Олег Механик
Вечеринка а-ля 90-е
Застыв на лестнице, я смотрю на стремительно удаляющийся катер и какое-то время не могу прийти в себя.
– Геракл, ты чё ёбнутый?! Это же менты! Через пятнадцать минут здесь целый батальон с вертолётами будет! – ору я, срывая глотку, на бородатого недоумка в жёлтой бандане. Он улыбается этой своей шкодливой улыбкой и пожимает плечами.
– Зато оторвались!
Я в сердцах машу рукой и взлетаю по лестнице назад. Сейчас у нас есть один выход. Последний шанс выбраться!
***
– Жекичан, сколько у нас горючки? – ору я в рубку.
– На исходе! В любой момент заглохнем.
– Жми прямо к берегу! Выбери место получше и держи курс туда. Нужно подобраться как можно ближе!
Жекичан поворачивает голову и смотрит на Буратину. Ну да, я и забыл про субординацию.
– Он прав! – кивает друг. – Женя давай вон туда, видишь, где песчаная полоска, мне кажется там есть форватер. – Буратина тычет пальцем в направлении берега.
– Ну тогда держитесь, мужики! – говорит Жекичан.
Я перевешиваюсь вниз и истошно ору:
– Всем держаться как можно крепче. Поночка, выведи девчонок на палубу, пусть держатся за поручни!
– Понял! – раздаётся снизу.
Менты пропали из виду, поэтому у нас есть хоть какая-то фора. Если они и вызовут подмогу, то в первую очередь нас будут искать на воде.
Подплыв к берегу на опасное расстояние, Жекичан сбрасывает скорость и теперь яхта плавно парит в направлении песчаной косы.
– Жека! – ору я, – давай правее, туда где заводь.
Справа от косы низкий берег выступая врезается в воду, и своим изогнутым как серп краем, образует небольшую заводь. Если загнать яхту в этот небольшой стихийный карман, её не будет видно со стороны реки. Плотная стена низкорослых берёз укроет яхту лучше любого маскировочного полога. Лишь бы глубина заводи позволила.
Жекичан понимает мою идею и плавно поворачивает, направляя яхту вдоль косы.
– Держитесь! – ору я, обращаясь больше к обитателям нижней палубы, и сам с силой сжимаю никелированное ограждение.
Жекичан оказался блестящим шкипером. Он филигранно заводит яхту в карман, словно загоняет её в гараж. Я смотрю, как огромный, словно акулья морда белый нос яхты плавно парит между кувшинок в стоячей воде мёртвого русла. Мягкий толчок, словно Жекичан коротко нажал на тормоз в автомобиле. Мы сели. Мы приплыли!
– Браво! – я неистово хлопаю в ладоши.
Снизу доносятся крики и дружный шквал аплодисментов.
– Молоток! – Буратина треплет Жекичана за худосочное плечо.
– Ну всё, хорош праздновать! Теперь собираем шмотки и валим на берег. Нужно воспользоваться тем временем, пока менты обнаружат, что яхта здесь и уйти подальше! – Я чувствую, как во мне просыпается директор. Ну а что, мы уже практически на суше, и капитанские команды здесь неэффективны.
Наш круиз закончен и теперь настаёт время покинуть гостеприимную яхту. В экстренных сборах много криков, суеты и лишних движений. Мы бегаем по палубе, хлопаем дверцами кают, которые проверяем на предмет забытых вещей, то и дело сталкиваемся друг с другом лбами в узких проходах. Из личных вещей есть только наши со Светкой рюкзаки, которые уже висят на мне и сумка девчонок. Буратина тоже готов. Он выползает из трюма с квадратным подсумком, в котором видимо находится ноутбук.
– Бабки забрал? – интересуется Поночка, на что Буратина утвердительно кивает.
Я прошу Уксуса, чтобы помог спустить на воду бот. Расстояние до берега небольшое, несколько метров, но дам нужно сопроводить с круизного лайнера по высшему разряду. Девчонки с вещами садятся в бот, туда же отправляется ноутбук Буратины. Я снимаю свой спортивный костюм и кроссовки, кидаю их в лодку. Парни следуют моему примеру и теперь бот и его пассажиры походят на кочевников из цыганского табора, которые путешествуют в маленькой лодке, годами накапливая скарб и размножаясь прямо там же. Я первым спрыгиваю в воду, хватаюсь за резиновый борт и толкаю его в сторону берега. Парни плюхаются один за другим и помогают подталкивать лодку. Через пару минут сумбурных бултыханий вся наша ватага оказывается на берегу. Мы в спешном порядке ищем свои шмотки и натягиваем их прямо на мокрые тела.
– Стволы! – тревожная мысль прилетевшая мне в голову, находит выход в крике. – Нужно стволы утопить. Это же улика, если нас вдруг схватят.
– Точно! – соглашается Буратина, – кому-то нужно вернуться…
Плыть вызываются Геракл и Уксус. Они с ловкостью штурмовой бригады прыгают в бот и уже через минуту карабкаются на борт яхты.
Сначала парни хотят выбросить оружие за борт, но я их останавливаю.
– Мужики! Отплывите подальше на глубину и утопите там. Менты будут искать стволы рядом с яхтой.
Парни грузят в бот автомат, две винтовки и арбалет, на одном весле отплывают в противоположный конец заводи, где Геракл, тяжело вздыхая по очереди сбрасывает каждый ствол в воду. Сейчас он похож на Герасима, который вынужден утопить целую свору собак.
Тем временем, пока парни возятся с оружием, Светка переодевается. Да-да! Это единственный человек, который захватил в путешествие, аж три сменных комплекта одежды, я уже молчу про бельё. Мне выпала честь развернув большое полотенце быть в роли ширмы. Не в силах удержаться я пару раз воспользовался своим служебным положением и заглянул за полотенце. Зачем я это сделал? Теперь образ её обнажённого тела, будет преследовать меня до конца жизни. Боже мой, неужели этой женщине сорок лет? Из за ширмы Светка появилась уже в чёрной обтягивающей майке и длинной бежевой юбке. По возвращению Геракла и Уксуса наша компания двинулась вглубь берега, продираясь через колючие кусты дикого шиповника. Когда мы уже выбрались из бурелома и вышли на узкую ведущую в горку тропинку, Геракл вдруг спохватился.
– Идите, я щас! – рявкнул он и пропал в кустах.
Мы продолжаем движение цепочкой по тропинке, но идём не спеша, чтобы не потерять Геракла. Он нагоняет нас через несколько минут. В его ботах хлюпает вода и сам он весь мокрый вплоть до кончика бороды, с которого стекают тонкие струйки. Его огромная кисть сжимает гриф гитары.
– А-а молоток! – орёт Буратина, и мы подхватываем его одобрительный возглас. – Бард ты наш семидесятник!
Тропинка выводит нас прямо к трассе. Дорога не оживлённая и машины проносятся изредка с интервалом раз в пять минут. Это говорит о том, что мы находимся где-то в глуши. Только вот в какой глуши. Знать хотя бы область. Буратина, по единственному несдохшему телефону определяет, что мы где-то в окрестностях Костромы.
– В принципе мы сюда и стремились. Только вот зачем? – рассуждаю я вслух.
Мы идём вдоль трассы, не решаясь подходить к ней близко. Есть большая вероятность нарваться на поднятый по тревоге ментовский наряд. Поймать машину такой ватагой тоже из серии невозможного, поэтому остаётся просто идти и думать на ходу.
Решение возникает очень скоро.
– Смотрите, остановка! – Уксус показывает на одиноко маячащую вдалеке синюю коробочку.
– Если есть остановка, значит должны ходить автобусы.– Буратина поднимает кверху палец, с видом человека, изрекающего оригинальную мысль. Наш шаг ускоряется и становится бодрее. Не успев приблизиться к остановке, мы слышим знакомый шум, который может издавать только автобусный двигатель отечественного производства. Через секунду прозрачная коробочка небольшого автобуса показывается на противоположной стороне дороги, где почему-то нет остановки.
– Нужно тормозить! – кричу я. – Светик, ты у нас самая приличная. Беги на дорогу, попробуй его остановить.
Светка одним своим видом может остановить не только автобус, но если потребуется и президентский кортеж. Когда оранжевый, словно вынырнувший из восьмидесятых ПАЗик остановился, подняв пыльное облако, мы ринулись к нему.
– Откуда вас столько? – удивляется небольшой седовласый водитель, когда гурьба сомнительного вида бородачей и их подружек вламывается в маленький салон.
– Из Москвы, батя! Фестиваль бардовской песни, слышал? – Буратина хлопает по плечу Геракла, заходящего в салон с гитарой наперевес.
– Не слышал! – пожимает плечами старик, захлопывая гремящие двери. – Это где в Вохринке что ли?
– Ну да, в ней самой!
Автобус начинает плавное движение. В салоне кроме нас ещё сидящие отдельно три тётки и молодая парочка.
– А едете куда? – спрашивает любопытный водитель, выкручивая огромный руль.
– Как куда? В Вохринку. – пожимает плечами Буратина.
– Так вы в ней сели…
– Не-е отец…я говорю мы в Вохринку ездили на фестиваль, а сейчас назад…
– На станцию значит?
– Ну да…
– Ну так бы и сказали! Чегой-та гитара у вас одна на всех! – хитрые глаза изучают нас в трясущееся зеркало заднего вида.
– Я свою в карты проиграл, Батя, Ваня вон на пиво свою поменял, когда башка с похмелья чуть не взорвалась, а Славкину вместо дров истопили. Ночью никому не хотелось в лес идти. Если бы Вовка свою из реки вовремя не выловил, вовсе остались бы без гитар…
– Весёлые вы мужики! – смеётся дед и пришпоривает своего конька-горбунка, который набирает скорость несоразмерно издаваемому истошному рёву.
Мы снова вместе и снова в пути. Плавное покачивание сменилось на дикую тряску, вой моста, скрежет амортизаторов и противный свист тормозов. Парни с девчонками разместились на широком заднем сидении, Буратина и Жекичан на сидении перед ними, мы со Светкой напротив Буратины. Я положил голову на глянец её загорелого плеча и моя колючая щека подпрыгивает на нём словно мячик. Солнце, невзирая на грязь, продирается через окна, слепит, бьёт в глаза. Я сладко зажмуриваюсь, укладываюсь поудобнее, как котёнок. Мы снова куда то едем, мы ещё вместе, мы ещё здесь. Где здесь?
« В городке переферийном,
Отдаёт весна бензином,
Дремлет сладко замороченный народ…»
Где то сзади Геракл начинает свой концерт. Я никогда не слышал, чтобы он исполнял эту песню, но теперь видимо есть для кого.
«С добрым утром люби-имая,
Кру-пными бу-уквами,
С добрым утром люби-имая,
Не жалея белил…»
Меня обволакивает сладкая дрёма. Сколько ночей я не спал, две, три? И сейчас я не сплю я наслаждаюсь полётом. Моя голова постепенно сползает с её плеча, скатывается на мягкую пружинистую подушку из грудей, а потом падает на её колени.
«С добрым утром люби-имая,
Ми-илая ты моя-я,
Эта надпись краси-ивая,
Смотрит в окна-а твои…»
Её пальцы нежно перебирают мои волосы и полчища мурашек в который раз начинают свой забег от копчика до затылка. Я не хочу засыпать. Я не хочу просыпаться. Я не хочу, чтобы это закончилось.
«Может строчка счастливая,
Мартом храни-имая,
Буде всем как в пути мая-як,
Пусть потерпят ГАИ…»
Я всё-таки уснул. Я провалился в сон так глубоко, что открыв глаза, долго не могу сообразить, где я и что со мной происходит.
– Подъё-ём соня! – Самое красивое в мире лицо склоняется сверху, тёплая рука гладит мой вспотевший лоб.
Сколько мы ехали? Куда мы ехали? Где мы? Почему нужно выходить? Потому что автобус дальше не идёт? Как жаль, я готов ехать на этом автобусе вечность.
Мои ноги затекли, стали ватными и я с трудом спускаюсь с неудобных ступенек. Оказавшись внизу подхватываю идущую следом Светку, какое-то время держу её на руках лёгкую и невесомую а потом бережно ставлю на землю.
Мы где-то на краю мира. Там где через трещины в асфальте пробиваются пучки травы, где во дворах барачных домов ещё сушат бельё прямо на улице развешивая его на железных перекладинах, где пацаны ещё бегают гурьбой и играют в войнушку, а не сидят по домам с видео приставками, где старики режутся в домино за открытыми столами, а бабки шушукаются на лавочках. В каком мы году? Это ещё даже не девяностый.
Я оглядываюсь вокруг. Серое здание железнодорожной станции, ржавые цистерны замершего на путях товарняка, разбросанные вокруг серые панельные пятиэтажки.
– Это что за мегаполис такой? – потягивается Уксус, который видимо спал, как и я.
– Шарово! – говорит Буратина, уткнувшись в телефон.
Странно, как в таком месте работает сотовая связь. Я высматриваю вышку, но самая высокая конструкция, которую я вижу, это водонапорная башня из красного кирпича.
– Ребята, напомните мне, на хрена мы сюда приехали? – чешу я голову пытаясь прогнать из головы туман, вызванный глубоким сном.
– Я бы не сказал, что мы стремились попасть именно в эту задницу. – Буратина прикуривает. – Нам нужно было просто уехать подальше, от мест, где мы порядочно наследили.
– И как да-а-алеко мы уе-аха-али? – я продолжаю бороться с душащей меня зевотой.
– Километров за сорок. – отвечает Буратина.
Наша ватага из десяти человек стоит посреди асфальтированной площадки, где нас высадил автобус. Интересно, на кого мы похожи со стороны. Кучка мужиков среднего возраста, одетых как деревенские алкаши в компании молоденьких девчонок и одной принцессы, внешний вид которой несколько диссонирует с этим разномастным шалманом. Да, наверное самое точное определение этой толпе дал наш находчивый друг Буратина при входе в автобус. Спившиеся и утратившие моральный облик авторы исполнители, возвращаются с фестиваля бардовской песни.
– Ну и что дальше?
Наверное вопрос, заданный мной вслух сейчас крутится в голове у каждого. Мы словно пьяные гости весёлой вечеринки, которых внезапно выкинули за дверь. Вроде хочется продолжать, но нет уже не музыки ни уютного помещения, да и домой уже пора. Ничто не может продолжаться вечно.
– Пойдём поедим для начала, а там решим! – говорит Буратина.
Выбор заведений, где можно перекусить ограничивается деревянной избушкой с яркой, ручной работы вывеской, где жирными местами кривыми, но вполне приличными буквами выведено «Пельменная».
В маленьком на пять небольших столиков зале шаром покати, да и пельменями не особо пахнет. Мы уже сомневаемся, вовремя ли зашли, но встретивший нас радушный хозяин заведения говорит, что несомненно вовремя. По этому седеющему с длинными забранными в хвост волосами, кожаных штанах и заклёпанной косухе мужичку видно, что это ещё тот парень. Он один из наших и мы попали в то самое место. Мужик очень рад столичным гостям и обещает обслужить их по высшему разряду. Пусть уважаемые гости не беспокоятся. Нужно подождать каких то пятнадцать двадцать минут, пока он вызвонит повариху, которая сварит огромную кастрюлю самых лучших пельменей, которых они даже в своей Москве не пробовали. Что есть кроме пельменей? А ничего! Ну ещё горчица, уксус и перец, а что ещё нужно. Виски? Никаких висок у него нет, зато есть наша русская водка. Палёная?! Обижаете начальники. Водяра наивысшего качества и хозяин зуб даёт, что ещё никто не возвращался с претензиями. Есть ли музыка? Ну а как же. Пусть гости посмотрят на развешанные по периметру колонки, а вон там за барной стойкой стоит магнитола. Да если они хотят знать у него весь город (оказывается мы в городе) свадьбы и юбилеи справляет. Есть ли что-нибудь из девяностых? А другого он и не держит. Сам оттуда родом. Что дорогие гости желают попсу типа Шатунова и Жукова, или посерьёзнее чего в виде «Наутилуса», «Кино» или «ДДТ»? Есть «Доктор Албан», «Энигма», «Скорпы». Всё и на любой вкус.
Мы не стали дожидаться пельменей. Взрывная волна веселья накрыла всю компанию, как только на столе появилась водка и пластиковая тарелка с нарезанным ломтями ржаным хлебом. К моменту, когда взбитая бабёнка в белом переднике одну за другой выставляла на составленные в ряд столы большие миски с дымящимися пельменями, мы уже орали наперебой, контуженные ударной дозой алкоголя. Буратина произносил тосты, типа за вас за нас и за спецназ, Поночка и Уксус снова ссорились, Геракл что то шептал Вике, щекоча своей бородой открытое декольте, Жекичан, активно жестикулируя что то объяснял Марине и Кате видимо читал вводный курс шкиперского дела. Всё это тонуло в громких голосах Шатунова, Белоусова и Гулькиной. Я опьянел настолько, что весь стол передо мной качался словно на волнах. С улыбкой зайца во хмелю я смотрел на пацанов и девчонок, словно на актёров весёлого немого кино, но в основном мой двоящийся взгляд был направлен на неё. Под столом я крепко сжимал её руку и периодически поглаживал лоснящуюся коленку. За всем этим весельем чувствовалось приближение чего-то неотвратимого. Это как новогодняя ночь, часы которой пролетают быстрее секунд и в какой-то момент ты с тоской смотришь как за примороженным окном наступает рассвет.
Вот и сейчас проблески рассвета проникают в моё сознание. Это даже не проблеск а блик, поначалу показавшийся видением. В то время, когда Геракл приподнялся, чтобы, заливая весь стол водкой из наполненного до краёв стопаря, произнести красноречивый тост, мне показалось, что его тельник как-то неестественно оттопырен на спине. Приглядевшись, я понял в чём дело. За толстой крашенной полосами тканью явно прорисовывалась рукоятка пистолета. Герасим так и не утопил Му-Му. В один момент всё в моей голове перевернулось. Я понимаю, что сколько бы это всё не продолжалось, ничем хорошим оно не закончится.
В голове почему то крутится странное слово, и оно точно из новой жизни.
Пауэр Бэнг…пауэр бэнг… что ещё за хрень такая? Точно, это же устройство для зарядки мобильника, которое лежит в кармашке моего рюкзака. Не знаю, что меня толкает, чтобы достать маленькую коробочку и подключить её к своему телефону. Эх если бы я знал, что тонкий проводок подаст вместо двенадцативольтового напряжения в батарею телефона огромный разряд прямо в голову. Это дефибриллятор, который выдернет меня из сладкой комы.
Дзинь-дзинь-дзинь, бряк-бряк-бряк, буль-бу-бу-буль-буль. СМС-ки, сообщения в почте и ватсапе падают словно мелкая дробь, и меня скоро завалит с головой этими звенящими горошинами. Сто пятьдесят писем по почте, двести восемнадцать сообщений на ватсап и вайбер, тысячи СМС-ок. Это тревожные колокольчики, звоночки из другой жизни. Они говорят вернись в реальность, вернись прямо сейчас, иначе рискуешь не вернуться никогда.
– Пора возвращаться? – говорит Светка, заглядывая мне через плечо.
– Рано или п-поздно, нам придётся эт-то сделать. – говорю я, замечая как нехотя ворочается язык. Нет пить больше нельзя.
– Ты сразу в Москву? – спрашивает Светка.
– Н-нет, мне же нужно вещи у матери забрать, так, что я с вами назад. Хотя…– Я притягиваю её к себе и жарко шепчу в ухо. – Нам нельзя вместе…понимаешь? – я указываю глазами на веселящихся друзей. – Поедем вдвоём, прямо сейчас!
– Куда и на чём? – улыбается Светка.
Ответ на её вопрос материализуется перед моими глазами в грязном окне. Что это мираж, или реальность? Бардовый вагон с белыми занавесками на окнах, находится, буквально в пятнадцати шагах от меня.
– Подожди здесь, я сейчас! – я целую её в щёчку, словно дорогую жену и нетвёрдыми шагами направляюсь к выходу, игнорируя окрик Буратины: «Ты куда?».
Пассажирский поезд, вытянулся вдоль разбитого перрона и не подаёт никаких признаков жизни.
«Шарово-Москва» – читаю я надпись на указателе направления. Пожилая бабёнка в оранжевом жилете зачем то метёт пустой перрон поднимая вверх облако пыли.
– М-м-м д-девушка! – мычу я, но, судя по нулевой реакции, обращение выбрано неправильно. – Ж-женщина, из-звините пожалуйста!
Чуть опухшее в красных пятнах лицо лениво поворачивается в мою сторону.
– Подскажите, а отсюда м-можно уехать, ну с-скажем за Урал?
– Ку-уда? – маленькие глазки изучают меня будто дурика сбежавшего из клиники. – Здесь узловая станция, поезда ходят только на Москву и обратно.
– Во как! А вы не соблаго-го…не соблаговоли-ите…
– Кончай ругаться, по русски спроси чё те надо?
– Когда он уйдёт? – я тычу рукой в вагон.
– В пять. Он сорок минут здесь стоит.
– С-спасибо! – я достаю телефон и смотрю в экран. Время здесь, скорее всего московское, значит осталось тридцать минут. А что, паспорт у меня с собой. Можно прямо отсюда мотануть в Москву, а мать вещи по почте отправит. Я набираю сайт по продаже билетов и вбиваю в поисковик название этой дыры. Всё правильно, отправление в семнадцать ноль ноль. Прибытие в Москву в шесть утра. Места есть. Следующий? Следующий только завтра в это же время. Не-ет до завтра ждать точно не вариант.
А как же Светка? – спрашиваю я сам себя и тут же отвечаю. – «Она поедет со мной. Ну не тут же её оставлять».
«Что потом? – Там будет видно».
Набираю в окошечке заказа двух пассажиров. Моя карта привязана к этому сайту, так что осталось вбить паспортные данные Светки и нажать на кнопку купить.
«Я куплю тебе дом у пруда в Подмосковье,
И тебя приведу в этот со-обственный до-ом…»
Внутри висит тяжёлый запах свежего перегара.
Все пары танцуют и за столом только Жекичан, Буратина и Светка. Буратина мог пригласить её на танец, пока меня нет, но не стал. Знает, что я буду ревновать. И слава богу.
– Мадам, можно вас? – я протягиваю ей руку. Она улыбается и охотно поднимается со стула.
Мы встраиваемся между качающихся тел и ловим плавный ритм.
«А-а бе-елый ле-ебедь на пруду-у,
Кача-ает па-авшую звезду-у…»
Я крепко обнимаю Светку за талию и шепчу в её маленькое ушко украшенное поблёскивающим камушком:
– Света, тот поезд за окном едет в Москву. Он отходит через двадцать минут. Поедем со мной. Нужны только твои паспортные данные, и я куплю билет.
– Слава, но мне не надо в Москву. Мне вообще-то в другую сторону! – она улыбается, но на дне её блестящих глаз притаилась грусть.
– Отсюда больше никуда не уедешь. Доедем до Москвы, а там я посажу тебя на поезд домой.
– Я не поеду в Москву, Слава! Сейчас я вызвоню коллегу из Костромы и она за мной приедет, а завтра первым же поездом домой. А ты езжай сейчас, так будет лучше…
– Я не уеду, пока ты остаёшься здесь…
– Почему?
– С ними опасно, разве ты ещё не поняла? Хватит уже играть в эти игры. Мы сошли на берег живыми и слава богу! Посмотри туда! – я киваю в сторону, где маячит, обхваченная тонкими ручками Вики, полосатая спина Геракла. – Этот придурок ствол заныкал, он у него за поясом. Как ты думаешь, долго вам ждать очередных приключений?
– Слава, ты за меня, пожалуйста, не беспокойся. Я правда о себе позабочусь. В конце- концов последние двадцать лет у меня это получалось делать самостоятельно.
Мы уже не качаемся в танце, а просто стоим, прижимаясь друг к другу. Она смотрит на меня так, словно хочет запомнить на всю жизнь.
– Ты правда езжай! Я тоже уеду. Жаль, но нам с тобой в разные стороны.
Я глубоко вздыхаю, понимая, что всё, что сейчас говорит Светка – правда. Нам нужно разбегаться прямо сейчас. Круиз закончен и пора возвращаться в свою жизнь, иначе есть риск потеряться во времени.
«Ма-ало шансов у на-ас, но мужи-ик барабанщик,
Что кидает шары, упра-авляя лото-ом…»
– Света, мы с тобой обязательно встретимся…
– Конечно встретимся, Слава.
– Теперь мы уж точно не потеряемся…
– Не потеряемся, Слава…
«…если о-он не обма-анщи-ик…»
– Знаешь, чего я хочу больше всего на свете?
– Чего, Слава…
– Оказаться с тобой вдвоём на той яхте, где-нибудь в океане…
– Мечтать не вредно…– она широко улыбается и высокие скулы выдавливают из глаз маленькие капельки, которые повисают на ресницах.
– На счёт яхты не знаю, но что касается океана и нас с тобой – я обещаю, что скоро это устрою.
«…если о-он не обма-анщи-ик…»
– Я тебе верю, Слава…
«На которые на-ам выпадет до-ом…»
– И ещё я хочу тебя поцеловать…
– Вообще то об этом не спрашивают, но раз уж спросил…может отложим поцелуи до океана?
– А как же гештальт?
– Пусть ещё немного побудет открытым…
Я прижимаю её руку к лицу, долго и нежно целую, вдыхая аромат её тела. Песня уже закончилась, все вернулись за стол, и только мы вдвоём стоим посреди импровизированного танцпола.
– Тебе пора, Слава, а то опоздаешь на поезд…
– Обещай, что не останешься с ними…
– Обещаю! – она проводит рукой по моим волосам, словно мать, которая успокаивает ребёнка, уверяя, что этой ночью ему больше не приснятся кошмары.
Продолжая обнимать её за талию, я достаю телефон и едва уловимым движением пальца перевожу ярлычок с двух на одного пассажира и нажимаю зелёную кнопку с надписью «Купить». Вот и всё! Телефон вздрагивает от СМС-ки, сообщающей о том, что заказ успешно оформлен. Я активировал машину времени, которая уже через пятнадцать минут начнёт процедуру моей телепортации в будущее, точнее в настоящее.
Теперь самая тяжёлая часть. Нужно прощаться с пацанами, но сначала нужно как-то объяснить им какого Х… я рву когти…
Пацаны настолько оглушены алкоголем и усталостью, что адекватность восприятия того, что я им пытаюсь сказать почти на нуле. Я говорю о том, что дико извиняюсь, но мне нужно срочно отбыть, что только что пришла тревожная СМС-ка с работы, что нужно решить вопрос жизни и смерти, что, как только я улажу все дела, тут же вернусь, и мы обязательно встретимся, что я и сам бы рад остаться, но-о…
Поночка и Уксус понимающе качают тяжёлыми от бухла головами, вечно недовольный Геракл сетует, что я как обычно бросаю братву в тяжёлое время, и только во взгляде Буратины я нахожу понимание. Мой друг понимает меня, как никто другой. Он понимает, что я просто сливаюсь. Он понимает, что я больше не вернусь и это наша последняя встреча. Наверное, это понимает и Светка, которая украдкой сбивает с ресницы капельку.
Все уже было собрались высыпать дружной толпой на перрон, но Валерий (так зовут хозяина кафе) остановил нас в дверях и предостерёг, что этого лучше не делать.
– Сейчас при посадке ментовские наряды вдоль состава курсируют. Не думаю, что встреча с ними входит в ваши планы. – Прозорливый Валерий делает упреждающий жест руками. – Когда вы в кафе я гарантирую, что здесь вам ничего не грозит, а там за дверью моя власть кончается.
Я призвал парней послушаться Валерия и проститься здесь.
– Я вообще не люблю, когда в окошко машут, плачут и за вагоном бегут…– улыбаюсь я, глядя на ватагу моих повзрослевших, но таких молодых друзей.
– Ага размечтался…как бы ты первый не зарыдал!
Пьяный Геракл едва держится на ногах, и я решаю принять его первого в свои объятья.
– Давай дружище! – я сжимаю костистые плечи. – Осторожней с бухлом, ты теперь не один. У тебя есть Вика. А ты Вика приглядывай за ним. Знаешь какой это мужик? – Я показываю Вике большой палец.
– Зна-аю! – смеётся она, принимая Геракла из моих рук.
По-оночка…По-оночка… Тискаю в руках огромные плечи, треплю щетинистую щёку, хлопаю по спине. Это всё тот же эксцентричный пацан с неустойчивой психикой. Он всё тот же, но в этом вся его суть – изюминка.
– Уксус, дружище, пока! – прижимаю к себе худосочное тело. – Мы с тобой одной крови! Это его козырное выражение, забытое с детства, только сейчас возникает в моей голове.
– Твоя добыча, моя добыча! – восторженно кричит Уксус и его глаза тут же наливаются слезами. Ну что поделать, нытик, он и есть нытик. И в этом весь он, мой друг.
Жму каменную руку непьянеющего Жекичана.
– Смотри за ними, Жека. Ты здесь единственный адекват из мужиков. – Притягиваю его за руку к себе, коротко и быстро шепчу в ухо. – За Гераклом приглядывай, у него пушка.
Жекичан кивает головой, но в его лице не видно удивления. Он заметил. Ещё бы, не зря я ему дал это погоняло.
Настаёт очередь Буратины. Мы долго тискаем друг друга, тычемся лбами, трёмся щеками, как два гея, после долгой разлуки. Мы не геи и разлука нам предстоит не долгая, но вечная.
– Дай слово пацана, что приедешь! – Буратина, держа меня за уши, пристально заглядывает в глаза.
– Слово пацана, да куда же я денусь, дружище?
Он знает, куда, но молчит, делает вид, что поверил.
– Мы тут с пацанами решили с этих денег новую кассу организовать – общак. Так что знай, что там есть и твоя доля…
– Спасибо, друг! Отличная идея!
Да уж, отличная. На моей памяти организация таких гангстерских фондов ещё ни разу не имела счастливого окончания. Вспомнить хотя бы Муху.
Я снова прижимаюсь к нему лбом и говорю уже тише.
– Вы главное домой без происшествий доберитесь. У Геракла ствол за пазухой. Ты бы изъял его незаметно.
– Всё будет нарядно, дружище, ты главное не переживай. – На пухлых щеках появляются такие родные ямочки.
Машу нашим нечаянным спутницам.
– Пока девчонки! Надеюсь в следующий мой приезд застать вас с пацанами.
«Так-то пацаны женаты, и живут за тридевять земель. Но кто ж его знает?».
Беру за руку Светку, заглядываю в чёрные, наполненные до краёв омуты.
– Проводишь меня?
– Я это и делаю! – её улыбка чуть подрагивает в уголке рта.
– Я имею в виду на перроне!
– Нет, я лучше останусь здесь. Долгие проводы лишние слёзы.
Одна лишняя слезинка скатывается по щеке, но она ловко смахивает её на лету.
– И то верно! – Я притягиваю её к себе, прижимаю крепко-крепко, словно хочу вобрать в себя, увезти с собой её частичку. Мои губы прикасаются к мочке её уха, ласкают шею, острый подбородок, пытаются встретиться с её губами, но она вовремя отклоняется.
– Это отложим до океана! – предательские слезинки горошинами катятся по щекам и некому их остановить.
Я не буду плакать. С некоторых пор я научился делать так, чтобы слёзы проливались внутрь меня.
– Тогда до встречи в аэропорту! Кстати, как я тебя найду? У меня даже телефона нет.
– Ха-ха-ха! Какой телефон, Слава, мы в двадцать первом веке. Всё есть в соцсетях.
– Точно! – луплю себя ладошкой по лбу.
– Ну всё, беги! – она отрывается от меня и машет одними пальчиками, словно говорит «до завтра».
Я отступаю к дверям, поднимаю вверх правую руку с открытой ладонью.
– Всем пока! До встречи!
«Прощайте!»
Из-за барной стойки льётся старый забытый мотив «Секрета» и это уже из дискотеки восьмидесятых:
«Не говори мне прощай – сно-ова,
Вернуться мне обещай, дай сло-ово,
Тебе я крикну посто-ой, но лишь упавшей звездо-ой,
Го-ород ночной смеётся вновь надо мной…»
ЭПИЛОГ
Как же давно я не ездил в поездах. В моей памяти это что-то серое, грязное, душное и вонючее. Но здесь всё по-другому. До блеска натёртые никелированные ручки. Стерильная чистота, отполированные двери купе, и даже проводница в своей ярко красной униформе больше походит на стюардессу. Правда, стоило ей открыть рот, как ассоциации со стюардессой мгновенно улетучились. Да и я сам тоже хорош – по старой привычке ляпнул ей: «мамаша, можно побыстрей».
– Какая я тебе мамаша! – её глаза метнули молнии, оторвавшись от раскрытого паспорта. – Если я мамаша, то ты кто? В зеркало давно смотрел?
Наверное, она могла бы продолжать и усиливать аргументацию, включив тяжёлую артиллерию из бранных слов, но я быстро осознал свою ошибку.
– Вы извините, ради бога! Вы просто стояли боком, и я не разглядел, перепутал вас с другой. Такая вредная старушка, тоже проводницей на этом поезде работает. Не знаете?
– Здесь много проводниц, откуда ж я всех знаю. И описание «вредная старушка» подходит доброй половине. – Кончик её рта против воли искривляется в ухмылке.
– А вы…ну какая же вы «мамаша». Женщина в самом соку!
– Ладно, не подлизывайся. Ты я смотрю под шафе? Смотри, тут с этим строго. Будешь хулиганить наряд вызову.
