Олег Механик
Вечеринка а-ля 90-е
Названные братья приговорили два пузыря водки, расцеловались, обменялись телефонами и разошлись поклянувшись встретиться на следующей неделе в бане. Но уже через день Буратина упорно вызванивал Женю, который поначалу не брал трубку, не понимая, что от него может хотеть новый знакомый, ведь до бани то ещё пять дней. Наконец-то дозвонившись, Буратина стал умолять Женю немедленно встретиться. При встрече, он поведал брату радостную новость: Ленина наконец-то закрыли!
– Отлично! – Женя пожимал плечами, не понимая, стоило ли из-за этой новости выдёргивать его на другой конец города. Можно было и по телефону сказать.
Но Буратина не мог по телефону, потому что в его голове уже сидела идея, а если идея поселяется в эту голову, то она по любому найдёт выход. Чаще всего это очень громкий но холостой хлопок, но в этот раз…
Жекичану пришёлся по душе план нового компаньона, который предлагал слегка обнести его бывшего босса. Зерно идеи содержалось в том, чтобы забраться в яхту, вскрыть сейф и изъять его содержимое, чем бы, оно не оказалось. По рассказам Жекичана за эллингом присматривал какой то местный колдырь, который ничего из себя не представлял как охранник. Единственной загвоздкой могла стать сигнализация, но и тут пригодились Женькины знания, даром что ли он телохранителем у Ленина был. Он знал, где находится блок питания и в отключении сигнализации не видел никакой сложности. Сложность состояла только во вскрытии навороченного сейфа, но компаньоны в своём плане ограничились только тем, как будут до него добираться. Дальнейшее они предоставили своей смекалке и удаче. Уже через два дня после встречи друзья приступили к осуществлению коварного замысла. Всё получилось ровно до того момента, до которого они дошли в плане. Они стояли в трюме яхты перед небольшим металлическим ящиком. На дверце сейфа была панель с кнопками и сенсором, но подбирать код можно было даже не пытаться. Жекичан вырубил блок управления сигнализацией, а вместе с ним отключился электронный замок. Осталось пробовать открыть сейф механическим способом. Благо все инструменты были приготовлены и принесены с собой. Компаньоны запаслись всем необходимым для такого дела инвентарём: болгаркой, газовым резаком, фомками различной величины и конфигурации, дрелью, молотками и даже зубилом. На удачу, единственного горе-охранника не оказалось на месте в своём вагончике. Скорее всего он либо ушёл за бутылкой, либо находился где-то в гостях неподалёку и это значило, что у компаньонов есть время, но оно ограничено. Был конечно у них в запасе вариант вырубить сторожа, но это крайняя мера, к которой они не хотели прибегать.
Пока Буратина стоял на «шухере» снаружи, Жекичан ковырялся с сейфом. Сначала он попытался пропилить дверь болгаркой, но после того как пятый по счёту круг растаял, а на металле проявился только еле заметный пропил, Жекичан понял, что это плохая идея. Тогда он попытался сделать сначала несколько отверстий, а уже потом доработать их болгаркой, но свёрла как и круги стачивались и ломались одно за другим. Оставался последний вариант. Жекичан запалил горелку и стал методично проплавлять небольшой участок металла. Через полчаса безотрывной работы, ему таки удалось сделать небольшое отверстие в этом чудо металле. Каково же было разочарование Жекичана, когда под этим отверстием он обнаружил слой изоляционного материала а под ним ещё один лист металла. Через полтора часа, когда уставший ждать Буратина, спустился в трюм, он обнаружил там выбившегося из сил компаньона, который только и смог, что проделать в дверце сейфа небольшое квадратное отверстие. Нужно было что-то решать. Сторож мог нарисоваться в любую минуту, а как показала практика, работы предстояло не на один час. Утащить сейф с собой тоже не представлялось возможным, так как тот был надёжно приварен (кстати самим Жекичаном) к стальному каркасу трюма. Жекичан предложил плюнуть и «рвать когти», но Буратину было уже не остановить, ведь цель была перед самым его носом. Тысячи вариантов и комбинаций крутились в его голове, словно в стиральной машине.
– Слушай, Женька, а ты сможешь яхту из ангара выгнать? – неожиданно спросил он.
– Если ключи на месте, смогу. Яхту угнать хочешь? Кому ты её впаришь? – устало улыбнулся Жекичан.
– Да не хочу я её угонять. У меня есть идея, как открыть сейф.
Через двадцать минут яхта была спущена со стапелей на воду, а жалюзи-ворота ангара подняты вверх. Задняя обшивка под баком, она же стенка трюма была демонтирована и лежала возле борта. Над двигателем образовалась небольшая полость, похожая на квадратный тоннель. В глубине этого тоннеля находился крепко приваренный к каркасу яхты сейф, из рваного отверстия в двери которого тянулся стальной трос. Противоположный конец троса был прицеплен крюком к одной из балок образующих каркас ангара.
– Заводи – скомандовал Буратина, который находился в спущенном на воду боте, возле поднятых ворот.
Зарычавший мотор оглушительно загремел в железной коробке ангара.
– Давай!
Яхта начала плавное движение и вскоре её нос, а потом уже и весь корпус оказались снаружи.
Находящийся в лодке Буратина внимательно следил за разматывающимся тросом и когда заметил, что разогнулось последнее кольцо махнул рукой.
– Сто-ой! Теперь давай потихоньку, в натяг, а когда я махну рукой, со всей силы дашь по газам. Понял? – Заорал он Жекичану.
– Ты бы подальше отплыл, а то трос оборвётся и твои потроха придётся по всей реке собирать. – закричал в ответ компаньон.
– Но Буратина даже и не думал, хоть на метр отплывать от места, где находился. Он хотел видеть результат своей работы.
Взмах рукой, и яхта медленно тронулась вперед. Трос стал натягиваться и послышался гул, будто кто-то натужно застонал. Буратине показалось, что весь ангар стал съёживаться, словно распластавшийся на воде огромный кит, захотел махнуть хвостом.
– Дава-ай!
Мотор взревел, дизель чихнул чёрной гарью. Яхта вздрогнула и рванулась вперёд.
Бум-м!
Буратина пригнулся ровно за долю секунды до того, как привязанный к тросу кусок металла со свистом пролетел у него над головой и булькнулся в воду где-то неподалёку.
Выматерившись от души и осознав, что был на волосок от смерти, Буратина стал подгребать к корме остановившейся яхты, чтобы посмотреть, что получилось. Увидев, что в воде как глушенная рыба плавают зелёные пачки, он вывалился через борт и стал собирать драгоценный улов. Он выдёргивал пачки из воды и бросал их на бак, где их заботливо подбирал Жекичан. Когда все пачки были выловлены, Жекичан помог Буратине вскарабкаться на яхту. Только теперь оба осознали, что у них всё-таки получилось. Всё, конечно, было не так нарядно, как представлялось в плане. Металл, из которого был сделан сейф, оказался хоть и твёрдым, но не прочным. Стальную коробку просто разорвало напополам. Одна из частей сейфа, вырванная с корнем, разворотила весь трюм. Всё содержимое находящееся в этой оторванной части оказалось в воде. Пачки денег всплыли на поверхность, но всё остальное, если оно там конечно присутствовало ушло на дно. Теперь компаньонам оставалось только догадываться, что изначально находилось в сейфе. В сухом остатке было семьдесят тысяч долларов и ноутбук. Но и это была победа. Единоборство ангара и яхты завершилось в пользу последней.
– Да-а! – я качаю головой. – А представляешь, чтобы было, если бы сейф оказался покрепче. Вы бы яхту порвали на хрен, как свинья фуфайку.
– Ну не порвали же! – Пожимает плечами Буратина, будто извиняясь, что получилось не так круто, как в Голливудском боевике.
– И что дальше? – спрашиваю я.
– А дальше нас обуяла эйфория. Мы так обрадовались сорванному кушу, что забыли про всё на свете. Мы пили шампанское (которым первоначально был забит трюм), орали как недорезанные бросались друг в друга мокрыми денежными котлетами. Мы и забыли, что в любое время может нагрянуть сторож, что время ночное и наши вопли и заведённый мотор яхты может привлечь внимание кого-нибудь из деревенских. Но как-то всё сходило нам с рук, и мы стали чувствовать себя неуязвимыми.
«А поехали покатаемся» – предложил я Женьке. И мы поехали. Тут-то я и словил настоящий кайф. – Буратина прищуривается и сглатывает слюну. – Нет ничего прекраснее, чем чувствовать, что ты управляешь огромной махиной ценой в сто миллионов. Пока я сидел за штурвалом и смотрел в лобовое стекло на то, как киль режет серую воду, пока в моём животе бурлило шампанское, меня невозможно было остановить. Сколько это продолжалось неизвестно, только когда я пришёл в себя уже рассвело и мы были далеко от стоянки. Сначала мы хотели бросить яхту где-нибудь возле берега, но потом я откупорил очередную бутылку шампуня, и мне пришла в голову ещё одна идея. Я вспомнил, что дача Уксуса находится где-то неподалёку на самом берегу, а ты как раз писал, что в отпуске и приехал навестить мать. Всё сходилось. Вечер встречи старых друзей и где? На яхте. Разве мог я упустить такой шанс?
– Ага, а заодно и покорчить из себя олигарха! – смеётся Поночка.
Буратина отвечает ему своей обезоруживающей улыбкой.
– Мы загнали яхту в старое русло и торчали там на якоре до самой ночи. Не хотелось, чтобы нас сцапали до вечеринки. А дальше парни вы всё знаете.
– А когда вы успели взломать ноутбук? – спрашиваю я.
– Тогда и взломали, пока стояли на якоре. Наш Жекичан специалист широкого профиля, да и пароль у Ленина оказался простеньким.
– Странно, вроде бы он говорил, что пароль сложный и ноут не взломать…– Я пожимаю плечами и прикуриваю сигарету от безразмерного сигарного бычка.
– Это он так думает. Ты же знаешь Ленина. Мнит о себе больше, чем на самом деле из себя представляет. Пароль у него конечно сложнее, чем просто фамилия, набранная латинским шрифтом. Он настолько сложный, что между этими буквами вкраплены цифры года рождения. – Буратина многозначительно поднимает вверх мясистый палец, увечаный перстнем с чёрным камушком. – И этим супер сложным паролем Ленин пользуется во всех жизненных ситуациях.
– Такой пароль и я могу сломать! – Улыбаюсь я. – И какую же инфу вы оттуда извлекли?
Буратина широко улыбается сжимая огромный бычок между крупных зубов и хлопает меня по плечу.
– Зачем тебе это , Славка? Давай не будем сейчас заморачиваться разговорами о делах. У нас вечеринка и мы должны отрываться на полную катушку. Для того, чтобы тебе было спокойно, скажу, что инфа эта просто бомба.
– Тогда последний вопрос. – Я поднимаю руку, словно школьник. – А где мы будем заправляться? Тыща вёрст не ближний свет.
– Нигде не будем. Будем плыть, пока горючка не кончится. Сейчас израсходована треть бака. Есть ещё три резервных бака и они все полные под завязку. Наш друг всегда был готов к длинным заплывам, ведь это был его плавучий бордель. Про Кострому я сказал ему нарочно, для отвода глаз. На самом деле, нужно будет сорваться пораньше, когда горючка будет на исходе.
– А зачем нам куда-то срываться, если мы контролируем ситуацию? – Недоумевает Поночка.
– Всё хорошее когда то заканчивается! – вздыхает Буратина. – Не можем же мы находиться здесь бесконечно. Мы выжмем из этой ситуации всё что можно и вовремя уйдём. Кстати, этот куш я намерен разделить с вами.
Поночка и Уксус сдерживаются, чтобы не заорать «Ура!», но всё же не могут скрыть своей радости. По бегающим глазкам Поночки видно, что он уже в уме делит общую сумму на количество участников концессии и подсчитывает навар.
– Мне этих денег не нужно! – говорю я, чем вызываю осуждающие взгляды друзей. – Нет-нет, я не корчу из себя благородного и одобряю то, что ты таки обнёс нашего старого друга. Просто эта вечеринка для меня сама по себе является огромным подарком, и брать что-то сверху просто не хочу. – говоря эти слова я бросаю взгляд на Светку. – Раздели эти деньги между парнями, и Жекичана не забудь.
– Я тоже не буду брать! – говорит Светка. – В самом деле, пусть больше парням достанется.
По парням заметно, что такой расклад их вполне устраивает, а Буратина только и может, что пожать плечами на такой бродяжий жест.
– Кстати, о Жекичане, – говорит он. – Ему нужно отдохнуть, завтра ведь целый день плыть. Надо, чтобы кто-то был в рубке на карауле. Можно организовать смены.
– Зачем нам караул? Нас Ленин должен охранять. – Весело кричит Уксус.
Я опережаю Буратину, который хочет ответить, и начинаю говорить сам.
– Полностью поддерживаю. Ситуация неоднозначная, поэтому бдить надо. Лодки Ленина пока не видно, но может нарисоваться кто угодно. Готов заступить на ночную вахту. – Я вытягиваюсь и прикладываю ладонь к виску.
Буратина и Светка изъявили желание разделить участь караульного вместе со мной. Вот мы уже на верхней палубе. Я развалился прямо на вощёных досках, подперев голову рукой. Светка тоже сидит на полу рядом со мной, опершись спиной на перегородку кубрика. Она укутана в плед из которого торчит только голова. Буратина развалился в шезлонге напротив и начиняет зельем папироску. Между нами небольшой столик уставленный фруктами и бутылками с вином. Ночь снова тёплая но тёмная. Теперь уже поздно светает. Мы со Светкой задрав глаза любуемся огромным звёздным куполом, крышей гигантского но очень уютного шатра. Яхта находится в широком месте, на разливе, так что подсвеченные огоньками берега почти не видны. Это отличное, хорошо просматриваемое место для стоянки. Вечеринка сбавила обороты, но не затихла совсем. Внизу слышатся крики девчонок, и бряканье гитары Геракла. Скоро крики перерастут в блаженные стоны. Здесь наверху негромкая успокаивающая музыка: хиты «Роксет» и «Аэросмит», медляки «Энигмы» и «Скарпов», мягкие и эротичные голоса Милен Фармер и Марайи Керри.
У Буратины всё готово. Он запаливает косяк от позолоченной бензиновой зажигалки, переворачивает папироску угольком к себе, глубоко запихивает в рот, словно собирается прижечь гланды, сжимает бумажный мундштук между пухлых губ, подползает к нам на корячках и по очереди пускает «паровозики» в покорно открытые рты. Когда он нависает над Светкой, я чувствую давно забытый укол ревности. Но это ненадолго, потому что становится весело. Теперь меня смешит сам вид и поза полного взрослого человека, который зачем-то стоит раком на верхней палубе белоснежной яхты дрейфующей посреди огромной реки. Я начинаю заливисто хохотать и не могу остановиться. Буратина и Светка словно заразу подхватывают этот бессмысленный хохот и теперь мы смеёмся хором. Смеёмся взахлёб, до слёз, как раньше, когда мы могли веселиться и хохотать просто так, потому что мы молодые, потому что всё ещё впереди… Этот беспричинный смех как ответная реакция на подступающий страх. Веселье и страх, вот два полюса, в которые тебя попеременно швыряет от дыма ароматной травки. Если прекратить смеяться, тут же начнёшь думать, а с мыслями обязательно придёт страх. В какой-то мере он является одним из непременных компонентов процесса, без которого невозможно получить полного удовольствия от травки.
Чтобы пламя безудержного веселья не затухало, мы с Буратиной подбрасываем в него дров, вспоминая весёлые истории оттуда.
– А помнишь Риту? – говорит Буратина и его огромный рот растягивается до самых ушей.
Услышав знакомую кличку, я снова бьюсь в конвульсиях, вызываемых приступами хохота.
Помню ли я Риту? Глупый вопрос. Да большая часть весёлых дворовых историй связана с этим именем. Рита учился с нами в одной школе и жил в одном дворе, но был на год старше. Это был человек особенный и выдающийся, только лишь потому, что считал себя таковым. Отец и мать Риты, были какими-то шишками и часто мотались по загранкам, вследствие чего он всегда был одет в модное импортное шмотьё.
Ещё у Риты был двухкассетный магнитофон;
ещё у Риты был видик;
ещё у Риты был моцик (но об этом чуть позже).
Учителя не разделяли мнения Риты и его родителей о том, что он вундеркинд, так что успеваемостью он не отличался. Спортивных, творческих и прочих выдающихся результатов Рита тоже не демонстрировал. Он выделялся одним качеством – заносчивостью, поэтому не имел настоящих друзей. Липовых вокруг Риты было полно, ведь он всегда был при деньгах и…и этого пожалуй достаточно.
Свою кличку Рита получил после того, как в один прекрасный летний день вышел во двор покрасоваться в обновках, привезённых отцом из очередного заграничного вояжа. Он расхаживал по двору в белоснежных кроссовках и чёрной футболке с надписью «Puma» над которой располагался крошечный силуэт какой-то кошки. Не подойди он тогда поздороваться к нашей, мирно покуривающей на лавочке компании , так и остался бы на всю жизнь Гришей Пантелеевым. Но он не мог не подойти и не засветить свои обновки. Пацаны, завистливо скрипя зубами, оценивали Гришин прикид, а я отчаянно напрягал мозги, чтобы выдать очередную колкость.
– Кроссы у тебя зачётные, а вот футболка женская, – выдал я Грише пожимая его вечно влажную ладонь.
– С чего ты взял, что женская? – Ухмыльнулся Гриша.
– А потому что на ней Рита написано!
Бомба взорвалась, разметав гогочущих парней по лавке и лужайке. Гриша ещё долго пытался втолковать недалёким остолопам, что на футболке написано «Пума», только английскими буквами, а они просто тупые неучи. Напрасно старался Гриша. Да и не Гриша это уже был, а Рита.
Кличка прилепилась к нему, как растаявшая жвачка к штанам на жопе. Во дворе и школе хорошая кличка больше, чем имя. Про своё настоящее имя Рите пришлось забыть надолго, вплоть до переезда в другой район. Да – в этой футболке его больше никто не видел.
– Расскажи про моцик, Светка же не знает! – заливается Буратина.
– Про моцик? – я широко улыбаюсь и начинаю вспоминать.
Моциками называли минимопеды Рижского производства, которые являлись писком роскоши среди дворовых пацанов. Как преуспевающий во всём человек, Рита просто был обязан иметь моцик и однажды он всё-таки выклянчил его у своих предков. Теперь он частенько проносился мимо нас, мечтающих неудачников, на рычащем коньке-горбунке, горделиво задрав голову. Просить прокатиться у Риты, было делом бесполезным. Каждый вечер он заводил свой моцик и наворачивал круги по двору. По окончанию променада, он запирал своего друга в импровизированном гараже, коим с некоторых пор стал подвал его подъезда. Лестница, ведущая в подвал, закрывалась железной решётчатой дверью, и лучшего места для хранения мопеда нельзя было придумать. Надёжности хранилищу придавали усиленные шарниры и накидные петли, сделанные отцом Риты. Двери запирали на два огромных замка, один из которых был с кодовым набором. Рита спускал моцик с лестничного пролёта и оставлял его напротив двери, чтобы каждый раз выходя из подъезда видеть, что его сокровище находится на месте. Затем он накидывал петли, клацал душками замков, предусмотрительно меняя код.
Эх, если бы не эти замки, может и не польстились бы мы на моцик Риты. Сами по себе эти петли и замки действовали на нас, как красная тряпка на быка. Так уж были устроены наши с Буратиной мозги, что вид какого либо препятствия, заставлял их напрягаться, вычисляя, как эти препятствия можно преодолеть. Нет, мы не сидели часами в мучительных размышлениях, как бы нам проникнуть за заветную дверь. Решение пришло в одну секунду, было спонтанным и сейчас сложно даже вспомнить, от кого оно исходило.
Мы нашли способ, чтобы временами без спроса одалживать Моцик у Риты. Почти каждый вечер, после того, как Рита ставил Моцик в свой гараж, и уходил домой, уже через пятнадцать минут, тот, яростно рыча, нёсся по просторам соседнего двора, оседланный другим седоком. Рите оставалось только недоумевать, почему его железный лошарик в последнее время стал жрать так много горючки. С вечера он заливал бак бензина, а уже на следующий вечер, того оставалось буквально на дне. Рита мог думать на что угодно: на естественное испарение, на утечку в топливной системе, может быть даже на то, что Моцик по ночам оживает и ходит за угол подвала, чтобы помочиться бензином. Рита мог предполагать всё, но только не то, что Моциком кто-то пользуется. В его голове даже близко не было такого варианта, его успокаивал один вид массивных замков и решётки, за которой скучал, дожидаясь своего хозяина, бедный Моцик. Рита не мог и подумать, что Моцику живётся не скучно, что как только хозяин запирает его и скрывается по ту сторону решётки, по эту сторону появляются его новые, ночные хозяева. Они берут Моцика под узцы и тащат через подвал к лестнице ведущей в соседний подъезд. Эта лестница не загорожена решёткой, на ней вообще ничего нет, полная свобода. Моцик выкатывался из соседнего подъезда и перемещался в соседний двор, где до утра возил по очереди то одного то другого седока, а то и двоих разом. Только под утро, изнурённый двойной жизнью, Моцик, вставал на прикол в подвале, и уже через несколько часов сквозь решётку видел довольное лицо своего хозяина, спустившегося вниз, чтобы пожелать ему доброго утра.
Как это обычно бывает, всё шло гладко до определённого момента. Этот определённый момент с одной стороны наступает всегда неожиданно, а с другой его следует ожидать. Он наступает, когда «кто-то» начинает быть уверенным в своей неуязвимости настолько, что теряет всякую бдительность.
В тот день всё шло по плану. Рита загнал Моцика в стойло даже раньше обычного. Буратина ,Уксус и Поночка, как обычно спустились в подвал со стороны соседнего подъезда, а мы с Гераклом курили, сидя в беседке, которая располагалась как раз напротив подъезда Риты. Обычно так мы следили за шухером, глядя в окно подъезда, чтобы там случайно не нарисовался Рита, или кто-нибудь из его предков. В этот день мы отнеслись к своим обязанностям более, чем халатно. Какая-то животрепещущая тема разговора увлекла нас настолько, что мы совсем забыли про наблюдение. Вспомнили только тогда, когда увидели Риту. Нет не в окне подъезда. Рита шёл с противоположной стороны двора с мусорным ведром. Какое-то время мы сидели как контуженные, не понимая, как могли пропустить момент, когда Рита вышел из подъезда. Всю остроту проблемы мы осознали, когда увидели открывающуюся дверь соседнего подъезда и показывающееся из неё колесо Моцика.
Рита невозмутимо пересекал дворовую площадку, когда буквально в пятнадцати метрах от него злоумышленники выволакивали из подъезда его имущество.
Когда думать нет времени, нужно действовать, а уж потом в процессе, как то оправдывать свои действия.
Я дёрнул Геракла за рукав, так что он слетел с перекладины, на которой сидел, как курица на насесте.
– Гера, падай в траву, делай вид, что что-то ищешь.
В экстремальных ситуациях Геракл становился тугодумом и немного подтупливал. Но это только поначалу. Жизнь показала, насколько этот человек хладнокровен. А в тот момент он ещё пытался что-то спрашивать, не спеша выползая из беседки. Объяснять было некогда, да я и сам до конца не мог понять, что конкретно буду делать, а просто рванул Рите наперерез.
– Гриша, у тебя фонарик есть? – спросил я первое, что пришло в голову.
Конечно же у Риты не могло быть с собой фонарика. Зачем он человеку, который идёт выносить мусор по знакомому маршруту.
– Нет! – Рита остановился. – А тебе зачем?
– Да тут прикол вышел! – быстро бубню я, придумывая на ходу. – Я часы у бати взял без спросу электронные с калькулятором, чтобы перед девками светануть. Мы с Гераклом в шутку зацепились, а только сейчас заметил, что часов на руке нет. – Я говорил громко, чтобы Геракл слушал и соображал, какую роль ему нужно играть. Ещё я хотел, чтобы меня услышали стоящие у подъезда и ковыряющиеся с мопедом угонщики, которых я видел боковым зрением. – Если сейчас не найдём, мне домой хоть не возвращайся. Поможешь найти?
Геракл к этому времени уже ползал в высокой траве, подсвечивая себе зажигалкой.
– Знаешь, мне ещё сегодня геометрию доделывать…– поморщился Рита.
– Какую геометрию, лето на дворе.
– Я же проболел в том году, вот сейчас навёрстываю…
– Слушай, друг, помоги, я тебе упаковку кассет японских подгоню, если найдёшь. Нулёвые, муха не сидела, фирма «ТДК», феррум , хром.
– Откуда они у тебя?
– Какая разница. Поможешь?
Мотивация сработала. Рита поставил ведро и с энтузиазмом начал шарить в траве, прочёсывая сектор, в котором по моим словам вероятнее всего с меня могли слететь часы. Кассеты в то время были дефицитной и очень ликвидной валютой, а Рита никогда не упускал возможность отхватить что-нибудь нахаляву. Может быть поэтому он частенько становился мишенью таких как мы.
Я делал вид, что тоже ищу, а сам, убедившись в том, что всё внимание Риты сосредоточено на поисках, махал двумя руками парням, которые ковырялись с мопедом у самого крыльца подъезда. Я поднимал обе руки и резко бросал их вниз, давая парням знак, чтобы они быстрее убирались в подъезд вместе с Моциком. В какой-то момент Уксус заметил, мои телодвижения, но истолковал их почему-то по-своему. В серых сумерках, плохо просматривалось, что творится в тридцати метрах возле беседки. Не было видно, кто там конкретно находится. Парни просто знали, что там должны быть мы, а ползающий в траве Рита был незаметен. К своему ужасу, я увидел, что Уксус быстрым шагом направляется к беседке, а за ним уже ковыляют Поночка и долговязый Буратина, ведущие Моцика под узцы.
– Вы чё там ковыряетесь…– начал было Уксус, но я нервно выкинул руку в сторону, показывая, что рядом со мной находится Рита.
Уксус всё понял, но было уже поздно. Рита поднял голову.
– Чё, чё, часы батины ищем! Давай тоже помогай! – Выкрикнув эту фразу, я с таким усердием стал рыться в траве, будто хотел выкопать себе нору и спрятаться от этого кошмара. Уксус, внезапно поняв, что дело дрянь, стоял и растерянно озирался по сторонам. Всё решил пронзивший неловкую тишину баритон Поночки.
– Без бензина оставил, падла! Придётся с машин сливать!
Только теперь Рита начал понимать, что что-то не так и в его голове один за другим стали появляться вопросы.
Откуда нарисовались эти трое?
Почему они так встревожены?
Какая падла оставила их без бензина?
Зачем им бензин?
Рита приподнялся над травой, а потом начал медленно вставать, ощущая, что ноги становятся ватными. Он не мог поверить своим глазам. Его Моцик, его родной конёк-горбунок стоял, прижимаясь к ляжке долговязого недоумка Буратины. Дальше была немая сцена, как в конце пьесы Гоголя.
Мы с Гераклом замерли, сидя на корячках в траве. Стоя к нам лицом замерли Уксус и Поночка. Стоя лицом к парням и глядя в противоположное от него направление замер Рита. Прямо напротив него, замерев, стоял бледный как штукатурка Буратина, держа за руль Моцика.
***
– И тут началось! – я подвожу итог, под раскатистый хохот Буратины, затмевающий нежно струящийся Светкин смех. – Мы тогда еле от него откупились, чтобы он заявление в ментовку не написал.
– Ха-ха-ха! – заливается Светка. Вот ты бы сейчас не рассказал, и не вспомнила бы я про этого Риту никогда. А тут он так чётко в памяти возник, как сейчас его вижу.
– А про наркотрафик помнишь? – тычет меня кулаком в грудь Буратина.
Ну конечно же помню. Я вообще всё, что было тогда, помню лучше, чем то, что происходило неделю, или месяц назад.
Однажды мы были на даче у бабки Геракла, где Уксус, шарясь на чердаке дома, обнаружил мешок с какой-то сушёной травой. Геракл объяснил, что бабка сто лет назад засушила какой-то чайный сбор, да так про него и забыла.
– Может покурим, вдруг торкнет! – хохотнул я.
Буратина не только оценил мою плоскую шутку, но и нашёл ей практическое применение. Он спросил Геракла, можно ли одолжить у его бабки мешок с чудо-чаем, на что тот ответил, что «бабке ваще поХ».
Уже через день мы выловили во дворе Риту и зачем-то поделились с ним сверхценной информацией. Дело в том, что к Буратине приехал дядька с Узбекистана, брат матери. Дядька погостил буквально два дня пока за ним не пришли менты. Оказывается, он находится в розыске. На свиданке, дядька сказал Буратине, что пока он находится в нашем обезьяннике у него есть возможность дать следователю взятку и выйти. Но где взять деньги? У дядьки есть только один вариант. Среди его вещей, которые остались на квартире у Буратины, есть мешок. В мешке бурый афганский план. Это просто бомба для ценителей волшебного дыма. Он сказал, что этот план стоит аж по штуке за десять грамм, но сейчас у него просто нет времени его продавать, да и не может он. Так вот, дядька просил найти человека с деньгами, чтобы сразу же продать ему весь мешок. Понятно, что барыгу им не найти, поэтому дядька готов отдать весь мешок за копейки. Ему бы только на волю выбраться. Весь мешок он предлагает отдать за пятьдесят косарей (это сумма взятки), копейки, по сравнению с тем, сколько за него можно выручить.
– А сколько весит мешок? – спросил Рита.
– Тебе зачем? – пожал плечами Буратина, загнанный в ступор странным вопросом.
– Как зачем? Ты говорил, что план стоит штуку за десять грамм, вот мне и надо знать сколько там веса. – Рита ухмылялся, как учитель объясняющий решение простейшей задачи остолопу.
– А-а, во-он ты про чё? – улыбнулся Буратина, понимая, что рыбка уже на крючке. – Так я не знаю, сколько он весит.
– Значит нужно его взвесить.
– Слушай , Ри…Гриша, ты хочешь купить этот мешок? Если да, то какая разница сколько он весит. Во всяком случае, не полкилограмма, хотя даже их хватит, чтобы уже окупить твои вложения. Я думаю там килограмм восемь, не меньше.
В голове у Риты заработал калькулятор, который высчитывал, сколько в восьми килограммах доз по десять грамм, умножал это количество на тысячу, а из полученной суммы вычитал издержки в количестве пятидесяти тысяч. Скорее всего, результат ему понравился, потому что уже через пару часов сделка состоялась. Бабка Геракла была бы в шоке, если бы узнала, во сколько оценили незаслуженно забытый на чердаке чайный сбор.
Мы несказанно радовались неожиданной прибыли, хотя и предполагали, что будет дальше. Мы лишь не могли знать, что всё произойдёт настолько быстро.
Уже следующим вечером Рита во всю глотку орал Буратине, чтобы тот возвратил ему деньги. Ему было не суждено стать наркобароном. Перед тем, как начать реализовывать товар, он решил попробовать его со своими товарищами. Один из товарищей рассказывал потом, как они в составе пяти человек пошли в детский садик и там в беседке, где днём играют детишки приступили к дегустации запретного зелья. Рита с видом знатока натрамбовал в папироску бурой травы, а потом, расставив друзей по кругу, пускал им паровозов. Парни кашляли и плевались, едкий дым драл им глотки, но они через силу вдыхали его, не смотря на текущие из глаз слёзы. Рита и сам сделал несколько огромных затяжек от которых, чуть не изошёл соплями. Откашлявшись и отчихавшись парни стали ждать прихода, который почему то никак не хотел наступать. Некоторые говорили, что их зацепило, и они даже начинали хихикать, но Рита с каждой минутой ожидания прихода становился всё мрачней. Расходились друзья молча. Никто из них, в том числе и Рита не хотели признаваться друг другу, что несколько минут назад они как малые дети дымили не пойми чем. На самом деле, Рите повезло, что он не успел ничего продать, так бы он ещё крепко получил по щам.
