Павел Сергеевич Иевлев
Дело молодых
Глава 17. Криспи. Пустота внутри
Машины, пыля, скрылись за поворотом, но Криспи ещё долго глядела им вслед. Сегодня она снова не ела гель – в суете сборов и приготовлений проследить за ней было некому. Пётр кинул тубу, махнул рукой: «Жри, убогая», – и убежал по делам. Упаковка упала на пол. Криспи долго на неё смотрела, потом аккуратно подняла и убрала на полку. С утра её угостил яйцом новый человек, и она не была голодна.
Новый человек. Его имя что-то означало, но не запомнилось. Может быть, ещё пару дней без геля… Просто «новый человек», к которому так сильно тянет. После внезапной утренней полуистерики Криспи снова затянуло в тупое созерцательное безмыслие. Но где-то внутри, со дна мелеющего гелевого озера, медленно всплывало нечто похожее на эмоции. Когда громкая зелёная машина скрылась, увозя его, она вспомнила, что такое «больно» и «страшно». Больно, что его больше нет. Страшно, что он не вернётся.
Криспи не понимала, что с ней, но это как раз было нормально. Она давно уже ничего не понимала. И не хотела бы понимать, даже если бы могла чего-то хотеть. В глубине созревало ощущение, что полного понимания происходящего ей не перенести. Иногда гель казался приемлемой ценой отсутствия боли. Но не сейчас.
Девушка механически покормила, расчесала и умыла своих подопечных. Мерит, как всегда, уклонилась от расчёски; Пеглен, как всегда, перемазался какой-то дрянью; Туори, как всегда, была пуста и равнодушна, давно и безнадёжно покинув своё тело. Может быть, ей лучше там, где она сейчас, если есть какое-то «там», и есть ещё какая-то Туори.
Ближе к обеду из дома, стеная и держась за голову, выбрался Кройчек.
– Боже, зачем я вчера так много пил? – пафосно воскликнул он в пространство.
Оглядевшись и обнаружив отсутствие машин, грёмлёнг сразу взбодрился и перестал показательно страдать.
– Уехали? Отлично! – подмигнул он Криспи.
Она продолжила механически убирать мусор, оставшийся от вчерашних посиделок: пустые бутылки, грязные тарелки и стаканы.
– Ты тоже думаешь, что я трус, да? – Кройчек обратился к девушке, как к собаке, не рассчитывая на понимание, а просто так, чтобы не говорить самому с собой. – Что я специально накидался, чтобы не ехать?
Криспи собрала посуду в тазик и пошла к бочке с водой. Генератор, уезжая, заглушили, и насос не работал.
– Да, я боюсь рейдеров, – признался Кройчек, – и что? Дурак тот, кто их не боится. Мы, грёмлёнг, люди мирные. Я тебе так скажу, Крис: все эти стрелялки – по-настоящему дурной грём. Дурнее не бывает. Пусть ими горец наш развлекается, ему только в радость. Он если никого не убил – считай, день зря прошёл. Дурной человек, не знаю, зачем он шефу.
Криспи разложила мытую посуду сушиться, подмела дорожку. Кройчек таскался за ней, разглагольствуя:
– Ну, поехал бы я с ними, и что? Толку от меня в драке никакого. И вот на что спорю – этот чёртов горец начнёт пальбу, а в ответ пристрелят не его, а одного совершенно мирного грёмлёнга, который ничего такого в виду не имел, а просто крутил баранку.
Криспи потащила мешок с мусором к выкопанной неподалёку яме. Мешок был тяжёлый, но Кройчек даже и не подумал помочь. Шёл рядом и рассуждал:
– Я вообще тебе так скажу, я тут один вменяемый. Горец – полный отморозок, чёртов головорез. У них в горах Закава делать нечего, кроме как друг у друга коз воровать, а потом глотки резать. За то, что козу спёрли. Глотки резать он умеет, спору нет, а больше и ничего. Пустой человек, никчёмный. Саргон – тоже тот ещё персонаж. Двух слов не скажет, типа такой крутой мачо. А я, вот, думаю, что у него больше двух слов подряд в башке и не помещается. Зато пистолет здоровый – так, небось, член малюсенький. Компенсирует. Я думаю, шеф его для декору держит. На переговорах он со своей каменной рожей отлично смотрится. А так – наёмник и наёмник. Что с него взять? Маму родную, небось, пристрелит за хорошие деньги. А мне, кстати, за всю эту стрельбу не доплачивают! Хотя моя работа – гайки крутить да баранку вертеть.
Криспи положила мешок на землю и попыталась отодвинуть сколоченную из двух снятых дверей крышку мусорной ямы. Крышка была тяжёлая, приходилось сдвигать рывками по чуть-чуть.
– С угла, с угла дёргай! – посоветовал присевший рядом на пенёк Кройчек. – Да не в эту сторону! Во ты тупая!
Девушка продолжала раскачивать крышку, и та понемногу сползала.
– Негрило наше, – продолжал грёмлёнг, – это вообще анекдот! Два метра чёрного идиотизма! Даже язык толком выучить не может, бормочет на своём дурацком «фак-фак-фак-шит-шит-шит». В нём небось и слов-то десятка два, как раз для таких тупых. Только с него и проку, что безотказный. «Иееесс, чиииф!» – противным голосом спародировал Кройчек. – Ума-то нет задуматься, а нужно ли это кому-то вообще… Пётр – это «подай-принеси-отойди-не-мешай». Помогало бестолковое, расходный элемент.
Криспи наконец отодвинула крышку, пропихнула в щель мешок и начала задвигать её обратно.
– Фу, воняет как! – скривился грёмлёнг. – Закрывай быстрее! Так что, Крис, умных тут – только я да шеф. Остальные мясо. Но вот что я тебе скажу, шеф тоже многого не догоняет. Только, между нами, зря он ввязался в эту историю с рекурсором. Зря, точно говорю. Не кончится она добром. Так что, как по мне, пусть его рейдеры забирают на здоровье. Наидурнейший грём, не будет с него толку.
Криспи задвинула крышку и пошла к дому, Кройчек лениво встал с пенька и потащился за ней.
– Вот я бы на его месте с Коммуной не ссорился. Давно вернул бы им эту проклятую штуку. Они за неё, поди, много чего бы дали… А теперь что? Шеф отдаст его рейдерам, чтобы вернуть свою бабу. Можно подумать, баб в Мультиверсуме мало… А они её, может быть, уже трахнули и грохнули. Ещё бы, мы столько времени телились! Я бы грохнул, чесслово. Ну, будь я рейдер, конечно. И трахнул бы. Я бы сейчас кого-нибудь…
Криспи, вернувшись на кухню, взяла тряпку и начала протирать столы, но грёмлёнг, подойдя вплотную, взял её за локоть. Она остановилась и ждала, пока он отпустит.
– Вот ты знаешь, почему мужиков с бодуна всегда на бабу тянет? – спросил он задушевным тоном. – А потому, что похмелье – это маленькая смерть. Организм пугается и спешит размножаться, пока жив. Да стой ты, корова тупая!
Криспи попыталась аккуратно освободить руку, чтобы продолжить уборку, но Кройчек сжал локоть сильнее. Девушке стало больно, она поморщилась.
– Чего рожу кривишь? Я вот белобрысой после негра брезгую. Мало ли, может, он заразный какой. Шеф, конечно, тебя трогать не велит, но ты же не против, да? И чего шеф не узнает, то ему и не нужно знать.
Грёмлёнг потащил вниз застёжку комбинезона. Криспи шаг за шагом отстранялась, но вскоре упёрлась спиной в стену. Кройчек засопел и сунул руку ей за пазуху, больно прихватив пальцами грудь.
– Ух ты, какая… – забормотал он. – Да стой ты! Стой! Довольна же будешь! Мы, грёмлёнг, только ростом маленькие, зато…
Криспи плохо понимала, что происходит, но ей было неприятно. Она отворачивалась и пыталась уйти, вяло отодвигая его руки.
– Да ладно, – злился грёмлёнг, – брось тряпку! Тряпку брось, дура!
Он вырвал у неё из рук тряпку и бросил на пол.
– Иди сюда, ну! Да что такое…
Он попытался окончательно расстегнуть комбинезон, но Криспи выворачивалась, и застёжка выскальзывала у него из рук.
– Эй, а ты что тут делаешь? – Кройчек внезапно остановился и обернулся. Руку он тут же выдернул из-за пазухи у девушки, которая поспешила отодвинуться. – Ты рехнулась?
В дверях кухни стояла Мерит. Она сутулилась, завешенное давно нечёсанными волосами лицо было направлено в сторону, но в руке нож. Здоровенный хищный тесак, которым Карлос разделывал вчера мясо. Криспи помыла его с остальной посудой и оставила сушиться возле водяной бочки, а теперь он у Мерит. И держит она его так, что трусоватый грёмлёнг попятился.
– Эй, ты чего, – неуверенно сказал он, – она сама не против, правда же, Крис? Просто пообнимались, подумаешь…
Мерит стояла неподвижно и смотрела мимо, но нож в её полусогнутой, выставленной чуть вперёд руке как будто жил своей жизнью, неприятно поводя лезвием вправо-влево.
– Всё-всё, ухожу! Ну вас к чёрту, малахольных! – Кройчек шаг за шагом отступал к задней двери. – Пусть с вами шеф разбирается, а мне за такое не платят! – крикнул он, выскакивая во двор. – Я ему всё расскажу!
Мерит сделала шаг вперёд, положила нож на стол, развернулась и ушла, так ни разу и не взглянув на Криспи. Та застегнула комбинезон, подняла с пола тряпку и продолжила вытирать пыль, почему-то тщательно обходя лежащий на столе клинок.
Глава 18. Бамбарбия. Киргуду
Выскочили на дорогу, повернули налево и поехали по замусоренному, но твёрдому тракту. «Патр» держал крейсерскую шестьдесят, так что я тоже не очень напрягался. Баки полны, все стрелки в нужных положениях, мотор бурчит ровно – что ещё нужно? Пётр выставил правый локоть в отсутствующее окно (форточки так и ехали в багажнике), левой рукой придерживал ствол автомата и смотрел куда-то в пространство. Ехали молча – в УАЗе довольно шумно, да и настроения не было. Я крутил в голове ситуацию с гремлинами. С одной стороны, они мне никто и ничего я им не должен. Сообщение я донёс? Донёс. Остальное вообще не моя забота. В лоббисты их интересов я не нанимался. Ничто не мешает мне вернуться, сделать рожу кирпичом и передать ультимативные требования Андрея как есть: мол, сидите тут и не рыпайтесь. Ваше дело – железки кучкой складывать, вот и складывайте. Ну, или попросить, чтобы он изложил это письменно. Тогда кирпичность рожи будут особенно уместна – я, типа, тут вообще ни при чём, ничего не знаю, тут не по-русски, кстати, написано… С другой стороны, Йози мне если и не совсем друг, то как минимум приятель. Единственный, к слову, на текущий момент. Сказать, что его проблемы меня совсем не гребут, – малость преувеличить. Дилемма.
Между тем, «Патриот» сбросил скорость, а рация зашипела:
– Зелёный, ответь Патрику, приём!
– На связи, – я выдернул из кармана брусок рации.
– Сходим на грунтовую, осторожно. Дорога дрянь, езжай след в след.
– Принято!
«Патр» почти остановился, а потом пополз вперёд и влево, аккуратно сползая с рыхлой дорожной насыпи. Судя по набитой колее, он это проделывает не в первый раз. Дальше шёл крутой обрыв, то ли овраг, то ли карьер. Автомобиль решительно нырнул туда, скрываясь из виду. Я притормозил и осторожно подкатился к краю – «Патр» лихо мчался вниз по практически отвесному грунтовому склону, подпрыгивая на неровностях и ловко удерживаясь на курсе. Оставалось надеяться, что это один из тех спусков, которые выглядят страшнее, чем на самом деле. Воткнул вторую и покатился. На таких склонах главное – не тормозить, а то почва поедет и кувыркнёшься. Несколько раз страшновато подкинуло, да и руль удержать было непросто, но съехали. Скатившись, запросил в рацию остановку. Пора было подключать передний мост, а это на 469-м та ещё процедура. Вылез, открутил колпаки хабов, специальным ключом закрутил до зацепления. Один вошёл, второй нет. Прокатился полметра, попробовал ещё раз – ага, теперь оба в зацепе. Закрутил крышки обратно, сдвинул вперёд рычаг подключения моста в кабине – всё, теперь у нас полный привод.
– Патрик, ответь Зелёному!
– В канале!
– Я готов.
– Тронулись!
Впереди рычал, разбрасывая из-под колёс грязь, «Патриот», а я шёл в его колее. УАЗик нормально справлялся, не такое уж тяжёлое тут бездорожье, хотя если без ума вломиться – вполне засесть можно.
Узкий овраг вскоре расширился в довольно большую котловину, поросшую кустами и высокой травой. Под колёсами всё ещё было грязно, но уже не так топко, как вначале. Впереди угадывались невысокие строения, в которых я, по мере приближения, не без удивления угадал остатки гаражей. Ещё одно Гаражище, надо же. Это, правда, совсем разрушено – крыши провалились, стены осели, ворот не почти нигде нет, и всё заросло густым прочным кустарником, через который даже машины проламывались с трудом. Опасаясь словить мостом какой-нибудь скрытый в зарослях обломок, я старался повторять траекторию «патра», водитель которого явно знал, куда ехать. За рулём у них, кстати, сидел наёмник-араб, которого я, забыв имя, обозвал для себя «Сарданапал». Андрей сидел рядом с водителем, а кожаный псевдомексиканец и баскетбольный негр мне были не видны – задние стёкла в «Патриоте» затонированы.
Попетляв в развалинах, остановились возле длинного бетонного строения, в которое можно, пожалуй, фуру загнать с прицепом. На фоне окружающей разрухи оно выглядело более-менее целым – во всяком случае, ворота, хоть и ржавые, были на месте, а растительность перед ними носила следы неоднократной расчистки.
Остановились. Андрей выпрыгнул из машины и помахал нам рукой – «Идите сюда». Я охотно воспользовался поводом, чтобы размяться – управление УАЗом по бездорожью не для слабых духом и телом, ощущение иной раз такое, будто сам его толкал.
– Итак, для тех, кто не в курсе… – Андрей смотрел на меня. – Заезжаем, задние закрывают ворота. Глушим моторы, чтобы не надышаться выхлопом. Ждём. По команде заводимся и выезжаем – без суеты, но не задерживаясь. Ясно?
Я молча кивнул. Чего тут неясного-то? А остальные, видимо, и так были в теме.
Андрей и «Сарданапал» с усилием открыли массивные ворота – внутри оказался обычный грузовой гараж, только у него в другом торце тоже был выезд.
Сели, завелись, поехали. Первым в гараж вкатился «Патр», за ним въехал я – места вполне хватило бы на ещё одну машину, или даже на две, если встать поплотнее. Согласно инструкции, заглушил мотор. Пётр выскочил и побежал закрывать ворота. В гараже потемнело, но не до полной тьмы – ржавые кривые створки пропускали спицы солнечных лучиков, в которых клубилась потревоженная колёсами пыль. Пётр запрыгнул обратно, повозился, устраивая автомат, и стало совсем тихо. Потрескивал остывающий двигатель, кружили в солнечных лучах пылинки, Пётр с хрустом чесал бороду…
Внезапно у меня заломило в висках, и что-то томительно потянуло внутри. Появилось ощущение, что я только что штангу толкнул – аж в глазах замельтешили полупрозрачные мошки. Впереди заскрипело, и стало как будто ещё темнее. Через минуту рация сказала голосом Андрея:
– Зелёный, заводимся, поехали.
– Принято! – ответил я, и, вернув рацию на место, нажал кнопку стартера. Руки подрагивали, накатила слабость, но я справился.
Впереди вспыхнули и погасли стоп-сигналы – двинулся вперёд «Патр». Он уходил прямо в клубящуюся в раскрытых воротах темноту, и выглядело это настолько жутко, что я буквально заставил себя отпустить сцепление и поехать следом. Казалось, что уходящий в чёрное ничто капот сейчас рухнет вниз, утаскивая за собой в бездну всю машину… Однако ничего подобного, разумеется, не случилось – колёса отыграли, прокатившись по какому-то невидимому порожку, и мы оказались внутри почти такого же гаража, только чистого, оштукатуренного и с электрическим светом внутри. Я с облегчением откинулся на сиденье, выдыхая. Голова все ещё кружилась, и сил двигаться не было.
Нас встречали. Пара молодых ребят в подозрительно чистых полукомбезах с каким-то неизвестным мне логотипом на спине. Какой нормальный механик будет ходить в КРАСНОЙ спецодежде? На ней же любое пятно видно! Однако эти как-то справлялись, шурша деловито, как операторы питлайна «Формулы». Один подбежал к «Патру» и ловко заменил на нём госномер на более широкий и короткий, с чем-то типа прямоугольного QR-кода. Второй подбежал к УАЗику, сунулся – и завис… Ага, щаз-з! Открутил один такой! Я завёл себе полезную привычку закреплять номера так, чтобы любая сволочь обломалась. Тем более, что у УАЗа бампер железный и номер туда заглублён… Потыкавшись в гладкую круглую головку хитрого калёного болта, мальчик в красном только руками развёл. Пришлось мне вылезать и вытаскивать из багажника свой «сундучок со сказками» – малый тактический полевой набор инструмента. К счастью, нужный хитрый ключ под закрученные изнутри бампера фигурные «противоугонные» гайки оказался с собой. В общем, пришлось повозиться. Новые номера были толщиной миллиметров пятнадцать, явно с каким-то содержимым внутри, и не подходили по креплениям, но у красноштанных механиков были готовые переходные пластины. Видать, операция привычная.
Один из местных засунулся в кабину и прилепил на лобовик вверху, рядом с зеркалом заднего вида, какую-то плоскую широкую коробушку, сориентировав её вертикально. Всё это действие происходило в полном молчании. Немые они, что ли?
С тихим шуршанием поползли, убираясь в стены, ворота бокса, и я вдавил кнопку стартера.
– Зелёный, ответь Патру! – рация.
– На приёме, приём.
– Держись за нами, слушай рацию. Тут правила свои, так что внимательно.
За воротами оказались короткий коридор и спиральный пандус вверх. Три или четыре витка – впереди раскрылись ворота, коробочка на стекле пискнула, высветив какой-то синий символ, и мы выехали на широкий проезд местного Гаражища. Клянусь задним мостом – это рай. Валгалла для механиков, которые встретили смерть в слесарной яме с болгаркой в руке.
Идеальный асфальт непривычно тёмного, с какой-то даже синевой, цвета. Идеальная ярко-жёлтая разметка полос для проезда и размеченные заездные-выездные карманы. Идеальные ряды боксов с автоматическими воротами – три этажа в высоту. Стеклянные витрины торговых точек – в некоторых из них угадывались пункты общепита. Один даже с выносными столиками, за которыми сидели люди в ярких комбезах. Они уставились на нас так, будто мы были магараджами на слонах посреди Урюпинска – один вытащил из кармана телефон и сфотографировал.
Остальные точки торговали инструментом и железками. Во всяком случае, изображение покрышки на витрине я опознал без труда, несмотря на то что все надписи были на неизвестном языке непривычным угловато-острым шрифтом. Навстречу прошуршал автомобиль… – ну, наверное, автомобиль, что же ещё? – и это было идеальное чудо совершенства. Как описать словами шедевр? Увидевший такое больше не сможет жить спокойно, обречённый на вечные страдания. Так в греческих мифах мучились смертные, попробовавшие амброзию на Олимпе – любая другая еда после неё казалась козьим помётом. Я сразу почувствовал себя чумазым кочегаром в драных лаптях, восседающим на самопальном паровозе имени братьев Черепановых. Чудное видение притормозило, непрозрачное стекло покатого бока всосалось куда-то в сторону крыши и сидевшая там девушка… – хотелось бы сказать, что она была столь же прекрасна, как её автомобиль, но нет – девушка как девушка. Она успела, проезжая, показать нам в окно фигуру из пальцев, промежуточную между факом и знаком «окей».
– Не обращай внимания, это она любя, – пояснил мне Пётр. – У нас номера клуба раритетных авто, так что мы, типа, крутые, а не просто так.
Я приободрился, стараясь представить себя не водителем старой рухляди, а коллекционером антиквариата. Получалось не очень, но я почти сразу отвлёкся, потому что мы выехали из Гаражища на шоссе. Остановились перед невысоким красным барьером, за которым дорога кончалась, пересекаемая пешеходной дорожкой. За ней была четырёхрядная дорога, по которой ехали машины. Увы, большая часть их отнюдь не была похожа на встреченный нами в Гаражище шедевр. Лёгкие облизанные кузова, где больше стекла, чем металла, что вызывало сомнения в их пассивной безопасности. Почти все одинаковые, простой обтекаемой формы.
Через пару минут раздался короткий зуммер – и едущие машины стали тормозить, останавливаясь в размеченной частыми жёлтыми полосками зоне. Зуммер прогудел трижды – перед ними вырос такой же красный барьерчик, какой только что исчез перед нами. Коробочка на стекле издала мелодичную трель, на ней зажглись два острых зелёных треугольника – один показывал вперёд, другой вправо, – а дорога… повернулась! Участок шоссе, перпендикулярный нашему движению, провернулся на огромном круге и стал продолжением нашего выезда, а пешеходы получили возможность пересечь шоссе по своей дорожке. Теперь мы могли ехать вперёд и направо, для этого на круге был угловой сектор.
– Зелёному – направо! – скомандовала рация, – Держись в правой полосе, обозначенной оранжевыми треугольниками, она для машин с ручным управлением.
Машины здешние, похоже, на автопилоте. Тут небось каждый столб электроникой напичкан, а для консерваторов есть коробочки на стекло. Пока мы мчались по идеально гладкому шоссе, в которое как-то незаметно перешла дорога (ну, как «мчались» – для УАЗа так да, неслись стрелой, выдавая километров 90 в час, а местные пролетали, как мимо стоячих), на коробушке периодически зажигались какие-то значки. Вероятно, это были дорожные знаки, но рация молчала, мы ехали прямо, и я не обращал на них внимания. На нашу полосу, отделённую от общего полотна оранжевой сплошной линией и обозначенную редкими треугольниками посередине, никто не претендовал, мы катились в правом ряду в гордом одиночестве. Всё движение было попутным, видимо, встречная полоса выделена в другую трассу. В тех машинах, которые обгоняли нас не слишком быстро и имели прозрачные стёкла, водители (если можно их так назвать) действительно ничем не рулили.
Некоторые дремали на откинутых сидениях, а остальные пялились на нас. Мы явно производили фурор. Местные автомобили в большинстве своём были совсем небольшими, размером с «Матиз» или даже меньше, округлыми и аэродинамичными. На их фоне мы смотрелись сущими танками – медленными, огромными и угловатыми. Я, сидя в машине без боковых стёкол, чувствовал себя просто цирковым клоуном. Некоторые пассажироводители (как ещё назовёшь водителя, который не рулит?) показывали мне тот же странный жест, но я не отвечал, потому что фиг его знает, как воспримут местные, например, поднятый большой палец? Вдруг это смертельная обида или, наоборот, призыв немедленно вступить в интимные отношения? Лучше делать вид, что я, гордый владелец уникального раритета, предельно утомлён назойливым вниманием плебса.
Никаких признаков грузовых или пассажирских перевозок не заметил – по шоссе ехали только легковые. То ли тут нет общественного транспорта, то ли он ездит по другим дорогам. Аккуратная сплошная лесополоса с обеих сторон не давала разглядеть подробности окружающей местности, но она была сельской – с небольшими, широко расставленными домиками.
Ехали мы довольно долго. Начало вечереть, я уже выжег левый бак, переключился на правый и теперь с тревогой поглядывал на указатель – оставалась где-то треть, а места для остановки, чтобы слить из канистр, не видел ни разу. Тут и обочин-то, считай, нет – прямо вплотную к полотну тонкие столбики с наклоном наружу и пластиковые яркие тросы ограждения между ними. Заправок, кстати, тоже ни одной – если у них электромобили, то батарейки там отличные, не чета нашим. А если на углеводородах, то расход маленький, не то что у меня. Особенно учитывая, что я хабы переднего моста не отключил и теперь крутил его вхолостую, добавляя к расходу литра полтора-два на сотню. Но раскорячиться с ключами тут опять же было негде.
– Зелёный, Патрику! – рация.
– На приёме.
– Внимание, через километр примерно будет съезд направо! Нам туда.
– Принято.
Пётр, последнюю пару часов ухитрившийся дремать, прислонившись головой к средней стойке, встряхнулся, потёр руками заспанное лицо и спросил:
– Что, подъезжаем?
– Не знаю, – ответил я, – сворачиваем.
– А, ну, недалеко теперь…
На коробочке возле зеркала заморгал треугольничек вправо, «Патр» впереди сбросил скорость и пошёл в обозначенный яркой разметкой съезд. Дорога поуже трассы, но всё же две общих полосы, плюс выделенная для нас, «ручников». Видать, не так тут и мало любителей ручного управления, если ради них специальные полосы рисуют. Нырнули в тоннель – вместе с нами побежала полоса включающихся и гаснущих светильников. Несколько пологих поворотов, спуски, подъёмы – по ощущениям, километров десять под землёй проехали, и, когда выскочили на поверхность, было уже темно. Дорога освещена низкими боковыми фонарями – они вмонтированы в придорожные столбики и светят широкими плоскими секторами, сливающимися в сплошную подсветку полотна. Едешь, как по лунной дорожке во тьме. Очень красиво, но непривычно.
Через полчаса я начал тревожно смотреть на стрелку указателя топлива, ложащуюся на ноль. Показометр приблизительный – может, пять литров осталось, а может, и ноль пять. Дорога нырнула вниз, пару раз вильнула и вывела к строениям, совершенно непохожим на те идеальные гаражи, через которые мы въезжали, но тоже, тем не менее, ими являющиеся. Ещё одно Гаражище – поменьше и попроще, но только по сравнению с предыдущим. Проезды по линеечке, дорожки ровненькие, ворота все автоматические, одинаковые, почему-то крашеные в розовый. Свет везде горит, опять же. Сервис, чистота…
«Патр» нырнул в боковой проезд, свернул раз, другой… Вот интересно, на кой чёрт такие Гаражища, если города рядом нет? Или всё-таки есть? А что я тут видел вообще? Так что гадать без толку… Открылись ворота одного из боксов, и нас снова встретила пара молодых ребят, только на этот раз комбинезоны у них были светло-серые, почти белые – офигеть совсем. «Белый механик» – новый ужастик в стиле «чёрного альпиниста». Они тут что, смазки не используют вовсе? Пижоны и ненатуралы!
Ребята в белом открутили модные номера и сняли коробочку с лобового, пока я переливал бензин из канистр в баки. Готов поклясться, что от запаха 92-го их воротило, как институтку от солдатской портянки. Это они ещё не увидали, как с картера сцепления маслом на их стерильный пол накапало.
У задней стены разъехались ворота, внутри снова неприятно потянуло, закружилась голова, накатила слабость. Заклубилась в проёме тьма, мы поехали дальше – колёса подпрыгнули, и в лобовое стекло хлынул солнечный свет. Мне уже было как-то пофиг на весь возможный пафос – устал. Проехали, и ладно. Я почему-то думал, что если с той стороны ночь, то и с этой должна быть тоже. Но, если вдуматься, то мало ли в каком месте здешнего шарика мы выскочили? В глаза били последние лучи закатного светила, скатывающегося за горизонт.
УАЗик выехал из руин полуобрушенного гаража. Когда я обернулся, сзади уже была каменная стена, местами прикрытая пятнами мха и плетями камнеломки. Удивительная гаражная магия.
Когда развели костёр, уселись вокруг него и накрыли немудрёный ужин – хлеб, консервы, сыр, колбаса, костровой чай из закопчённого чайника, – я спросил Андрея, как это вообще работает.
Он налил себе кипятка, кинул в него пакетик и сказал:
– Есть такой термин – кросс-локус. Так называют места, которые в разных срезах, но друг другу сродни. И можно перейти с одного на другое. Считается, что они каким-то странным образом суть одно, потому что Мультиверсум есть Великий Фрактал, и внутри одной ветви всё едино.
– Э… – озадачился я. – Что-то не очень понятно пока.
– Вот взять, например, гаражи. Все они разные, в разных местах, из разного построены разным способом, но то, что они все гаражи, объединяет их в некий метагараж, который есть фрактальное разбегание одного протогаража, существующего как идея… Короче, забей. На практике хороший проводник может войти в один гараж в одном мире и выти из другого, в другом.
– Из любого в любой?
– Нет, отнюдь. Гораздо сложнее устроено. Этот проход кто-то должен сначала создать, оно не всякому проводнику под силу. Поэтому пользуются в основном готовыми проходами, которые кто-то когда-то для чего-то протоптал.
– Это как мы тут?
– Именно. Не сильно удобно, сам видишь, какие концы нарезаем, но гораздо проще, чем новый пробить.
– А ты умеешь? Ну, новый?
– Да, могу. Но, как правило, в разы проще найти уже существующий. Их много, они разведаны, есть карты, схемы, маршруты, всё такое. Ну, и бизнес на всём этом, как без него…
– А откуда берутся проводники?
– Сложный вопрос. Нет однозначного мнения. Большинство считает, это врождённая способность, но мне доводилось слышать, что людей на это можно как-то специально натаскать. Вокруг этой темы много брехни, всю не проверишь.
– А я, к примеру, могу оказаться проводником?
– А ты так и не понял? – улыбнулся Андрей. – Думаешь, почему тебя тот грёмлёнговский шепелявый шнырь выбрал? Сам бы он чёрта с два проход поставил, а за твой счёт – справился как-то. Эти ребята у тебя с самого начала на шее сидят и ножки свесили.
***
Спать устроились кто где. Было тепло, некоторые упали просто у костра, а я предпочёл улечься на задней лавке УАЗа. Завесил отсутствующие окна москитной сеткой, залез в спальный мешок и моментально уснул. Вымотался за день нечеловечески, от усталости мутилось в глазах, и накатывал неприятный озноб. Засыпая, видел перед собой набегающую дорогу с жёлтыми треугольниками.
Утром проснулся, умылся из баклажки, завёл примус. Поставил вариться кофе. На его запах сползлись остальные. Пришлось делиться и варить ещё. Тоже мне, покорители миров, кофе с собой взять не могут…
– Ладно, пора! Сворачиваемся, – Андрей принялся командовать. – Джон и Карлос, в машину к Зелёному.
– Я еду на «Патре» с Саргоном, с рейдерами говорю один, они нервные…
Саргон же его зовут, точно! Вот вылетает же из памяти постоянно. И что за рейдеры?
Последний вопрос я озвучил.
– Неприятные ребята, – Андрей поморщился, как лимон укусив, – с одной стороны, вроде продуманные, с другой – без башки совсем. Всё договорено, но верить им особо не стоит.
Мне показалось, что этот момент его довольно сильно беспокоит, но я не стал углубляться. Всё увидим, чего загадывать.
Когда в УАЗик сзади засунулись Джон и Карлос, в нём сразу стало тесно – потому что у Джона в руках был потёртый пулемёт РПК, а у Карлоса – чрезвычайно футуристического вида винтовка. Серый металлический кожух закрывал её всю, включая ствол, а сверху располагался нарост прицела, и вбок на поворотном креплении откидывался экранчик, снизу какие-то телескопические сошки-ножки… Изрядная вундервафля. Я начал, признаться, нервничать – такое изобилие оружия и вызывающая готовность его применить не обещали ничего хорошего. Кстати, и слово «рейдеры» ассоциировалось у меня исключительно с игрой «Фоллаут» – а тамошние те ещё перцы.
Перераспределившись, поехали потихоньку. Дороги как таковой не было, так – направление. Ровная просека в лесу, на которой росли мелкие кустики, легко ложащиеся под колесо. Готов поспорить, что, если копнуть вглубь, – почвы тут сантиметров пять, а дальше какой-нибудь старый асфальт. Я не стал включать передний мост, но хабы оставил в зацеплении. Драпать, в случае чего, по пересечёнке сподручней…
Ехали часа два, я уже успел утомиться от однообразия идущей под лесным пологом затенённой дороги. Однако тут зашипела рация:
