Петр Сосновский
Я должен все исправить
Глава 25
Анна Владимировна погостила в Москве всего лишь несколько дней, но внесла в жизнь Тихонова, да и не только его много нового. Она потревожила Семена Владимировича, заставила задуматься. Он теперь понимал, отчего Наташа после смерти брата не долго за ним бегала и после неудачной попытки женить на себе – неожиданно вдруг отчего-то отшатнулась. Тихонов считал, что все это случилось как-то неправильно, и сожалел:
– Не мы, – говорил он себе, – решили свою судьбу: третьи лица в ней поучаствовали.
Однако, возможно это было и к лучшему – положение могло бы быть серьезным. Правда, если бы Семен Владимирович тогда связал с ней свою жизнь.
Праздник окончился. Снова наступили будни. Тихонов был занят на работе. Его постоянно дергал начальник. Он ничего не сумел сделать с Константином Васильевичем и, оставив его в покое, отыгрывался теперь на Семене Владимировиче. От Таракана доставалось и сотруднику Тихонова – Василию Васильевичу. Семен Владимирович, как мог – защищал его. Но положение не менялось.
Александр Петрович каждый день требовал, чтобы они по утрам ходили к нему на планерку. Тихонов недоумевал:
– Ну ладно я, а зачем еще Василию Васильевичу идти. А потом отчего заместитель директора проводит планерку с одним отделом, совершенно не обращая внимания на другой, который также ему подчиняется. – Другим отделом руководил Константин Васильевич.
Свое мнение о планерках Тихонов не скрывал и как-то, указав заместителю директора о очень чрезмерном отношении к отделу, стал его раздражать сильнее, чем раньше.
Александр Петрович не мог найти себе покоя: факт, что его подчиненные имеют более высокое образование, мучил. Действия его стали жесткими и требовательными. Он часто придирался и делал это лишь для того, чтобы показать свою компетентность и унизить сотрудников. Такое отношение выматывало Семена Владимировича.
Начальник отдела технического контроля, как-то встретив случайно Тихонова в коридоре заводоуправления, сказал:
– Я вам не завидую Семен Владимирович! – Помолчал, затем словно проговорившись рассказал об одном событии:
– Дня два-три назад, мне пришлось быть свидетелем: Александр Петрович – наш начальник ходил на прием к директору со своим товарищем. Он, этот его товарищ одно время работал у нас на заводе. Думаю, неспроста.
Тихонов словам Константина Васильевича внял и решил проверить: не собирается ли Александр Петрович Таракан у него за спиной найти ему приемника. У Семена Владимировича оканчивался испытательный срок, и он мог быть уволенным по несоответствию занимаемой должности. Главный инженер, когда уговаривал Тихонова на должность начальника отдела, обещал, что отправит его на обучение. Чтобы увидеть реакцию Таракана, Тихонов оформил бумаги на курсы и дал ему их завизировать. Заместитель директора по качеству подписал, и Семен Владимирович успокоился.
– Значит – напрасны были предостережения Константина Васильевича, – подумал он, и когда ему позвонил Оловов, Тихонов сказал:
– Тяжело работается. Много у меня не стыковок с начальником. Однако думаю, что все образумится. Новое место, не старое. Притрусь.
– Шестерев к вам не приезжал, – спросил Виктор Алексеевич.
– Нет, – ответил Тихонов. – Ждите, у него есть интересное предложение. Я не буду говорить. Если бы вам на новом месте было невмоготу – возможно и проболтался, а так пусть он сам все скажет, – и Оловов положил трубку.
Племянник работал и Тихоновых беспокоил не часто. Его ждали обычно по выходным дням.
Последнее время Григорий, казавшийся странным, был еще более непонятным. Голова его была чем-то занята. В минуты прозрения, он словно слепой, разыскавший неожиданно свои очки и нацепивший их на нос, с любопытством оглядывал окружающий мир. Парень ни с того ни сего по любому поводу и без повода извинялся. Тихонов недоумевал.
Однажды, он не пришел. Телефонный звонок взволновал Семена Владимировича. У аппарата был племянник. Он часто пользовался телефоном. Обычно для того, чтобы проверить есть ли кто дома, чтобы не оказаться у запертой двери. Жетон или карточка в этом случае не нужна была. На этот раз все было иначе. При поднятии трубки Тихонов услышал голос Григория и сразу же почувствовал неладное.
Речь парня была сумбурной. Он с трудом подыскивал нужные для беседы слова. Племянник наверняка теребил в руках зажигалку, или же пачку с сигаретами. Григорий всегда, когда нервничал, усиленно работал пальцами. Эти его манипуляции несколько успокаивали.
Семен Владимирович давно собирался купить ему какие-нибудь четки. Но постоянно забывал.
Звонил племянник с людного места. Семен Владимирович это понял по шуму в трубке, служащем фоном для их разговора.
Парень приехал в большой город из села после окончания школы, поступать в институт. Студентом он стал без проблем. Учился легко, не утруждаясь. Однако, только теперь Семену Владимировичу стало понятно, что племянник стремился в Москву не за одними знаниями. Расспрашивая Семена Владимировича о своем умершем отце, оказавшемся в поле мощного радиационного излучения во время аварии на Чернобыльской атомной станции, Григорий просто-напросто собирал необходимую для себя информацию.
Анна Владимировна – его тетя подтолкнула Григория к действиям. Разговор на кухне был понят парнем по-своему. Он из него взял ту информацию, которая на тот момент была ему необходима.
Парня влекла, волновала, когда-то близкая не только дяде – Семену Владимировичу, его крестному, но и отцу – девушка. Наташа чуть было не стала женой одного из них. Все они по-своему когда-то ее любили. Однако получилось так, что никто из них на ней не женился.
Слова Григория: «Я должен все исправить», – звучали дико. Ведь в общении с Григорием, Семен Владимирович всегда, исподволь чувствовал какую-то непонятную для себя вину перед его отцом. Это Тихонов должен был все, непонятно что – исправить. И вдруг его племянник, взяв ношу дяди на себя, собирался сделать его работу.
Тихонов не понимал: молодой парень и стареющая может быть и привлекательная женщина, чего общего может быть между ними. Как он потом объяснит его поступок матери – Людмиле Андреевне, что скажет его крестному Алексею Владимировичу, бабушке Надежде Сергеевне, дедушке Владимиру Ивановичу.
Семен Владимирович из-за всех сил пытался остановить парня. Однако не сумел. Григорий, попросив его не беспокоиться о нем, повесил трубку.
Тихонов не находил себе места. Ожидание было – томительным и не спокойным. Его супруга Елена Петровна вместе детьми ушла погулять, и ему не с кем было поделиться свершившимся фактом.
– Ладно, – решил Семен Владимирович, – пойду, поднимусь к Былинкину. Племянник тоже его друг: увлечение биологией сблизило их, порой он понимает его лучше, чем я. Игорь Константинович присутствовал при разговоре с Анной Владимировной. Вдруг чем черт не шутит, подскажет мне выход.
Друг был один. Возможность поговорить была. Никто не мешал.
Поступок Григория тронул его.
– Я, думаю, – сказал Игорь Константинович, – нужно ехать за ним. Анна Владимировна твоя сестра называла адрес.
– Называть то называла, но я ведь его не запомнил, – сказал в ответ Тихонов. – Да и ни к чему мне было его запоминать.
– Ты не запомнил, так я хорошо его запомнил, – сказал Былинкин, и полез за атласом. – Сейчас мы это село, где она проживает, быстро разыщем. Называется оно Ново-Мелково. – И Былинкин принялся листать атлас.
– Вот оно смотри, – ткнул пальцем в страницу Игорь Константинович. – У самой Волги. Это значит, чтобы добраться до него нужно сесть на электричку, не доезжая до Твери сойти, а затем проехать километров десять-пятнадцать на автобусе по грунтовой дороге.
– Все это хорошо, – сказал Семен Владимирович, – но Григорий поехал не на электричке, а на автобусе. Он ходит до Твери от Ярославского вокзала. Это я знаю точно. Затем ехать нам за ним как-то не солидно. Я не могу, а потом попросту боюсь. Что я скажу жене, а? – И замолчал, но ненадолго:
– Ну пусть, вот мы приехали, а дальше что? – спросил Тихонов. – А вдруг Наташа уже не одна. Как нас примет ее муж? Нет-нет. Давай немного подождем. Сегодня суббота. День-два – может что-нибудь да проясниться. А потом не дурак же Григорий, одумается и вернется.
Семен Владимирович ушел от друга. Уже дома он вдруг задумался:
– Отчего это Былинкин так отнесся к отъезду Григория. – Еще Тихонову показалось странным, что друг хорошо запомнил адрес Наташи:
– Что-то здесь было не то. Темнит Игорь Константинович, наверняка темнит. Он, когда я отказался – готов был поехать сам, без меня. Неужели у него что-то было с Наташей.
Поступок Григория был серьезным. Семен Владимирович ни чего другого не придумал и сообщил о нем матери Надежде Сергеевне. Тем самым он снял с себя ответственность. Пусть они там сами решают, что делать. Если скажут мне поехать, я поеду, нет – буду ждать.
Выходные дни окончились тревожно. Начались будни. Отвлек Семена Владимировича Шестерев. У Тихонова не было прямого телефона. Благодаря Таракану помещение, которое Семен Владимирович для себя вытребовал – стало временным. Номер сразу же после переезда Александра Петровича, в заводоуправление забрали. В ближайшее время Тихонов также должен был переехать вслед за своим начальником. Однако это скоро никак не наступало.
Николай Григорьевич был человеком общительным и сумел уговорить человека, поднявшего трубку, разыскать Тихонова и подозвать его к аппарату.
Через час Семен Владимирович встретил Шестерева в проходной и повел его к себе. Они долго петляли между корпусами и наконец добрались. Семен Владимирович показал рукой на большое серое здание.
– Вот в нем и находится мой отдел, на третьем этаже, на первом – раньше были раздевалки, на втором столовая, сейчас помещение сдали в аренду и там какая-то фирма выпекает хлеб, третий этаж кроме меня занимает служба инструментального цеха, четвертый – конструкторы.
Первыми словами, когда они оказались в обшарпанных апартаментах Тихонова у Николая Григорьевича были:
– Семен Владимирович вас здесь не ценят. Сидите вы где-то у черта на куличках. Помещение ужасное. Такой специалист и такое отношение. Я просто руководство ваше не понимаю!
– Сейчас многое непонятно Николай Григорьевич, – ответил Тихонов. – Вот спросите, хотя бы у Василия Васильевича, – сотрудник Тихонова встал поприветствовал гостя. – Он, согласен сидеть здесь? Он скажет: «Да».
– Да! Сто раз да! – откликнулся, на слова Тихонова, Василий Васильевич. – Здесь нам спокойнее. Сейчас наука в загоне. А потом я пенсионер – значит, также не нужен. Там, где мы работаем, мало платят. С нами не считаются. Нас притесняют. Мы работаем от нищеты! Поэтому чем дальше от начальства, тем для нас лучше!
– Да! – сказал Николай Григорьевич, – теперь до меня дошло. Она – нищета везде, или же почти везде. Года два назад я тоже прозябал. Изменения начались с пустяка. Один «ходок» попросил меня помочь. Семен Владимирович, вы знаете как это делается – помните я к вам приходил изготовить образцы. Так вот сказал он: мне нужно наварить резину на эту железку. Его слушать, конечно, было смешно. Он думал работа пустяковая, но не тут-то было. Мне, да и не только мне, я привлек химика, нашелся знающий специалист, помог – пришлось организовать для этого свое дело. Оно оказалось выгодным. Работа была не единичной, – Николай Григорьевич встал со стула, старенького скрипучего готового под его массивным телом развалиться, прошелся по комнате. – Наша фирма стала процветать. Зря деньги мы не разбрасывали. Сняли помещение. Не стали связываться с институтом. Он знал все наши доходы и не то, чтобы стриг, просто брил нас. Мы закупили и установили новое оборудование, словом, развернулись. – Шестерев говорил не громко, но помещение было таким, что его голос усиливался и он все время неуклюже оглядывался. Затем не выдержал и сказал:
– Нет, здесь у вас не только помещение ужасное, но и неудобно. Такое чувство – будто кто-то подслушивает, – и Николай Григорьевич замолчал. Но ненадолго:
– Сейчас, – сказал он, – нам нужны специалисты – молодые. С собой сравниваю – я ведь уже пенсионер, а вам еще пока рано. Вашу кандидатуру я уже обговорил с президентом фирмы Львом Христофоровичем.
Я собираюсь создать отдел по качеству. Заместитель по качеству у меня уже есть – деловая женщина Людмила Николаевна. Она специалист высокого класса, человек науки. Вообще то у нас докторов и кандидатов как собак не резаных. То есть вы окажетесь в своей среде.
Тихонов как не хотел работать с Шестеревым, но отказался.
– Я бы с удовольствием, – сказал Семен Владимирович. – Но, меня отправляют на обучение. Как я могу уволиться?
Шестерев ушел. Тихонов вызвался его проводить. Когда они шли по огромной территории завода, Николай Григорьевич не молчал, и они договорились, что, если у Семена Владимировича отношения с Александром Петровичем Тараканом не сложатся, он придет работать к нему.
Скоро разговор с Шестеревым забылся. Приехала мать Григория – Людмила Андреевна. Худая, измотанная дорогой, она вела себя нервно. Готова была тут же отправиться на поиски сына. Едва, ее руки освободились от вещей, она принялась лазать по карманам:
– Мне Аня дала адресок. Где же эта чертова бумажка.
Бумажку Людмила Андреевна не нашла.
Семен Владимирович из дома уходил на работу последним. Какое-то время он еще оставался. Завод был недалеко, и ему трудов добраться до работы не представляло. Однако время подпирало и Тихонов, успокоив гостью, как мог, сказал:
– Я, ухожу, а ты располагайся, отдыхай с дороги – после, когда вернусь мы решим, что делать. Сегодня я приду пораньше. Завтра мне на учебу. В холодильнике есть еда. Так, что пока!
Людмила Андреевна осталась одна. Однако она не вняла совету своего родственника, и весь день провела беспокойно. Семен Владимирович застал ее ходящей по комнате. Она ругала Наташу в прошлом свою соперницу:
– Ах ты, зараза, – услышал Тихонов с порога, едва только открыл двери квартиры, – зараза – сто раз зараза, моего мужа чуть не отбила – не удалось, а теперь взялась за сына. Ну, погоди же, я разыщу тебя, все волосы твои повыдеру. Будешь меня знать!
Адрес Наташи, Людмила Андреевна так и не нашла, наверное, выронила где-то в дороге. Семен Владимирович чтобы успокоить ее позвонил и вызвал друга, объяснив ему причину. Игорь Константинович пришел тут же и сообщил, как можно найти Григория. Рассказал, как проехать и даже вызвался сопровождать Людмилу Андреевну. Его жена Любовь Ивановна и дочь отдыхали на даче. На работе было небольшое затишье, и Игорь Константинович мог день-два прогулять.
Людмила Андреевна была знакома с Игорем Константиновичем. Его она не раз видела со своим сыном, когда он был у них в селе в командировке. Друг Семена Владимировича больше, чем сам хозяин рассказал Людмиле Андреевне не только об учебе ее сына, но и о своих взаимоотношениях с ним.
– Парень он умный, – сказал Былинкин. – Однако есть в нем что-то странное, я порой не понимаю что?
– Его многие не понимают, – ответила Людмила Андреевна. – Гриша не такой как все. Он даже младенцем отличался от других детей, например, его трудно было заставить взять грудь. Упирался, кричал, безобразничал. Я всякий раз чтобы его покормить должна была раздеваться догола. – Людмила Андреевна после этих слов смутилась, оправившись – продолжила. – Мне он порой представляется не только сыном. Моя соперница не смогла отбить у меня Григория. Он умер для нее, но не для меня. В сыне я всегда видела мужа. Он заменил мне его. Гриша да будет вам известно жил и продолжает жить не только своей жизнью, но и его, – и замолчала. – Я не могу это объяснить. Прошлое – наши взаимоотношения с твоим братом, – обратилась Людмила Андреевна к Семену Владимировичу, – я поняла благодаря сыну. Он на многое открыл мне глаза. Ты виноват, я из-за тебя надолго рассорилась с твоим братом, – сказала Людмила Андреевна Тихонову. – Однажды, вечером мы возвращались из Дома культуры. Ходили в кино. Ты, Алексей и Григорий шли и болтали не о чем. Но, затем ты заметил меня с подругами. Мы шли несколько впереди и решился – рассказал о ваших – всех троих братьев, похождениях. Григорию, ты знал, Наташа была не нужна. Он любил меня и только меня!
– Теперь мне все понятно, – сказал Семен Владимирович, – отчего Григорий такой странный. Он во мне видел порой не только дядю, но еще и брата…
– И мне, – влез Былинкин. – Я столько лет занимался исследованиями. Искал мутации, копаясь в чем угодно, и совсем не обращал внимания на людей. А ведь изменения следовало искать и в них.
– Ты прав, – сказал Тихонов. – Но для начала мы должны во что бы то ни стало разыскать Григория.
– Найдем, – тут же отреагировал Былинкин. – Я теперь многое понял. Не зря нам был непонятен Григорий, не зря. – В нем теперь говорил ученый биолог и генетик вместе взятые:
– Вот, вы Людмила Андреевна сказали, что Григорий, вам порой казался по своим поступкам, уму, поведению – мужем. С чего бы это? – и сам же ответил. – У него другой геном. Григорий – феномен – будущее человечества. Долголетие – это глупость. Просто следует передавать накопленное одним человеком другому – молодому на уровне генов и все – жизнь будет вечной.
Этот разговор мог продолжатся долго. Но пришла с работы Елена Петровна и уговорила Людмилу Андреевну не торопиться. Былинкин тут же опомнившись убежал со словами:
– Я пойду домой, подумаю над всем этим. Мне нужно разработать программу бесконфликтного разрешения взаимных отношений двух «эго». Если мне это удастся, Григорию будет проще жить на свете. А вы, как только решите, что нужно ехать, сообщите мне. Я в любой момент готов отправиться в дорогу.
Глава 26
Григорий колебался. Он был в раздумье. Чтобы отрезать себе дорогу назад, парень позвонил дяде. Автобус стоял тут же в стороне. Шла посадка. Дрожа от страха, племянник как мог, сообщил Семену Владимировичу, что едет к Наташе. Однако уехал он не сразу. Едва он поднялся в автобус, как его остановил шофер:
– Все! – сказал он, – полна коробочка, жди, когда подойдет следующий.
Невезучим оказался не только Григорий. Вместе с ним попытался сесть какой-то парень. Они разговорились. У него Григорий выяснил, что до Ново-Мелково, лучше добираться на электричке.
– Ты до Твери не доезжай, сойдешь на станции, – парень сказал на какой, – затем сядешь в автобус, минут через тридцать будешь на месте.
Поблагодарив его, Григорий пошел на электричку. Он разыскал на вокзале расписание, выяснил, как она ходит, купил билет и стал ждать. Чтобы убить время, Григорий прошелся по привокзальной площади заглянул в ближайшие магазины. К нему часто обращались попрошайки. Их было много: мужчины, женщины, дети. Они были грязные, некоторые со следами побоев. От них стоял крепкий неприятный запах. Григорий старался обойти их стороной.
Время шло медленно. Наконец диктор объявила о посадке в электричку и путь, с которого она отправляется в Тверь. Григорий взглянул на часы и неторопливо пошел садиться. На платформе было полно народа. Если бы он не проявил сноровку – остался. Натыкаясь на сумки, тележки, мешки, пакеты парень с трудом протиснулся в тамбур. Затем он оказался в вагоне. Когда на одной из крупных станций часть пассажиров сошла, Григорий даже присел на край скамьи.
Электричка шла не быстро. Часто останавливалась. Машинист поезда объявлял станции. Расслышать название в шуме, галдящих в вагоне пассажиров было проблематично. Путь у Григория по времени был длинным, и он на объявления не обращал внимания. Его волновало то, как он приедет и что скажет Наташе при встрече. Вдруг она его не примет. Что он после этого предпримет.
Задумавшись, парень проехал свою станцию. Выскочив в последний момент, он ругал себя не зная, что теперь делать дальше: ждать другую электричку, чтобы вернуться назад? Но это отняло бы у него массу времени, и он мог не успеть добраться до Ново-Мелкова даже к ночи. Немного поразмыслив, Григорий отправился в обратный путь по шпалам. Одна станция – пять километров, не больше, он быстро осилит ее. И осилил, но как не торопился, на автобус опоздал. Правда, не он один. Нашелся еще один мужик.
– Надо же, ну прямо на глазах ушел, – сокрушался он. – Я кричал-кричал, да где там. Водитель разве выглянет, заметит человека. Он только сильнее надавил на газ и помчался. Больше, транспорта не будет, – сказал он Григорию и уселся на скамейке, стоящей тут же у небольшой будки, где обычно продавались билеты. Григорий сел рядом. Он был не один. Это его несколько успокаивало.
К станции подъезжали машины, то тот, то другой водитель предлагал им помощь. Мужик отказывался. Григорий тоже. Он знал, что цена будет приличной, и поэтому даже не стремился узнать ее.
– Ты до Ново-Мелково? – обратился к Григорию худощавый, невысокого роста мужик, и сам, тут же ответил, – а куда же еще, больше некуда! Здесь недалеко, километров десять будет. Можно было бы и пройтись, но у меня загвоздка: две больших сумки. Вот если бы ты мне помог?
– Хорошо, – ответил Григорий, – и они пошли.
В дороге, парню стало жарко. Он снял кепку и засунул ее в карман. Мужик увидел его лысую голову, спросил:
– Ты, ни как из этих, – сказать – из бритоголовых он не осмелился.
– Да нет, – ответил парень и посмотрел в маленькие хитрые глаза мужика, – у меня просто не растут волосы. Я из Чернобыльской зоны. У меня отец умер от радиации.
После этих слов мужик на какое-то время оставил парня в покое и шел молча – словно извиняясь за свой бестактный вопрос.
Дорога вела их через поле. Солнце уже садилось. Еще часа два и на землю спустятся сумерки. Григорий был рад своему попутчику. Что бы он делал в такое позднее время.
Мужик оказался разговорчивым. Парень надеялся, что в дороге он все разузнает о Наташе.
Мужик первым представился парню:
– Зови меня дядя Миша!
Григорию он дал сумку полегче, себе взял тяжелую.
– Своя ноша не тянет, – объяснил дядя Миша и забросил ее на плечо. Он частенько бывал в таких поездках, торговал по разным санаториям, которых в этих краях было много – ягодами, огурцами, яблоками – всем, что родилось в этих благодатных краях.
После успешного дня дядя Миша возвращался домой. Опаздывал он и раньше, правда не часто.
– Обычно я всегда успеваю к последнему автобусу, – сказал он. – А тут…
В дороге они часто останавливались. После двух-трех-минутного перерыва, мужик хватал свою сумку и торопливо шел вперед. Григорий спешил следом.
Молчал дядя Миша недолго, скоро он не выдержал и продолжил:
– У нас, есть несколько семей – переселенцев из Чернобыльской зоны. Ты ни как собираешься кого-то навестить?
– Да! – ответил Григорий. Он был рад, что мужик сам задал ему такой вопрос и поспешил заговорить о Наташе. – Вы не знаете, – и парень назвал фамилию в прошлом девушки, а сейчас уже пожилой женщины.
– Ну, как не знаю. Очень даже хорошо знаю, – он хотел еще что-то сказать, но впереди показалась машина, и дядя Миша замолчал. Когда она проехала, он снова продолжил разговор, но не о Наташе, а принялся расспрашивать Григория о его жизни. Парень не смог устоять и все о себе, почти все – кроме причины толкнувшей его отправиться в дорогу, рассказал.
– Так ты значит у матери один. Студент. Учишься в университете. Это хорошо. Наверное, тяжело учиться? – помолчал, а затем, наверное, любопытство взяло верх, не выдержал и сказал: – У меня, – тут же поправился, – у Натальи Михайловны дочка в этом году оканчивает школу и тоже хочет пойти учиться. Вот ты ей мог бы посоветовать куда?
Когда они вошли в село уже наступили сумерки. В селе было несколько улиц. Григорий увидел их распластанными на склоне, перед тем как дорога начала спускаться вниз. За селом мелькнула где-то вдалеке река – Волга.
В отдельных окнах домов был свет. Он освещал улицу, по которой шли Григорий и дядя Миша. Фонарей в селе не было. Дорога была грунтовой. Такие раньше были и в селе, в котором жил Григорий.
Дядя Миша вдруг остановился и сказал парню:
– Стой. Давай мне сумку. Ты, значит идешь дальше. Пятый дом вот от этого – дом Натальи Михайловны. Я зайду к матери, – и он, открыв калитку, исчез за высоким дощатым забором.
Минуту назад Григорий был не один и вот уже вокруг него полумрак и тишина. Парень постоял, осмотрелся и осторожно с опаской двинулся по улице, туда, куда указал ему мужик. Где-то вдали были слышны голоса, смех молодежи. Он шел, и чтобы не думать о встрече с Наташей, он ее уже боялся, принялся насвистывать мелодию, ту которую часто играл его дядя. Она также, как и для дяди стала ему необходима и часто выручала его в трудные минуты.
Дом у Наташи оказался большим, на три окна. Григорию припомнились слова мужика:
– В село Наталья Михайловна приехала с деньгами. Дом она купила приличный, таких в селе немного.
Григорий подошел к калитке, потянул за ручку калитку. Она подалась. Он вошел и направился к крыльцу, нерешительно потоптался, постучал в дверь, затем открыл ее. Его охватила темнота. Григорий выставил вперед руки и со словами:
– Наташа! Наташа! – пошел вперед. Нащупав руками еще одну дверь, он открыл ее. Темнота рассеялась. Ночь была близка, она еще не полностью овладела землей: в окна падал слабый свет. Он позволял видеть контуры убранства комнаты. Где-то Григорий услышал слабые звуки знакомой мелодии, затем вдруг слова:
– Я здесь, я здесь, иди ко мне! – Он пошел на голос Наташи и звуки музыки. Ее он увидел в слабом свете на кровати. Нет, парень не был сейчас самим собой. Он был – тем Григорием, который хорошо знал Наташу, которая по праву была его. Она была также другой. Сбросив с себя десятки лет, Наташа, а не Наталья Михайловна приподнялась с постели и потянулась к Григорию.
– Мой, мой, мой, – зашептала она и стала всего его целовать. – Они ничего не видели, ничего не слышали. Вокруг них не было ни каких препятствий. Они были одни, а еще с ними была музыка.
– Мама! Мама! Ты где? Да очнись же. Это я твоя дочь Света!
В комнате горел свет. Наталья Михайловна была не в себе. Она не могла понять, что происходит. Таращила глаза на свою дочь, на парня, который ей казался знакомым и совершенно чужим. Как он попал сюда? – задавалась женщина вопросом и не знала, что ответить.
– Мама! А это кто? – вдруг, заметив в комнате незнакомого парня, спросила Света.
– Не знаю! – ответила мать.
– Как ты не знаешь, – вдруг придя в себя громко закричал парень. – Я Григорий! Ты, что Григория не знаешь?
– Григория, знала, – ответила, схватившись за голову руками, Наталья Михайловна.
– Я приехал к тебе из …, – И парень назвал свое родное село.
– А, ты наш земляк, – взглянув радостно на Григория вскрикнула Света, – теперь все понятно. У нас тут праздник. Я окончила школу. Мы гуляем! Я забежала на минутку: хотела узнать, приехал отчим или нет. Ты, не уходи. Все после мне расскажешь. Хорошо, – и она убежала, махнув Григорию рукой.
Наталья Михайловна никак не могла прийти в себя. Отдельные черты в парне ей были знакомы, но и только. Парень вертел в руках кепку, не зная, что с ней делать. Когда он натянул ее на голову, она узнала его:
– Григорий!
– Да! – ответил парень.
– Но ведь Григорий умер?
– Я сын его и тоже Григорий, – после этих слов он снова снял головной убор.
Лицо Натальи Михайловны снова стало отчужденным. Она не могла понять, как это всего лишь пять минут назад ее глаза, губы, щеки, руки, все ее тело ощущало в этом парне своего возлюбленного. И вот он для нее уже чужой. Неужели ей все это сниться: тогда сейчас она непременно увидит Семена. Где-то рядом наверняка находится Алексей. А где же Игорь – друг Семена?
Григорий не знал, что делать. Он был в замешательстве. Наташа его игнорировала. Она была занята собой. Ее мучили воспоминания.
– Я пойду, – вдруг сказал ей Григорий и, развернувшись, направился к двери. – Она ничего не ответила. Он вышел из дома. Сошел по ступенькам крыльца и направился к калитке. На улице парень увидел дядю Мишу.
– Ты куда, – сказал он, – пошли в дом. Уже ночь на дворе. Сейчас поужинаем и спать.
Наталья Михайловна, моя жена. А Светлана приемная дочь. Видел ее – девка, что надо. Ты бы ею занялся, помог. Она хочет в Москву, собирается продолжит свое образование.
Дядя Миша повел парня снова в дом. Теперь Григорий чувствовал себя уже свободнее. Он был пристроен и не переживал.
