полная версия

Ольга Васильевна Чемерская
Синеока, что делать?

В доме моём тепло…

– Здравствуй, Елюшка. Раствори объятья, покажи просторы, открой мир потаённый…– обратился Шмель к своему древесному убежищу, как родному человечку, и вошел. Не то, что это было каким-то заклинанием: скорее приветствием. Внутри его ждал мир, полный уюта и тепла. Ель не зря отозвалась и открылась ему. Она, словно одинокая женщина, рано осиротевшая, потерявшая мужа, детей в какой-то неведомой схватке с жизнью, искала, на кого излить свою заботу и нерастраченную любовь. Приняла его, как сына.

Внутри ель чем-то напоминала медвежью берлогу. На крючковатых выступах висело несколько смен одежды. Одна вешалка, купленная в супермаркете, немного выбивалась из композиции, но вполне соответствовала его образу жизни: складная тканевая этажерка неброского бежевого цвета с затейливыми винтажными узорами коричневого цвета.

Шмелю понравилось, что она занимает немного места, но, тем не менее, вполне вместительная. Её можно было подвесить на сучок и разместить на пяти полочках свой скромный гардероб.

Танцевать в берлоге, которую по справедливости лучше было назвать дуплом, конечно, не потанцуешь. Да и зачем? Почти всё место здесь занимала кровать, роль которой играла охапка сена, поверх которого Шмель кинул пуховое одеяло. Второе одеяло, чтоб можно было укрыться. После царских покоев берегинь и более скромного человеческого жилья, в котором он обитал больше года, спать на соломе казалось… так сказать… не по-человечески, что ли. Этим, думал Шмель, мир людей и привлекает магиков: заражает изобилием, роскошью. Развращает, что ли… Постоянно требует наполнения. Словно дома и «хотелки» – это бездонная пасть. Вечно голодная, требующая от человека каждодневной жертвы.

Вот и Шмель обзавелся такой. Вначале он кинул в пасть трусы и носки. Потом пару футболок, рубашку, свитер, штаны. Потом пришло время для ботинок. А зимой ему на плечи накинули старую дубленку. Хозяин дома обзавелся новой и отдал свою Шмелю.

Раньше такого не было, чтоб Шмель мёрз или носил одежду. Его тело покрывали травы, листва… Последний раз Лиана вязала ему платье. Он наблюдал, как она, улыбаясь, ловко перебирает пальцами тонкие пряди осоки, овсяницы луговой, любовно вплетая в ткань лютик, клевер, душицу. Хотелось её расцеловать, взять на руки и кружить!

Они были по-настоящему счастливы в своём мире. Сотни лет… тысячи. И не мёрзли. Никогда. Почему сейчас ему так зябко?

Шмель лёг на свою «кровать», свернулся в клубок и закрыл глаза.

– Если б не Синеока, я бы погиб. Этот мир непонятен и переменчив. Раньше жизнь текла, как речка Овсянка, монотонно, только по весне бурля и разливаясь. Теперь же… каждый день приносит новые события, впечатления, и не всегда хорошие. Если бы не Синеока… не моя любовь!

Шмель встал. Он взглянул вверх: перед ним возникли винтовые ступени, и он стал подниматься. На втором этаже, на маленьком пятачке у окошка стоял круглый столик и стул из темного дерева. На столике голубой кувшинчик и чашка с блюдцем эльфийской работы. Он выпросил их у берегинь. А столик и стул смастерил сам. У Синеоки стояли в точности такие, только купленные в магазине.

Шмель бросил в чашку щепотку травы и, взяв в руки кувшинчик с родниковой водой, сжал между ладонями. Вскоре из кувшинчика пошёл пар и Шмель тонкой струйкой стал лить горячую воду в чашку, вдыхая сладковатый аромат вишни, белой мяты и лобазника. Эта смесь ему понравилась больше всех. Туесок, что дали ему берегини, вместе с чашкой и чайничком, был набит шелковыми мешочками с разными сборами. Он чередовал их в зависимости от времени суток.

Не спалось. Шмель открыл круглое окошко и посмотрел в темноту. Ухали совы, с треском пикировали кулики, звенел неугомонный хор сверчков. Как и тысячу лет назад… только один звук резанул ухо, выбиваясь из общей картины: гудок электровоза и далекий перестук железных колес.

Когда Шмель оказался в деревне, он поначалу вздрагивал, напрягаясь всем телом, когда мимо деревни мчался очередной состав. Потом привык. Но этот звук никогда… никогда не станет для него родным.

На далекой веранде коттеджа зажегся свет. Из дома вышла Синеока и села в плетёную кресло-качалку, накрывшись клетчатым пледом. Плед – одна из немногих купленных вещей, которая по-настоящему пришлась ей по душе. А вот кресло – местного производства! Получив в руки стопку старых журналов «Идеи для дома» берегины заинтересовались плетёными вещами из ивы. Лилия взялась искать в Интернете пособие по лозоплетению, а Мох, Репей и Синегор отправились на заготовку ивового прута.

У Синегора что-то на этом поприще не задалось, а вот Мох с Репнём просто влюбились в работу и наслаждались полученными результатами, наводняя плетёными изделиями деревню. Синегор им попросту помогал. Брат Синеоки пока не нашёл для себя «человеческое» занятие. Оргвопросы ему всегда были больше по душе. Он должен был стать Владыкой в своё время, но предпочел уступить место сестре. Синегор чувствовал, что принимать серьезные решения, руководствуясь холодным расчетом, он не способен. И амбиций столько не имел. А вот помогать, быть опорой и правой рукой сестры ему нравилось. Но и этим последние сто лет пренебрегал, переложив часть забот на Мальву. Устал. А эта суета с человеческими делами вначале заинтересовала его, а потом, наоборот, вызвала легкую неприязнь и раздражение. Тем не менее, он всё равно старался участвовать в делах общины. Боялся впасть в апатию.

– Похоже, ещё одна идея для бизнеса. Синеоке очень нужна надежда на будущее, – глядя издали на крохотный силуэт Синеоки, улыбнулся Шмель. Синеоке, как и ему, было не до сна. Её захватили тревожные мысли о будущем Лисьего Бора.

Сирена

Утро в Лисьем Бору началось с общего сбора. Синеока обратилась к обитателям деревни:

«Мои дорогие друзья! Вчера на Лилию было совершено нападение. В Лисий Бор проник дикий лешак. Он схватил её и пытался втащить в своё убежище. Это уже пятый гость из Кедровой Заимки. Вы знаете, что произошло там. Лес вырубили, и тысячелетний кедр, средоточие магии, был уничтожен. В результате жителям Заимки пришлось искать новое место для жизни. Колос Шмель был Властелином Магического круга. Он и три лесавки недавно поселились у нас. Наш лес молод, он не в силах приютить лесовиков со всей округи. Но некоторые стволы оказались пригодными для того, чтобы стать домом.

Так вот, Ясень, прежде чем появиться у нас, одичал и стал опасен, как и другие, кто не выдержал длительный разрыв с Магическим кругом. Нам нужно защитить Лисий Бор от проникновения опасных чужаков – установить оповещение на границе. Сегодня до обеда мы этим и займемся.

Девочки! Кления, Осинка и Липа… вместе с Синегором пройдитесь по территории и проверьте Лисий Бор на предмет своих сородичей. Мы никого не гоним, просто хотим быть в курсе: кто есть кто в нашем лесу. Заодно посмотрите: сколько деревьев способны принять лесовиков. Посчитайте прямо по стволам. Синегор! Ты будешь отвечать за вновь прибывших.

После обеда к нам опять пожалуют гости. Мы получили лицензию на выращивание жемчуга и сертификат качества. Сегодня несколько потенциальных партнёров приедут посмотреть на так называемые «производственные мощности», чтобы заключить контракт на поставку жемчуга. Будьте внимательны и постарайтесь при чужаках не пользоваться магией.

Мальва! Возьми мужчин в помощь и соорудите что-то вроде салона, где может достойно разместиться вся экспозиция. Возьми пару журналов. Нужно принять гостей, как подобает и показать нашу продукцию в лучшем свете.

Лавр, Виола! Вы тоже будете ставить магическую защиту с Колосом Шмелем. Не отходите от него ни на шаг. И прошу, постарайтесь не вступать в конфликт с детьми из лагеря», – Синеока нахмурила брови.

Лавр, пожимая плечами, выказал сожаление Клении. Они хотели провести день втроём: он, Виолка и Кления. Поваляться на пляже, пошалить. И теперь, стоя напротив неё, как бы молча извинялся. Типа: «Я не виноват! Вечно взрослые устраивают засаду…»

Синеока продолжала:

«Шмель. Прости. Заберёшь к себе Ясеня. Пусть он поживёт у тебя. Так надёжнее. Я с ним сегодня пообщалась. Он хоть и не в себе чуть-чуть, но вполне адекватен. Лучше, чем накануне.

И! В пределах поселка омуты не открывать! Только в самых крайних случаях! Отойдите подальше в лес и там прыгайте, куда ходите. И ещё! Большая белая тарелка на стене коттеджа – это антенна. Она нужна для принятия сигнала на телефон и ноутбук. Это не портал! Не нужно сквозь него прыгать в другие части леса!»

Синеока посмотрела на Моха. Берегин несколько раз вылетал из спутниковой тарелки прямо перед её носом.

– На неё очень удобно настраиваться, – попытался оправдаться Мох.

– Тем не менее. В пределах поселения лучше воспользоваться оленями. Это естественнее для людей. У нас будет много посторонних глаз в ближайшее время. Не будем лезть на рожон. Нужно привыкать к осторожности. По поводу закупок прошу обращаться к Лилии. Она пришла в себя и готова принять посетителей. Все вопросы, адресованные мне, прошу задавать или с раннего утра или перед сном. Боюсь, что днём это будет совершенно невозможно! А теперь по местам!

Берегини отправились выполнять распоряжения Синеоки. Настала воистину горячая пора.

– Раньше работа была для нас жизнью. Теперь жизнь превращается в работу! – глядя на спешащих берегинь, пожаловалась Виола.

– Меня это нисколько не удивляет. Лиля всю жизнь ворчит: «Вставать на работу с утра – подвиг! Нам нужно медали за это вручать!» «Мы работаем, чтобы жить. А живём, чтобы работать…»

– Мрак!

– Мрак – это когда зимой в семь утра тебя будит будильник. На улице темень, тридцать градусов мороза, нужно идти в школу, а ты презентацию не сделал!

– Не очень понимаю, но верю, – улыбнулась Виолка, хлопая большими глазами, и её волнистые пряди рассыпались по плечам.

– Давай заплету, лахудра! – ласково произнёс Лавр и взял из её рук гребень. За последние три недели Лавр так сдружился с сестрой, как никогда с другими девчонками в своей жизни. Они проводили вместе дни напролет. Он чувствовал в ней родственную душу и удивлялся: как мог жить без неё всё это время! Не стеснялся обнять её, взять за руку, говорил откровенно всё, что лежит на душе. И она делала так же.

– Ребят, я отведу Ясеня и вернусь. Будьте готовы, – сказал Шмель.

– Окей! – сделал знак пальцами Лавр. – К бою готовы!

– Переплюнь! Нам здесь войны не нужны. Да и с кем воевать…

Шмель ушёл.

– А если и правда начнётся война за землю!

– Что ты имеешь в виду?

– Люди разорят магические места и все, кого выперли из родных мест, буду искать новый дом. А Лисий Бор, он же не резиновый! Вот и разгорится война за место под солнцем! Так в кино постоянно бывает.

– В кино?.. Нам сейчас лучше сплотиться. Ай! Больно.

Лавр очень уж старался, расчесывая Виолке волосы. Она терпела, сколько могла, но в один момент просто не выдержала.

– Всё! Заплетай уже.

– Ладно…

– Готовы? – подбежал к ним запыхавшийся Шмель. – Ну, айда!

Их районом был отрезок, граничащий с лагерем и пляж речки Овсянки.

Быстро искупавшись, они потренировались: Виолка учила их заклинанию «границы», когда на пляж парами вошли лагерцы. Раздался громкий гортанный крик оленя…

– Выключай! Выключай! – зашипел Лавр.

– Нужно выстроить линию так, чтобы пляж не попадал под сирену, а то будет звенеть… непрерывно.

– Я поговорю с руководством лагеря. Договоримся, что кроме пляжа они больше никуда нос не суют, – сказал Шмель и пошёл к вожатому.

– Это не ко мне. Люсь, посмотри за моими! – крикнул он девушке в широкополой желтой панаме. – Я тут отлучусь ненадолго.

Вожатый повёл компанию в лагерь. Дорога то поднималась, то спускалась, извиваясь меж холмами, пока не привела к забору и отдельно стоящему коттеджу с надписью «Администрация».

– …Неужели? Столько лет пользовались пляжем и раз! Ну, веди…– услышали друзья из кабинета начальника лагеря.

– Добрый день. Мы из деревни Лисий Бор…

– Лёва мне сообщил. И?

– Произошло пару происшествий… неприятных весьма… и мы решили ограничить доступ на нашу территорию. Вот. На этой карте указаны границы земельного участка. Он принадлежит частному владельцу. Мы установили камеры… – Шмель посмотрел на Лавра и Виолку. —… и просим вас последить, чтобы дети не нарушали границы владений.

– Нам самим не нужно, чтобы дети покидали территорию лагеря без разрешения. А вот река… Детям важно сбросить пар. Нам нужна река.

– Вот здесь… взгляните. Если не заходить за красную линию… вы можете посещать пляж. Главное не пересекать рубеж, – улыбнулся Шмель.

– Хорошо. Я понял! Всё понял! Ноу проблем! – как-то нервно согласился с ним директор. Лицо его и плечи просто-таки ходили ходуном. Одна эмоция сменяла другую… – А если…

– Не стоит…

– Да, да…

Возвращались в веселом настроении. Директор с его ужимками оказался забавный малый.

– «А если…»

– «Не стоит…» – передразнивали диалог Лавр и Виола.

– Похоже, руководство лагеря слабо контролируют передвижения детей. В один прекрасный день кого-нибудь схватит леший…

В это время мимо промаршировал средний отряд, напевая: «Вместе весело шагать по просторам… по просторам… по просторам…» Взгляд Лавра неожиданно натолкнулся на хитрые глазки Сашки Аничкина.

– О! Дирёвня…

В ответ Лавр показал кулак.

– Ребята! Важная информация… – услышал Лавр голос вожатого…

Месть Лианы

Иннокентий Петрович третий день безвылазно торчал на работе. Вместе с командой «будущего» он, шаря глазами по карте района, пытался отыскать новый клочок земли под строительство химкомбината. Или «пан» или карьера его покатится по наклонной.

«Такие крупные проекты или идут как по маслу, или начинают спотыкаться о каждый камень… Камень преткновения! Откуда только взялась эта «эко» на мою голову!» – злился он.

– Нет земли, нет комбината! – сказал он, как отрезал, опять же будущим заму и главному инженеру.

– Лисий Бор числится в Госреестре за этой… дочкой Мазая ещё с девяностых. Все документы в порядке. Она зарегистрирована как частный предприниматель. Мы своими глазами видели, что деревня стоит не первый день. Хозяйство действующее. И тебе олени с пантами, и ягодка малинка… С одной ягоды выручка почти миллион рублей за сезон! А на днях они получили сертификат качества на жемчуг, – упадническим тоном произнёс адвокат. – Не подкопаешься!

– Интересно, она замужем? – с иронией в голосе спросил главный инженер.

– Не удивлюсь, если у них там свободная любовь процветает! Видел этих писаных красавцев, так по деревне и шастают. Туда-сюда, туда-сюда! Все равны, как на подбор с ними… Черномора, кстати, я с ними не видел. По всему Синеока заправляет одна.

– Бродил за ней какой-то… Шмель.

– Думаю, что он ни при делах. Взгляд какой-то потухший… При такой-то бабе! – хмыкнул Иннокентий.

– Да уж. Линда Евангелиста… Точёная, словно из мрамора.

– Недоступная, наверное. И холодная, как Снежная королева! Оттого Шмель и грустит. Ха-х, – заржал будущий зам.

Иннокентий Петрович вздохнул и расслабил галстук:

– Пойду-ка я домой. Приму душ да пообедаю нормально. Если по три дня дома не бывать, моя тоже станет как Снежная королева.

– Разбежимся. Ты прав, Иннокентий, – лукаво подмигнул зам, взял со стула пиджак и, насвистывая, отправился на выход.

***

– Дорогая, я дома! – крикнул с порога Иннокентий и услышал звон разбивающегося стекла. Заглянув в зал-студию, он увидел растерянное, зарёванное лицо Лианы.

– Я испугалась… – всхлипнув, объяснила она.

– Так испугалась что сразу слезы выступили?

– Да. Не могу остановиться.

– А что произошло. Мою малышку кто-то обидел?

– Эта ведьма! Она мне нахамила и выгнала взашей! Чувствую себя оплёванной!

– Какая ведьма? Откуда выгнала?

– Ещё вчера… я захотела прокатиться и вернулась в ту деревню… Они обещали фотосессию, а визитки не дали…

Лиана вся сжалась, рассказывая, словно побитая собака.

– Я всего-то хотела прогуляться по посёлку, подышать свежим воздухом, а меня выперли. Накричали! Будто у них не деревня, а закрытая зона! Знаешь, дорогой. Не удивлюсь, если они там чем-то противозаконным занимаются. Коноплю выращивают или вьюнок… Ну, тот самый, наркоманский!

– Думаешь? – с интересом выслушав рассказ, спросил Иннокентий. – Натравить на них наркоконтроль? А что, идея! Эта деревня мне все планы смешала. Сейчас в душ, а потом…

Иннокентий скинул на ходу брюки, рубашку и скрылся за дверью ванной комнаты. Мысль натравить на Синеоку наркоконтроль его развеселила, и, намыливаясь, он что-то увлеченно насвистывал, временами пропевая: «…Бегут ручьи, звенят ручьи. И тает снег, и сердце тает…»

Лиана в самом деле не могла перестать думать о том, что случилось. А разве она виновата в чем-то?

Ей просто захотелось вернуть любимого! Это же не преступление!

– А эта ведьма? Она его подчинила себе, как делают все берегини! Обольстить, очаровать и бросить – вот всё, на что способны лесные феи. Они не могут любить, как мы: простой магический народ. Не привилегированный. Гордячка! Возомнила себя кем? Думает, коли Владычица, можно вот так на людей кидаться!

Сказав это, Лиана поймала себя на том, что «путается в показаниях»

– На людей… на людей… а человек – он кто? Он царь природы! Вот он кто. Я теперь человек, и мне решать, быть Лисьему Бору или не быть!

Когда Кеша вышел из душа, то застал Лиану с сомкнутыми губами, решительным взглядом топающей ножкой по звонкому ламинату цвета топленого молока.

– Я уже боюсь-боюсь… дикая кошечка, – направляясь к Лиане, заигрывающе просюсюкал он, скидывая опоясывающее бёдра полотенце.

– Я просто так не оставлю. Эта хамка… она ответит!

– Ответит!

Кеша уже раскинул свои объятья, но Лиана, словно не замечая страстные намёки Иннокентия, схватила со стола бокал с остатками вина, опрокинула в рот, элегантно промокнула губы тыльной стороной ладони и решительно направилась в спальню.

Иннокентий за ней. Но прежде тоже налил себе вина, выпил, закусил пластиком сыра, лежащим тут же на блюдце, и с двумя наполовину полными бокалами поторопился к возлюбленной. Увиденная картина его поразила: Лиана, гусеничкой натянув на полуобнаженное тело клубное платье, белое с серебряными блёстками, взяла из шкафа серебристый клатч и коробку с туфлями.

– Идём в клуб! Мне нужно снять стресс!

Иннокентий не был уверен, что хочет в клуб. Три дня на работе…

– Я сам клуб. Потанцуем вот, выпьем вина, а потом в кроватку… Я двое суток толком не спал. Хочется за один вечер успеть всё… Клуб, знаешь ли, не вариант.

Он приблизился к Лиане.

– Тогда я одна!

Она ловко вывернулась, варьируя в тесном пространстве между стенным шкафом, кроватью и распахнутыми объятьями Кеши. Он только растерянно заморгал глазами. Глоток вина на голодный желудок уже возымел своё действие. Кеша зевнул:

– Не очень-то и хотелось…

Лёгкое раздражение не помешало ему расслабится и моментально заснуть. «Наркоконтроль…» – было последней его мыслью.

Когда утром Иннокентий проснулся, Лиану застал в постели одетой. От неё дурно пахло перегаром.

Тушь чёрными кругами залегла под глазами.

– Приехали! Белый ангел начал мутировать, превращаясь в чёрного.

Он скинул с себя руку, потом ногу Лианы, вставая с постели. Ещё раз посмотрел на девушку, покидая спальню, презрительно поморщил нос и закрыл за собой дверь.

О домашней еде можно было лишь мечтать. Он позвонил в домовую кухню, находящуюся в цокольном этаже здания, и заказал завтрак. Кофе он сварил в турке и, глядя в окно, медленно отхлёбывал горячий ароматный напиток.

Прибыл завтрак: рисовая каша и круассан с шоколадом. В каше жёлтым бриллиантом в сто карат красовался приличный кусок масла. Иннокентий высыпал в кашу чайную ложку тростникового сахара и перемешал.

– Алло? Наркоконтроль? Добрый день. Я Аничкин Иннокентий Петрович. Хочу сообщить вам о своих подозрениях. Эко-деревня в двадцати километрах от города выращивает запрещенные вещества. Возможно, с целью продажи. Да. Да… проверьте, пожалуйста. Очень вас прошу. Я ответственное лицо и не могу смотреть сквозь пальцы на прямое нарушение законодательства.

Было бы счастье…

Дверь заскрипела. Из спальни показалась лохматая, несколько помятая, заспанная Лиана. Шаркая босыми ногами, она, как зомби, проделала путь до кухни и камнем упала в кухонное кресло рядом с Иннокентием.

– Я-то, наивный, даже представить себе не мог, что ты проводишь время в клубах, а ты как тот пострел… Кто надоумил тебя снимать стресс под клубняк?

Лиана болезненно взглянула на Кешу: или язык не ворочался, или отвечать не значилось в её планах вовсе.

– Могу догадаться. Миледи Винтер? Соседушка наша, душечка! Она завсегдатай подобных заведений. Только прошу: постарайся с ней дружбу не водить. И вообще…

– Налей мне воды… – словно не услышав, ничего из сказанного ранее, приказала Лиана. Именно приказала. Тоном, не терпящим возражений.

Иннокентий не собирался подчиняться, но неожиданно для себя он привстал, развернулся в сторону графина и, скрипя чувством бессмысленного сопротивления, налил воды в стакан.

– Давай. Не тяни резину! – ещё более властно заявила девушка. Иннокентий развернулся, подчиняясь неведомой гидравлике, этаким роботом-манипулятором, и поставил перед ней до звона прозрачный стакан. – Теперь ты будешь делать то, что я захочу. А я хочу, чтоб ты уничтожил Лисий Бор!

Уста Иннокентия разверзлись, и он сообщил:

– Я сообщил в наркоконтроль…

– Нужно нанять кого-нибудь. Банду! Пусть поедут и наведут там шороху.

– Лиана! Ты где всего этого набралась?

– Я хочу отомстить. Я должна отомстить! Виннер обещала, что поможет, – сказала Лиана и, взяв тарелку с круассанами, пошла в зал и села на диван рядом с большим цветочным горшком.

Виннер – это как раз та самая Татьяна. Иннокентий называл её миледи. Или миледи Винтер. Она постоянно строила коварные планы против своего бывшего мужа-олигарха. И ещё: раньше Иннокентий ни разу не видел в зале этого горшка. Ладно бы что-то действительно стоящее, но из горшка торчал небольшой росток сосны. Или кедра? И всё!

Лиана взяла с пола опрыскиватель и любовно наклонилась над ростком, осмотрела, потом опрыскала его, тонкими пальцами задевая нежные иголки, и взялась за круассан.

– Тоже хочу кофе. Свари. И покрепче! – кинула она Иннокентию. – Наверняка все документы Синеока подделала. Не может такого быть, чтобы берегини выращивали на продажу малину, плели корзины и культивировали жемчуг. И землю они купить не могли.

– Землю купил дед Мазай… Документы можно перепроверить. А кто такие берегини?

– Нанять пацанов. Пусть пойдут и перевернут деревню вверх дном. Вот и всё!

Аничкин хотел возразить, но язык его не шевелился. Словно разбух. Как намокший в молоке круассан. Причём не шевелился он именно тогда, когда пена возмущения подкатывала к горлу, и он собирался отчитать гражданскую жену. В других случаях онемения во рту не наблюдалось.

***

Субботнее утро в Лисьем Бору выдалось просто замечательным. С утра ярко светило солнышко, роса поблёскивала на мокрой траве, от земли шла ароматная испарина. Солнечные лучики, как лапки мягкого котика, проникали повсюду, тормоша заспавшихся жителей деревни.

– Мам, мне приснился странный сон. Как в американском боевике. В Лисий Бор вваливаются десантники с автоматами и прячутся с помощью камуфляжа. По кустам. Выслеживают и вынюхивают…

Это в спальню Синеоки вошёл Лавр, заполз поверх одела к самому лицу Владычицы и, не открывая глаз, сбивчиво рассказывал сон.

– Это только сон. Не бери в голову, – ответила Синеока, приподнимаясь на локте. Она погладила сына по голове и обняла.

Следом в ночной сорочке в комнату зашла Виолка.

– Эй! Не верю глазам своим! – она попыталась протиснуться между матерью и братиком, нарушая сонную идиллию. Началась смешливая возня, постепенно переросшая в детскую потасовку. В воздух взлетели подушки. Девочки визжали, потом бросились во двор. Смеясь, как далёкий колокольчик в горах, Синеока подбежала к кадке с водой. Дети её преследовали. Они уже собирались броситься и повалить мать на траву, заключив в объятия, как она зачерпнула пригоршню воды и плеснула в них. Вторая волна возбуждения и смеха понеслась над деревней.

В сверкающей искрами зеленоватой воде танцевали белые тела берегинь, собирающих урожай жемчуга. В сушильнях фасовали ароматные травы. Ясень в сопровождении Шмеля и Моха готовили очередную партию малины к отправке, составляя маленькие контейнеры из шпона в грузовичок. Туда же стопкой составили образцы плетёных изделий.

В лесу вспыхивали порталы, блеяли олени, выпрашивая вкусняшки. Юные лесавки играли в догонялки, а берегины обсуждали что-то, клонясь над чертежами. Степан с Лилией нежились в кровати, переполненные каким-то новым для себя чувством.

После давешнего происшествия Степан вдруг понял, насколько она дорога его сердцу. Как страшно было её потерять. Невозможно было допустить, чтобы кто-то или что-то сделал ей больно.

Казалось, что прекраснее утра ещё никогда не было. Жизнь преобразилась, заиграла новыми красками. И не только для людей. Для берегинь. Они пока не могли однозначно ответить на вопрос: хорош новый мир или плох? Но насыщенным и непохожим на их прошлое полусонное существование он точно был.

В какой-то момент времени берегини прислушались и замерли. Округа окунулась в девственную тишину, в которой, если прислушаться, слышался каждый взмах крыльев, возня каждой самой мелкой мыши. Тревожное чувство пронзило сердце Синеоки. Предчувствие. В воздухе повисла напряженное молчание и вдруг… сработала охранная сигнализация…

Мир взорвался звуками. Размахивая бейсбольными битами и ножами наподобие мачете или рекон танто, на территорию деревни ворвались неизвестные, круша всё на своём пути: козла, уличные столы, скамьи, корзины падали оземь, рассыпая ярко красные горсти малины и костяники. Берегини завизжали, заметались и одна за другой, открывая омуты, пропадали, теряясь в пространстве, прячась под магической защитой кристального грота. Лесавки вжались в стволы сосен. Олени сорвались с места и испуганно понеслись через весь посёлок, взбивая в пыль коричневую торфяную почву.

Берегины встали в нерешительности, опустив руки, напряглись, не теряя хладнокровия: ждали приказа… И приказ не заставил себя ждать.

Синеока взмахнула рукой, и время застыло. Находящиеся в разных местах посёлка берегины сделали то же самое. Они заморозили время, остановив незваных гостей. В воздухе висели свирепые ножи, искаженные злобой лица, душица и малина – всё смешалось в диком неистовстве.

– Кто это? – ошарашенная случившемся, спросила Владычица. Вопрос был обращен скорее к самой себе, чем к кому бы то ещё. На улицу выбежал Степан и Лилия. Тут же рядом появился Шмель.

– Странно! Что делать этим пацанам в такой глуши? Их явно кто-то нанял, – рассматривая членов бандитской группировки, сделал вывод Степан. – Судя по нашивкам, они из ярцевской банды. Видел как-то по телику. Думал, их всех пересажали…

– Ты прав. Я их наняла, – из густой тени сирени донёсся мелодичный голос, и на свет вышла Лиана. Она щёлкнула пальцами, и время ожило. Парни моментально оттаяли и начали шарить глазами в поисках новой цели для ятаганов и бит.

Синеока среагировала быстро: бандиты снова остолбенели.

– Что ты хочешь? – выступил вперёд Шмель. – Откуда в тебе столько магии?

– Я, оплёванная тобой, не знала, как утолить боль. Обезумев, я металась в поисках утешения и нашла наш прежний дом. Нашла старый кедр. И увидела, что он жив! Кедр ожил. Он дал новый росток. Это знак свыше. Я не могла бросить его, как ты бросил меня, – с надрывом говорила и говорила Лиана, то ли давя на жалость, то ли оправдываясь.

– Лиана. Прости. Ты ушла первой. Не помнишь?

– Я ушла. Но потом я вернулась, Шмель! Ты очарован этой ведьмой! Ты её не любишь. Тебе это лишь кажется.

– Зачем ты разрушаешь мир берегинь? Мы пытаемся спасти магический круг. Один из немногих оставшихся, – с мольбой в голосе спросила Синеока.

– Магический мир обречён!

– Ты говоришь это из обиды. Лиана, остановись. Выход есть. Мы вольёмся в мир людей незаметно. А иначе исчезнем в поисках отдалённых земель. Превратимся в чудовищ, – попытался достучаться до нее Шмель.

– Лучше бы ты превратился в чудовище, Шмель! – крикнула она и снова обозлёно щелкнула пальцами. С ней бесполезно было разговаривать.

– Нет! Лиана, остановись. Прости, если чем-то обидела. Не лишай нас шанса! – Синеока остановила заклинание, и вконец раздосадованные бандиты снова замерли.

– Ни за что! – топнула ногой Лиана, собираясь разморозить наёмников снова. Берегины, как по команде, сложили усилия и ударили в бывшую лесавку заклинанием.

От магического удара она ненадолго потеряла сознание, плавно опустившись на землю.

– Этих связать, изменить им память и вывезти за пределы Лисьего Бора, – кивнула Синеока в сторону наёмников. – А вот что делать с ней?..

Находясь в коконе, как бабочка, Лиана не могла двинуть даже пальцем. Магия тоже оказалась блокирована. Она стояла привязанная к стволу и молча наблюдала, как ярцевцев пакуют в кузов вместо малины. Как заводится мотор, и Шмель скрывается с глаз в кабине грузовика. Как перепуганные берегини и лесавки выбираются из потаённых мест и наводят порядок на территории разгрома. И всё пуще злилась…