщин крепостных?
– Душ с сорок пади будет.
Ко мне подкралась Агафья и, хихикнув, прошептала:
– Барин молодой страшно как собой хорош, хоть и шибко бледный.
– Не барин, а князь! – поправила я подругу.
– Ой ли, велика важность!
– Велика! Князья по статусу выше всех идут. Вторые после царской семьи, между прочим! – продемонстрировала я свои знания дворянских титулов.
– Ах, вот оно что-о-о, – протянула Агафья. – Зачем же тогда такой вельможа приехал свататься к нашим барышням?
– Он хочет взять одну из них в жены? – Я оторвала взгляд от князя и удивленно уставилась на подругу.
– Ну а зачем еще приезжать в семью, где две молодые девушки на выданье? Ясное дело, жениться он хочет. Знать, издалека приехал барин, то есть князь! Слышал бы, какая молва о наших барышнях ходит, ни за что бы не приехал!
Слова Агафьи вызвали во мне разочарование. Образ статного и благородного князя никак не вязался у меня с образами вульгарных бариновых дочек.
– У тебя все мысли только о женитьбе, – буркнула я.
– А о чем же еще думать женщине?! – вскликнула Агафья. – Тебе вот можно об этом уже не волноваться, барин тебя соседскому конюху пообещал. Осталось подождать несколько лет.
Когда мне исполнилось десять, барин вдруг позвал меня к себе. Мать, польщенная такой честью, принялась отмывать меня грубой щеткой, плести косы и наряжать в почти новый сарафан, непонятно откуда взявшийся.
Барин принял нас в своем саду, сидя на скамейке под березой и попивая горячий чай. Он сказал, что намерен подарить меня своему соседу, у которого скоро именины. Ему как раз нужна маленькая девчушка, которая будет смотреть за птицами. В будущем этот сосед намерен женить своего крепостного конюха, которым очень доволен.
Мать от такого предложения была на седьмом небе от счастья, а мне с горя захотелось утопиться. Так за несколько минут была решена моя судьба, и никто в целом мире не мог помочь мне ее избежать.
Тихо вздохнув, я отвернулась от Агафьи и вдруг встретилась взглядом с князем. Его темные глаза пристально смотрели на меня, будто хотели просверлить во мне дыру. От испуга я икнула и замерла, но взгляда от князя не отвела, хоть и хотела. Он будто меня загипнотизировал.
Медленно подняв трость, он указал ею в мою сторону и произнес:
– Она. Ее забираю.
– Что? – выпучил глаза барин.
– Крепостную девку? – хором взвизгнули барышни.
– Да на кой ляд она вам сдалась? – воскликнула барыня. – Вы разве не на дочек наших посмотреть приехали?
Князь с явной неохотой отвел от меня свой гипнотический взгляд и уставился на барыню.
– Я на них посмотрел – не то. А вот она, – князь снова указал на меня тростью, – то, что мне надо.
– Так бы стразу и сказали, что вам служанка нужна, а не жена, – буркнула барыня. – Идемте, девочки!
Софья и Дарья фыркнули и, развернувшись, последовали за матерью. Я же все стояла на месте и, ошалело хлопая глазами, смотрела на князя.
Кашлянув, барин крикнул:
– Эй, Анчутка! Поди сюда!
– Иди, давай, – шепнула Агафья и подтолкнула меня вперед.
На негнущихся ногах я неловко подошла к барину и князю. Смотреть на последнего в открытую теперь, на таком близком расстоянии, мне было страшно.
– Сколько тебе лет? – спросил князь.
– Десять, – послушно ответила я, опустив голову.
– Тебя и правда зовут Анчуткой?
Испуганно взглянув на сурового барина, я кивнула.
– Не ври мне, – стальным голосом произнес князь, и у меня кровь застыла в жилах от жуткого тона его голоса.
– Софьей меня крестили! А Анчуткой прозвали, потому что барышню так же звать, как и меня. Барыня сказала, что негоже крепостной девке имя барышни носить, – скороговоркой выпалила я и, зажмурив глаза, принялась ждать, когда мне прилетит оплеуха от барина.
Несколько мгновений царила тишина, а затем князь произнес:
– Софья, пойдешь ко мне в услужение? Будешь моей помощницей.
– Пойду! – воскликнула я, подняв голову и вновь встретившись взглядом с князем. Его глаза в этот момент показались мне бездонным черным омутом, где таилась неизвестность. Однако попасть в услужение к нему всяко лучше, чем быть подаренной на именины сальному соседу со свинячьими глазками, а затем стать женой его конюха.
– Сколько за нее хотите?
Барин закряхтел, размышляя над ценой.
– Рублей семь, не меньше, – наконец выдал он.
Князь удивленно приподнял черные брови:
– Да вы алчный человек, Борис Аркадьевич. Ей цена от силы два рубля.
– Семь рублей и не копейкой меньше, – надувшись, повторил барин. – Она предназначалась моему соседу на именины, который подумывал выдать ее замуж за своего конюха. Не хотите, не берите.
– От чего же не хочу? Очень даже хочу. – Князь вынул из потайного кармана сюртука кошель, достал нужную сумму и протянул ее барину. – Хотел бы я вежливо сказать, что с вами приятно иметь дело, но я не люблю врать. С вами отвратительно иметь дело. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. – Повернувшись ко мне, князь произнес: – Софья, садись в карету.
Я кинула последний взгляд на ошалевшего от такой грубости барина и шмыгнула в карету, даже не подумав испросить разрешения попрощаться с матерью. Князь последовал за мной. Когда он стукнул тростью по стенке, ямщик стеганул хлыстом. Кони заржали и понесли меня в неизвестном направлении.
– Итак, Софья, расскажи мне свою историю. – Князь снял высокую шляпу и, положив ее на сиденье, к которому была прислонена трость, внимательно посмотрел на меня. – Не смей врать мне или что-то от меня утаивать, я сразу же это пойму.
Почему-то только сейчас я ощутила исходящий от этого человека холод. Скукожившись, я робко заговорила:
– Меня прозвали Анчуткой за то, что я непоседливая и люблю озорничать. Отца моего, по словам матери, переехала карета. Это случилось еще до моего рождения. Мать, однако, почти не вспоминала о нем, потому что он был пьяницей. В барском доме она служит на кухне, а я ей помогаю. Помогала. – Помедлив немного, я продолжила: – Иногда я тайком бродила по поместью, любуясь богато обставленными комнатами. Мне страшно хотелось стать барыней и часами ничего не делать, только валяться в роскошной постели и есть яблоки с медом. А еще мне хотелось обучиться грамоте, но мать мне этого не позволила. Книги в барском доме, до которых никому не было дело, не давали мне покоя. Я мечтала перечитать их все, но мать даже подходить к ним запретила. «Негоже девке дворовой грамоту знать», – был ее ответ. Чуть позже я стала ее понимать. Крепостным нелегко живется. Помимо своего дома надо трудиться и в барском. Здесь каждая пара рук на счету, поэтому мать и отказалась обучать меня грамоте.
– Для безграмотной крестьянки ты слишком ладно говоришь, – нахмурился князь.
Испугавшись, что он решит, будто хочу от него что-то скрыть, я затараторила:
– Мне никогда не нравились речи окружающих меня крестьян, поэтому я вслушивалась в речь господ и старалась говорить, как они. Естественно, мать этого не одобрила. Она побила меня и заставила забыть все «барские словечки». Тогда я стала говорить на привычном ей языке, но не бросила того, что начала. Я продолжала слушать и запоминать правильную и более мелодичную, на мой взгляд, речь.
– А ты интересная девчушка, – хмыкнул князь. – С тобой не будет скучно.
Он отвернул голову к окну и за все время пути больше не сказал мне ни слова. Я же сидела как мышка, боясь даже повернуть голову к окну, чтобы посмотреть, где мы едем.
Не знаю, сколько прошло времени. Я даже успела задремать, но тут же проснулась, когда ямщик протяжно воскликнул:
– Тпру-у-у!
– Приехали, – констатировал князь.
Надев шляпу, он вылез из кареты, а я поспешила следом за ним.
Была уже глубокая ночь. На темном небе сияли россыпи звезд, а вокруг горели редкие фонари, освещавшие мощеные дороги и фасады домов в несколько этажей.
– Мы в городе! – восторженно выдохнула я, оглядываясь по сторонам.
– В Туле. Знаешь такой? – Одеяние князя сливалось с тьмой. Выделялось только его бледное лицо.
– Это там, где оружие куют? – Во время войны с французами барин несколько раз упоминал в разговорах с женой этот город и его вклад в вооружение страны.
– Верно. Идем за мной.
Князь шагнул во двор возвышающегося над нами дома, постучал в дверь и, дождавшись, когда ему откроют, вошел. Я последовала за ним и оказалась в богато отделанном помещении с лепниной и красивыми картинами. Всюду горели свечи и казалось, что сейчас день, а не ночь.
– Девочку сначала накормить, а потом искупать и уложить спать. – Князь передал трость высокому и широкоплечему мужчине со светло-русыми волосами и светло-карими глазами. Его суровое лицо тоже было бледным, а губы бескровными. Но если бледность на лице князя казалась естественной и шла ему, то бледность этого мужчины выглядела искусственной, будто он выбелил лицо пудрой.
– Подать в гостиной или на кухне? – басовито спросил мужчина.
– В гостиной, – ответил князь. – Мне надо обговорить с ней условия.
Мужчина, который до этого не проявлял ко мне никакого интереса, вдруг уставился на меня так, будто я скинула покрывало и оказалась золотым слитком.
– Это она? Вы ее нашли?
Князь шикнул на него и, оставив шляпу на трюмо, махнул мне рукой, веля следовать за собой.
В гостиной, чьи стены и мебель были темно-бордовыми, князь сел в кресло с высокой спинкой и жестом предложил мне кресло поменьше, стоявшее рядом с ним на расстоянии вытянутой руки. Я робко село и чуть в нем не утонула. Быстро придвинулась на самый краешек и уперла носки в пол – всей ступней до него я не доставала.
– Теперь, когда ты сделала свой выбор и у тебя больше нет пути назад, я хотел бы пояснить, что мне от тебя надо. – Князь закинул ногу на ногу, чуть подался вперед и подпер рукой гладко выбритый подбородок. Несколько длинных прядей, заправленных за ухо, выскользнули и повисли вдоль его лица.
Я невольно втянула голову в шею. Холод, исходящий от князя, сейчас ощущался сильнее всего. Чутье подсказывало мне, что из огня я шагнула в полымя.
– Теперь ты будешь жить здесь, со мной, – медленно начал князь. – У тебя будет все, что есть у знатных барышень: платья, украшения, разные безделушки и образование.
На последнем его слове я вскинула голову и встретилась с пронзительным взглядом темных глаз. Мне тяжело было поверить в сказанное князем, а по его бесстрастному лицу не было понятно, врет он или говорит правду. Спрашивать же его я боялась.
– В глазах всех ты будешь моей племянницей. Твои родители умерли, и я взял тебя на воспитание. Поняла?
Я быстро кивнула. Княжеская племянница? Платья, украшения и образование? Мне это не снится?
Князь ухмыльнулся и продолжил:
– Однако за это ты будешь безоговорочно мне подчиняться. Мое слово для тебя – закон. Если я скажу, что ты должна провести самую холодную зимнюю ночь на пороге моего дома, то так ты и сделаешь. И если я прикажу тебе умереть – ты умрешь.
По моей спине пробежал холодок, будто я уже оказалась на пороге дома морозной зимней ночью. Господь всемогущий, с кем я согласилась уехать из барского дома, где самым страшным наказанием для меня была порка ивовым прутом?
– Забудь свою прошлую жизнь, – продолжил князь ледяным тоном. – Забудь, что ты была крепостной крестьянкой. Теперь ты – моя рабыня, и останешься ею до конца своей жизни.
Глаза защипало от подступивших слез. Я спрятала ладони под подолом юбки и до боли сжала их в кулаки, чтобы сдержатся и не заплакать на глазах у этого жуткого князя. Может, перейти в собственность к соседу барина и стать женой конюха – это не так уж и плохо? А ведь я даже с матерью не попрощалась. На радостях, что не придется выходить замуж за соседского конюха, прыгнула в карету к таинственному незнакомцу и уехала далеко от дома, в другую губернию.
В этот момент в гостиную вошел высокий мужчина с подносом, на котором стояли тарелки с мясом, хлебом и сыром. До этого момента я была страшно голодной, но теперь при виде еды меня затошнило.
– Спасибо, Данияр, – кивнул князь, брезгливо рассматривая тарелки с едой.
– А вы откушать изволите? – спросил мужчина у князя.
– Разве что немного.
Данияр достал из серванта хрустальный бокал, до половины наполнил его густой красной жидкостью и протянул князю.
– Забыл сказать: даже не пытайся сбежать. Я найду тебя и убью, – как бы между делом произнес князь. Заметив, что я не проявляю никакого интереса к еде, он добавил: – Если не хочешь есть, можешь идти.
– Я пойду… – пропищала я, вставая с кресла.
– Данияр?
– Да, княже?
– Искупай ее.
– Княже, но ведь она – девчушка. – Здоровяк смущенно посмотрел на меня. Что ж, хоть у кого-то здесь проскальзывает человечность.
Хмыкнув, князь небрежно бросил:
– Тогда пусть сама. Подготовь ей все необходимое.
Пока Данияр вел меня в отведенную мне комнату, в моей голове роилось множество вопросов. Кто такой князь? Почему он выбрал именно меня, а не барских дочек? Для чего я ему понадобилась? Однако осмелилась я всего лишь на один, самый безобидный:
– В доме нет женской прислуги?
– Здесь живут только трое: я, князь и… – Данияр замолк, остановившись у двери. Открыв ее, он произнес: – Ваша комната.
Его вежливое обращение ко мне смутило меня настолько, что я даже не поняла, что Данияр не договорил. Вспомнила я об этом лишь когда вошла в комнату.
– А кто же… – Я обернулась, но мужчины уже не было. – …третий?
Глава 2
Князь Немертвый – такова была фамилия моего нового хозяина – сдержал свое слово. Он сделал из меня настоящую барышню, обрядив в шелка и драгоценности и начав обучать тому, что знал он сам. А знал князь очень и очень много.
Семь лет подряд он лично занимался моим образованием, заставляя с утра до ночи учить множество предметов, включая иностранные языки и арифметику. В моей голове не укладывалось, зачем, помимо стандартного женского образования князь учил меня еще и тому, что изучают мужчины.
При таком плотном расписании у меня редко выпадали свободные минуты, однако, когда они все же появлялись, я тратила их на то, чтобы разузнать, кто такой князь Глеб Владимирович Немертвый.
Чересчур бледный, бодрствует ночью и спит днем, ничего не ест и пьет только странную красную жидкость, которую я, как ни старалась, не могла найти ни на кухне, ни в погребе. Я прекрасно помнила страшные байки, которые рассказывали крепостные на барском дворе. И больше всего баек было про живых мертвецов, что пили человеческую кровь и боялись дневного света. Однако князь не был похож на упыря, и не спал в могиле. От него всегда приятно пахло и на кровь он никак не реагировал – я однажды порезалась о страницу учебника, так у него на лице даже мускул не дернулся.
И все же что-то необычное было в князе. Он будто бы принадлежал к другому миру, и мне страшно хотелось хоть одним глазком увидеть этот его мир.
Однако весь романтизм, что окутывал князя, испарился, как только он начал меня наказывать. Если я уставала или начинала лениться, меня мгновенно настигал гнев князя. Он не бил и не кричал. Его наказания были иного рода, и, Господь милосердный, лучше бы он просто несколько раз огрел меня хворостинкой, как прежде это делали на барском дворе.
Как-то раз я выискала в его библиотеке захватывающий рыцарский роман и, вместо того, чтобы практиковаться в игре на фортепиано, полдня просидела в кресле у камина, читая книгу. Узнав об этом, князь вырвал роман из моих рук и без всяких слов отправил его в камин.
– Сегодня спишь в нетопленной угловой комнате, – ледяным тоном произнес он, сверля меня своими жуткими темными глазами.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться. В комнате было так холодно, что я промерзла насквозь, а через день меня одолела горячка. Не знаю сколько дней и ночей я провалялась без сознания, мучаясь от внутреннего пожара. В этот период мне снился престранный сон, в котором князь лежал на земле и истекал кровью. На нем была странная одежда, похожая на ту, что носили давным-давно, ещё до эпохи правления Романовых. Этот сон перемежался с редкими мгновениями, когда я приходила в сознание, видя лишь очертания людей перед собой и слыша их голоса. Скрипучий и приглушенный принадлежал врачу Карлу Ивановичу. Басовитый и грубый – Данияру.
Был еще одни голос, но из-за того, что его владелец говорил слишком тихо, я не могла понять, кому он принадлежит. Проскочила мысль, что князю, но я помнила, что он за день до моей болезни уехал по делам в Калужскую губернию.
Может, третий жилец? Больше трех лет прошло с моего приезда, а я его еще ни разу не видела. Данияр говорил, что он любит путешествовать по миру и что зовут его Генрих.
– Воспаление легких, – однажды, в редкие минуты своего бодрствования, услышала я голос врача. – Гуляла на холоде в легкой одежде?
– Возможно, – прошелестел тихий голос неизвестного.
– Я назначу лечение… Она в руках Господа…
Представив себе таинственного обладателя тихого голоса как красивого молодого человека в иностранных одеждах, я тихо вздохнула и провалилась в забытье. Периодически приходя в себя, я видела очертания фигуры, сидящей рядом с моей постелью и ощущала что-то прохладное на своем горячем лбу.
Позже, когда горячка спала, и я полностью пришла в себя, оказалось, что третий жилец не приезжал. А значит, все это время за мной ухаживал Данияр, который, наверное, совсем измучался менять на моем лбу холодные компрессы и впихивать в меня лекарства. Однако именно благодаря его уходу я поправилась.
К этому времени князь уже вернулся домой. Увидев, как я неуверенно спускаюсь к ужину, он сделал глоток красной жидкости в бокале и небрежно произнес:
– Если тебе лучше, приступай к занятиям после еды. Ты и так потеряла много времени.
Я замерла у своего места за столом. Закусила губу и решительно заглянула в тёмный омут княжеских глаз.
Да, его никак нельзя было назвать добрым. Он наказывал меня, изматывал учёбой, не жалел и не хвалил. Но и не бил и не ругал. Не пытался убить или покалечить. А значит, злым его тоже нельзя было назвать. И, раз так, то…
– Зачем вам все это? – спросила я, указав на себя. Сердце моё билось так же быстро, как у трусливого зайца.
Князь отставил бокал и с интересом воззрился на меня.
– Что вы планируете со мной сделать? – сглотнув, с вызовом добавила я.
Князь громко выдохнул и медленно произнес:
– Осмелела…
В столовую вошёл Данияр со свежей газетой в руках.
– Посмотри-ка, – обратился к нему князь, – наша Софья совсем осмелела. Стала вопросы задавать. Интересуется, зачем я обучаю ее.
Здоровяк вскинул широкие брови и предположил:
– Может, она уже готова?
Князь смерил меня оценивающим взглядом и, вскочив с места, произнес:
– Одевайся, Софья. Да потеплее!
Я покинула столовую, так и не притронувшись к ужину. Спустя некоторое время мы уже сидели в карете, которая неслась по припорошенным вечерним снегом улицам. Князь молча смотрел в окно, а Данияр сидел рядом с ним как каменное изваяние.
Карета остановилась у трехэтажного здания с бежевой штукатуркой. Оно было единственным в округе, в чьих окнах еще горел свет.
Князь толкнул толстую деревянную дверь и вошел внутрь, не удосужившись даже обернуться или придержать мне дверь. Зато это сделал Данияр, и я поблагодарила его кивком головы.
Внутри было холодно и тихо. Мы повернули направо и поднялись по лестнице на второй этаж. При каждом выдохе у меня изо рта вылетало облачко пара – так было холодно в этом здании. И как только люди в нем живут? Или работают?
– А где мы? – шепотом поинтересовалась я у Данияра, глубже втискивая руки в меховую муфту.
– В городской управе, – ответил за своего помощника князь. И как только услышал, я же совсем тихо спросила?
– Так она же в другом месте, насколько мне известно… – заметила я, припоминая карту города.
– Это другая управа. – Князь замер на последней ступеньке, возвышаясь надо мной почти на целый аршин. – Ты ведь в тихую всюду совала свой любопытный нос, пытаясь понять кто я такой. Неужели до сих пор не поняла?
Я испуганно сделала шаг назад и уперлась в твердую грудь Данияра. Князь буравил меня немигающим взглядом, от которого у меня все внутри застыло.
Как он узнал? Я занималась этим днем, когда он и его помощник по обыкновению спали. Неужели, я была неосторожна?
– Ну, варианты будут? – поинтересовался князь, жутковато ухмыльнувшись.
Я помотала головой, оставив свои глупые догадки при себе. Если скажу, что он – вампир, князь разозлится и снова заставит меня ночевать в холодной комнате. Лучше уж обезопасить себя.
– Я разочарован в тебе, Софья, – с досадой в голосе произнес князь. – Видимо, мало знаний в тебя вложил. А раз так, то ты еще не готова…
Я хотела было возмутиться, но тут раздался деликатный кашель. Князь резко обернулся и, переступив последнюю ступень, подошел к молодому мужчине приятной наружности. На вид ему было лет двадцать.
– Добрый вечер, Игнат, – поприветствовал мужчину князь.
– Добрый вечер, ваше превосходительство. Мы вас сегодня не ждали.
– Спонтанный визит. Решил одной барышне показать, как у нас здесь все работает.
Игнат вытянул шею и с интересом взглянул на него. У молодого человека было такое же бледное лицо, как у князя и Данияра. А еще чересчур блестящие зеленые глаза и алые губы – такие, будто он помадой их накрасил.
– Полагаете, что пришло время? – спросил Игнат, быстро потеряв ко мне интерес.
Князь неопределенно поводил плечами.
– Суд уже начался?
– Уже как с четверть часа идет.
– Чудесно! – произнес князь и, ударив тростью о пол, велел нам с Данияром следовать за ним.
Вдоль длинного коридора со скамейками у стен было несколько дверей. Миновав две, князь без стука вошел в третью. Игнат замер в проеме и жестом пригласил меня войти.
В суде я еще ни разу не была, но видела зарисовки процесса в учебниках по юриспруденции, которые меня заставлял штудировать князь. Помещение, в которое мы вошли, походило на картинки из учебников лишь тем, что над собравшимися людьми возвышался судья, на котором была черная мантия и никакого парика. Мебели здесь тоже не наблюдалось – разве что небольшой письменный стол в углу, за которым сидела миниатюрная женщина средних лет и что-то оживленно записывала.
В самом центре, привязанный цепями к двум коротким столбам, стоял на коленях мужчина. Его косматая голова была опущена вниз, и я не могла рассмотреть его лица.
Князь потеснил толпу, в которой каждый, мимо кого он проходил, здоровался с ним и почтительно склонял голову. Достигнув первого ряда, князь остановился. Я же предпочла держаться за его спиной, чтобы не выделяться. Атмосфера и люди вокруг пугали меня.
Однако князь не позволил мне прятаться за ним и, не оборачиваясь, схватил меня за руку и притянул ближе к себе – так, что я тоже оказалась в первом ряду. Предчувствие подсказывало, что должно произойти что-то нехорошее.
– Володин Матвей Дмитриевич! – звучно произнес судья. – Обвиняется в убийстве двух человек и одного собрата. Был пойман с поличным и доставлен в темницу. По закону, что позволяет нам спокойно существовать бок о бок с людьми, господин Володин приговаривается к немедленной смерти.
По залу суда пробежали одобрительные шепотки.
– Я уже давно заметила, что он безумный, – шепнула стоящая рядом со мной женщина своей подруге. – Его срыв был всего лишь вопросом времени.
– Что же ты тогда не сообщила в управу? – упрекнула ее подруга. – Тогда бы не было беды, если б наперед знали, чего ожидать.
Я покосилась на перешептывающихся женщин – таких же бледнокожих, с искусственным румянцем на щеках, – а затем несмело оглядела остальных собравшихся. На вид все они были обычными людьми, но было в них что-то, что отличало от меня – пожалуй, единственной обладательницы розоватой кожи с раскрасневшимися от волнения щеками.
– Последние слова? – Я не сразу поняла, что судья обращается к обвиняемому.
Мужчина в цепях отрицательно качнул головой.
– Тогда, Олег, не соблаговолишь ли ты приступить к своим обязанностям?
Из толпы вышел суровый широкоплечий мужчина, одетый в старомодные кожаные доспехи, которые, кажется, носили еще на Руси. Его длинные волосы были собраны в хвост, а за спиной торчала рукоять двуручного меча.
Вынув из ножен свое грозное оружие, Олег начал примиряться к шее осужденного.
– Он и правда снесет ему голову? Прямо в суде? – испуганно воззрилась я на князя.
Повернувшись ко мне, князь ухмыльнулся и тихо произнес:
– И после всего сказанного тебя волнует лишь это?
Разумеется, не только это. Мне было страшно интересно, кто все эти люди и что это за сомнительный суд? Но задала я именно этот вопрос, потому что до последнего не верила в то, что у меня на глазах вот-вот произойдет настоящая казнь.
Не успела я ответить князю, как Олег замахнулся мечом и одним точным движением снес голову с плеч обвиняемого мужчины. Кровь хлынула из шеи, попав на мое пальто и на светлый мех муфты.
Я застыла на месте, в ужасе глядя на дрожащее от судорог тело без головы. Ни кричать, ни пошевелиться я не могла. Будто превратилась в камень и вросла в пол. И только спустя некоторое время я поняла, что все же не совсем стала камнем, ибо моя левая ладонь с силой сжимала ладонь князя, которая была холодна, как лед.
Придя в себя, я выпустила руку князя и сделала шаг назад.
– Испугалась? – спросил он.
Я мотнула головой. Если признаюсь, что испугалась, князь меня накажет. Это была проверка. Он хотел узнать, готова ли я к… такому?
Дышать стало тяжелее. Хотелось в один миг оказаться в своей спальне, снять одежды и глубоко вдохнуть.
– Ты испугалась.
– Нет, – хрипло выдохнула я, отвернувшись от князя и ища поддержки в сочувствующем взгляде Данияра.
– Это не вопрос, Софья. – Холодная ладонь князя легла мне на плечо и, к своему удивлению я обнаружила, что мне стало легче дышать.
Люди постепенно покидали зал суда, оживленно обсуждая казнь. Мы вышли последними. Своей руки с моего плеча князь так и не убрал.
– Легче? – спросил он, когда мы вышли в коридор.
Я кивнула, и только тогда его рука спорхнула с моего плеча.
– Хорошо. Потому что это еще не все.
Князь направился в конец коридора и свернул к лестнице, что вела вниз. Миновав первый этаж, князь спустился в подвальное помещение, где было еще холоднее. Плотнее прижимая к себе окровавленную муфту, я осторожно ступила на грязный серый пол. Звук моих шагов эхом отлетал от мрачных каменных стен без окон. Мы снова шли по коридору, только этот был куда темнее и пугающе.
