Ольга Сергеевна Распутняя
Объятые иллюзиями
– Наверное, – сказала я. Мои губы оказались на расстоянии всего нескольких сантиметров от его и, совершенно механически, сама не понимая, что делаю, я позволила этому расстоянию сократиться до нуля.
В следующее мгновение, абсолютно непостижимым образом, я уже целовалась с Грегом, стоя на балконе комнаты, полной незнакомыми мне людьми. Мысль о том, что кто-то в любой момент мог зайти сюда, промелькнула и погасла, вытесненная гораздо более насущными вещами. Например, тем, что рука Грега зарывается в мои волосы, а его язык переплетается с моим. Наш поцелуй был со вкусом его ментоловых сигарет. Одурманенная, я закинула руки ему на плечи, провела кончиками пальцев по щекам, обхватила шею. Его руки скользили по моему телу и волосам, я чувствовала жар его настойчивых губ на своих собственных. Его накал передался мне. Каждая клеточка моего тела пылала. Его губы переместились мне на шею, и я почувствовала себя словно в одной из романтичных сцен своих любимых фильмов. И я со всей пробудившейся внутри меня чувственностью подавалась ему навстречу, готовая на все, лишь бы эта эйфории никогда не кончалось, а его губы продолжали целовать меня…
***
Из блаженного состояния меня вывел скрип двери. Какому-то парню (я так и не поняла, кто это был) тоже захотелось подышать свежим воздухом. Он только весело хмыкнул, заметив нас с Грегом, и отошел на другую сторону, явно не смущаясь тем, что прерывает нас. Грега тоже явно мало волновало его появление, и он, лишь кинув на парня мимолетный взгляд, снова закрыл глаза и потянулся к моему лицу. Однако, хоть я и совершенно потеряла способность думать, чужое присутствие немного отрезвило меня, и я приложила пальцы к губам Грэга, останавливая его.
– Сюда скоро подтянуться и остальные, – сдавленным шепотом сказала я, едва сдерживая его.
– Какое нам с тобой дело до остальных, – улыбаясь, спросил он, крепко держа меня за талию и не позволяя отстраниться. – Или ты стесняешься того, что мы делаем, Летиция?
Ему так нравилось называть меня полным именем.
– Конечно, я не стесняюсь того, что мы делаем, – засмеялась я. – Но я не люблю сцен на публику. Хочу, чтоб здесь были только ты и я.
– Я ничего не хочу так, как этого, – он улыбнулся своей обольстительной улыбкой, взял меня за руку и толкнул дверь. – Идем отсюда. Надеюсь, мы не покажемся невежливыми, покинув шоу раньше времени.
Никто не окликнул нас, и мы незаметно выскользнули из комнаты. Рука Грега мягко выскользнула из моей и переместилась на талию. Я не соображала ни куда мы идем, ни где вообще находимся. Все случившиеся было настолько неожиданным и сумасшедшим, что я уже совершенно ничего не понимала. В голове крутилось только несколько мыслей: я нравлюсь Грегу, несмотря на то, сколько девчонок буквально вешалось ему на шею. Несомненно, это было так, иначе он не мог целовать меня настолько упоительно… Я уже и забыла, что совсем недавно была абсолютно уверена в своем равнодушии к нему. Что ж, значит, я ошибалась. Да и какая разница, если его прикосновения доставляли мне неизъяснимое блаженство, и я чувствовала себя абсолютно счастливой. Словно во сне, мимо меня изредка мелькали смутно знакомые лица, оборачивались нам вслед, но я не узнавала ничего и никого…
… А затем мы как-то совершенно незаметно оказались в комнате Грега. Он отпустил меня и отвернулся, чтоб закрыть дверь. Мы остались совершенно одни.
Даже за эти секунды я уже ощутила острую потребность вновь дотронуться до него и, как только он вновь повернулся ко мне, притянула его к себе, обняв за шею. Я услышала его учащенное дыхание, и победно улыбнулась. Он тяжело опустился на кровать и потянул меня за собой, так что я буквально рухнула на него. Он ничуть не растерялся и снова крепко прижал меня к себе. Наши тела соприкасались. Губы Грега скользили по моей шее, а затем его руки скользнули мне под футболку и поползли по обнаженной спине.
И тут туман в моей голове резко развеялся, словно под палящими лучами солнца. Я открыла глаза. У меня еще не было такого близкого опыта с парнями, поэтому уверенные движения Грега вызвали у меня страх. Тут только я сообразила, что все происходит слишком быстро, слишком интимно, слишком… неправильно. Все мое тело напряглось под его руками. Чувство расслабленной эйфории, навеянной алкоголем, сигаретным дымом и его страстными поцелуями, немного ослабло. Я отстранилась.
– В чем дело? – хрипло спросив Грег, проведя рукой по моим волосам. – Что-то не так?
– Не знаю, Грег, – слабым голосом ответила я, пытаясь высвободиться. – Что мы вообще делаем? Так не должно быть. Это неправильно.
Он остановился и успокаивающе приподнял мой подбородок, заставив взглянуть ему в глаза.
– Что же здесь неправильного, Летиция? Ты сводишь меня с ума, и сама прекрасно это видишь… Но, если ты не хочешь, мы можем остановиться. Все зависит только от тебя.
– Что я слышу? Неподражаемый Грег зависит от моего желания? – игриво спросила я, вновь чувствуя себя в безопасности.
– Нуууу… Все иногда бывает в первый раз.
И он вновь поцеловал меня, и вновь его руки заскользили по моему телу, но я уже не могла, не хотела его останавливать. Все, что он делал, будило во мне невиданные раньше ощущения, о существовании которых я и не подозревала. Все мое тело трепетало и само подавалось ему навстречу. Все мое существо требовало еще больше внимания, еще больше поцелуев, еще больше его…
…В дверь раздался оглушительный грохот.
– Какого…? – недовольно выругался Грэг, отстраняясь от меня. – Кого это сюда принесло?!
Грохот не прекращался и не оставлял сомнений в том, что возмутитель спокойствия не собирается уходить просто так. Я взглянула на Грега и увидела, что его лицо немного напряглось. Он извинительно посмотрел на меня.
– Наверняка это Райан снова перебрал и перепутал комнату. Сейчас я быстренько спроважу его, ладно?
Я постаралась быстро привести в порядок свою одежду, торопливо натягивая футболку. Грег поднялся, открыл дверь и тут же отступил назад. За дверью был не Райан.
В комнату, как разъяренная фурия, ворвалась Мэдисон.
***
В одном Грег не ошибся – наша посетительница явно выпила лишнего. Мэдисон тяжело дышала, и ее затуманенный взгляд быстро переходил с Грега на меня, особенно пристально задержавшись на моей находившейся в полном беспорядке одежде. Ее лицо попеременно искажала то саркастическая улыбка, то гримаса ярости.
– Простите, я, кажется, немного не вовремя, а? – издевательски протянула она.
– Как видишь. Чего тебя надо, Мэдисон? – грубо сказал Грэг.
– Вот, значит, как, Грегги. Стоило тебе найти новую юбку, как ты тут же растерял всю свою вежливость. А каким был совсем недавно… А я вот тоже решила поразвлечься и посмотреть на то, как ты стараешься усидеть сразу на нескольких стульях. И, судя по тому, что я вижу, у тебя это хорошо получается, – она хрипло рассмеялась, но ее глаза сверкали от гнева.
– Давай обойдемся без сцен, – поморщился Грег, но она уже не слушала его, переключившись на меня, стоявшую в абсолютной растерянности посередине комнаты.
– Хотелось бы мне знать, что же он наплел, чтоб заставить тебя раздвинуть ноги, а дорогуша? Я же знаю, на это он мастер. Кстати, каково это, быть его развлечением на один вечер?
– Заткнись, Мэдисон, – сказал Грег, но в голосе его не было решительности, а лишь неудовлетворение и досада, что все пошло не по его плану. Я же внимательно смотрела на них с Мэдисон, и пелена постепенно спадала с моих глаз.
Может, я и действительно нравилась Грегу. Но во многом им двигало желание вызвать во мне те же чувства, который он без труда завоевывал во многих других девчонках. Я долгое время не поддавалась ему – и он терял голову. Вид Алекса рядом со мной только подзадоривал его. Он хотел добиться меня, жаждал восстановить свой авторитет в собственных глазах, доказать, что никто ему не чета. Мэдисон же, судя по всему, уже успела наскучить ему, однако она была лишь доступным вариантом, самим идущем ему в руки. Почему бы и не воспользоваться им?
А по яростному взгляду Мэдисон, в глубине которого затаилась скрытая боль, я поняла, что к Грегу у нее явно были сильные чувства. Наверное, поэтому она и мирилась с его нарастающим равнодушием, с его увлечением другой. А что касается меня… Что ж, Грег, проявив чуть больше упорства, без особых усилий добился меня. Я была раздавлена тем, насколько легко я уступала ему. Да, скорее всего, вскоре я быстро потеряла бы его интерес так же, как и она… В сравнении с тем, в каком романтическом свете мне виделось все происходящее между нами с Грегом, это грубое выяснение отношений показалось мне настолько грязным, что меня затошнило.
Мэдисон явно предвкушала, что я наброшусь на Грега, требуя объяснений, и она сможет вдоволь насладиться моим унижением. Но я только молча смотрела на него. Я ждала, чтоб он выгнал ее, надеялась, что я ошибаюсь, что ему и вправду дороги мои чувства, что он оградит меня от ее оскорблений. Но ничего этого не было. Он лишь стоял и наблюдал, как будут разворачиваться события. Что могло лучше польстить его самолюбию, чем вид ссорившихся из-за него девушек?
Ну уж нет. Такого удовольствия я бы ему не доставила.
– Мне нечего сказать, – холодно сказала я, чувствуя себя совершенно раздавленной. – Можешь заканчивать с ним, Мэдисон. Мне наплевать.
Я направилась к выходу мимо Мэдисон, бросившей на Грега торжествующий взгляд. Только тут я заметила собравшиеся в проходе любопытные лица, которые возбужденно переговаривались, явно наслаждаясь разыгравшимися страстями. Что ж, я находилась в самом центре внимания, как всегда того и хотела, но почему же тогда мне так паршиво? Мои щеки запылали под направленными на меня взглядами, но я собрала последние остатки сил и с каменным лицом проследовала мимо них.
Я почувствовала, как кто-то схватил меня за руку и порывисто повернул к себе. Он.
– Летиция, прошу тебя, не уходи, – торопливо заговорил Грег. – Дай мне объяснить. Не позволяй ревнивым словам Мэдисон разрушить все между нами. Я много раз говорил ей, что она меня не интересует, но она не хотела слушать меня. Я не хочу, чтоб ты уходила. Давай поговорим наедине. Прошу тебя, Летиция.
Мне стало противно от прикосновения его рук, которые всего несколько минут назад доставляли мне такое наслаждение. Я вырвалась, размахнулась и со всей силы ударила его по щеке. На ней моментально расползлось красное пятно.
– Пошел ты, Грег, – сказала я и, уже не останавливаясь, побежала к себе в комнату.
Слезы душили меня.
Глава 7
Скоро жизнь вернулась в обычную колею. Конечно, первое время за моей спиной слышались смешки и пересуды, а Мэдисон при встречах насмешливо-презрительно смотрела на меня. Всю следующую неделю после того злополучного вечера я не могла заставить себя выйти из комнаты. Мне казалось, что в подробности того скандала уже посвящены буквально все, и все обсуждают и осуждают меня.
После того. как я обдумала все на свежую голову, все произошедшее показалось мне еще более унизительным. Когда я представляла, насколько глупой и легкодоступной я выглядела со стороны, мне хотелось забрать вещи и навсегда покинуть город. Я была уверена, что все будут смотреть на меня с презрением до конца моего пребывания здесь. Клеймо, выжженное в самом начале, не исчезнет просто так. Стараниями обольстительного Грега и мстительной Мэдисон я выглядела лишь игрушкой в выяснении их отношений. Никто больше не станет воспринимать меня всерьез. И я бы вполне могла бы справиться с этим, если бы не вспоминала, как хорошо мне с ним было… Впервые за всю жизнь я столкнулась с тем, насколько губительной оказалась пропасть между моим романтизированным восприятием и грязью реальности.
Но уже через несколько недель произошла нашумевшая драка между несколькими старшекурсниками с привлечением полиции, так что все благополучно обо мне забыли. Мне как-то не приходило в голову, что большую значимость это происшествие имело только для меня. Для всех остальных это стало лишь беглым эпизодом бурной студенческой жизни, изрядно повеселившим всех. Впрочем, один плюс во всей этой истории нашелся и для меня. Выяснение отношений с Алексом отпало само собой.
Конечно, не могу сказать, что мне удалось быстро восстановить равновесие. Первое время я не могла даже пройти спокойно мимо Грега. Я совершенно не представляла, как мне себя с ним вести. Однако он избавил меня от необходимости размышлять над этим вопросом. Он просто… начал вести себя, как ни в чем не бывало. Весь его вид говорил о том, что все случившееся он воспринимает лишь как веселое забавное происшествие. Мол, чего только не происходит на вечеринках? Немного подумав, я пришла к выводу, что лучшим решением для меня будет последовать его примеру. Обижаться и игнорировать его значило делать вид, что на мне наша с ним близость оставила отпечаток, который я не могла стереть. Поэтому я переняла его беззаботную манеру, и мы время от времени перебрасывались поверхностными фразами, делая вид, что в тот вечер не произошло ничего значимого. Вернее, это я усиленно пыталась делать такой вид, а вот он, судя по всему, и в самом деле так считал. Возможно, после того, как я влепила ему пощечину на глазах у всех, он чувствовал себя уязвленным и униженным, предпочитая больше не проявлять ко мне никаких знаков внимания.
Что ж, я не могла похвастаться тем же. Для меня после того вечера все в корне переменилось. Грег заставил меня испытать головокружительные любовные переживания, в которых я так нуждалась. Благодаря ему я открыла чувственность своего тела, его раскованность, его податливость. Все это было так непохоже на все, что я испытывала раньше, и теперь мне мучительно хотелось пережить это снова.
К тому же, мне не давала покоя еще одна мысль. Меня неприятно уязвляло то, насколько легко Грег смог забыть меня. Я не признавалась в этом даже самой себе, но все же была втайне уверена в том, что он придет просить прощения за тот скандальный инцидент с Мэдисон. Скажет, что все мы не могли рассуждать здраво в тот вечер. Скажет, что он не хочет меня терять. Скажет, что все, что он мне шептал на ухо, было правдой, что его чувства были искренни, что слова Мэдисон были лишь плодом ревности ко мне… Во мне все еще тлела крошечная надежда, что не могли все наши поцелуи, все прикосновения с Грегом быть лишь следствием алкоголя и путем его самоутверждения. Не могло это все быть ложью. И хоть здравый смысл говорил, что так оно и было, однако признать это значило принять то, что меня попросту использовали, а я была лишь глупой наивной девчонкой.
Но Грег не предпринял ни единой попытки развеять эти мысли, и мне оставалось лишь спрятать свои разворошенные чувства глубоко в сердце. С этого момента в разговорах я упоминала о происходящем лишь с мимолетной улыбкой, показывая, что для меня это ровным счетом ничего не означало. Я научилась сдерживать свои эмоции и вскоре уже владела собой настолько, что при встречах с Грегом не только ничем не выказывала смущения, но даже и сама начала верить в равнодушие к нему. В конце концов, до той чертовой вечеринки так оно и было.
…и только, вспоминая, как переворачивалось все внутри от ощущения его обжигающих губ на своих, его уверенных рук на обнаженной коже, переплетения наших тел меня всю охватывал огонь затаенного желания, который не давал мне спать по ночам и заставлял переворачиваться с боку на бок.
***
Проходил месяц за месяцем, и я все больше катилась под откос.
Постоянные вечеринки в ночных клубах постепенно стали неотъемлемой частью моей жизни. Круг моих так называемых друзей и поверхностных знакомых расширялся все больше и больше, выходя за пределы общежития. Мое времяпрепровождение становилось все более сумасшедшим. В то время, когда мы не отплясывала ночи напролет на танцплощадке, мы зависали у кого-то на съемной квартире, на полной скорости колесили по ночному городу в забитой до отказа машине или отправлялись на выходные за город, ночуя в дешевых хостелах или прямо в машине. Я словно старалась за несколько месяцев изведать и испробовать все, чего не испытывала в своей скучной и однообразной жизни до приезда в Нью Йорк.
Удивительным образом, мне все еще удавалось учиться на вполне приемлемом уровне для того, чтоб в колледже не возникало неприятностей. Наверное, сказались мои природные способности к быстрому схватыванию информации и дисциплинированность в школьные времена, благодаря которой я могла быстро зазубрить необходимый материал, особо не вникая в него. Однако первоначальный интерес к учебе начал значительно ослабевать, пока не исчез совершенно. Лекции превратились для меня в скучную необходимость, занимающую столь бесценное время, которое можно было провести так весело. Я частенько стала пропускать первые пары, отсыпаясь после бессонных ночей. Закрывать прогулы становилось все сложнее.
Но, какой бы беспечной я не казалась со стороны, я не могла обрести спокойствия. Жажда вновь испытать ощущения, которые Грег разбудил во мне в тот вечер, гнала меня вперед. Мне хотелось быть чувственной, раскованной, абсолютно сумасшедшей… и любимой. Я так и не смогла смириться с его равнодушным отношением ко мне после того вечера. Это будило во мне ярость, и я хотела во что бы то ни стало вызвать в нем ревность. Я стала помешанной. Везде, где только Грег мог меня увидеть, я старалась окружить себя малознакомыми парнями, тем самым показывая ему, как мало он меня волнует. И, хоть я и понимала, что ничего уже не изменить, но совладать с собой не могла. Только увидев его, я полностью теряла контроль над собой, и мое тело отказывалось подчиняться моим командам. Какой-то неведомый инстинкт заставлял меня начинать отчаянно флиртовать с ближайшим парнем, склоняясь к нему и улыбаясь его шуткам. Однако, если мои действия и вызывали у него какую-ту реакцию, то он очень хорошо ее скрывал, а на его заигрывания с другими девушками это и вовсе никак не влияло. Неужели я была для него лишь промежуточным пунктом между Мэдисон и бесчисленной чередой других? Все это выводило меня из себя, заставляя, очертя голову, все глубже погружаться в омут заглушающего все переживания безумного угара.
Впрочем, чем больше алкоголя я принимала и чем больше сигарет выкуривала, тем меньше он занимал мои мысли, вытесненный жаждой развлечений. Я танцевала на сцене в забитом потными телами клубе, полностью отдавшись потоку музыки и растворившись в огромной толпе. Я летела на бешеной скорости в чьей-то машине, ветер шумел в моих ушах, а яркие огни ночного города сливались в сплошные смазанные всполохи. Я тусовались на крышах многоэтажек, глядя на казавшийся столь крошечным мир и чувствуя себя выше всех ничтожных дрязг, так волновавших эту копошившуюся под моими ногами массу.
Я чувствовала себя отчаянной, бесстрашной и готовой на все. Я ощущала остроту жизни каждой клеточкой своего тела. Я заглушала все мучившие меня мысли и неудовлетворенные желания алкоголем и отдавалась бурному потоку развлечений и приключений. Я до безумия боялась остаться одной, чтоб осознание неправильности происходящего не успело проникнуть в глубины моего сознания. Поэтому я стремилась примкнуть к любой компании, в которой могла забыть обо всем. Я вышибала клин клином, пытаясь затмить чувство эйфории, испытанное с Грегом, острыми ощущениями от сомнительных мероприятий. Я создала новую Летицию Дэвис – которая была открыта к любым безумствам и не боялась ничего.
Конечно, на вечеринках многие парни пытались поцеловать меня, и иногда я позволяла им это. Однако я чувствовала лишь отвращение от губ и похотливых прикосновений этих незнакомцев. Ничего даже отдаленно напоминавшего ту трепетную чувственность, которую пробудили во мне касания Грега. И от этого во мне поднималось необузданная волна гнева. Иногда она была столь сильной, что, танцуя с очередным парнем в клубе, я резко подавалась вперед, притягивала к себе в душном полумраке чье-то незнакомое лицо и впивалась в него поцелуем, чувствуя, как чужие губы с желанием обхватывают мои. Однако… все было по-прежнему – только холодное равнодушие и гадливость. Все это были лишь механические движения тела без малейшей душевной искры.
Моя личность, мое тщательно отточенное внутреннее «я», со своими идеалами, мечтами и фантазиями, начало все больше растворяться и рассеиваться среди множества одинаковых лиц, ежедневно окружающих меня со всех сторон. Я не могла сосредоточиться на себе, все время отвлекаемая шумом толпы. Я отчаянно пыталась удержать всплывающие обрывки мыслей, которые когда-то были для меня очень важны. Но тут в мое сознание врывался чей-то настойчивый голос, и мысль печально уносилась вдаль и исчезала.
Время от времени я пыталась читать привезенные из дома книги, однако их содержание не доходило до меня сквозь стену будничных мыслей, воспоминаний о событиях предыдущей ночи и планов на следующую. В редкие спокойные вечера мы с ближайшими друзьями, заваливаясь по нескольку человек в одну кровать со стаканчиками рассыпающегося поп корна, один за другим смотрели фильмы. Однако просмотр обычно сопровождался нескончаемыми комментариями и шутками, из-за чего я не могла ни сосредоточиться на содержании, ни проникнуться настроением. Коротко говоря, мое ежедневное времяпрепровождение заключалось в посещении нескольких раздражающе скучных лекций, посиделками с друзьями, планами на вечер, выборе подходящего платья, танцами в клубах, обсуждении фильмов и будничных сплетнях. Иногда во время ночных разговоров с Лесли на меня находили былая задумчивость и мечтательность, которые, однако, улетучивались с расцветом нового дня.
А как же мои грезы о карьере актрисы? Что ж, время от времени в памяти действительно всплывали укоризненные напоминания о планах, которые я строила до переезда в Нью Йорк. Я страшно боялась этих мыслей, ведь они лишали меня покоя, назойливо шепча о том, что я предала свои мечты, которые лелеяла многие годы. Эти жужжащие в подсознании голоса мешали мне с чистой совестью наслаждаться своим веселым времяпрепровождением в Нью Йорке, что сильно выбивало меня из колеи. Я пыталась усыпить эти вкрадчивые голоса, убеждая себя то в том, что у меня еще много времени впереди, то в том, что мне нужно сначала решить проблемы с учебой в колледже. Тем более, теперь, когда я узнала настоящую жизнь и трезвым взглядом посмотрела на вещи, мне все больше казалось, что все это лишь детские фантазии и тщеславные мечты о славе, как и говорил Джордж. А вообще, думать о таких неприятных вещах мне совершенно не хотелось, особенно учитывая то, что мне жилось так легко, празднично и сумасбродно, словно я и так играла роль в веселом приключенческом фильме.
Однако ничего не могло длиться вечно. Первый учебный год прошел как-то быстро и незаметно в череде нескончаемых вечеринок и развлечений. Я без особых сложностей справлялась с экзаменами и, хотя мои оценки и были не самыми блестящими из-за частых пропусков, этого хватало, чтоб я могла благополучно закончить год. В общем, я не столкнулась ни с какими особыми проблемами, и даже мои ночные приключения не повлекли каких-либо серьезных последствий. Но, несмотря на то, что удача благоволила мне, мне стало все тяжелее не обращать внимание на происходящие во мне изменения.
А заключались они в том, что мне становилось откровенно скучно. Первое время это злило меня. Я пила все более крепкие, кружащие голову коктейли, танцевала практически до рассвета в нескольких клубах за ночь, однако ничто уже не вызывало во мне былую остроту ощущений. Словно в насмешку, даже алкоголь почти перестал действовать на меня. Отмахиваться от терзающих меня мыслей становилось все сложнее.
Глядя вокруг более осмысленным взглядом, я стала погружаться в пучину уныния. Весь этот бесконечный фарс, многочисленная, но, равнодушная толпа вокруг, оглушающая музыка и резкий вкус текилы – все то, что помогало мне чувствовать себя живой на протяжении стольких месяцев – теперь приелось и больше не вызывало ровным счетом никаких эмоций. Все чаще я останавливалась прямо посреди танцевальной площадки в ночном клубе, не понимая, что я здесь делаю и какое отношение ко мне имеют эти люди. Каждое утро, просыпаясь с тяжелой головой после очередной безумной ночи, я все сильнее чувствовала поднимавшуюся волну отвращения.
Словно просыпаясь от глубокого сна, я стала внимательнее присматриваться к своему окружению, что тоже привело меня к не самым положительным заключениям. Скука пробудила мою наблюдательность, и я стала замечать то, что ранее игнорировала.
Лесли, сопровождавшая меня практически всюду, давно пустилась во все тяжкие, ища забытья от внутренней зажатости и так и оставшихся при ней комплексов. Даже немного выпив, она совершенно выходила из-под контроля, неумеренно шутила, болтала всякую чушь и вешалась на находящихся рядом парней. Ее поведение не могло не вызывать во мне жалости и затаенного презрения. Думаю, Лесли это чувствовала, так как ее отношение ко мне стало напоминать тщательно замаскированную под дружбу враждебность. С невинным видом она все чаще и чаще пускала в мою сторону ироничные и довольно болезненные комментарии, которые сильно задевали меня, хоть я и не подавала виду. Иногда, в сложные для меня моменты (например, когда у меня на глазах Грег ухаживал за другими девушками), я замечала лихорадочный огонек торжества в ее глазах, словно она радовалась, что и я тоже терплю неудачи. Как я ни отмахивалась от ее поведения, оно не могло меня не огорчать, ведь за этот год я как-то незаметно для самой себя привязалась к ней. Поэтому я предпочитала закрывать глаза на столь неприятные проявления со стороны Лесли. Я убеждала себе, что ее характер испортился от недостатка внимания, которого с лихвой хватало мне, поэтому я должна относиться к ней снисходительнее.
Что же касалось остального моего окружения, то мне все больше бросалось в глаза, насколько примитивно наше времяпрепровождение: мы с ними все время говорим на одинаковые темы, убиваем свободное время одними и теми же делами и не проявляем никакого желания проникнуть глубже поверхностной оболочки друг друга, довольствуясь разговорами ни о чем. Меня с радостью встречали в любой компании, но только пока я была весела, беззаботна и готова к любым приключениям. Однако, стоило лишь мне поддаться наплыву задумчивости или грусти, как на меня тут же смотрели с недоумением и неодобрением, даже не делая попытки поинтересоваться причиной моего настроения. Все мои пробы завести разговор на волнующие меня темы быстро сводились на нет и тут же переводились в привычное русло обсуждений событий предыдущей вечеринки или планов на поездку в загородный дом на выходные.
Все события последних месяцев яркими вспышками промелькнули у меня перед глазами: я на коленях Грэга в его запертой комнате, я пью десятый стакан мартини за вечер, я танцую на сцене в тесной пьяной толпе, чьи-то руки шарят по моему телу, я целую чужие губы с привкусом текилы, я затягиваюсь тошнотворной сигаретой и кашляю от едкого дыма, я теряю равновесие, кто-то поддерживает меня, я сама веду шатающуюся Лесли… Я смотрела на себя в зеркало и видела сухие от частых обесцвечиваний волосы, пролегшие от недосыпа голубоватые тени под глазами, вечно отекшее лицо… Мне было противно от самой себя.
Я вспомнила, как впервые ехала в колледж, сопровождаемая сладостными мечтами об ожидающих меня возможностях, наполненная энергией и амбициями. Я хотела стать другой Летицией Дэвис. Что ж, у меня это прекрасно получилось. Однако никогда еще я не было настолько далека от той вожделенной реальности, которую мечтала создать. Я потеряла саму себя, растеряла среди сотен одинаковых лиц, развеяла в погоне за впечатлениями, за ощущением полноты жизни. Образ Летиции, который я одела на себя – легкомысленной, смелой и безбашенной девчонки – настолько въелся в каждую клеточку моего создания, что я и забыла, какой была на самом деле. Но этим образом я предала саму себя, став безразличной, посредственной, никуда не стремящийся и ничего не жаждущей. Конечно, так жилось значительно проще, но куда это в конечном счете меня приведет? Правда обрисовалась мне в неприглядном, но отрезвляющем обличии.
Я поняла, что, мне пора прекратить все это, срезать на корню, пока я еще не совсем уничтожила себя, пока мои мечты еще не исчезли, хоть они и едва тлели где-то на задворках моей души. Я решила уехать домой как можно скорее, сразу же после сдачи последнего экзамена. Я остро нуждалась в том, чтоб немного побыть с семьей.
Я сообщила всем своим друзьям об этом в самый последний момент, чтоб у них не было возможности уговорить меня остаться с ними. Однако, как выяснилось, волновалась я совершенно зря: никто не только не думал меня отговаривать, но и сожаление по этому поводу было выражено весьма мимолетно и больше ради приличия. Дело в том, что в последнее время я проводила с ними гораздо меньше времени, почти не ездила на вечеринки, да и вообще вела себя гораздо отстраненнее, пребывая больше в собственных мыслях. Меня лишь упрекнули в том, что я стала какой-то скучной. Я ничего на это не отвечала, и вскоре меня все реже стали звать присоединиться к себе. Я не испытывала особого сожаления по этому поводу. Вот и вся цена тем, с кем я проводила дни и ночи в течение целого года.
После последнего экзамена я, как и собиралась, наскоро и немного холодновато распрощалась только с Лесли и уехала домой. Там я окончательно привела мысли в порядок, избавившись от безумного угара, в котором пребывала с момента приезда в колледж. В родных стенах, окруженная полузабытыми воспоминаниями прошлого, я по крупицам восстановила свою личность и снова смогла сконцентрироваться на себе и на своих настоящих желаниях. Все былые надежды вновь вспыхнули во мне, путеводной звездой указывая путь. Но на этот раз я пообещала себе, что больше не позволю сбить себя с курса.
В сентябре я вернулась в Нью Йорк, обновленная, воодушевленная и полная сил. И первое, что я сделала, это нашла подработку в небольшой кофейне в не самом престижном районе, но которая позволила мне снять маленькую квартирку в многоэтажном доме в Бруклине и переехать из общежития. Сменив место жительства, мне было гораздо легче начать все с нуля. Я разорвала общение практически со всем своим прошлогодним окружением, что не вызвало сожалений ни у одной из сторон. Скорее всего, большинство из них уже давно и не вспоминали обо мне. Предыдущий год напрочь изгладился из моей памяти, оставив лишь мутноватый осадок, как остается осевшая на дне чаши горькая кофейная гуща.
