Олег Александрович Сабанов
Бежит к рассвету река
Глава III
В глазах рябило от низкого солнца, то прячущегося за жёлто-бурым редколесьем, то вырывающегося на продуваемый простор печальных полей. Видавший виды, но ещё прочный автобус дальнего следования, бежал от одного населённого пункта к другому, будто вечный странник, наматывая километраж по бесконечному асфальту дорог. В салоне, заполненном на треть, негромко звучала популярная радиостанция с подборкой шлягеров тридцатилетней давности, навевая на пассажиров дремотные мысли. Она сидела у окна, положив голову ему на плечо, провожая безразличным взглядом появляющиеся в поле зрения редкие сельские постройки. Он спал чутким обманчивым сном загнанного зверя, который даровала ему внутривенная инъекция разбодяженного герыча, сделанная тайком от неё в платном туалете автовокзала.
«Всё складывается неплохо, даже лучше, чем можно было ожидать. Много возни и расходов будет с оформлением новых документов и пропиской, однако подруга обещала решить все вопросы в сжатые сроки. А там и работу подыщу, какую-нибудь. Макс тоже без дела долго сидеть не сможет. Новая обстановка, где не будет места его дружкам-уголовникам, ему необходима в первую очередь. Теперь обязательно жизнь наладиться, иначе и быть не может. Не для того я ждала, мучилась, хитрила, страдала, надеялась, – опустив веки, думала она, не замечая бешеной тряски въехавшего на разбитый участок дороги автобуса. – Безысходность и беспомощность, вне сомнения, самое страшное, что было в моей жизни. Я и представить не могла, что ад жизни с Костиком когда-нибудь закончится. Сейчас же пусть опасно и не до конца всё ясно, зато есть движение к желанной цели, что придаёт смысл всему происходящему и наполняет меня энергией».
По ходу движения автобуса с второстепенной дороги на трассу осторожно выползал, светя ксеоновыми фарами, огромный внедорожник. Лида успела разглядеть за рулём совсем молодого парня, рядом с которым гордо восседала ярко накрашенная девица, пуская пар электронной сигареты. Обострённое чувство социального неравенства и горькая обида за годы нищенского прозябания вспыхнули в ней пожаром гневных помыслов, как часто бывало и ранее:
«Ну почему у капризных паразитов с детства есть всё и даже больше, а я, родившись в неблагополучной семье, должна балансировать на грани выживания или пытаться силой вырывать положенное мне благополучие и, возможно, умереть с оружием в руках в этой схватке. В сказки про плохую карму я не верю, но если Бог всё-таки сотворил такую вопиющую несправедливость, то мне ничего не остаётся, как всеми правдами и неправдами исправлять положение, не давать себя в обиду, используя ум, внешность, хитрость, обольщение, коварство, лицемерие, силу. В борьбе за место под солнцем все средства хороши».
С передних сидений раздался безутешный плач проснувшегося ребёнка и женские убаюкивающие причитания. Сидевший рядом грузный мужчина пенсионного возраста застёгивал куртку и приглаживал набок жидкие волосы, готовясь выйти на промежуточной остановке, чтобы исчезнуть навсегда в забытом богом уголке. Лида достала носовой платок и вытерла с подбородка Максима тонкую нитку слюны. Тот очнулся, сухо покашлял, открыл пустые глаза, посмотрел отсутствующим взглядом в окно и начал снова проваливаться в забытье, почёсывая переносицу указательным пальцем. Девушка уже заметила изменения в его натуре, произошедшие с тех пор как они не виделись, списывая их на накопившуюся усталость и перенесённые тяготы. В течение суток раздражительная угрюмость вдруг сменилась у него искренним участием и ясностью мыслей, быстро перейдя в отстранённую расслабленность. Не успев сесть в автобусное кресло, Максим начал клевать носом, роняя голову. Подаваясь вперёд всем телом, он просыпался, вздрагивал, и снова поднимал спину к спинке кресла. Вопреки благоприятному развитию ситуации с их отъездом, Лида опять поймала себя на щемящем чувстве, словно потеряла нечто неуловимое, родное и светлое, будто покинула гостеприимный дом любящих её людей и заблудилась в чаще. Несмотря на все удары судьбы, настолько глубокое переживание безвозвратной утраты было ей в новинку.
«Что со мной? Заболела? Вряд ли. Помню, первый раз накрыло подобное, когда тот умник, сияя как начищенный пятак, свалил из «Отрадного» на своей тачке. Но что мне до него? Никаких чувств я близко не испытывала, общаясь с ним. Да и не в моём вкусе копающиеся в себе мужички. Такие всегда себе на уме. Однако, факт остаётся фактом: его речь, взгляд, простое присутствие снимали тяжесть проблем, вселяли уверенность в благополучном исходе. Робкая надежда тут же становилась искренним убеждением, тревога и раздражение уступали место умиротворению. Не имело ни малейшего значения, в каком он расположении духа, спит или бодрствует. Около него было чувство того, что ты рядом с чем-то свежим, волшебным, возможно, утерянным в раннем детстве. И поняла я это только теперь, на контрасте, а тогда принимала как должное».
Лида испугалась своего открытия, мысленно осудив себя за несвойственные ей фантазии, вызванные, как она решила, напряжением последних дней.
«Что было, то было, сейчас же надо забыть о прошлом, как о кошмарном сне и строить жизнь на новом месте, обеспечивая будущим детям надёжный тыл. Только так придёт подлинное счастье. Счастье жены, матери, бабушки, прабабушки… ».
Довольная правильным, по её убеждению, ходом мыслей, Лида мечтательно улыбнулась, прислонившись к прохладному стеклу окна.
Тем временем автобус приближался к очередной точке своего маршрута – небольшому районному городку, где по их плану, путая следы, они должны пересесть на идущий к тёплому приморскому краю поезд. Максим уже не падал подбородком на грудь, а откинувшись на спинку кресла и вцепившись левой рукой в подлокотник, еле слышно подвывал, изредка облизывая сухие припухшие губы, от чего они ярко выделялись на бледном лице. Четверть часа спустя они, тесно прижавшись друг к другу, тряслись в переполненной маршрутке, куда с трудом втиснулись. Лида всю дорогу боялась пропустить остановку железнодорожного вокзала, стараясь остро не реагировать на злобные выпады Максима:
– Говорил, такси надо брать. Совсем, походу, с головой перестала дружить. Удавишься за копейку.
– Тут всего три остановки. Какое такси?
– Сейчас приедем хрен знает куда, тогда поймёшь, что к людям стоит иногда прислушиваться. Но ты глухой прикидываешься, как только речь заходит о деньгах. Настолько сильно жаба душит.
– Да успокойся уже! Приехали, выходим.
Знакомая с детства симфония запахов креозота, машинного масла и солярки, навевала романтику дальнего пути, унося Лиду под стук колёс в волшебный мир вагонного уюта и неизвестных городов. Максим, устав переминаться с ноги на ногу, опустил обе сумки на асфальт перрона и присел на корточки как бывалый зек. До посадки на поезд ждать оставалось не более десяти минут, когда он попросил купить в буфете бутерброд и газированную воду, сославшись на то, что целый день ничего не ел.
– Только же из кафе, почему не перекусил?
– Брезгую есть в привокзальных забегаловках, я же говорил. Но сейчас прямо желудок сводит и сахар, кажись, в крови понизился. Того и гляди в обморок упаду, – положив ладонь на живот и закатывая глаза, мастерски соврал он, как врут большинство наркозависимых.
– Хорошо, следи за сумками внимательно. Я мигом туда и обратно.
В пустом и довольно чистеньком вокзальном кафе Лида купила чебурек, сосиску в тесте, самсу, бутылку минеральной воды и помчалась обратно. Вернувшись на перрон, где суетились редкие пассажиры и провожающие, что-то перекладывающие из одних сумок в другие, обнимающиеся, громко смеющиеся, жадно докуривающие свои сигареты, настороженно прислушивающиеся к далёкому гулу подходящего состава, она не увидела Максима. Не понимая, что происходит, Лида быстро подошла к тому месту на перроне, где они ожидали свой шестой вагон, потом забегала вдоль железнодорожных путей, выкрикивая его имя и ловя на себе холодные взгляды окружающих. Скучавший до этого полицейский ЛОВД, теперь внимательно следил за судорожными метаниями одинокой девушки, прикидывая, стоит ли проверять документы симпатичной брюнетки. Будто в тумане Лида ворвалась в небольшой зал ожидания, с надеждой ища глазами знакомые черты, потом бросилась в кафе, к камерам хранения, в мужской туалет, заставив громко выругаться толстую техничку. Выскочив из здания вокзала в город, она, уже роняя горячие слёзы, рванула наугад вдоль дороги, как вдруг увидела его фигуру за остановкой у жёлтой берёзы на противоположной стороне. Он стоял спиной к ней, с перекинутым через плечо ремешком сумки, в которой были деньги, пытаясь прикурить от зажигалки прохожего. Второй сумки, куда она сложила самое необходимое в пути и на новом месте, не было вовсе. Бросив съестное и минералку, Лида рванулась к нему, наперерез движению, слыша громкие сигналы клаксонов и трёхэтажную брань. Максим, увидев её растрёпанные волосы и быстро приближающееся бледное лицо, успел юркнуть в кусты и побежать, надеясь затеряться между домами. Не вышло. Лида настигла убегающего, её рука намертво вцепилась в ремешок сумки, который больно врезался ему в шею.
– Грабли убрала, дура!
– Сволочь, скотина, мразь! – сквозь слёзы шипела она, задыхаясь и крепко сжимая ремешок сумки обеими руками.
– Хуже будет, отпусти! – рычал Максим.
Она хотела было закричать, но не смогла. К горлу подкатил ком смертельной обиды и жалости к себе. Да и звать на помощь в её ситуации было глупо. Кривая маска злобы исказила физиономию родного, как ей казалось ещё несколько минут назад человека, растоптавшего её надежды и мечты, оказавшегося на поверку страшнее самого лютого врага.
– За что мне это всё!? – уже плача в голос выговорила Лида, тяня изо всех сил сумку на себя.
Мощный удар в переносицу сбил её с ног, заставив опуститься на колени и разжать руки. В глазах вспыхнули созвездия салютов. Ничего не видя, она приподнялась и рванулась в его сторону, сразу получив второй удар, положивший её спиной на остывающую землю. Звуки города начали гаснуть, словно уплывающие звуки работающего телевизора в сознании засыпающего, в глазах потемнело. Последнюю фразу Лида услышала будто издалека:
– Сама напросилась!
Его никто не окрикнул и не остановил. Он долго бродил по незнакомым улочкам, полуразрушенным промзонам, унылым скверам, серым площадям. В конце концов, возле городского рынка заметил стайку ребят с пластиковыми бутылками в руках. Намётанный глаз быстро узнал в них коллег по несчастью. Подходить не стал, наблюдая со стороны их вялое общение, с поплёвыванием на землю, утолением жажды из пластиковой бутылки, пусканием сигареты по кругу. Когда сутулый долговязый парень, попрощавшись рукопожатиями с остальными и отделившись от компании свернул за угол, Максим нагнал его, попросил огонька и, используя весь актёрский талант, уговорил достать ему «белого», предложив завышенную цену и даже показав следы от уколов. Сутулого начинало ломать, поэтому он не смог устоять перед свалившейся на него жирной халявой. Когда пакетик с порошком оказался в кармане Максима, ему стало немного спокойнее. Он опасался только того, что долговязый наведёт на него своих дружков, которые лишат его спортивной сумки вместе с жизнью. Но пронесло. Максим докупил всё необходимое в аптечном киоске, убедился в отсутствии хвоста и, ускоряя шаг, пошёл в сторону величественно возвышающейся над городом могучей заводской трубы. Миновав административные здания и пройдя сквозь пролом в бетонном заборе, он оказался на пустыре, у развалин небольшой трансформаторной подстанции, внутри которой смог сделать то, ради чего жил последний год, то, что определяло его мысли, поведение, слова и дела. Немного придя в себя через полтора часа, Максим стал прикидывать, что делать дальше:
«Бабки у меня пока есть, но назад дороги нет. Буду пробираться автостопом на юго-восток, к границе с бывшей республикой СССР, где у меня двоюродный брат живёт. Может в другом государстве удастся затеряться, – в нём забрезжил обманчивый лучик надежды, подсветив очередную иллюзию. – В любом случае, надо двигать отсюда, пока Лидка что-нибудь не придумала. Мозги-то я ей вряд ли вышиб напрочь, – остатки вытравленной наркотиками жалости на миг коснулись его сердца, быстро уступая место злости на всех и вся. – Волки позорные, твари продажные! Хрен вы с меня хоть копейку получите. Жиреете за народный счёт в своих банках, облагаете каждого данью, потом псов прикормленных спускаете. Не на того в этот раз нарвались! И псов уложу и до вас доберусь, дайте время! – Максим выходил из себя в бессильной злобе. – Проценты, пени, счётчик! Найдётся и на вас управа, хитромудрые мрази. А пока ищите свищите меня, да сами не заблудитесь. Я всю жизнь могу в дороге провести, в отличие от вас. Хорошо бы ещё подругу найти шировую, чтобы понимала и поддерживала, чтобы выручали друг друга в случае чего. Одному всегда тяжело. Факт. Скрывать же свою натуру от близкого человека нереально. Потому и с Лидкой так вышло».
Он вышел из своего временного убежища и побрёл наугад, в надежде выбраться за пределы городской черты и остановить попутку.
Глава IV
Нет, сидеть у монитора, как вчера, воскресным утром решительно не хотелось. Стакан вискаря будоражил кровь, не давая покоя ни голове, ни ногам. Я обулся, набросил куртку, дошёл до залитого низким солнцем проспекта с длинными тенями домов и присел на скамейку. Мимо меня медленно прогуливались мамочки с колясками, проносились в спортивных лосинах юноши и девушки, фланировали, гордо выпрямив спины, элегантные пенсионеры в беретах. Нестройная разновозрастная компания двигалась к зданию ДК, где, как мне было известно, по воскресеньям проходили собрания евангельских христиан. Подойдя к ней, я поинтересовался у девушки с зачехлённой гитарой на спине, возможно ли моё присутствие на богослужении.
– Конечно! – ответила не девушка, а идущий рядом грузный мужчина. – Мы рады каждому пришедшему услышать слово истины.
Актовый зал Дома культуры ничем не напоминал храм, лишь на заднике сцены бежевого цвета был приколот импровизированный плакат с синим крестом и белыми голубями. Гладковыбритый молодой мужчина в строгом костюме с галстуком подошёл к установленному на сцене микрофону и поприветствовав заполнивших почти половину зрительских мест собравшихся, предложил начать служение с песнопения. Сидевшие встали, несколько человек вышло на сцену. Кто-то дал мне в руки маленькую книжицу, с пронумерованными текстами для музыкального прославления. Суть мелодичного гимна, исполненного всеми присутствующими, сводилась к Божьей любви и нашей верности Его заветам, вопреки невзгодам и искушениям. В заднем углу сцены девушка аккомпанировала на синтезаторе. Потом, как я понял, началась воскресная проповедь. Гладковыбритый мужчина, оказавшийся пастором Сергеем, процитировав евангельскую цитату, завёл длинный монолог о правде и лжи, любви и страхе, грехе и искуплении. Я почувствовал лёгкую дурноту, когда речь зашла об умышленном убийстве. Вся оставшаяся часть проповеди, казалось, была лично обо мне. Отнятая у человека жизнь, дарованная Богом, по словам пастора, страшное преступление в первую очередь перед Творцом и бессмертной душой, а уж потом перед земным судом. Выходило так, что только искреннее раскаяние и праведная жизнь во Христе могли даровать надежду на вечную жизнь и спасение. Подступившая тошнота заставила меня потихоньку выйти из зала и умыть лицо в туалете ДК. Холодные водные процедуры ненадолго вернули ощущение бодрости, но брошенное семя смятения уже пустило корни, наглядно демонстрируя хрупкость моей безмятежности, которая, как я был убеждён, уже не покинет меня. Не возвращаясь в зал, я стал ждать окончания собрания у входа в ДК, надеясь побеседовать с кем-нибудь из верующих, в попытке подробнее прояснить глубину моего падения. Красота пёстрых осенних цветов в клумбах, не подозревающих о своей скорой гибели, радовала глаза, одновременно навевая мысли о схожей с ними горькой участи.
Когда из высоких дверей один за другим потянулись люди, я подошёл к солидному мужчине с аккуратной бородкой и сединой в висках, на которого обратил внимание ещё в зале. В памяти всплыл неприятно закончившийся разговор с Николаем Васильевичем у сельской церкви. На этот раз мне необходим был конкретный совет, понимание и поддержка, но никак не конфронтация.
– Добрый день.
– Здравствуйте. Что же вы не дослушали проповедь? В заключении ребята свои песни под гитару исполняли.
– С детства непоседа, прямо беда. Можете ли Вы просветить меня и уточнить кое-какие непонятные моменты… – я замялся на секунду, глядя в его серые глаза, будто пытаясь вспомнить имя.
– Артур Романович, – прочёл он мои мысли.
– Очень приятно, а меня зовут Олег.
– Взаимно. Что же Вас тревожит, Олег?
– Неужели так заметно?
– За всех не скажу, но у меня богатый опыт врача- невролога, правда уже не практикующего.
Я малость опешил от такого поворота. Мне всегда казалось, что доктора видят человека насквозь и знают о нём больше, чем ему хотелось бы.
– Что же Вы растерялись, я ведь не психиатр! – уточнил он, посмеиваясь в бороду.
– Понимаете, Артур Абрамович…
– Романович.
– Извините. Одним словом, будет ли считаться грехом убийство злодея, явного подонка? – выпалил я.
– Если Вы испытали на себе жестокость и коварство ближнего, то ни в коем образе не копите в душе гнев и тем более не мстите. Господь по этому поводу в послании к Римлянам чётко говорит: «Предоставьте месть мне. Я воздам».
– По этой логике вооружённое сопротивление агрессору не стоит оказывать.
– Не обобщайте. Сопротивление агрессору это, прежде всего, защита семьи, жён, детей, стариков. В Евангелии от Иоанна сказано: «Нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих». Бог наделил нас разумом, чтобы мы могли отличить чувство мщения от обязанности защищать своих близких, свой дом, Родину. Сомневающемуся церковь всегда поможет сделать правильный выбор.
– А если, допустим, человек не сдержался и отомстил в порыве гнева, искалечив или убив своего обидчика?
– Нужно изучить все обстоятельства каждого конкретного случая. Для этого существует исповедь. В любом случае невоцерковлённого такой грех на душе утянет в ад стопроцентно. В Притчах Соломона написано: «Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха; а кто сознается и оставляет их, тот будет помилован».
Чем больше он цитировал Библию, тем сильнее мне хотелось убежать. Таяла призрачная надежда на примирение с последствиями своих поступков, не прибегая к помощи извне. Становиться прихожанином, тем более исповедоваться в преступлении я не хотел, поэтому поблагодарив за уделённое время, сказал Артуру Романовичу, что мне надо бежать. Мы пожали руки, и он бросил на прощанье как бы, между прочим:
– Передайте тому мстителю, что без покаяния мира в душе не будет, но сначала ему надо побороть гордыню.
Я сделал вид, будто не совсем понял, кого он имеет ввиду. На самом же деле Артур Романович только укрепил моё предубеждение о врачах.
Бесцельно побродив в раздумьях, только усиливающих путаницу и опасения, я совсем позабыл про похмелье: единственный положительный момент посещения богослужения был налицо. Мысли со мной всегда творили чудеса. Если, к примеру, по какой-либо необходимости приходилось просматривать сайты с медицинской информацией, мозг по своим неведомым законам концентрировался на определённой симптоматике, вызывая вполне реальную боль в разных частях тела, головокружение, слабость, скачки давления, ухудшение зрения, одышку, аритмию. Поначалу я был уверен в своих мнимых недугах, но позже пришло понимание того, что если не подпитывать породившие их мысли, то и физиологические последствия исчезнут со временем.
«Скорее всего, таков механизм и у религиозных культов, – неожиданно пришло мне в голову. – Сначала ты принимаешь их за божью волю, потом нарушаешь кучу надуманных правил, которые невозможно соблюсти, а всемогущие мысли генерируют чувство вины, разрастающееся в комплекс неполноценности. В этом случае исповедь, конечно, поможет, как возможность выговориться, облегчить душу и уверовать в прощение. Но она не устранит корни, заключающиеся в полном несоответствии наших желаний, устремлений и порывов, с ограничивающими их догмами».
Придя к такому заключению, я стал понемногу успокаиваться, тревожность рассеивалась, возвращался незамутнённый взгляд на себя и окружающий мир с оттенком лёгкой отстранённости. И тут подсознательные мысли вновь напомнили о себе самым неожиданным образом, приведя меня в роковой двор, с которого началась вся чехарда. Притом, что я собрался держаться подальше от него, да и с трудом быстро нашёл бы эту проклятую точку города при необходимости. Правду говорят, преступника тянет на место преступления, но чтобы именно так, как в моём случае… не знаю. «Вот эта улица, вот этот двор» – перевирая слова, зазвучала в голове знакомая мелодия.
Я сразу узнал серую скамейку со спинкой, где собирался тихо-мирно пропустить рюмку-другую за жёлтое знамя сентября, перед которым капитулировал летний город. Чуть поодаль сзади зеленел квадратик детской песочницы, на декоративном пеньке одиноко стояла бурая пивная бутылка. Мне захотелось подойти к фонарю, у которого стоял бородатый, и взглянуть на скамейку, где я, как ни в чём не бывало, шинковал закуску. «Совсем близко, – прикинул я, когда оперся рукой о фонарный столб. – Этот Костыль был прав, делая замечание. Будь он повежливее, не приключилось бы с ним беды. И со мной».
Лихо, маневрируя между препятствиями и резво крутя педали, мимо меня вихрем пронёсся ребёнок в оранжевом комбинезоне на маленьком велосипедике. Со стороны подъездов долетел визгливый женский окрик: «Матвейка, куда укатил! Я же сказала туда нельзя!». Решив, что и мне здесь околачиваться незачем, я пошёл в парк, ставший моим спасительным убежищем тем вечером. Ранее на его месте, без сомнения, шумел густой смешанный лес, охваченный невидимой борьбой между деревьями разных пород за соки земли и солнечные лучи. Теперь, когда цивилизация оставила от него кусочек, проредив сетью дорожек и тропинок, соорудив веранды на пятачках асфальта, буйный дух былой чащи ушёл на покой. Парк и вправду напоминал мне заслуженного пенсионера, которому есть что вспомнить и рассказать, стоит только прислушаться. Я подошёл к величественному дубу в жёлтых, бурых, красных геральдических листьях, прислонился всем телом к шершавой коре, ощутив его терпкое дыхание и вековую мудрость. Наполнившись до краёв предвечной энергией четырёх стихий, я мысленно поблагодарил островок природы посреди города за защиту и спасение.
Домой я вернулся уставший от долгой ходьбы и жутко проголодавшийся. Отварил пельмени, не забыв добавить в подсоленную воду лавровых листьев, головку репчатого лука, горошки чёрного перца и чудесно пообедал. Ни виски, ни водку трогать не стал. Алкоголь, к счастью для меня, потерял свою притягательность до поры, что всегда являлось верным признаком окончания тяжёлых пьяных будней.
Отобедав, залез в интернет и скачал новую антивирусную утилиту от вредоносного ПО, так как браузер несколько раз самостоятельно устанавливал ненужные мне расширения. После завершения сканирования системы всю гадость безжалостно отправил в карантин. На автомобильном сайте узнал, как войти в тестовый режим панели приборов на своей марке машины и стоит ли возить с собой огнетушитель. Затем минут десять бесцельно сёрфил по разным ресурсам, пока не вспомнил о своём общении на форуме. Шумахер, к моему удивлению, больше не отвечал, зато красный кружок сигнализировал о непрочитанном личном сообщении. Открыв его, я увидел текст следующего содержания:
«Здравствуй, Олег. Мы – группа искателей истины, гармонии и счастья, объединившая в себе самых разных людей. С интересом следили за твоим спором с Шумахером, который, похоже, завершён. Хотим пригласить тебя на нашу ежевоскресную встречу в машиностроительном техникуме по улице Новаторов, аудитория 205, 18 00. С нами будет интересно обсудить самые насущные вопросы, выслушать разные точки зрения и просто побеседовать с неординарными личностями. Если не сможешь или не захочешь заглянуть к нам, то пообщаться можно здесь, на площадке форума».
Сообщение отправила некая Ситара, зарегистрировавшая свой аккаунт более двух лет назад.
Мне не хотелось никаких новых дискуссий и поисков несуществующей одной для всех истины. Но игнорировать письмо, написанное, видимо, от чистого сердца я тоже не мог. Ответ получился похожим на банальную отписку:
«Приветствую всех моих поклонников, затаив дыхание наблюдавших за онлайн-схваткой. Рад вашему интересу к непреходящим ценностям и подлинному знанию, так как это удел исключительно продвинутых душ, коими вы и являетесь. В Бхагавадгите Господь Кришна говорит: «Из многих тысяч людей едва ли один стремится к совершенству, а из достигших совершенства едва ли один воистину познал Меня». Поэтому желаю каждому ищущему никогда не отчаиваться и идти до конца. Многогранная красота вселенской истины обязательно откроется всем, кто этого действительно жаждет. Что касается приглашения на вашу еженедельную встречу, то я рад его принять, однако не знаю точно, смогу ли быть с вами сегодня вечером».
Перечитал и подумал, что твёрдо отказывать я не умел никогда. Надеясь не получить никакого ответа, отправил сообщение и плюхнулся на диван. Задумался о том внутреннем зуде, заставляющем таких вот мечтающих искателей организовывать кружки, болтать в интернете, налагать на себя всяческие ограничения и тратить годы короткой жизни на то, что не только нельзя потрогать, но и объяснить решительно невозможно неискушённому в подобных материях человеку. Всегда, конечно, легко списать появление таких фантазий на праздность и безделье, но так или иначе трудно не заметить, что у некоторых этот зуд, это смутное ощущение чего-то большего, даже сильнее чем стремление к обычному благополучию и счастью. Лично я всегда считал такое врождённое и неистребимое чувство признаком высшей ступени эволюционного развития хомосапиенс и главным отличием его от животного.
Тем временем звук оповещения дал знать, что отклик Ситары всё-таки пришёл, вопреки моей надежде:
«Намасте! Жаль, если не сможешь прийти сегодня. У нас много накопившихся вопросов. Моему знакомому, например, нужен совет. И чем раньше, тем лучше. А судя по постам, человек ты сведущий, продвинутый, может и пробуждённый. Кстати, нам бы очень хотелось послушать историю твоего духовного становления. Где почерпнул знания, у кого учился. В каком монастыре срок мотал (шучу). В любом случае приходи, когда тебе будет удобно».
После таких эпитетов я попал в ситуацию, когда отказываться от приглашения стало совсем неловко. «Зачем полез в этот дурацкий спор с Шумахером? Да ещё и напустил эзотерического тумана своими рассуждениями так, что впечатлил неустойчивых граждан. Теперь давай, доказывай, что ты не гуру, а простой Вася Пупкин под вдохновением, – корил себя я. – Какой из меня советчик? Знали бы они мои обстоятельства! Самому с проблемами не разобраться, – и тут же со смехом подумал. – А может и правда сделаться духовным учителем-проходимцем, ещё лучше лжемессией и жить припеваючи за счёт своих последователей, помыкая ими, как заблагорассудится. Ну а если серьёзно, стоит встретиться с ребятами в реале, потому как, не глядя в глаза сложнее понять собеседника».
Я закрыл страницу форума и загуглил фразу «группа духовного роста». Поисковик выдал кучу ссылок на сообщества в соцсетях, где то ли в шутку, то ли всерьёз обсуждались шокирующие пророчества, чудеса исцеления, общение с посланниками иных миров, астрология, нумерология, гадание, цитаты мудрецов, медитация, осознанные сновидения, древние обряды, эннеаграмма личности, диагноастика кармы, дар интуиции, шестое чувство. В оффлайне группы духовного развития проводились под руководством профессиональных психологов и своей целью имели избавление от всякого рода ментальных проблем, развитие лидерских качеств и получение максимального удовольствия от жизни. Такой псевдодуховный винегрет наводил тоску и уныние, ведь было понятно, что всё это бизнес, где за ваши деньги пообещают не только просветление, но и зарезервируют место в раю.
Неожиданно послышался характерный звук открывающегося замка, тонко скрипнула входная дверь и из прихожей Ольгин голос буднично сообщил:
– А вот и я, дорогой. Помоги сумку разобрать.
Вечером, поужинав, мы сидели в креслах, а я всё никак не мог понять, почему она изменила традиции и вернулась вот так запросто, без моих пылких извинений. Картину же её более раннего внезапного возвращения даже представить боялся. Теперь обо всех встречах и группах на время можно было забыть, и я ужасно довольный таким раскладом, успокаивал себя тем, что позже всегда смогу пообщаться с ребятами на форуме.
– Не скучал здесь без меня?
– Скучал.
– Изменял?
– Не до того было, поверь. Алкоголь все силы забрал.
– Бедненький, устал пить.
– Ну, извини, Оль, постараюсь впредь выпивать исключительно по особым случаям и только под твоим присмотром.
– Свежо предание…
– Бери неделю за свой счёт, махнём завтра в загородный санаторий. Такую осень преступно в бетонной коробке просидеть.
– Вряд ли получится. На работе аврал, новый замначальника рвёт и мечет.
– Плюнь на него! Ты для работы, что ли живешь? Они все соки из тебя выжмут, а потом ещё и морду воротить будут. Найди что-нибудь поспокойнее, попроще. С голода пока не умираем.
– Легко тебе говорить.
– Нелегко, поверь, но провести незабываемые семь дней сентября вдвоём много дороже расположения начальства. Да и всей твоей работы! – слегка завёлся я.
– Ты рассуждаешь как получивший многомиллионное наследство хипстер. Мне приходится пахать, чтобы выжить. Причём под словом «выжить» я понимаю, прежде всего, определённый социальный статус, дающий чувство собственного достоинства и возможность общения с умными и интересными людьми, а не только еду и кров. Не представляю себя продавцом разливного пива или кондуктором в трамвае.
– Интересные люди, про которых ты говоришь, беспринципные карьеристы, которые спокойно перешагнут через тебя при малейшей необходимости. А вся их напускная интеллигентность и возвышенность спадёт вмиг, обнажив примитивную самовлюблённую натуру. Правда, это их беда, а не вина. Ты сама всё прекрасно понимаешь, но с завидной настойчивостью идеализируешь свой круг общения, пытаясь понравиться тем, кто оценивает человека по занимаемому положению, банковскому счёту и умению выгодно себя подать.
