Павел Александрович Новиков
Полное собрание сочинений. Том 2
– Я? Не смешите.
– …так как его принизить вам не удалось, не за что было уцепиться, вы возвысили себя. Так что вся ваша система строится просто на ответной реакции от разочарования.
– А вы…
– Поэтому вы и Бога не любите, не поняли тогда, что Он вас испытывает, вот и возненавидели.
– Да пошёл он на хрен с такими испытаниями!
– Как вы можете…
– А-а, значит, всё-таки было.
– Это… Да это…
– Пётр Дмитриевич, вы, видимо, никогда не разочаровывались, поэтому и придерживаетесь…
– Да, в отличие от вас, Виталий Андреевич, я никогда не разочаровывался ни в Людях, ни в жизни.
– И какой тогда из вас философ?
– А что…
– «Неуверенность– вот что побуждает к размышлениям», а если вы…
– Да, не разочаровавшись, нельзя и думать.
– Константин Станиславович, говорите только за себя, Я вот никогда не разочаровывался и…
– Ой, Владимир Николаевич, по вашей же системе видно…
– Что видно? Ну что видно?
– Что однажды…
– Это как же вы увидели?
– Ненависть ко всем Людям.
– И к Богу.
– А если люди– средства, как к ним ещё можно относиться?
– Вы и сами знаете, что не средства.
– Да неужели?
– Однажды вы очень сильно озлобились и до сих пор не можете этого забыть, на этом и строится вся ваша…
– Я…
– Так что не надо говорить, что истина…
– Люди– средства и отношение к ним…
– Да бросьте вы это!
– Нет, Владимир Николаевич, люди, конечно же, не средства, если только в руках Господа, но это…
– Вы же любите студентов, некоторых, соображающих, разве не так?
– Не так.
– Не обманывайте, я о вас наслышан, вы их именно любите, признайтесь.
– Они мне просто симпатичны.
– Это лишь слова, суть от этого не меняется. А как же такое может быть, если любви к Людям не существует в принципе?
– Не утрируйте.
– Я утрирую?
– Да, вы обманываете самого себя, Владимир Николаевич.
– Константин Станиславович…
– Причём заметьте, разочарование было таким, что он даже признаваться в этом не хочет.
– Да Я…
– В вашей системе слишком много противоречий.
– Да это вы со свои богом…
– Людей нельзя любить в принципе, но некоторых вы любите; главное– власть, но власти у вас кот наплакал…
– Я говорил…
– …я могу всё, но один Человек не может ничего, он слишком зависим; анархия… вообще непонятно, откуда вы взяли такую анархию, и как она вообще возможна. Так что…
– Да это у вас «Человек», а кто он такой?
– Он– венец природы.
– Это Я– венец природы.
– Вы же весь противоречите самому себе.
– Да почему хоть…
– Здесь Пётр Дмитриевич, безусловно, прав, и причина, конечно же, в некотором разочаровании, хотя лично я в этом не вижу ничего особенного и не понимаю, почему вы…
– Виталий Андреевич, вот сидите…
– Виталий Андреевич верно говорит, в этом…
– Константин Станиславович, это вы отдались богу, потому что на хрен не нужны были людям и…
– Что?!
– …и не надо переносить свою ущербность на Меня.
– Да вы хоть понимаете…
– Я-то всё понимаю, потому что Я…
– Да что вы? Что вы можете?
– Я могу всё!
– И что вы сделали за всю свою жизнь?
– Что хотел, то и…
– А хотели власти, так ведь? Но разве у вас сейчас есть власть?
– Да что вы привязались…
– Вы же…
– Да что за бред?!
– Когда-то в вас убили любовь, и вы…
– Чего?! Вы либо совсем уже сдурели?
– Думайте, что…
– Господа…
– Ну что вы мне скажите? Вы же всю свою философию на книжках построили, а Я на жизни, и если вы не даёте мне и слова…
– Господа…
– Да заткнись ты! Всё «абсурд», «бунт»… А у тебя у самого хоть раз было состояние абсурда?
– Влади…
– Вгонишь себя в депрессию и радуешься– абсурд…
– Успокойтесь немедленно! Здесь кафедра философии, а не кабак.
– Ну так он же верит, что его не заткнуть.
– Пётр Дмитриевич, вы ещё с ним…
– Господа, господа…
– Издеваетесь? Думаете умные, да?
– Мы…
– Да пошли вы!
– Куда вы? У вас же пара, вы…
– Дебилы.
4.05.03 12:09 – 12:14
«Ну какие же дебилы! Какие они, на хрен, философы? У обезьяны мозгов больше, чем у всех этих… Один с богом носится, как дурак с писаной торбой, другой с человеком, третий вообще непонятно что, а ещё ставит из себя, претензии… Вот уж действительно «Кто превратит себя в червя, не должен потом жаловаться, что его топчут ногами». И они Мне ещё будут доказывать… Кретины.
Разочарование… Вся моя система строится на… А ведь было… Нет, не из-за этого всё, она всего лишь открыла мне глаза, да и не так уж много она для Меня значила. Хотя… Кого Я обманываю? Она была для Меня всем, ведь именно после этого… Да какая разница почему? Что Я вообще привязался к этому? Что они привязались? Лишь бы до чего-нибудь докопаться; не могут отстоять свои дурацкие системы, так надо принизить Мою. Индивидуализм– вот…
Индивидуализм… Как бы глупо это не звучало, но мне ведь действительно нравятся некоторые студенты, ради них Я… Нет, чушь. Почему? Чёрт, ведь это так, уж самому-то себе в этом можно признаться. Тогда получается, что если Я ради них, то значит, Я их ставлю как минимум на один уровень с самим собой, какие же они тогда средства? У Меня и отношение к ним не как…
Да что за… Ну нравится мне человек, ну и что? Мне вот «Мерседесы» тоже нравятся, но это вовсе не означает, что тем самым они вышли из разряда средств передвижения. Просто такое отношение… Хотя, Я же чувствую… Нет, не чувствую, глупости всё это. Да и вообще, чувствам верить нельзя, а особенно – делать из них какие-то выводы. Так что…
А Я? Я достиг того, чего хотел? Да, ибо Я счастлив, мне нравится такая жизнь, но разве Я достиг каких-то высот? Достиг власти? Нет. Так почему же… Мне просто нравится… Нет, не может этого быть, что-то Я… Ну какая у Меня власть, в конце-то концов? Власть над горсткой студентов, и то только по положению, а кто Я в своей среде? Особо ничем не выделяющийся философ, один из сотен или даже тысяч, но при этом Я ведь вполне счастлив… был. И люди… Они же не все…
А что касается анархии… Да, здесь они, как бы ни противно было это осознавать, правы; анархия действительно есть строй, который просто в принципе не может существовать, впрочем, как и коммунизм. Ну да и хрен с ней, с этой анархией, что от этого меняется? Ничтожная социально-относящаяся надстройка? Главное всё равно остаётся, Я и Мои… Я… А кто есть Я? Что Я действительно могу? Что Я сам сделал в своей жизни так, чтобы все были против, все не верили, а Я сделал? Ведь ничего. Я же…
Ну опять этот переход, стой тут теперь полчаса…
Не отвлекаться! О чём Я?.. Да, что Я сделал? Ничего. Что Я могу? Ничего. Так что же Я тогда…
Да притормози ты, хоть один!
Что Я? Нет! Я же– это Я, значит, Я могу всё, ибо Я сам есть всё, а что Я могу? Всё могу; если поверить, если знать, что другого и быть не может, если…
Вот эти все, водилы, кто они такие? Какого хрена Я должен стоять? Они же ничто. Я хоть сам-то верю… Нет! Я– всё! Я могу всё! Хватит говорить, вся жизнь одни слова, а на деле… Почему Я никогда не пользовался своим знанием? Вот они… Да кто они такие? Что они мне могут сделать? У кого хватит сил? Да пошли они все! Я…»
5.05.03 12:01 – 12:08
– …и что же всё-таки может Человек?
– Человек не может ничего, ибо только Бог…
– Если бог и существует, то это «вещь в себе», он непознаваем, а то, что нельзя познать, увидеть, даже почувствовать, того и нет. Так что, говоря о Человеке, следует иметь в виду только Человека, безотносительно.
– Но как же так? Как можно говорить о вещи, не упоминая её хозяина?
– Это значит бог– наш хозяин, наш господин…
– Именно так. И…
– Странные вы какие-то; всем упорно доказываете, что бог– это одна любовь, что надо жить по подобию божьему, то есть, прежде всего – не быть эгоистом, но при этом признаёте за богом собственность, признаёте его собственником, эгоистом, так кем же мы тогда должны быть?
– Ну почему же бог– эгоист?
– А кто же ещё?
– Если Бог…
– Если бы он не хотел иметь собственность, он бы её и не имел, а он имеет, значит, хочет иметь, а хотят иметь только эгоисты.
– «Бог есть сверх-добро, в нём не может быть зла».
– А как же тогда «…ангел Господень покарал его за то, что он не воздал хвалу Господу»?
– То ангел, а не сам Бог.
– Да? А как же «Повинуйтесь друг другу в страхе Божьем»? В страхе, а как можно бояться «сверхдобра»?
– Я в очередной раз повторяю, вы слишком прямо понимаете Библию, не стоит вдаваться в библицизм. Да, Бог может покарать, но покарать оправданно, справедливо, а справедливость и есть высшая любовь, ибо лишь тогда никто не будет в обиде.
– Но бог ведь и праведников мучает.
– Бог не мучает, а испытывает.
– Замечательно у вас всё получается. Всему можно найти оправдание. Помнится, по этому поводу очень хорошо сказал Иуда у Казандзакиса, что-то вроде «Если был потоп, и все погибли, кроме меня, спасибо Богу, что сохранил мне жизнь; если все остались живы, а умер один я, поделом мне за грехи мои». Что-то такое, точно не помню.
– Вы не чувствуете того…
– Был бы здесь Владимир Николаевич, он бы доказал вам, что бог– это дьявол, и что бог един, но этот бог– я.
– Владимир Николаевич… Я каждый день молюсь за его душу, ибо не ведает он, что творит.
– Вы не потому молитесь, чтобы душа его спасена была, а для того, чтобы хоть как-то стать выше него, почувствовать, что в вашей власти судьба его души.
– Пётр Дмитриевич, неужели и вы…
– Ну-у, это я…
– Что?
– Да ладно, ничего.
– Вы же сами говорили…
– Здравствуйте, Виталий Андреевич.
– Добрый день.
– Чего уж в нём доброго?
– Что-то вы сегодня выглядите ещё хуже, чем вчера.
– Мне звонили…
– И что?
– Нет в вас веры, вы…
– Владимир Николаевич умер.
– Чего?
– Как?
– Вчера под машину попал.
– Как же так?
– А мы только что…
– Скончался в реанимации, не приходя в сознание.
– Мы же…
– Вот и всё, был человек – и нету. Воистину «Всё мимолётно, и тот, кто помнит, и то, о чём помнят».
– Да-а.
– Как хоть так могло получиться?
– Теперь этого уже никто не узнает.
– Какая нелепая смерть. Боже, прими его, как сына своего.
– Да, пусть земля ему будет пухом.
– Всё же Бог…
– Да при чём здесь бог?
– Бог повсюду, как здесь…
– Ох, Константин Станиславович, если бы вы только знали, как вы достали всех этим несчастным богом.
– А вы-то сами…
– А что я?
– Всё «Человек», «Человек»… Человек– ничтожество, цели у него– пожрать и поспать, да ещё, по возможности, подчинить себе остальных. Что в нём может быть хорошего?
– Человек– это…
– Животное. Все ваши гуманистические идеалы любой психолог опровергнет за полчаса.
– Да вы…
– Где вы видели эту вашу любовь к ближнему? «Под маской друг-для-друга разыгрывается друг-против-друга».
– Константин Станиславович, вы стали экзистенцианалистом?
– Не придирайтесь к словам. Главное, что чистого «друг-для-друга» не существует, если только внешнее и то только по расчёту, а вы это возводите в ранг философской системы.
– А ваша-то система…
– Моя точка зрения хотя бы не противоречит самому человеку.
– Зато она противоречит самой себе.
– Это вы…
– «Навязчивые идеи– вот истинно священное», так что вся ваша религия, вся вера– навязчивые мысли, которые пристали к человечеству, как банный лист…
– Да как вы…
– …а вы и рады думать, что без этого листа нельзя и шагу ступить.
– А ваши идеи значит ненавязчивые?
– Нисколько.
– О праве на существование такого взгляда на человека можно было спорить лет двести-триста назад, а не сейчас, когда…
– По-вашему, кроме грязи в Человеке ничего нет?
– Кроме грязи в человеке есть только Бог, и если вы отрицаете его существование, значит человек– одна грязь.
– Тогда вообще какой смысл жить праведно, стремиться к богу, если от этой грязи всё равно никогда не отмоешься?
– Но ты стремишься и ты…
– Но всё равно же ты изначально грешен, «Vitiata natura», всё равно попадёшь в ад.
– Это не ты решаешь, а едино лишь Господь Бог.
– В таком случае, что-то я не вижу смысла в праведности. Это же глупо: лишать свою жизнь стольких удовольствий, притом, что это всё равно не будет иметь никакого значения.
– Но…
– Что?
– А сами-то, зачем я буду стремиться к людям, любить их, если их цель, цель каждого, только использовать меня?
– Вы, я вижу, тоже прониклись взглядами…
– Я…
– Константин Станиславович, вы же и сами понимаете, что цели можно менять.
– Нельзя!
– Да вы ещё хуже… Он хотя бы верил в одного Человека– в себя, а вы вообще ни в кого не верите.
– Потому что люди…
– Люди– это единственное, ради чего стоит…
– Жить стоит только во имя Господа.
– Да кто он такой, чтобы я…
– Он…
– Да замолчите вы наконец! Пётр Дмитриевич, тоже мне филантроп; человек умер, а вы… Развели тут базар.
– Мы…
– Ради других вы живёте, ну-ну. Вам же даже на смерть этих других наплевать. Как вы можете…
– «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов».
– Что? Константин Станиславович, да вы…
– Он просто хотел…
– И вам ещё хватает наглости оправдываться?
– Ну что же нам теперь…
– Да вы хоть понимаете, что говорите? Это же вы, мы, его в гроб загнали, хоть бы…
– Мы не…
– Какие же вы… Мне противно с вами сидеть.
– Постойте, мы…
5.05.03 14:10 – 14:17
«Умер он, умер, Бог забрал его, так почему же виноват я, мы? Нет, Виталий Андреевич не прав. Едино лишь Бог всё решает, от человека ничего не зависит; на всё воля Господня. Но ведь я… Да нет, при чём здесь я? Если в его смерти и есть доля нашей вины, то моя наименьшая…»
– Здравствуйте, Константин Станиславович.
«Но всё равно же есть!
Нет! Не виновен я…
Кажется, со мной поздоровались… Неважно.
Да, не нравился он мне, чего уж греха таить, но не я его убил, не я толкнул его под машину, пусть даже и косвенно. Если только… Да, может, я и доводил его до этого предела, но ведь вместе с остальным, не выделяясь из прочих, да и не из злого умысла. Кто ж знал…
Нет, я был зол, я…
Нет! То не я, то Бог, только Он в праве решать, только Он может решить, кому жить, а кому умереть. Грешен был Владимир Николаевич, вот Бог и забрал его. Он…
Получается, он забрал его из мести? Забрал за то, что перечил?
Что за глупости? Как я мог даже допустить такую мысль? Да и в праве ли я судить Господа и думать о делах Его? Да, забрал Он Владимира Николаевича, но ведь на всё воля Его, так при чём же здесь я? Я…
Странно; тогда получается, если один человек убил другого, значит Бог захотел смерти того человека, заранее Он написал ему такую судьбу, Сам решил, Сам выбрал исполнителя… Но ведь убийство– это смертный грех, но в то же время всё решает Бог… За что же его тогда в ад? Он же был лишь средством в руках Господа, он же не мог выбирать, он…
Да что же такое?! Что же я… Откуда только берутся такие мысли? Пошатнул он веру во мне, житья никакого не стало, будь ты… Господи! Молю тебя…
– Эй.
Кто это? Никого.
«Горшок»… От него же не зависит, куда его поставят, так почему же тогда после «смерти» он должен расплачиваться за это, как будто он выбирал? Господь…
– Костик…
Да кто же это?»
– Мужчина, осторожней.
– Извините.
«Кто? Неужели Дьявол? Господи, спаси и сохрани! Да, усомнился я в Тебе, виноват я, но то не я, то…
– Ты.
Господи, Господи…»
– Мам, смотри, какой дядя.
– Не показывай пальцем и не кричи.
– А что он делает?
– Он молится.
«…да пребудет царствие Твоё, да пребудет воля Твоя…
– Ха-ха-ха.
Сатана, сатана! Он, это он!»
– Ты…
– Мужик, ты чего?
– …
– Дядь…
– Извините, извините, простите…
«Нет, это не он. Где же он тогда? Он ведь близко, совсем рядом, я его чувствую…
– Слушай меня.
Изыди, Сатана! Чист я перед Богом, не властен ты надо мной. Сгинь! Боже, боже… Надо быстрее дойти до дома, там икона, там…
«Господи наш, и иже еси на небесех…»
5.05.03 21:05 – 21:11
«Сколько там времени-то? Десятый час уже; несчастные вечерники. Хотя, почему несчастные? Вон, какой вечер хороший; тепло как летом. Все гулять пошли… Себе, что ли, прогуляться? Пойду до дома, по прямой, как раз часок погуляю, подумаю. Подумаю… А вот Владимир Николаевич больше уже никогда не подумает. Был человек и… До чего же всё-таки непредсказуемая штука жизнь. И зачем он?.. Или, может, не он? Но ведь из-за чего-то… Мы? Вряд ли. Если мы в чём и виноваты, то только в том, что открыли ему глаза. Хотя сегодня мы с Константином Станиславовичем, конечно… Да, нехорошо получилось. Но с другой же стороны мы не специально, просто увлеклись. Хотя, да, стоит признаться: я недолюбливал Владимира Николаевича, не нравился он мне. И как Человек, и как… Хотя как Человек– это может быть и следствием. Не то он говорил, неправильно думал, всё у него… Но… С другой стороны я даже был вынужден кое-что у себя пересмотреть. Но ведь не опроверг же в основном, не пошатнулась моя система, почти, несмотря на все его доводы, на все анализы…
Анализирование… А разве я по-настоящему хоть раз до того анализировал? Только в свете своей теории и, как правило, для её же подтверждения, а вот критический анализ… Но почему же мне не нравился Владимир Николаевич? Только потому, что его точка зрения расходилась с моей? Нет. Точка зрения и Виталия Андреевича, и Константина Станиславовича тоже весьма и весьма отличаются от моей, однако к ним у меня такой неприязни нет и никогда не было, ну если только Константин Станиславович… Но это мелочи. Значит, не нравился он мне потому, что он единственный мог опровергнуть мою точку зрения, и была бы у меня с ним дискуссия неограниченная во времени, по всем правилам логики, он бы обязательно выиграл. Умел он доказывать, тут уж нечего сказать, а тем самым он… Отнимал у меня частичку моего авторитета? Моей власти?
Нет!
Почему? Ну… Власти над кем? Над остальными, ибо остальным я мог доказать свою позицию, а ему нет. Я был выше всех, но он был ещё выше меня, и именно это мне не нравилось. Так что ли? Нет, бред какой-то. Что-то я не чувствовал, да и сейчас не чувствую, никакой власти, а если я не чувствую, разве она есть? Не, я же получал определённое удовольствие от своих маленьких побед? Получал. А победа– это же по определению власть. Разве это не означает… Нет, ничего это не означает, глупости да и только.
Чёрт! Да, в конце-то концов, какая разница, почему я его недолюбливал? Главное, что его мнение в корне расходилось с моим. В этом суть. Человек же может не нравиться только потому, что его точка зрения отлична от моей? Может. Стоп, но как же тогда возможен коммунизм? Коммунизм– это равенство, свобода, а если свобода– значит думай что хочешь, говори что хочешь, и вот встретятся двое с противоположными точками зрения, и что тогда? Конец всему; конец коммунизму. Он неправ, следовательно – не равен, отсюда… Любовь же строится на том, что ты равен, ибо если ты чувствуешь неравенство, то ты или считаешь кого-то ниже себя, или выше, третьего не дано; здесь любовь уже или способ защиты от высшего, или снисхождение к низшему, а это уже не есть любовь как таковая. Значит, мы не можем любить! Почему? Это же основа нас, это… Значит, не основа. Если бы любовь была основой, разве бы мы обращали внимания на такие мелочи, как другое мнение? Разве влюблённые много спорят? Они всегда найдут компромисс; пусть даже он не будет никого устраивать, главное – не обидеть любимого Человека. Но разве ж в обществе это возможно? Нет! Да я и сам-то… Как я стал относиться к Ире после того, как она перестала во всём со мной соглашаться? Хоть немного, но моё отношение к ней всё равно изменилось. Как я относился к Владимиру Николаевичу? Они все покушались на мою собственность, пусть и интеллектуальную. А значит, чувство собственности может заглушить всё что угодно: и уважение, и дружбу, и любовь… Следовательно, чувство собственности, эгоизм– главное наше… Неужели ж… Не, не, не, что-то я не так думаю. Утрирую я, определённо утрирую…
Да что я, в конце концов, оправдываю себя? Сколько можно? Хотя бы здесь уже пора признаться, что даже в такой мелочи Человек уже законченный эгоист. Власть– это не только власть абсолютная; это и власть победы в споре, и власть над женой, которая как минимум уважает твоё мнение, это ведь всё тоже власть. А любовь… Даже я стал хуже относиться к Ире, после того как она в меньшей степени стала признавать неоспоримость моего мнения, мой авторитет, проявление моей власти. Что я…
Нет! Не может этого быть, не может! Человек же– это… Это скот, и если я за собой этого не замечал, по глупости своей, то это… Неужели Человек действительно… Нет, надо всё досконально проанализировать, пересмотреть все пункты, все доказательства. Что-то не то в моей системе; именно в системе, не в фундаменте как таковом, потому что фундамент– это же… Нет, именно в фундаменте всё и дело. Сплошная дурь, дурь…
Да как же так? Как же… Ну какой же я был дурак! Все мои… Всё моё… А может… Но ведь так оно…»
– Эй, дядя…
6.05.03 10:06 – 10:08
– Здравствуйте, Виталий Андреевич.
– Петра Дмитриевича убили.
– …
– Ну, кто же на ночь глядя по дворам шляется? Всё людям верил…
– Убили?
– Он же выглядит представительно, дорогой плащ…
– Убили?
– Вот его какие-то отморозки и решили обокрасть, а для устрашения дали разок под дых, а ему же уже под шестьдесят…
– Как же…
– Разрыв селезёнки. Умер от потери крови. Его же только утром нашли.
– Неужели никто…
– Много народу ходит по подворотням в десять-одиннадцать часов? А кто и шёл, наверняка подумал, что пьяный какой-то валяется.
– Убили…
– Мне жена его вчера звонила, просила помочь с похоронами.
– Если что, я всегда в вашем распоряжении.
– И зачем он пошёл? В такое время…
– Он же думал, что люди…
– Такая смерть…
– Бессмысленная.
– Он же…
– Видимо, Бог…
– Жизнь не имеет смысла, ибо её прямая противоположность бессмысленна.
– Всё во власти Господа.
– Вот и всё…
– Человек– раб Господень, он…
– Зачем?
– Мы– ничто.
– Незачем.
– Жизнь– ничто.
– Зачем жить?
– Виталий Андреевич…
– Да?
– …
– Вы что-то хотели сказать?
– Нет, ничего.
6.05.03 1:24 – 1:33
«И он тоже. Может, ему стоило бы позавидовать? Он отмучался. А я… Я противен самому себе. Зачем я живу? Зачем мне нужна такая жизнь? Что меня держит? Раньше у меня хотя бы была система, я хотел… Теперь я уже ничего не хочу, нечего хотеть, ничего не осталось. Бунт… Надоело, не могу я больше; мне уже на всё наплевать. Я…
Кто это в такой час?»
– Алло.
– Здравствуйте, это Виталий Андреевич.
– Да, это я.
– Это вас из психоневрологического диспансера беспокоят. Тут у нас один больной, буйный, вразумительного ничего сказать не может, зато в его записной книжке оказался ваш телефон.
– И что?
– Нам бы хотя бы узнать, как его зовут, и где работает.
– Как выглядит?
– Длинные волосы, строгие черты лица, кричит что-то о Дьяволе…
– Константин Станиславович Берёзов, работает в педуниверситете, где проживает, сейчас не вспомню.
– Очень хорошо, спасибо.
– Не за что.
– Мы вам тогда завтра позвоним. Надо бы…
– До свидания.
«Вот и всё. И он… В дурацком мире дурацкие выходы. Ну почему? Нелепость, как глупо… Как хоть он… Меня уже тошнит от этой жизни, от всего этого… Я больше не хочу, не могу я больше.
Бунт… Какая глупость. Всё, я согласен, это мой предел. Дальше я ничего не вижу, одна пустота. В чём смысл? Зачем? Вообще в чём смысл всего этого? Разве оно того стоит? Как же это всё абсурдно. Абсурд… А есть ли он? Да какая разница? Какая разница, где он фундирован, почему возник… Всё исследую… И до чего я «доисследовался»? Scio me nihil scire, вот и всё.
Да и наплевать мне, надоело, главное, что я уже не могу со всем этим жить, в таком состоянии… Всё остальное неважно. Теперь суть только в том, что я уже не вижу ничего, ради чего стоило бы оставаться здесь ещё хотя бы на сутки. Только это имеет значение, только это.
Где там мои снотворные? Вот они…
Наплевать. Надоело, не хочу… Пора, я уже и так задержался. К чему было столько мучений? Почему у меня не получилось тогда, когда я был ещё совсем молодым? Да, жизнь не хотела меня отпускать, тогда я ещё недостаточно намучался.
Почти полный пузырёк… Хватит.
Абсурд… Абсурд– это психическое заболевание с летальным исходом; не более и не менее того, иначе это не абсурд, а какой-то ничтожный «абсурдик», это… И о чём я только думал? А ведь я всё это так серьёзно воспринимал, весь этот бред, а оно вон как, в действительности-то. Бунт, отказ от всякой надежды… Отказ от надежды– это смерть, потому что жить, не надеясь, невозможно. Да, только теперь я отказался, а до этого… Всё в мыслишки играл.
Как интересно, мне совсем не страшно, я даже как-то рад, как-то…
Вся моя теория, вся… Какой смысл бунтовать, приходить к себе, менять направленность заботы с «вне» на «в», если абсурд внутри? Всё, от него уже никуда не деться; ты уже абсурден. И если абсурден по-настоящему– это смертный приговор. А я… Идиот, какой же я…
Сладкие.
Моя дурацкая система… «Я», совесть, экзистенция, все эти мысли о смерти… Сейчас, когда я смотрю на себя как уже на умершего, мне всё это кажется такими глупостями, такой ерундой…
Спать охота…
Всё, это конец… Вся жизнь, всё… Как глупо… Я ничто… Наконец-то… Вся моя с… Все наши… Надо убрать… частицу «не»…»
13.10.03 – 21.12.03
