Олег Механик
Вечеринка а-ля 90-е
Мы летим на орущем пускающем синий дым мотоцикле, привлекая внимание десятков машин и это полбеды. Беда в том, что я в ментовском кителе и с кобурой из которой торчит рукоятка пистолета. Нам только мигалки не хватает. Остаётся надеяться, что все подумают, что коп захватил гражданский мотоцикл для задержания особо опасного преступника, ну как это бывает в американских фильмах. Только коп какой-то чересчур уж сопливый для голливудского боевика.
Отсутствие чёткого инструктажа привело Муху прямо в наш двор. На самом деле, гонка длилась не более пяти минут, но мне показалась, что прошла целая вечность с того момента как я вышел из ларька до мгновения, когда мотоцикл наконец-то остановился. Я открываю глаза и вижу родные качели и беседку. Неужели ещё поживу? Ноги не слушаются, и я медленно сползаю с сидушки на траву.
– Братан! Всё получилось! – голос Мухи доносится до меня словно издалека, хотя его весёлая морда маячит прямо перед моим лицом.
Мне понадобилось не менее минуты, чтобы отойти от шока.
– Муха, ты знаешь, что тебе категорически противопоказано садиться за руль? Тебе бы к врачу сходить – башку проверить. По-моему, там чего-то не хватает.
Я дрожащими руками пытаюсь выудить из пачки сигарету, но Муха делает всё за меня, сам прикуривает, и вставляет мне в рот уже дымящуюся. Он совсем не обижается на мои слова, а продолжает заливисто кричать и теребить меня за плечи.
– Зато с ветерком! Зато получилось! Ур-ра-а!
Распирающие Муху эмоции заставляют его подпрыгивать и крутиться волчком, и только белёсая щетина на щеках и огромные бицепсы говорят, что этому мальчику в школьном пиджаке уже не десять лет.
– Давай посмотрим, сколько там! – он отдирает прилипшую к моему животу сумку, и только сейчас я замечаю, что до нитки мокрый от пота.
– Подожди ты! – я тяну сумку к себе. – Мне хотя бы переодеться нужно.
Внезапно из сумерек вылетает что-то рыжее и косматое и разражается злобным лаем. От неожиданности я отпрыгиваю назад, а Муха в доли секунды оказывается на жердочке под крышей беседки. Собака не подходит близко, а то приближается, то пятится назад, продолжая лаять. Я узнаю знакомую вытянутую морду.
– Лэсси, ты чего?
Эту колли я знаю как облупленную с щенячьего возраста. Я ещё ни разу не видел, чтобы она в принципе на кого-нибудь злилась, а тем более нападала. Видимо, почуяв мой запах, она услышала зов генов. Зов её далёких предков, которых натаскивали на то, чтобы преследовать преступников. Сейчас от меня наверняка исходит резкий запах адреналина. Запах преступника.
– Лэсси фу! Ко мне! – Из сумерек раздаётся знакомый голос. Собака продолжает лаять, но делает это ещё заливистей, будто приглашая хозяина посмотреть на то, что она обнаружила. Крупная рука хватает собаку за ошейник и тянет назад.
– Ты чего? С ума сошла? Первый раз с ней такое. – Большая голова Ленина как бельмо в сумерках, его тонкие губы растягиваются в улыбке.
– Ага, я аж чуть в штаны не наделал…ха-ха-ха, – заливаюсь я и при этом пячусь к беседке, держа сумку за спиной.
– Славка, а я и не знал, что ты в милиции работаешь! Ты когда успел-то? Вот уж от кого не ожидал…– Ленин щурясь рассматривает мой прикид.
– Я?! – тычу себя в грудь и ужимаюсь как девочка скромница. – Да ты чё Женя? Да это…– А что это? Я не знаю что говорить и кручусь на месте. – Это просто розыгрыш…форму ментовскую нашли и решили поприкалываться. Вон к Мухиным друзьям на Пентагон ездили, шухеру наводили. – Я выбрасываю отрывистые фразы, первое, что приходит в голову, а сам отпихиваю ногой назад сумку, которую незаметно выпустил из руки.
– Класс! Тебе идёт! – Ленин ядовито улыбается и выставляет вверх большой палец. – Вы и пистолет ментовский нашли? – колючие глазки пялятся на кобуру.
– Это? Ха-ха-ха…Да это игрушка. На, сам посмотри! – Я достаю из кобуры пистолет и пихаю его в руку Ленину. Он крутит его в руке, взвешивает и уже через секунду возвращает назад.
– И правда, игрушка, ха-ха-ха….– он один в один копирует мой смех. Если внимательно прислушаться, то в этом искусственном смехе можно услышать садистские нотки. Пока я слышу только этот механический смех, но его отголоски будут звучать в моей голове следующие двадцать лет.
***
«Ха-ха-ха!»
Я открываю глаза и страшный хохот ещё доли секунды звучит в ушах, а потом растворяется в лучах палящего в лицо солнца.
– Наконец-то! – На месте солнца появляется, склонившееся надо мной лицо улыбающейся Светки. – Не хотела тебя будить, ты так сладко спал. Хороший сон приснился?
– Хороший…только закончился не очень. – Я сладко потягиваюсь, приподнимаюсь, осознавая, что моя голова всё время, пока я спал, находилась на Светкиных коленях. – А мы что, вот так вот и проспали всю ночь?
– Какую там ночь! Мы утром уснули, а сейчас уже за полдень перевалило. Видишь солнце уже в зените?
– Знаешь, мне так сладко спалось на твоих мягких коленях, что даже вставать не охота…– я улыбаюсь и снова кладу голову на нагретое место.
В синем небе висят огромные облачные кучи, слышится плавный шум моторов, которые молотят по воде, унося нас всё дальше. Лицо греет мягкое солнце, и тёплый Светкин взгляд, а из рубки раздаётся плавный голос Магомаева:
«Ночь пройдёт наступит у-утро я-ясное,
Знаю сча-астье нас с тобо-ой ждё-ёт,
Дождь пройдё-ёт пройдёт пора-а нена-астная,
Со-олнце взойдёт! Со-олнце взойдё-ёт!»
Мне кажется, что я могу бесконечно лежать на этих тёплых коленях, смотреть в небо и слушать наполняющую пространство музыку.
Только через час, а может и больше, Светка уговаривает меня спуститься вниз.
– Ты мне все коленки отлежал, да и есть уже охота! – хнычет она, как маленькая девочка.
***
На нижней палубе толпится народ, здесь вовсю идут соревнования рыболовов. Три команды, Поночки, Уксуса и Геракла с подругами вытянулись вдоль борта. Три длинных удилища торчат параллельно воде. Рыбачат только девчонки, парни, перекрикивая друг друга, дают наставления и инструктируют своих подопечных.
– Вика, ну зачем ты так сильно леску разматываешь, смотри, они сейчас перехлестнутся, смотай немного. – Хрипит Геракл, одной рукой обнимая плечо новой подружки, второй крепко сжимая горлышко старой.
– Ты уже вторую подряд упустила…– нервничает на свою подопечную Поночка. – Говорят же тебе, не подсекай сразу, подожди, пока основательно возьмёт…
– Хорош гнать, упустила она! – орёт Уксус. – Я же вижу, что у вас ни одной поклёвки не было. Вот Катька реального сома упустила. Все видели, он даже крючок оборвал.
– Ага…Со-ом! Корягу какую то зацепили! Со-ом…– зло смеётся Поночка.
Буратина, который является главным судьёй соревнований, сидит на ступеньках трапа и смеётся.
– Пацаны, вы зря ругаетесь. Если бы здесь были соревнования между балаболами, которые рассказывают о рыбе, которую упустили, то, безусловно, победил бы Уксус. А пока результаты нулевые…
– На что ловят? – спрашиваю я Буратину. – На хлебный мякиш, или смотались на берег, червей накопали?
– Лох ты, Санька! Ловят хищника на блесну. – Заносчиво хмыкает Буратина.
– А-а ну если только хищника. Я же не знал, что хищника, думал так…– Мычу я, с видом знатока. – Кстати, а хищники это кто?
– Акулы, бля! – бурчит, не оборачиваясь, Поночка.
– Хищники, Славик, это щуки, сомы, окуни…– объясняет Буратина. – Если посчастливится, сегодня с кем-нибудь из них познакомишься. Хотя-я…у меня всё меньше на это надежды.
– Сейчас, девчонки включат своё обаяние и что-нибудь да вытянут. – Кричит Уксус. – Правда Катёнок? – он звонко хлопает по рельефной попке своей подопечной, которая настолько увлечена ловлей, что даже не реагирует на этот грубый жест.
– Давайте – давайте! Я уже морковку пошинковал, лук обжарил и воду на огонь поставил, – смеётся Буратина.
Я ещё раз обвожу глазами суетящихся возле борта горе-рыбаков и поворачиваюсь к Светке.
– Ну что, уху будем ждать?
– Нет уж, я не хочу подохнуть от голода! – улыбается она.
Мы идём в кают компанию, где находим разгромленный заставленный бутылками и закусью стол; выбираем более менее приглядные тарелки с колбасной нарезкой и сыром расставляем вокруг себя. На бутылки с вискарём противно смотреть и я расплёскиваю по бокалам початую бутылку шампанского.
– За что будем пить? – Спрашивает Светка, поднимая свой бокал.
– За тебя, за меня, за Буратину, который подарил нам это удивительное приключение, за пацанов, за то, что мы наконец-то встретились.
Я врезаюсь в Светкин бокал своим, и с удовольствием проглатываю терпкую кислятину. Шампанское мгновенно бьёт по мозгам, контузит, включает на полную катушку яркость и контрастность восприятия. Я смотрю удивительное, самое лучшее кино и передо мной самая красивая в мире актриса. Язык расплетается и меня несёт.
– Знаешь, Света, вы все – и ты, и Буратина и пацаны – вы все являетесь частью моей жизни. Не просто частичкой – вы одна из важнейших частей. Не с-смейся! – Перед моим носом выплывает, становится вертикально мой же указательный палец. – Это не важно, что из сорока лет жизни я знал вас вс-сего шесть, или семь лет…Эти годы были самым-ми яркими! Я, конечно не знаю, как для тебя, но для меня это т-так. Эти последние двадцать лет, пролетели как один день. Их словно и не было. Я смотрю на тебя, и мне кажется, что мы ещё там, в «Чарке» или в нашей беседке, а всё что было: что прошло двадцать лет, что нам уже по сорок – мне просто снится. Знаешь, чего я сейчас боюсь больше всего? – Я наклоняюсь ближе к её лицу.
– Я боюсь проснуться и оказаться в той жизни. Я боюсь, что сейчас услышу звон будильника…не-ет не заводного, эта противная мелодия на Айфоне. Я открою глаза и увижу натяжной потолок и встроенные в него круглые светодиодные лампочки, услышу слабое жужжание кондиционера и булькающий звук работающей на кухне кофеварки. Это моя фобия в последние двое суток. Я боюсь заснуть, и проснуться уже не здесь. Сегодня, когда я открыл глаза и увидел твоё лицо, я был самым счастливым человеком на свете…
– Рано, или поздно, нам всем придётся просыпаться! – говорит Светка на выдохе.
– А остаться…остаться здесь, в этом сне, нельзя? – я с мольбой заглядываю в чёрные омуты глаз, как будто в её власти исполнить любое моё желание. – Ты бы хотела остаться здесь, со мной?
– Ты же знаешь, что это нереально! Мы взрослые люди и жизненный опыт показывает, что чудес не бывает. Но одно чудо, всё-таки случилось, это надо признать. – Она улыбается. – Я тоже чувствую что-то необыкновенное, того чего в обычной жизни так не хватает. – Она кладёт тёплую ладонь мне на запястье. – Слава, давай насладимся этим моментом и забудем, что всё в этой жизни имеет конец.
Я прижимаю её к себе, трусь щетинистой щекой о холёную щёчку, вдыхаю аромат её волос, шепчу на ухо:
– Света, я тебя…всегда…
«А-а-ха-ха-ха» – С палубы раздаётся радостный вопль Геракла и Светка, повернув голову, нежно улыбается и шепчет:
– Он как всегда вовремя! Пойдём посмотрим, что там случилось?
– Что-что…– говорю я с раздражением. – Хищника поймал.
Геракл прыгает по палубе и орёт. Со стороны он походит на постаревшего школьника из «Сказки о потерянном времени».
– Чё происходит? – спрашиваю я у Буратины, щурясь на солнце.
– Поймал! – Смеётся, радуясь за товарища Буратина.
– Кого, акулу, или кита?
– Нет, чуть поменьше! – Буратина неопределённо машет рукой в сторону.
Я смотрю на палубу на расстроенных Поночку и Уксуса, шарю глазами в поисках предмета бешенной эйфории.
– А где?
Поночка угрюмо показывает пальцем на Геракла, который сжимает что-то в кулаке. Я приглядываюсь и вижу торчащую из кулака острую рыбью мордочку.
– Вот это? Ха-ха-ха! – Корчась от смеха, я стекаю по стенке каюты на палубу. Как можно так радоваться какому-то мальку. Ребёнок – бородатый ребёнок!
На самом деле всё оказывается не так просто. Команды уже отчаявшись наловить что-нибудь на уху, договорились, состязаться до первой пойманной рыбки. Первая, поймавшая рыбу команда, автоматически выигрывает. Какой приз получают победители? Шикарный, они освобождаются от водных процедур в речной воде, которым приговариваются проигравшие.
– Ну что, детишки? Скидайте шмотьё, бассейн готов! – Геракл машет рукой в сторону борта.
– Так нечестно, – скулит Уксус, которому совсем не улыбается купаться в холодной воде. – Смотри, он уже дохлый, – показывает он на маленького ёршика, который одиноко поблёскивает в самом центре палубы как кубок победителя. – Его просто течением несло и он глазом за крючок зацепился.
– Какая разница, дохлый – живой! Уговор был?! Рыба на крючке?! Ну так чего пиздеть? Дамы и господа, добро пожаловать на водные процедуры!
Поночка и Уксус нехотя раздеваются, а их девушки застенчиво стоят возле борта. Зря они надеются, что кавалеры героически примут на себя их страдания. Заголившийся Поночка хватает Марину и прежде, чем та успевает что-нибудь сообразить, швыряет её за борт. Дикий вопль, всплеск, визг, матерки.
Поночка забирается ногами на перила, машет руками, готовясь к прыжку. Он уже не такой ловкий как в детстве, когда мог, сделав двойное сальто в воздухе войти в воду как нож в масло. Попытавшись выпрямиться, он неуклюже покачивается, чуть не завалившись назад, и сваливается в воду боком, как мешок с картошкой, поднимая вверх столб воды, словно упавшая бомба.
– А-а-а! – орёт его показавшаяся на поверхности голова. Рядом визжит и барахтается Катька.
– Стоп машина! – орёт Буратина, увидев, что головы плавающих остаются позади яхты. Жекичан глушит моторы, и теперь яхта дрейфует, плавно покачиваясь в серой воде. Уксус уже скинул штаны и явил свету свои лазурные в тёмно синий горошек трусы. Огромные, как паруса, они развеваются, хлопают, словно стяги, и готовы при первом сто̀ящем порыве ветра унести своего невесомого хозяина в голубое небо.
– А-а-а! Я сама-а! – орёт Маринка, увидев надвигающегося на неё бледного как бумага Уксуса.
Мы с Буратиной катаемся по палубе, корчась от смеха.
– Уксус, колись, ты где такие трусы купил! – заливается Буратина.
– Какой купил? Не видишь, это по-ха-ха-пошито по индивидуальному заказу. Ты посмотри какой материал, какие лекала, ха-ха-ха, – смеюсь я.
– А какой дизайн? Какая композиция! – подхватывает Светка.
– Уксус, это у тебя что, созвездие Большой Медведицы, или Марианская впадина? – продолжает издеваться Буратина.
Но Уксусу не до нас. Он ловит Маринку, как повар курицу, не спеша, крадясь к ней по палубе и широко расставив в стороны худые и длинные как верёвки руки. Маринка делает неожиданный маневр, бросившись навстречу птицелову и, проскочив под его рукой, бежит к трапу и быстро спускается вниз. Когда до воды остаётся полметра, Маринка визжит, зажимает пальцами нос и прыгает.
Мы продолжаем ржать.
– Уксус, ты не расстраивайся! Она не тебя испугалась, это всё твои трусы! – уставший смеяться Буратина, держится за рёбра.
Но шоу не заканчивается и нам стоит запастись воздухом в лёгких, потому что сейчас будет гвоздь программы. Уксус, развернувшись спиной к воде, спускается по трапу вниз. Как только его правая нога касается поверхности воды, он ойкает и отдёргивает ногу, словно маленькая девочка. Какое-то время он стоит, не решаясь повторить попытку, но Маринка форсирует события. Она подплывает ближе и лупит ладошкой по воде, с ног до головы обрызгивая худосочное тело. Уксус съёживается как котёнок и вжимается в трап. Я вспоминаю, что у Игорька всегда были проблемы с вхождением в воду. Мы уже заканчивали купаться, когда ему только удавалось окунуться.
– Маринка, снимай с него трусы! – азартно орёт Буратина.
Маринка уже делает попытку, пытаясь ухватиться за край синей материи, но Уксус, чувствуя недоброе, отпускается от перил и бухается в воду. Огромные трусы не дают невесомому телу погрузиться. Они медленно наполняются водой как гигантские резервуары, раздуваются, словно большие синие шары и какое-то время, бледный торс торчит над водой, как поплавок. Я держусь из последних сил, чтобы не потерять сознание от смеха, который вытеснил из организма весь кислород. Мне нужно досмотреть, чем кончится дело. Уксус двумя руками давит на пышную юбку, образовавшуюся вокруг его талии, воздух с хлюпаньем выходит из под огромных куполов и превращается в гигантские пузыри. Бульк, и худосочное тело наконец-то погружается в серую пучину.
Я заведён, я тоже хочу!
Я скидываю с себя олимпийку и треники и остаюсь в трусах. Слава богу, на мне не эксклюзив, а китайский «Кельвин Кляйн».
Ловко (как мне кажется) заскакиваю на перекладину, грациозно (опять же как мне кажется) поднимаю вверх ладони, ловлю баланс, на секунду замираю, нагибаюсь вниз и…
Нога соскальзывает, и я срываюсь.
«Факир был пьян…»
Полёт длится целую вечность, затем я чувствую удар и бодрящую прохладу воды. Теперь можно расслабиться и медленно погружаться в тёмную глубь, уходить под воду всё дальше и дальше, пока ледяные нижние слои не начнут завязывать мышцы в тугие узлы. Вот теперь можно поплавком наверх. Сейчас я вынырну и увижу ржавый бок понтона, небольшую самодельную вышку, жёлтую песчаную косу, где одиноко опираясь на подножку, скучает наш Хондик. Я услышу, как по пустотелому как бочка понтону брякают босые ноги. Это Поночка и Геракл будут бегать за Уксусом, чтобы скинуть его в воду. Я услышу их визгливые ломающиеся голоса, увижу их спичкообразные, в раздуваемых ветром труселях, фигуры.
Где то рядом на нагретом солнцем ржавом металле лицом вниз будет лежать Буратина. Он говорит, что когда ложится вот так на тёплое, представляет, что находится на бабе. Кайфожор!
Светка будет сидеть на расстеленном куске шторы, и улыбаясь смотреть на нас со стороны. Она так и не снимет свой зелёный сарафан, как бы её не уговаривал Буратина и ему придётся включить всю свою фантазию лёжа на воображаемом, пышащем жаром женском теле.
Через мгновенье, я вынырну и окажусь в другом измерении.
На секунду мне становится страшно. А если, вынырнув на поверхность, я увижу кафель, покрывающий стены бассейна, почувствую запах берёзовых веников и сауны и услышу осточертевший, скрипучий голос моего зама Артура:
– Вячеслав Иванович, вы скоро? Мы уже заждались вас за столом. Водка стынет!
Нет, ради бога, только не это, иначе мне придётся нырять снова. Я буду нырять и выныривать, до тех пор, пока не окажусь в нужном мне измерении.
Выныриваю. Слава богу, всё в порядке! Я там, где нужно. Вокруг родные, хоть и повзрослевшие лица.
– А-а-а-а! – ору я в бескрайнее небо так, что огромное облако надо мной начинает колыхаться. – Буратина, Герыч, айда к нам!
Буратина улыбается и мотает головой. Он всегда был «ещё тем» купальщиком. А вот Геракл откликается на мой призыв. Он издаёт свой фирменный рык, через голову одевает на себя спасательный круг (да-да он так и не научился плавать), и прямо так, в тельнике и триколях прыгает в воду.
– Ур-ра-а!
Мы собираемся в одну большую барахтающуюся в воде кучу, плескаемся и орём. Я веселюсь как маленький ребёнок, луплю по воде обрызгивая круглое лицо Геракла, который с заплетенной в косичку бородой стал походить на попа. Он хватает меня, крепко прижимая к себе, затягивая на резиновый круг. «Дружище, мы снова вместе и теперь ничто нас не разлучит» – говорят эти стальные объятия.
Сверху раздаётся хулиганский баритон солиста «Дюны»:
«Е-если б было море пива-а,
Я-я б дельфином стал красивы-ым,
Если б бы-ыло море водки-и,
Стал бы я подво-одной лодко-ой».
Периодически я вскидываю глаза вверх и вижу Светку и Буратину, которые, улыбаясь, наблюдают за нашей водной вакханалией. Есть в их взглядах что-то грустное, как будто они смотрят старый и добрый фильм, который скоро снимут с проката.
Внезапно мы начинаем слышать нарастающий гул. Белый пароход, молотя огромными винтами, проплывает буквально в сотне метров от нас. Народ на палубе что-то кричит и машет нам руками. Мы орём и машем в ответ. Смотрите и завидуйте! Вы думали олигархи что не люди? Они тоже умеют веселиться. Посмотрите вон на того, который раскинул в стороны белые руки и плавает на поверхности воды, как гигантская морская звезда, которую непонятным образом закинуло в наши воды. На поверхности его удерживают огромные синие трусы, которые раздувшись в районе промежности превратились в большой шар. Если дунет ветер, этот парус помчит его по воде с такой скоростью, что вашему лайнеру будет ни за что не угнаться.
Накупавшись мы почти до самого захода солнца валялись на палубе, шутили, смеялись, слушали старый добрый музон, периодически вливая в освободившиеся баки сивушного топлива.
Я развалился на полу в ногах у сидящей на шезлонге Светки. Как довольный кот жмурюсь на краснеющее заходящее солнце, курю, дымя в небо. Моя рука гладит её бархатную ножку, обводит рельефный овал голени, спускается на идеально гладкую пяточку, и снова ползёт вверх к острой коленке.
«Светка, успокой меня, скажи, что это не сон. Если даже это сон, скажи, что он будет длиться вечно».
– Опа, ребята, смотрите, наш друг нарисовался! – голос Поночки выдёргивает меня из объятий сладкой дрёмы.
Буратина берёт бинокль и смотрит на разрезающий воду стремительно летящий в нашу сторону катер.
– Нарисовался, хуй сотрешь! – бурчит он, выпятив нижнюю губу.
Опять это неприятное покалывание внизу живота – естественная реакция, выработанная моим организмом при одном только упоминании об этом человеке.
– Буратина, встреть гостя! Вруби ему, что-нибудь патриотическое. – Весело кричит Поночка.
Буратина недолго елозит пальцем по экрану смартфона. Голос Марайи Керри обрывается и после секундной паузы из динамика раздаётся громогласный роковой бас:
«Неба у-утреннего стяг,
В жизни ва-ажен первый шаг…»
Мы со Светкой недоумённо переглядываемся, не понимая, что это ещё за чертовщина семидесятых годов, пока припев не расставляет всё на свои места.
«И вновь продолжается бо-ой,
И сердцу тревожно в пути-и,
И Ле-енин такой молодой,
И юный октябрь впереди!».
Песня возвращает мне возвышенное душевное состояние и вот я уже ору, подпевая оперному голосу:
«И Ле-е-ени-ин та-акой маладо-ой
И юный октябрь впереди!»
Уже издалека становится видно, как черепушка, возвышающаяся над рубкой, багровеет, становясь похожей на огромную свеклу.
Я уже вижу холёное лицо с намазанной снизу искусственной улыбкой. Ленин ещё издалека машет нам рукой, как старым друзьям. Он одет всё в тот же пиджак и плащик, только вот сорочка под пиджаком новая белоснежная. Рядом с ним вчерашний парень в чёрных очках, второй за рулём.
– Привет отдыхающим! – зычно орёт он, пытаясь перекричать оду, посвящённую его тёзке. Когда нос катера застывает в нескольких метрах от борта яхты, Буратина выключает музыку и на секунду становится тихо.
– А я вас попроведать приехал, поинтересоваться, как отдыхается! – голос Ленина, спрятанный за ширму механической улыбки, как всегда не выражает эмоций.
– Хорошо отдыхается! Твоими молитвами! – отвечает Буратина.
– Главное, чтобы мы одному богу молились! – пожимает плечами, продолжающий улыбаться Ленин.
– Э-э не-ет, Женя! Мы с тобой уж точно поклоняемся разным богам. У нас с друзьями один бог, у тебя другой, но это же никому из нас не мешает молиться.
– Ладно! – Ленин машет рукой. – Давай оставим разговоры о религии, а то так можно далеко зайти. Я смотрю вы искупались? Как водичка? – линзы его очков теперь направлены на меня, стоящего в трусах с накинутым на плечи полотенцем.
– Отлично! Бодрит! – я пытаюсь скопировать его улыбку, но выходит, скорее всего, злобная гримаса.
– Купаться это хорошо! – ухмыляется Ленин. – Жаль только, что вам приходится купаться в грязной водичке. – Сейчас его бликующие на солнце сканеры бегают по всем нам.
– Я вот собирался было на носу бассейн установить. Но сейчас это уже не актуально! – он хлопает себя по ляжкам и замолкает.
Мы тоже все молчим. Вопрос, который скрывается за молчанием, очевиден. «Тебе чего надо? Зачем приехал?»
– Я не просто так…с просьбой! – отвечает на немой вопрос Ленин.
– Знаю! Ты ничего не делаешь просто так. Даже срать ходишь с двумя телефонами, чтобы в одном переписку с партнёрами вести, а по другому приказания подчинённым отдавать. – говорит Буратина.
– Ха-ха-ха, точно…– палец в тонком сверкающем колечке, наставлен прямо в лоб оппоненту, словно ствол. – Ты почти угадал, как будто за спиной каждый раз стоишь, когда я это делаю. Только срать я хожу не с телефонами, а с ноутбуком. Кстати, о нём я и приехал поговорить. Дело в том, что мне нужно срочно вернуться домой. Дел много образовалось, а я тут вас охраняю. Думаю, что с этой задачей прекрасно парни справятся. Кстати, это Георгий, а там Андрей. – Ленин по очереди тычет рукой в своих вассалов.
– Мы уже вчера познакомились…– улыбается Буратина.
Парень, стоящий рядом с Лениным остаётся серьёзным. Он стоит в позе эсесовца, широко расставив ноги и спрятав руки за спиной. Подбородок парня задран вверх, а крупная голова в чёрных очках плавно поворачивается, как башня у танка. Я чувствую этот прожигающий чёрные стёкла взгляд. Он запоминает каждого из нас. Он не собирается забывать нанесённую ему обиду.
– Ну вот и отлично! В Костроме передадите ключи от яхты лично в руки Георгию. – Ленин улыбается так, словно все проблемы улажены. – Только у меня будет одна просьба. Я хочу забрать свой ноутбук.
– Нет! – говорит Буратина, копируя добродушный тон Ленина.
– Почему? Я обещаю, что выполню наш уговор.
– Наш уговор содержит условие, что ноутбук остаётся у меня до окончания маршрута.
– Послушай, Сергей! Чего ты опасаешься? Ты же сам говоришь, что скачал необходимые файлы и даже готов отправить их по почте. Я тебя услышал и в обмен на то, что ты придержишь отправку почты, дарю вам эту прогулку. Я просто прошу тебя отдать ноутбук. Этот кусок железа, который для тебя ничего не значит, нужен мне для дальнейшей работы. Честно скажу – я без него, как без рук.
– Я не всё скачал. Там обнаружилось ещё кое-что, и как раз сейчас я это сливаю. – Говорит Буратина.
– Ну хорошо! – Ленин пожимает плечами и улыбается. – Если хочешь сливать – сливай. Я подожду. Сколько тебе понадобится времени? – при этих словах и Ленин и Георгий одновременно сгибают в локтях руки, смотря на часы.
– Долго придётся ждать! – ухмыляется Буратина.
– Сколько долго, час – два?
– Я думаю, это займёт всё время, пока мы плывём до Костромы. – Буратина виновато разводит руками.
– Слушай, Сергей, мы по моему уже обменялись шутками и перешли к серьёзному разговору. – По тону Ленина слышно, что он начинает раздражаться.
– Я не шучу…сказал же, заберёшь свой ноут в Костроме.
Ленин закипает. Высокий лоб багровеет, кожа на нём натягивается и вот-вот лопнет, как у перезрелого помидора. Улыбка, которую он с силой пытается удержать, искривилась как синусоида и больше походит на злобный оскал. Глядя куда-то в пол, он выбрасывает руку в сторону вассала в бейсболке. Длинные пальцы нервно шевелятся. Верный пёс мгновенно распознаёт жест хозяина, в долю секунды вытряхивает из пачки сигарету, вкладывает её между нервных пальцев. Ленин разворачивается к нам спиной, якобы чтобы прикурить. На самом деле он успокаивается. Ему нельзя срываться, показывать этим неудачникам свою слабость. Из за спины идёт лёгкий дымок и Ленин разворачивается к нам, такой, как и прежде. Улыбка снова подведена и установлена на место, кончики губ, как и положено, загибаются кверху.
– Серёж…сегодня такой прекрасный солнечный день! Давай не будем портить друг другу настроение. Вчера мы, по моему, решили наш конфликт, и расставили все точки над «i». Я обещаю тебе, что выполню все условия. Вы можете пользоваться яхтой и всем, что находится на борту. Парни отконвоируют… ммм…неправильно выразился, сопроводят вас до Костромы. Более того, вы можете забрать себе всё, что было в сейфе. Мне нужен только ноутбук. Гарантии безопасности у вас есть – это то, что вы скачали с ноутбука. Я иду вам навстречу…– Он хлопает ладошкой по груди, которую скрывает белая сорочка. – Прошу и вас сделать встречный шаг. Отдайте мне ноутбук.
Повисает пауза, во время которой я смотрю на невозмутимого Буратину, по-хозяйски упирающего руки, в борта малинового пиджака. Я думаю, а почему бы ему не…
– Нет! – повторяет Буратина.
Ленин делает полный оборот вокруг себя, раскручиваясь на каблуке лакированного ботинка. В этот раз сохранить улыбку не получается, а может не имеет целесообразности. Маска снята, и на нас смотрит злобно ощерившийся хищник. Он начинает говорить, и теперь металлический голос полностью гармонирует с внешностью.
– Вижу, ты не воспринимаешь, когда к тебе обращаются по-доброму? Хорошо, попробую объяснить на твоём, быдлячьем языке. Или ты прямо сейчас передаёшь мне ноутбук, или ваш круиз закончится прямо здесь…
– О-о-о! Я смотрю, ты снова угрожаешь. По-моему ты забыл про расстановку сил. Слушай, Женя, у тебя же в школе по истории пятёрка была? Ты должен знать, что такое паритет. Угрожать можно, когда он присутствует, или преимущество на твоей стороне, но сейчас паритета нет. Ядерный чемоданчик у меня…– Буратина снова машет смартфоном, небрежно держа его за уголок. – Лучше не зли меня, а то панель очень чувствительная, как бы не произошло неприятного недоразумения…
– Ты же знаешь, что случится, если не дай бог, это недоразумение произойдёт! – голос Ленина гремит железом. Он вернулся в свою стихию и готов идти до конца. – Всё же так удачно для вас складывалось, но ты, я вижу, не любишь удачных развязок. Зря…может и жизнь бы твоя тогда сложилась по-другому. Так вот, я готов к любой развязке. Если отдашь ноут, будет хэппи энд. Если нет…мне даже не хочется представлять, что здесь будет. Как это закончится для меня, неизвестно, но ваш конец очевиден. Поверь мне, это будет страшно.
Снова секундная пауза. Буратина не ответил мгновенно, а это значит, что он замешкался. Ленин пользуется временным преимуществом и обращается уже ко всем.
– Ребята, вам это надо? Вы для чего здесь собрались? Чтобы весело отдохнуть, или поиграть в Зарницу? Поверьте, ничего общего с детской игрой в войнушку, здесь не будет. Объясните хоть вы это своему остолопу командиру…
– Буратина, отдай ты ему этот ноут…всё равно информация у нас. – Внезапно встревает Поночка.
Приём Ленина сработал, и он нашёл брешь в нашем стане .
Эх Поночка Поночка. Если бы ты имел опыт в серьёзных переговорах, наверняка бы знал, что нельзя влезать со своими предложениями, когда ты полностью не владеешь ситуацией, не взвесил все «за» и «против», не получил предварительное согласие своего босса. Ведь он главный в переговорах и, наверное, имеет свою чёткую стратегию. Глупо было бы полагать, что твои «пять копеек», заставят его поменять эту стратегию.
Буратина чиркает уничтожающим взглядом по товарищу, но уже через мгновение адресует его Ленину.
