Олег Александрович Сабанов
Бежит к рассвету река
Лида смаковала его ровную интонацию и мягкий тембр голоса, чуть ли не мурча от удовольствия, словно сытая кошка, не особенно обременяя себя при этом смысловой нагрузкой. Она была уверена, что Женя, как и его друг, если он действительно существует, переживают острую стадию помешательства, которое её саму начало мало-помалу отпускать. «Знаю я приблизительно, как пойдут дела у вас, ребята, – лениво прикидывала Лида. – Промыкаетесь ещё лет десять с вашими тухлыми проектами, пока возрастные болячки набирают силу, а потом, когда прыткость уйдёт, поймёте, что конкурентов вам всё равно не переиграть. Поскольку конкуренция изначально отсутствовала, а весь рынок давно поделен между серьёзными людьми при власти. В лучшем случае разрешат вам в поте лица заработать на приличный дом и автомобиль, а потом сделают предложение, от которого невозможно отказаться. И уступите как миленькие дело всей жизни за бесценок. Но это в самом лучшем случае. Скорее всего, не выгорит из ваших потуг ничего, и думать о том, как молодость ушла на преодоление преград по пути к иллюзии будет мучительно больно».
Поведав ещё одну душераздирающую историю о своей однокурснице с тяжёлой инвалидностью, которая вопреки прогнозам сумела родить ребёнка, а потом заняться карьерой в администрации области, Женя обобщил сказанное мотивирующими выводами и замолчал. Внезапно наступившую тишину подчёркивали восклицания на незнакомом языке, приглушённо доносящиеся откуда-то сверху. Беседа, пусть самая бессмысленная, была для Лиды предпочтительнее безмолвия, поэтому она задала ничего не значащий для себя вопрос, надеясь на продолжение Жениной проповеди:
– Пробовал тренинги по мотивации вести или книжку написать?
Какое-то время он никак не реагировал, замерев на стуле и глядя перед собой, словно погрузился в состояние прострации. Девушка уже начала думать, что задела его плохо замаскированной фальшью в голосе, как Евгений вышел из минутного оцепенения.
– Деньги за тренинги ни разу не получал, хотя веду их регулярно. Сегодня ты моя аудитория, – он улыбнулся. – А если серьёзно, то люди и отличаются от животных тем, что время от времени поддерживают друг друга словом.
– Что вы говорите! А я по темноте своей считала именно слова оружием массового поражения и причиной бесчисленных бед. Добрым словом, наверняка, можно направить или утешить, но только после того, как другие слова, составленные из тех же букв, доведут до потребности в утешении. Вроде бы умный человек, тёртый, а не понимаешь простых вещей.
– Всё я прекрасно понимаю, но в отличие от тебя стараюсь смотреть на жизнь с оптимизмом и верить в лучшее. Откуда ты только понабралась таких взглядов?
– Просто розовые очки с детства носить перестала.
– Ну, так надень их снова и носи всюду, пока своё ужасное зрение не исправишь! – повысил голос Женя. – Видеть всё в чёрных красках и стонать по этому поводу, сидя на кровати, проще всего.
– Могу ещё лежать…
– Можешь, можешь. Особенно кривляться и старших перебивать.
У него зазвонил телефон, рингтон которого Лида приняла за противное жужжание дрели. Взглянув на его экран, Евгений тут же вскочил и отошёл от кровати, встав к девушке спиной у входной двери, словно этот манёвр обеспечивал приватность телефонного общения в маленькой комнатке. Сначала он долго слушал вступительный монолог звонящего, переминаясь с ноги на ногу и изредка поддакивая. Потом тишину комнаты нарушили его нервно брошенные фразы: «Откуда я знаю!», «Нереальная сумма», «Договорились, скоро буду».
– Случилось что? – спросила Лида, когда Женя закончил разговаривать по телефону.
– А ты, типа, волнуешься? Или так, для вида спрашиваешь? – с нескрываемым раздражением выпалил он, словно разглядел в девушке свою ненавистницу.
– Прекрати срывать на мне свою злость! Могу исчезнуть прямо сейчас, если считаешь меня источником своих катастроф! – закричала она, поражённая резкой сменой его тона.
– Посмотрите на неё, взбеленилась! Слова поперёк не скажи! Видно, давно не гладили тебя против шерсти, раз орать сразу начинаешь! В общем, так: сиди здесь, а мне надо бежать. Как выдастся свободная минута, позвоню. Думаю, к утру вернусь в любом случае. Если вдруг не смогу, то сходишь в магазин за продуктами и приготовишь что-нибудь на ужин. После обеда точно буду здесь, – отчеканил Евгений, достал кошелёк и положил на столик крупную купюру.
Пока Лида сидела как в тумане, еле сдерживая эмоции и жгучее желание уязвить его мужское самолюбие, наговорив гадостей, он обулся, набросил куртку и ушёл, демонстративно хлопнув дверью.
«Зря я с ним связалась. Если уже сейчас он такой психованный, то, что будет потом? – размышляла она, остывая помаленьку. – Ведь просто поинтересовалась, проявила участие, не сказав ему слова поперёк! А надо было сказать! Надо было высмеять чепуху, которую он нёс, так, чтобы этому дураку больше и в голову не приходило рассказывать подобную ахинею! Иди, объясни, такой, как Надежда Николаевна, что ни в коем случае нельзя опускать руки, что цель достижима, несмотря на обстоятельства. Пустой номер! Пусть она не совсем здорова, а кто полностью здоров!? Я таких не встречала, но, подозреваю, что они ещё более безнадёжны, чем люди со странностями. Лучше бы сейчас у него всё пошло наперекосяк! – упивалась она своим злорадством. – Лучше бы остался без штанов. Тогда у настырного идиота появился бы призрачный шанс понять свою непроходимую тупость и признать мою правоту».
Мысленно разделавшись с Евгением, Лида свернулась как в детстве калачиком на кровати и вспомнила любимую аудио сказку, запись которой чаще других включала ей на ночь бабушка. Жутковатая история разворачивалась в Королевстве Семи Озёр, где юный принц Эоггей, скача на коне со свитой через рыночную площадь одного из городов, случайно увидел лицо прекрасной девушки. Он возвращался в свой фамильный замок от барона Грюфара, где пировал три дня и три ночи, но так и не справился с овладевшей им чёрной меланхолией. Образ простолюдинки не покидал его сумеречное сознание последующие недели, лишив остатков сна, аппетита и покоя. Поняв, что безнадёжно влюблён, принц бросился на поиски объекта своей страсти, но потерпел неудачу, так как на проходившую в том городе ярмарку ежегодно стекались крестьяне с мастеровыми не только со всего Королевства Семи Озёр, но и из соседних к нему земель. В отчаянии Эоггей обращается к тёмному магу Фараху, который предлагает королевской особе воспользоваться волшебным пергаментом. Он способен проявить на себе имя девушки и название местности её нахождения. Для этого принцу необходимо прикладывать его в течение девяти ночей к сердцу. Но вся штука в том, что пергамент высасывает жизненную силу, о чём маг сразу предупредил Эоггея. Потерявший голову от любви наследник трона пренебрегает предостережением Фараха и в первую же ночь приступает к опасной магической процедуре. Положив пергамент на грудь, он смыкает очи и тут же погружается в тяжёлый сон, кошмар которого мучает его до первых лучей рассвета. После пробуждения юный принц видит в большом бронзовом зеркале своё осунувшееся лицо с ввалившимися щеками, чувствует мелкую дрожь в руках, но вопреки этому полон решимости во что бы то ни стало довести начатое до конца и найти прекрасную незнакомку. Он затворяется у себя в покоях и распоряжается оставлять воду, вино, хлеб, фрукты и сыр раз в сутки у дверей. При этом его отец, король Ларнар, должен оставаться в неведении по поводу происходящего. Все последующие ночи Эоггей мучается кошмарами, а каждое новое утро констатирует прогрессирующее истощение и быстрое увядание. Наконец после девятой ночи принц читает проявившуюся на волшебном пергаменте информацию о возлюбленном образе, зовёт к себе самого верного оруженосца и вдвоём с ним скачет в раскинувшийся на побережье Моря Парусов городок. Он еле держится в седле от слабости, но всё же проделывает долгий путь, только потому, что постоянно повторяет узнанное на заре имя. Прискакав в городок, принц быстро находит нужный дом, больше похожий на бедняцкую хижину, и падает у его порога без сил. Выбежавшая вместе со своей мачехой из дверей Оналея, видит лежащего на земле дряхлого человека в дорогом платье, не понимая, в чём дело. Посвящённый в тайну принца оруженосец приказывает перенести его в дом, где объясняет девушке, кто лежит на кровати и для чего он здесь. У испуганной Оналеи ручьём текут слёзы, она растеряна, и в этот момент в комнату врывается верный рыцарь короля Галакс с гвардейцами, который по приказу монарха, прознавшего о покинувшем на рассвете замок принце, бросился в погоню за Эоггеем. Несмотря на высочайшее распоряжение, гвардейцы боятся везти наследника престола обратно в таком тяжёлом состоянии и вызывают лучших целителей в приморский городок. Когда Эоггея приводят в чувство, он велит позвать Оналею и признаётся ей в своей любви, предлагая руку и сердце. Девушка берётся ухаживать за принцем, что быстро поднимает его на ноги, но не торопится с ответом, опасаясь гнева короля Ларнара. Престарелый монарх, в конце концов, позволяет сыну поступать по своему усмотрению, поняв бесполезность многочисленных увещеваний. На состоявшуюся полугодом позже свадьбу Эоггея и Оналеи стекались люди из самых разных королевств, герцогств и княжеств, включая отдалённые Дикие Земли. Ведь молва о безумной любви принца к простолюдинке и его страшных испытаниях, быстро разнеслась по всему Свету Божьих Потомков, став впоследствии легендой.
Лида помнила эту сказку наизусть, включая имена пажей, поваров, подмастерьев, как и прочие самые незначительные детали повествования. Голос чтеца давно стал родным, обладателя которого она вообразила при первом же прослушивании, слегка доработав выдуманный образ впоследствии. И сейчас, незаметно засыпая, Лида потихоньку превращалась в ту самую Оналею. Только в мягко сменившем реальность сновидении, она сама ждёт приезда принца, но он всё никак не появляется. Зато к ним с мачехой в лачугу наведываются крестьяне, коробейники, аптекари, трактирщики, сборщики податей, разбойники, копейщики и прочий разношёрстный народ, желая узнать, на какую дату назначена свадьба Оналеи с Эоггеем. От этих визитов девушке становится не по себе, она закрывает лицо руками и горько плачет. А когда открывает глаза, то видит возле себя барона Грюфара, тёмного мага Фараха, рыцаря Галакса и крупную фигуру короля Ларнара, которые о чём-то между собой беседуют. Оналея хочет незаметно уйти, однако высокие гости обращают на неё внимание и начинают наперебой уверять девушку в том, что принц с раннего утра направился к ней, но, по всей видимости, заплутал в Совином лесу. И вместо того, чтобы лить слёзы, ей следует набраться терпения и ждать наследника престола, который обязательно скоро появится. Вдруг стены дома дрожат от колокольного звона, сквозь который Оналея ясно слышит приближающийся стук копыт. Она выбегает из дома, видит в траве вспыхнувший огонёк и вновь становится лежащей на кровати Лидой, машинально протягивающей руку к лежащему на стуле телефону.
– Алло, – просипела она сонным голосом.
– Извини, если разбудил, но я обязан был поставить тебя в известность, – раздался в трубке голос Евгения. – Обстоятельства непреодолимой силы вынудили меня бросить всё и бежать без оглядки. Не спрашивай, как такое случилось и не осуждай, если сможешь, а постарайся войти в моё положение, – он говорил быстро, не давая ей опомниться и осмыслить услышанное. – Если в двух словах, то дело в том, что меня подставили бывшие партнёры по бизнесу, в результате чего я задолжал большие деньги тем людям, которых лучше обходить стороной. Поэтому, как ты заметила, звоню с другого номера. Хотя подобная предосторожность ничего не гарантирует. Видит Бог, я делал всё возможное и невозможное для разруливания…
– Где ты!? – вскрикнув, перебила его Лида, начиная понимать серьёзность ситуации.
– Далеко, уже очень далеко. Оставаться было равнозначно самоубийству. Прости, что не заехал попрощаться. Честно говоря, побоялся задерживаться. И впутывать тебя не хотел. Как и брать с собой. Ведь я теперь не просто нищий, а ещё и токсичный. Рядом со мной находиться опасно, понимаешь? Если найдут – обоим плохо будет.
Его голос в трубке умолк, уступив место шуму проезжающей машины. Лида не знала, как реагировать и прервала тяжёлую паузу растерянным вопросом лишь тогда, когда подумала, что связь прервалась.
– Как теперь быть?
– Можешь жить в общежитии ещё максимум три дня. Поэтому постарайся подыскать за это время другое место. Будешь уходить, оставь ключи на столике. И запомни, если вдруг кто-нибудь спросит о нас с тобой, то говори, что случайно пересеклись по пьяному делу, ничего толком не помнишь, что как появился, так и исчез. И, конечно, ни в коем случае не упоминай об этом разговоре.
– Понятно, – закипая от злости, ответила она. – Подцепил по пьяне шлюху, покатал на машине, переспал и испарился. А теперь хорошую отмазку выдумал, правдоподобную. Придраться сложно! Только зря надеешься, что я её буду озвучивать, даже если кто и правда спросит!
Лида в сердцах сбросила звонок, скорее автоматически, нежели сознательно, не дав Евгению сказать слова в ответ. Мгновение спустя она уже жалела о своём эмоциональном поступке, надеясь, что он перезвонит. Однако телефон молчал, и девушку постепенно охватило гнетущее чувство одиночества вместе с пониманием того, что голос Жени она, вероятно, больше никогда не услышит.
«Как я могу злиться на человека, который сделал для меня что-то хорошее, выручил, можно сказать, пусть ненадолго, – подумала Лида, вновь положив голову на подушку и всматриваясь в игру уличного света на потолке тёмной комнаты. – Ему сейчас намного хуже, чем мне. Если, конечно, он правду сказал. А он, безусловно, сказал чистую правду, – девушка попыталась представить, что сейчас чувствует подбадривавший её всю дорогу Евгений, вынужденный теперь скрываться, и заплакала от пронзившей сердце жалости. – И ведь до последнего нёс оптимистическую пургу, болван безмозглый! Но самое страшное, что он, прожив половину своей жизни, продолжал в неё верить! Наверняка считал себя обречённым на успех и потому лез на рожон, что не могло ничем хорошим закончиться. Неужели и после случившегося он продолжит заблуждаться, гоняясь за миражами, рискуя жизнью? Хочется думать, что Женя всё-таки извлечёт урок из всего произошедшего. А если этого не случится, то пусть пеняет на себя! В следующий раз удрать, роняя тапки, просто-напросто не успеет!».
Лида поймала себя на том, что мысли о Евгении оставляют после себя неприятный осадок, и она неосознанно старается отогнать их. Ей всегда было тяжело думать о попавших в беду людях из-за обострённого чувства эмпатии, которое временами полностью исчезало самым удивительным образом. Девушка закрыла глаза и мысленно перенеслась в зал ожидания автовокзала за минуту до того, как впервые увидела Женю, стараясь припомнить незначительные детали того дня и по возможности воскресить утраченное ощущение драйва.
«Похоже, я гналась не столько за деньгами и личным благополучием, сколько за головокружительным чувством полёта, которое иногда возникало во мне, – размышляла Лида. – Если разобраться, поставленные цели чаще приносили тревоги, опасения и разочарования, сводя на нет любое хорошее переживание. Не разумнее ли поискать другой способ время от времени получать положительные эмоции, раз уж я впала в зависимость от них? Как ни крути, но именно коньяк навёл меня на эту мысль, хотя алкоголь с наркотой не решение вопроса, потому что сами быстро становятся источником проблем. Хорошо бы научиться испытывать беспричинное счастье в любых обстоятельствах без всякого допинга».
Подобные мысли терзали её без перерыва, поэтому уснуть после Жениного звонка представлялось невозможным. Лида встала, взяла со столика радиоприёмник и сразу плюхнулась обратно в кровать, успев почувствовать на голых ногах лёгкое дуновение сквозняка. Включив древний аппарат, она без всякой цели стала крутить ручку настройки, перескакивая с одной музыкальной станции на другую. Когда стрелка приблизилась к краю шкалы, динамик взревел пронзительным гулом помех, из которых, будто из бушующего океана, вынырнул женский голос диктора. Ведущая передачи говорила на незнакомом языке с повествовательной интонацией, изредка прерываясь на музыкальную заставку в каком-то восточном стиле. Некоторое время Лида заворожёно слушала диковинную речь, гипнотическое воздействие которой заключалось в отсутствии смысловой нагрузки. Она представила себя, пытающуюся донести до кого-то свои мысли и подумала, что её усилия подчас имеют тот же результат, несмотря на единый с собеседником язык общения. «Понимание зависит не от знакомых или незнакомых слов, а от желания услышать в них лишь ту правду и соответствующую ей картину мира, которая худо-бедно примиряет человека с действительностью и даёт надежду на лучшее. Если при помощи доводов ломать эту устоявшуюся картину из лучших побуждений, у слушателя включается защитная программа, делающая твои слова бессмысленными для его восприятия. А тебя самого врагом или опасным сумасшедшим, которого впору спасать. Такой я была для Евгения, да и для большинства остальных. Как, впрочем, они для меня. К чему словесные потоки, к чему доводы, красочные описания, личные примеры, если всё определяется ниспосланным свыше пониманием и смирением? Голос диктора радио мне приятен, потому что не испорчен каким-нибудь глупым морализаторским смыслом. Лучше представлять, как женщина говорит о сюрпризах погоды, встрече старых друзей, строительстве нового храма неведомой религии или секретах национальной кухни. Отвлечённые темы меньше волнуют и воспринимаются гораздо легче. Но как только затрагивается сформированный образ себя, куда входит внешность, набор взглядов, привычный стиль жизни, моментально активируется защитная программа, не позволяющая принять другую точку зрения. Этот образ себя я всегда защищала отчаянно, как что-то самое сокровенное. Была готова драться за него, рвать зубами каждого подвергающего сомнению его идеальные черты, а теперь, оглядываясь назад, стала замечать, насколько он непостоянен. То ли благодаря этому открывшемуся непостоянству придуманного образа, то ли потому, что я успела прочувствовать вкус жизни без свода заскорузлых правил, мне стало легче дышать и моё самолюбие стало сложнее уязвить. Ничто теперь не в силах по-настоящему огорчить или напугать такую стервозную девку, какой я стала. Как, правда, и осчастливить по-настоящему. Врать себе не буду, современного принца Эоггея я бы дожидалась, сколько потребуется, если бы знала о его существовании, – Лида криво улыбнулась. – Только, похоже, беда с ним приключилась в Совином лесу, или король Ларнар увёз его на турнир в соседнее Королевство Красных Башен, где пятнадцатилетняя принцесса Перея, младшая и лучшая из дочерей королевы Флои, опоила его напитком из весенних плодов вечно юного древа Сладострастия. А может волшебный пергамент Фараха помутил принцу рассудок и он вновь поскакал пировать к барону Грюфару вместе с рыцарем Галаксом и дюжиной служанок. От молодого богатого без пяти минут властелина Королевства Семи Озёр не мудрено ожидать самых неординарных поступков. Что до простолюдинов, типа убежавшего от ножей разбойников Эжена, то они буквально заражают окружающих своими бедами, которые только множатся вопреки благородным устремлениям. К тому же отсутствие голубых кровей заставляет их искать самоутверждения, на чём они ломают зубы и становятся презренными псами, вроде Максима, – подытожила она и тяжело вздохнула».
К утру, когда казалось, что хоровод мыслей полностью взял власть над сознанием, её вдруг резко склонило в сон, будто незримый врач сделал незаметное впрыскивание спасительной дозы снотворного. Однако спать пришлось недолго. Когда скудная обстановка комнатки озарилась первыми рассветными лучами, в дверь настойчиво постучали. Тут же проснувшаяся Лида поначалу решила затаиться, но настойчивый стук повторился несколько раз. Пришлось встать, подойти к двери и грубо поинтересоваться, какому барану приспичило биться рогами в дверь её каморки в столь ранний час. В ответ из коридора интеллигентный мужской голос сообщил, что он Владимир, друг Евгения с института, и ему крайне необходимо поговорить с ней тет-а-тет. Не расспрашивая визитёра о том, как он узнал её адрес, Лида быстро оделась, глянула на себя в зеркало и открыла дверь незнакомцу. Щуплый молодой мужчина в наглухо застёгнутой тёмно-синей демисезонной куртке, без единого слова вошёл в комнату, закрыл за собой дверь, не снимая обуви, подошёл к столику и опустился на протяжно скрипнувший стул. Его узкое рябое лицо с крючковатым носом, изломанной линией бровей и зачёсанными назад остатками волос, казалось, могло принадлежать лишь человеку, который в принципе не мог принести добрую весть. К тому же от него заметно несло перегаром, а мерно перемалываемая челюстями мятная жвачка, призванная это замаскировать, сразу создала неуловимую атмосферу недоверия.
– Послушайте, Лида, – начал незваный гость таким тоном, словно продолжал прерванный секундой ранее разговор. – Женька мне уже успел о вас кое-что рассказать, точнее о вашей красоте, и я вижу, что он не преувеличивал.
«Значит, болтун твой Женя, как баба. Сразу заметила в нём этот талант», – подумала Лида.
– Жаль только, что привело сюда меня менее приятное обстоятельство.
– Он и адрес мой вам сразу сообщил?
– Нет, конечно. Женька рассказал только о том, что нашёл вам временный приют, и мне сразу стало понятно, о чём речь. Я не раз бывал с ним в этом общежитии, даже в этой комнате, во время учёбы и позже, когда он приезжал в город, чтобы не стеснять мою жену с ребёнком.
– Понятно. Но зачем вам я понадобилась?
– Как, наверняка, тебе известно, – перешёл он на «ты». – Евгений скрылся в неизвестном направлении. Кстати, знаешь, как это произошло? Мы вместе с ним вели переговоры по реструктуризации нашего долга с представителем кредиторов в одном из ресторанов. Признаюсь, было тяжело, на уступки нам идти никто не хотел. В какой-то момент вопрос встал ребром, и нам надо было проявить решительность, рискнув всем своим имуществом.
– Квартиру заложить?
– Если бы только. И вот, представляешь, он, втянувший меня в этот провальный проект и всю дорогу убеждавший действовать смелее, отлучается на минуту в туалет и исчезает в самый драматический момент разговора, когда ещё можно было пройти по краю.
Владимир прикрыл глаза и замолчал, словно заново прокручивал в голове события прошедшей ночи и возможные их с Евгением совместные шаги. А может, он просто не мог переварить случившееся или боролся с приступом похмельной тошноты. Вскоре Владимир открыл глаза, взял со столика грушу, посмотрел на неё внимательно, будто вспоминая название забытого фрукта, положил на прежнее место и продолжил:
– А теперь слушай меня очень, очень внимательно и войди в моё положение. После подлого поступка Женьки, который и втянул меня в эту авантюру, я попал на такие деньги, что боюсь уже не за себя, а за жену и сына. Ему-то что, собрал чемодан и ищи-свищи. А я такую роскошь позволить себе не могу, поскольку живу ради своей семьи.
– Сочувствую, но объясните, причём здесь я?
– Странно. А Женька нахваливал твою проницательность. Неужели и здесь врал?
– Слушай, давай ближе к делу. Я не психотерапевт и вряд ли помогу советом, тем более деньгами.
– Ты можешь помочь, если вспомнишь о своей совести. Я ведь давно знаю Женькину натуру, и сразу, в первый день его приезда ко мне, понял, что он втрескался в тебя по уши. А он ни за что не бросит объекта своей страсти, пока полностью им не насытится. Есть у него такая особенность. Ни за что и никогда! Даже если ему будет грозить смерть!
– Надо же, как романтично, – хмыкнула она. – Но не мой случай, как выяснилось.
– Сейчас не время кривляться! На кону здоровье и жизнь ни в чём не повинных людей! – вдруг заорал он. – Объясни мне чётко и ясно, где вы с Евгением условились встретиться? Когда он должен тебе позвонить? В каком, предположительно, районе города его лежбище? Если поможешь найти своего красавчика ничего ужасного с ним не случиться, обещаю. Если же нет, пеняй на себя! Могу и бандитам тебя сдать хоть сейчас!
Понявшая, наконец, чего от неё добивается этот щуплый мужичок, Лида неожиданно для себя рассмеялась в голос. Настолько комичным показался ей учинённый допрос и угрозы из его уст. Но мгновение спустя она сообразила, какую опасность представляет живое существо, вынужденное защищать самое ценное из того, что у него осталось.
– Я, Вовчик, тебя прекрасно понимаю, но помочь не могу, – произнесла она презрительно-спокойно, подчёркивая всем видом свою невозмутимость. – Совесть у меня, вроде бы, пока жива. Поэтому она заставляет сказать тебе чистую правду, которая заключается в том, что я знать не знаю, ведать не ведаю, где находится твой бизнес-партнёр Евгений. Никаких встреч у нас не запланировано, в его тайные планы, к счастью, я не посвящена.
После этих слов Владимир прекратил жевательные движения челюстями и скривил бледные губы, словно жвачка разрушила пломбу и причинила боль. Лицо побледнело и ещё более сузилось, а созвездия оспин со щербинками на щеках стали казаться зловещими татуированными узорами.
– Всё ты знаешь и всё мне расскажешь, шалава малолетняя! – злобно просипел он, поднимаясь со стула. – Думаешь, у меня силёнок не хватит с лошадью толстозадой справиться, или надеешься на мою порядочность? Напрасно. Я для тебя намного хуже тех бандюков, которым задолжал. Их ты сможешь, скорее всего, убедить в своём полном неведении и отделаешься испугом. Но со мной такой вариант не пройдёт, поскольку я слишком хорошо знаю Женечку, и ставки для меня, в отличие от них, слишком высоки.
– Пытать будешь? Кожаной плёткой бить? Или своим мужским обаянием возьмёшь? Боюсь, не устою перед твоими чарами, – говоря это, она подошла к нему, томно взглянула в его водянистые глаза и эротично прикусила губами кончик пряди своих волос.
Не ожидая от неё столь дерзкого поведения, он машинально отпрянул, замялся и отвёл в сторону глаза.
– Отойди от меня! – взвизгнул он как баба мгновение спустя. – Заразишь ещё чем-нибудь.
– А ты собрался силой выбивать из меня информацию и чистеньким остаться? Не надейся, Вова! Странно, как вам с Женей вообще поверили и какой-то кредит дали. Вы же на два шага вперёд не видите! Точнее, дальше собственного носа! Евгений точно такой же трус, как и ты. Неужели сразу не понял этого, когда искал его на ресторанных унитазах? Он спасает, прежде всего, себя, свою шкуру и не будет из-за меня или кого-либо другого серьёзно рисковать. Мой тебе совет: пиши заявление в полицию, объявляй себя банкротом, увози семью подальше и не вздумай прикасаться ко мне. Если сейчас выкинешь какую-нибудь глупость, тогда из жертвы сам превратишься в преступника и попадёшь в ловушку, из которой семье уже точно не поможешь, да и сам в ней сгинешь.
Сказанное Лидой попало точно в цель. Владимир сник, вновь опустился на стул и нервно застучал пальцами по столику. Он понял, что взять на испуг такую девушку ему не по зубам, к тому же её слова о банальной человеческой трусости старого друга были чистой правдой, как ни крути. Смелость Евгения, зачастую, была показной и имела свои пределы, как у всякой психически здоровой личности.
– Где же ты всё это время была, такая молодая да мудрая? Встреть тебя Женька пораньше, может, сумела бы вправить ему мозги и уберечь от беды, – сказал он задумчиво и сокрушённо, будто подводил печальный итог жизни.
– Неплохой ты человек, Володя, но уж больно наивный. Все мои советы Женька принимал бы в штыки, и нашим скандалам не было бы конца. Он смог бы, наверное, убедить даже меня в своей правоте не мытьём так катаньем. Тогда в вашей дырявой лодке оказалась бы ещё и я, что резко снизило бы её плавучесть. Ведь та агрессивная глупость, которую исповедовал Женя, очень привлекательна на первый взгляд. Она быстро завладевает сознанием, дарит обманчивое чувство реализации, но в итоге приносит ядовитые плоды.
– Зачем усложнять? Он тупо хотел поднять бабла, как любой нормальный мужик, вот и всё.
Даже теперь незваный гость пытался выгородить своего друга, что явно говорило в его пользу. Лида не стала оспаривать утверждение Владимира, не желая впустую тратить силы на бессмысленные разъяснения и препирательства с нулевым результатом. Вместо этого она поймала себя на том, что где-то в глубине чувствует некий подъём, с тех пор как узнала о бегстве Евгения. А неожиданный визит загнанного в угол, преданного и раздавленного Владимира только усилил это ощущение. Вспомнилась Надежда Николаевна, говорившая ей о подобном эффекте при созерцании несчастий других людей, особенно когда сам находишься в незавидном положении. Никаких угрызений совести по этому поводу Лида не испытывала, напротив, ей нравилась такая реальность, где всё вокруг рушилось, а она худо-бедно продолжала оставаться на плаву. Основное правило здесь заключалось в том, чтобы поменьше обращать внимания на более расторопных, успешных и удачливых, но этого почти никогда не удавалось сделать, если в поле зрения появлялись такие люди. Теперь она, наконец, поняла причину своего плохо скрываемого раздражения, когда натыкалась в интернете на ролики о райской жизни популярных звёзд. «Будь моя воля, я окружила бы себя хорошими, добрыми, но несчастными людьми, – фантазировала Лида. – Помогала бы им, как могла, утешала бы словом и чувствовала бы себя при этом не самым никчемным и пропащим человеком. Читала я про принца Гаутаму, которого родители окружили во дворце здоровыми, молодыми, сытыми людьми, лишь бы их сын представления не имел о горе, старости и смерти. Большей глупости сложно придумать! От дряхления и несчастий прятаться так же бессмысленно, как идти против самой природы. Нет! Надо было окружить принца самыми больными и несчастными бедняками, на фоне которых он до конца своих дней чувствовал бы себя полубогом на своём троне! А слуги, нищие и больные лучше остальных знают, что счастья на всех не хватает, и были бы ему по гроб жизни благодарны за сносную жизнь при дворе».
Зазвонил лежащий на столике телефон Лиды.
– Это он, точно он! – воскликнул Владимир, почему-то шёпотом.
– Угомонись, клоун несчастный! Нечего мне скрывать от тебя, – ответила она и демонстративно включила громкую связь.
Заработавший на полную мощность динамик издал неразборчивые обрывки слов, безжалостно изуродованные прерывающейся связью. Тем не менее, по интонации и тембру голоса Лида поняла, что говорит Женя. В ту же секунду Владимир поднёс указательный палец к губам, требуя от девушки соблюдать тишину. Лида не обратила на его жест никакого внимания и стояла в оцепенении, застигнутая врасплох неожиданным развитием событий. Некоторое время из трубки доносились щелчки и ритмичное потрескивание, напоминающие звук старой виниловой пластинки. В какой-то момент напряжённое молчание стало невыносимым, руки Владимира и Лиды синхронно потянулись к телефону и в этот миг голос Жени с трогательной теплотой произнёс:
