Олег Сергеевич Малахов
Переплет
Реальность
Илона: Ты чувствуешь это?
Уле: Да.
Илона: Это что-то невыносимое. Я не в состоянии вынести это. Этот груз. Я не могу! Помоги мне, спаси меня, Мино, или как там тебя? Уле? Из какого ты Конго? Убей меня!
Уле: Самому бы убиться. Что с нами случилось? Розалина, Роза-Лина, или как там тебя… постой… Мы – никто. Вот отчего так тяжело. Вот отчего ощущается этот невыносимый груз. Или наоборот, потому что мы – кто-то. Ничего не понимаю. Поди, теперь, пойми, из какого мы все Конго! Держись!
Распоров неизвестного вкуса воздух криком, Уле успел схватить за руку Илону, уже почти устремившуюся к прибрежным камням берега неизвестного моря.
– Ау-ай!.. – взвизгнула Илона, и, будто опомнившись, сделала шаг от края скалы назад, прижалась к Уле и прошептала, – теперь, наверное, этот груз будет сопровождать нас до конца наших дней. Мы – люди, Уле.
– Да, и я вспомнил твое имя. Тебя зовут Илона.
Илона кивнула Уле и буркнула «угу», крепче прижимаясь к нему. Так началась реальная жизнь Илоны и Уле.
Они держат друг друга за руки, стоят и смотрят на безбрежное море с края обрыва. За их спиной красуются античные развалины. На огромной каменной плите, взятой в плен тугими стеблями вьюнков, изящно выгравирована надпись на генуэзском языке: «Маленькая крепость». Где-то там и табличка с предупреждением «Осторожно, мины!» на ржавой ножке утопает в буйных субтропических зарослях. Колышет те заросли ветер, пропитанный солью морской.
Звонок, поступивший Инге, возомнившей себя книгой
Густаво исчез и не возвращался. Стол, стул, кровать. Инга собрала бутылки. Выстроенные в каре подле входной двери, они напоминали солдат, вернувшихся с войны. У Инги зазвонил полифон. Инга ответила: «Кто говорит?» и услышала:
– Теодор, теперь я тореадор. Скажите, пожалуйста, мне, но на языке ронго-ронго, из какого я все-таки Конго.
«Началось» – подумала Инга.
«То ли еще будет» – пронеслось у нее в голове.
За окном моросит. Нелетная погода. Это время для чтения.
Ингу возбуждает ее мягкий кожаный переплет. Она берет себя в руки и отдается фантазиям.
Развязка
Густаво Флорес во всей своей красе, загорелый, посвежевший, в белом костюме по случаю солнцестояния, стоял в кабинете издателя издательского дома «Фикция». Он только что зашел и явно был доволен собой, первопричиной чему служила увесистая рукопись, покоившаяся в бумажной папке, которую Густаво прижимал к груди.
– Руди, я как-то по старинке решил распечатать тебе свой новый роман. Большим шрифтом, как ты любишь, – заговорил Густаво.
Руди, окутанного клубами дыма его первоклассной сигары, скрученной доминиканкой-девственницей, было едва видно. Он сидел за письменным столом, заваленным множеством таких же папок, как у Густаво, и стопками вынутого из них содержимого в виде нагромождения листов бумаги, чернеющих буквами разнокалиберного шрифта.
– Да, конечно, мой милый друг Густаво! – Руди радостно поприветствовал гостя, встал из-за стола и выплыл из густого сигарного тумана. – Ты знаешь, как мне угодить. Ну что, ты побывал там, в том месте, о котором ты мне рассказывал прошлый раз? – с нотками таинственности и иронии спросил Руди. – Помнишь, я обещал тебе не читая напечатать все, что ты мне принесешь, если ты дашь слово, что будешь отвечать «да» на любые вопросы репортеров о том, был ли ты там. Собственно, большего и не надо. Если они будут приставать с расспросами, а как там, а что там, тебе будет достаточно сказать, что ответы они найдут в твоей книге. Неплохой рекламный ход, да, Густаво?
Густаво же, будто не услышав ничего, что только что сказал ему Руди, изрек:
– Был рад повидаться, Руди! До встречи. Лови! – и, как ребенок, играючи швырнул папку в Руди и выбежал из кабинета.
– Ребячество, да и только, – пробурчал Руди, и словно взвешивая пойманную папку, добавил, – увесистая. Что ж он там понаписал…
Руди остался наедине с собой и рукописью Густаво Флореса. Остальной ворох бумаг, испещренных буквами, уже нисколько его не интересовал. Только рукопись Флореса ставила ему ультиматум, как если бы он остался один на планете, и возрождение жизни на ней зависело от прочтения им содержимого пойманной папки.
– Что же ты тут понаписал, чертова твоя головешка, – нервно бормотал Руди, открывая папку и вытаскивая из нее не прошитую кипу листов. На первом из них красовалось заглавие: U for Universe. Руди устроился поудобнее в своем поскрипывающем кресле и принялся за чтение, но подумал прежде чем начать: «Безусловнно, он побывал там. Просто уж очень ему хочется, чтоб я прочитал его писанину. А как же… это все тщеславие. Куда ж без него?».
На следующее утро Эвридика, секретарша Рудольфа Энского, пришла как обычно в 8 утра. Заварила кофе. Открыла периодику. Откашлялась. Посмотрелась в зеркало. Кокетливо. Положила на блюдце с чашкой кофе две любимые мятные шоколадки Руди, и направилась с утренним кофе к его кабинету.
– К вам можно, господин Руди? – спросила Эвридика, держа блюдце с кофе в одной руке и свободной рукой постучавшись в дверь кабинета. Руди хотел, чтобы все обращались к нему без лишних церемоний, и называли просто «Руди».
– Я принесла ваш кофе, господин Руди, и сегодняшнюю прессу сейчас принесу, – вновь заговорила Эвридика и постучала еще раз.
Никто не отвечал. Эвридика нисколько не удивилась. Значит шеф еще в пути, или на какой-то встрече, или просто слишком занят, или говорит по телефону и ему неудобно сказать: «Входите».
За дверью слышались дуновения ветра, впущенного внутрь через настежь распахнутое окно.
Не дождавшись ответа, Эвридика открыла дверь и зашла в кабинет Руди.
Кабинет был пуст. Окно действительно было открыто, и ветер гулял по комнате. На столе Руди лежало множество рукописей, недочитанных Руди, и одна, явно дочитанная, в разрозненном виде занимала большую часть стола. Порой ветер шевелил бумажные листы, подымал в воздух и играл ими, но один лист, вероятно, последний, был прижат к поверхности стола дыроколом. Эвридика наклонилась над ним, чтобы рассмотреть его. На нем внизу стояли дата и имя. Чуть выше под последним предложением текста было нарисовано сердечко, которое протыкает стрела, предположительно, Купидона. Эвридика почти по слогам, как едва научившаяся читать девочка, прочитала последнее предложение вслух:
«Автор благодарит читателя за прочтение этой книги и хотел бы сообщить, что только что прошел дождь, но уже опять светит солнце».
2011-2018 (с перерывами на безвременье, секс и футбол)
Продолжение следует
Спасибо книге за интриги
Народная мудрость
