Настасья Дар
Стан золотой крови
ГЛАВА 11
Отпрянув друг от друга, мы с Глебом поднялись на ноги, и стали оглядываться вокруг, пытаясь понять откуда доноситься голос. В итоге обнаружили Хана метрах в десяти от нас, между двумя огромными сросшимися кедрами. Видимо он тоже направлялся на занятие, и услышал наши голоса.
– Это не твое дело, Хан. Иди куда шёл, – твёрдо произнёс Глеб.
– Что ты сказал?! Повтори! – черноволосый неверяще прищурил глаза. Похоже парень и не знал, что друг может дать ему открытый отпор.
Глеб весь напрягся, и по-моему я даже слышала скрежет зубов. Вздернув подбородок, он медленно повторил:
– Я сказал – это не твое дело!
Хан зло усмехнулся.
– Еще как мое. В стане запрещены отношения!
Этого я уже не выдержала… Вырвав свою руку из ладони Глеба, подалась вперед, и сократила расстояние между нами ровно в половину. Выставив перед собой палец, я гневно отчитала:
– Хватит нести чушь! Я была сегодня у твоего отца, и он сказал что наши отношения – это только наше дело и наша ответственность! Мы лишь не должны быть вместе на виду у всех. Так какого черта ты цепляешься к нам?!
Было видно что я застала парня врасплох. Видимо он не думал ,что я решусь рассказать о нас с Глебом Дархану.
Пойманный с поличным, он лишь на долю секунды смутился, и быстро вернул лицу выражение полной невозмутимости.
– Вы ведете себя неосмотрительно! Если вашу интрижку уже ни единожды заметил я, то и другие застанут. Поэтому будьте добры оставить все эти нежности за пределами лагеря, – сосредоточив взгляд на мне, Хан добавил, – Идем, рыжая, у нас занятие. Мне некогда обсуждать ваши любовные похождения.
Услышав это, я сложила руки на груди и дернула бровью, даже не думая двигаться с места. Заметив это, Хан вкрадчиво поинтересовался:
– Хочешь чтобы в следующий раз арахна тебе голову откусила? Нет, если обучение тебе не нужно, то я только рад! Времени свободного больше будет.
Черт… Еще одну встречу с этим чудовищем я без помощи Хана вряд ли переживу.
С силой закусив изнутри щеку чтобы не послать парня куда подальше, я развернулась, и подойдя к Глебу шепнула:
– Мне нужно попасть на занятие…
Глеб согласно покивал головой. Хоть и очевидно было что он расстроен, но виду парень не показывал.
– Иди, я все понимаю. Встретимся позже.
Глеб первым ушел из леса, напоследок легонько чмокнув меня в нос. Постояв несколько секунд, глядя в спину парню, я развернулась, и как на казнь поплелась в сторону поляны, обходя Хана по широкой дуге.
За спиной послышалось раздраженное фырканье. Совсем как у кота, которому сметаны не досталось. Очень наглого и противного кота…
Когда мы пришли на поляну, Хан снова заставил меня обнажить руки и ноги. Сегодня это далось уже чуточку легче. Наверное потому что я совсем забыла про шрамы, снедаемая гневом и злостью.
Подойдя ко мне вплотную, Хан взял мою ладонь и вложил в нее какой-то тяжелый круглый предмет. Это оказалось небольшое выпуклое медное зеркальце, на оборотной стороне которого был выплавлен рисунок, похожий на лабиринт из каких-то знаков.
– Это кузунгу. Я рассказывал о нем на прошлом занятии, помнишь?
Я кивнула, рассматривая зеркало.
– Помню. Эта вещичка поможет мне не оказаться сожратой тварями вроде Арахны.
– Верно. Давай приступим. Раз ты так легко освоила транс, то сегодня попробуешь познакомиться с миром духов.
– Но что это значит?
– Просто прогуляйся. Почувствуй как твое тело ведет себя в потусторонней реальности. Для начала хватит и этого.
– Ладно, – нехотя смирилась я.
Хан тем временем отвернулся, и присев около своего рюкзака, достал из него малюсенький бубен шириной не больше чем в две ладони.
Теперь понятно откуда взялись звуки бубна в прошлый раз. Такого малыша наверно и в кармане можно пронести.
Надев кузунгу на шею поверх кулона из магмы, я опустилась на землю около кострища, и стала ждать когда мой “ учитель” разведет огонь. Складывая друг на дружку дрова, он уточнил:
– И кстати… Чтобы вернуться, тебе просто нужно снова шагнуть в костер.
Я молча кивнула, дав понять, что услышала его.
Когда огонь разгорелся, и зов крови был брошен, Хан сел на землю неподалеку от меня, и взяв в руки бубен, начал отбивать ритм. Я же легла и постаралась отключить голову, чтобы войти в состояние транса. В момент когда тело обрело покой, я вновь представила как встаю и шагаю в костер. В этот раз ощущения были те же… Языки пламени на коже, бесконечный полет, нехватка дыхания, и вот я снова в потустороннем мире.
Сегодня мрачно-серый небосвод в обители духов был неспокоен. Темные клочья туч то и дело пронзали молнии. Похоже здесь начинается гроза…
Что удивительно, несмотря на электрические вспышки, не было ни ветра ни грома. Вокруг как обычно стояла звенящая тишина, которую казалось бы можно потрогать руками.
Бегло оглядевшись вокруг себя, я поднялась на ноги, и отряхнув джинсы, стала думать что делать дальше. Хан сказал, что нужно осмотреться здесь.
Ну ладно, попробуем…
Обойдя поляну вдоль и поперек я отметила что выглядит все вокруг почти также, только вот собственные движения в мире духов получаются куда более плавными, как-будто я иду сквозь толщу воды.
Когда я уже собиралась покинуть поляну и обследовать окрестности, то меня вдруг обдало едва ощутимым порывом ветра, будто кто-то пробежал рядом со мной. Испугавшись что Арахна или другие потусторонние твари почуяли меня, я тревожно заозиралась вокруг.
– Эй, здесь кто-нибудь есть?
Собственный голос в тишине мира духов звучал крайне странно… Будто бы сквозь радиоприемник.
Подождав пару минут, и осознав, что никто мне не ответит, я с досадой пробурчала:
– Ну ты и дура, Кара. И на что только надеялась? Стоишь тут сама с собой болтаешь… Совсем чокнулась.
– Ну почему же, – раздался звонкий женский голос за спиной.
Я резко обернулась, но никого перед собой не увидела.
– Кто здесь? – напряженно спросила, оглядываясь по сторонам.
– А кого ты ждала? – голос звучал теперь с другой стороны.
Вновь повернувшись на звук, я неуверенно промямлила:
– Кого угодно, если у него нет клыков и когтей…
– Ну так смотри… – прошелестело прямо над моим ухом, и кто-то с силой толкнул меня в спину.
Пролетев шагов пять, я уткнулась коленями и ладонями в твердую землю, покрытую колючим сосновым настилом, и тут-же подскочила, зашипев от боли. Посмотрев прямо перед собой, я обомлела…
Буквально в метре от меня выросло дерево. Казалось бы, что необычного? Дерево и дерево… Мало их что ли здесь в лесу? Только вот у этого дерева было женское лицо и фигура. Да… Я тоже сперва подумала, что словила глюки. Но если это и были галлюцинации, то крайне живописные…
Обычно прямой ствол молоденькой сосны, теперь выглядел как стройное женское тело, одетое в мох и кору, а корни на земле стали шлейфом этого дивного наряда. Руки женщины были вздернуты вверх, и представляли собой пушистые ветви, как собственно и ее волосы. Женщина, а точнее молодая девушка, глядя на меня, снисходительно улыбаясь.
– Здравствуйте… – обалдело поздоровалась я.
Девушка улыбнулась еще шире, и произнесла:
– Добро пожаловать, сестра. Мы очень давно ждали тебя. Я хозяйка земли, мать всего живого. У меня много имен, но воплощение едино…
– Рада знакомству… – все еще пребывая в состоянии шока, прошептала я, – А что значит, давно ждали? И почему назвали сестрой?
Улыбка медленно сползла с лица хозяйки земли, и она странным тоном произнесла:
– Всему свое время избранная. Ты все узнаешь. Помни одно – любовь не всегда приносит с собой счастье. От нее страдают даже боги…
Последние слова она произнесла с нескончаемой грустью.
Перевернув в голове последнюю фразу, я подумала о том, что уже слышала ее где-то. Но где…
И в этот момент я оцепенела. Кулон… Кулон под кроватью Хана! Там была эта надпись!!!
– Что вы сказали? От любви страдают даже боги? Что это значит?! Прошу, объясните!
Но богиня земли уже не слушала меня. Она прикрыла веки и в один миг растворилась в дереве. Теперь передо мной стояла обычная сосна.
– Черт! – закричала я, – Вернитесь!! Что вы имели ввиду?!!
Ответом мне была глухая тишина…
Теперь на поляне не было никого кроме меня самой.
Расстроенная и обозленная, я направилась в сторону костра, и молча шагнула в огонь. Все равно ловить здесь больше нечего…
Возвращаться обратно кстати было так-же противно, как и попадать в мир духов.
Со свистом втянув измученными легкими воздух, я распахнула глаза, и вздрогнула от неожиданности, обнаружив над своей головой хмурое лицо Хана. С испугу я дернулась, и конечно же со всей дури врезалась своим лбом в его.
– Ммм… Рыжая, ты убить меня решила?! – простонал Хан, прижав к голове ладонь.
Я приподнялась, и тоже потерла ушибленное место. Судя по припухлости, скоро на лбу вылезет немалая шишка.
– Ой, хватит прибедняться! Твою железобетонную башку так просто не пробьешь. Какого черта ты завис надо мной как коршун над мертвым оленем? Я испугалась до чертиков!
Хан отнял ладонь ото лба, и подал ее мне, помогая подняться. Прямо над левой бровью парня красовалось большое красное пятно. Видать ему тоже нехило досталось. Все еще хмурясь, он ответил:
– Тебя не было восемь часов, Кара. Я уже собирался идти за тобой. Смущало лишь то, что твое состояние было предельно стабильным. Ни дрожи в теле, ни сбитого дыхания, ни метаний… Все говорило о том, что с тобой должно быть все впорядке.
– Восемь часов? – ахнула я, – Но мне показалось, что я пробыла там не больше пятнадцати минут.
Хан пожал плечами.
– Законы времени потустороннего мира неподвластны нам. Порой случаются такие эксцессы. Ладно, главное что с тобой все нормально. Лучше расскажи о том как все прошло. Арахна больше не появлялась?
– Угу… Не появлялась, – неоднозначно ответила я, – Зато явилась хозяйка земли…
Стоит ли рассказать Хану о том, что я услышала в мире духов, или нет? Как-то не хочется сознаваться, что рылась в его вещах. Хотя… Можно же и не говорить этого! Просто передать слова богини, и посмотреть на его реакцию…
Внимательно всматриваясь в лицо парня, чтобы не пропустить ни единой эмоции, я произнесла:
– Знаешь… Богиня земли сказала мне одну странную фразу. Может быть ты знаешь о чем она говорила? – Хан приподнял брови, выжидающе глядя на меня, – Она назвала меня сестрой, и сказала что от любви страдают даже боги. Ты понимаешь, что это значит?
В глазах парня пронеслась волна ужаса. С силой сжав челюсти, он отвел от меня взгляд, и процедил:
– Без понятия, Кара. Но не советую тебе болтать об этом в лагере. Сочтут за чокнутую. У тебя и так здесь сложилась не самая лучшая репутация, – развернувшись, он подошел к костру, и через плечо бросил, – Отправляйся в лагерь. Мне нужно дождаться пока костер догорит, а тебе стоит отдохнуть перед ужином. Обед мы кстати пропустили, но можешь забежать в столовую, попросить что-нибудь у ребят. Глядишь сжалятся.
Вот значит как… Не знаешь и говорить не хочешь. Все с тобой ясно, Хаган. Ну ничего, я и сама узнаю, что ты скрываешь. И главное – как это связно со мной!
Надев обувь и поправив одежду, я не прощаясь покинула поляну, оставив парня в одиночестве. Заходить в столовую не стала – аппетита после посещения мира духов что-то не было совсем… Вместо этого сразу направилась в юрту Лейлы.
Все ребята сейчас были либо на занятиях у озера, либо работали на огороде и в скотниках. Лагерь пустовал, и именно поэтому я решила не откладывать в долгий ящик обыск спального места девушки.
Самое удачное, что Лейла жила по соседству со мной, и если кто-то из ее соседок все же окажется на месте, то я могу оправдаться тем, что просто перепутала юрты. Они же все одинаковые. Сама девушка должна была сегодня весь день работать на конюшнях – это я еще за завтраком узнала от Рины.
Подойдя к крыльцу, я воровато оглянулась и прислушалась. Убедившись в том, что изнутри не доносится голосов или других звуков, мышкой юркнула за дверь. Сейчас я была благодарна Дархану за то, что в стане запрещено запираться.
В помещении царила кромешная темнота, нарушаемая лишь тусклым дневным светом, проникающим внутрь сквозь небольшое окошко.
Черт! И как я в таких потемках хоть что-то разгляжу?
Пришлось на ощупь красться к ближайшему спальному месту и шарить руками по прикроватной тумбочке в поисках свечи и спичек.
Спустя минуту поисков моя рука наконец наткнулась на небольшой восковой огарок и полупустой спичечный коробок. Едва не взвизгнув от удачи, я быстро чиркнула спичкой и зажгла фитиль. Свеча озарила всю юрту слабым оранжевым светом, и оглядевшись, я поняла, что здесь проживает сразу шесть девушек.
Обстановка крайне отличалась от моего жилища. Если в моей юрте спальное место было хоть как-то отгорожено от остального помещения, то здесь все оказалось гораздо примитивнее. Посередине все так же располагалась небольшая чугунная печка, вокруг которой около стен были расставлены узкие одноместные койки с индивидуальными шторками, тумбочками и небольшими комодами. Да и в целом обстановка здесь была победнее. Ни тебе красивой атласной ткани на стенах, ни шкур на полу… В общем, только нужный для существования функционал.
Внимательно осмотрев все спальные места, я направилась к самой дальней кровати, заметив на тумбочке рядом небольшую фотографию, на которой беспечно улыбалась Лейла, обнимая за плечи кудрявую женщину, очень похожую на нее.
Один из ящиков тумбочки оказался слегка выдвинут, будто бы девушка в спешке не успела закрыть его до конца. Прикоснувшись пальцами к небольшой круглой ручке, я дернула ее на себя, и мне тут же открылось содержимое ящичка.
Свечи, спички, расческа, несколько заколок, зеркальце, и еще целая куча девичьего барахла. В самом дальнем углу лежал какой-то небольшой тканевый сверток. Вытащив его на свет, я развернула ткань, которая оказалась ни чем иным как салфетка из нашей столовой. Внутри находится маленький стеклянный бутылек, на стенках которого находились остатки какой-то вязкой, слегка желтоватой жидкости.
Неужели это оно?
ГЛАВА 12
Откупорив пробку, я понюхала содержимое, и не почувствовав абсолютно никакого запаха, слегка прикоснулась кончиком языка к пробке. Ощутив нестерпимую горечь, тут-же сплюнула с языка змеиный яд, и закрыв бутылек, обернула его тканью и убрала обратно в тумбочку. Пусть Хан сам посмотрит на это и убедится в том, что его Лели не такая уж и святая!
Погасив свечу и вернув ее на место, я пулей выскочила из юрты, и направилась к Хану, надеясь на то, что он уже вернулся в лагерь.
Без стука вломившись в его жилище, я с порога заявила:
– Это Лейла пыталась отравить меня! Я была права, Хан!
– Ну и с чего ты это взяла?– с полным раздражения вздохом, спросил он.
Было видно, что гостей Хан не ждал, и моему приходу оказался не особо рад. Медленно поднявшись с постели, он отставил на прикроватную тумбочку большую фляжку, перед этим сделав из нее несколько глотков. Судя по помутневшему взгляду, парень был не совсем трезв.
Подойдя ко мне шаткой походкой, он остановился буквально в полушаге, и склонившись надо мной, обдал щеку горячим дыханием с терпким запахом алкоголя, произнеся:
– Прекрати обвинять Лели во всех грехах.
Стараясь не обращать внимания на состояние парня, я терпеливо процедила:
– Не веришь мне, так полюбуйся сам. В ее тумбочке лежит бутылек из под яда!
– Ты что, рылась в ее вещах? – будто бы не слыша о чем я ему только что сообщила, возмутился Хан.
Не выдержав, я рявкнула на него:
– Ты вообще понял о чем я говорю?! Твоя Лели и есть отравительница! Какая вообще разница как я об этом узнала?!
В глазах парня промелькнуло смятение.
– Хорошо. Допустим ты права. Но что ты предлагаешь? Тоже пойти порыться в ее вещах? Парням запрещено без причины посещать женские комнаты.
Я раздраженно закатила глаза со словами:
– Именно поэтому ты каждый божий день ошиваешься в моей юрте! Ладно, сейчас не об этом. Нельзя прийти просто так, значит придумай причину! Давай расскажем о покушении, и устроим открытый обыск.
Хан нахмурился, видимо сомневаясь в том, что это хорошая идея, но в итоге выдал:
– Хорошо. Через час все начнут возвращаться в лагерь к ужину, и я созову общее собрание. На нем и объявлю об обыске.
Я облегченно кивнула, и уточнила:
– Только Дархана предупреди заранее обо всем. Его присутствие только больше волнений у всех вызовет.
Хан согласился со мной, и на этом мы распрощались.
Вернувшись к себе, я начала метаться из угла в угол, считая минуты до собрания. Когда над лагерем пронеслись три громких удара бубна, и послышался голос Хана, я едва ли не первой выскочила наружу.
Хаган стоял у центрального кострища, держа в руках огромный круглый бубен. Когда все ребята покинули юрты, он окинул толпу взглядом, и сказал:
– Я собрал вас здесь далеко не по самому радужному поводу. Вчера вечером на одну из учениц лагеря было совершено покушение. Кто-то пытался отравить ее змеиным ядом, – по толпе пронесся ошеломленный шепот, – Именно поэтому мне придется провести обыск в ваших юртах.
Кто-то из ребят пытался возмутиться таким раскладом, но когда в его сторону был брошен тяжелый напряженный взгляд Хана, все недовольство тут-же прекратилось.
Не сказав больше ни слова, Хан оставил бубен у костра, и сразу же направился к юрте Лейлы. Заметив это, девушка тут-же перегородила ему дорогу, и неверяще спросила:
– Ты что, правда будешь рыться в наших вещах?
Глядя на нее все еще слегка хмельным взглядом, он жестко изрек:
– Правила для всех одинаковы, Лейла. Не мешай мне делать свою работу.
В глазах девушки встали слезы, но она молча сделала шаг в сторону, позволяя Хану зайти в ее жилище.
Парень вернулся через несколько минут, зажав в руке уже знакомый мне бутылек. Грозно нависнув над Лейлой, он при всех спросил ее:
– Что это? Ни о чем не хочешь мне рассказать?
Девушка сначала непонимающе смотрела на стеклянную емкость, будто бы не узнавая, а потом шокировано прошептала:
– Но это не мое, Хан… Клянусь! Меня просто кто-то подставил!!! Да, подставил! – найдя меня взглядом в толпе, она ткнула в мою сторону пальцем, и с ненавистью воскликнула, – Да это же явно новенькая! Скажи, это она тебе наплела про нападение? Да она же врет!!!
Хан лишь печально покачал головой, будто бы впервые видя девушку. Взяв за локоть, он повел ее в сторону юрты отца. Народ, все это время молча наблюдающий за разыгравшейся перед их глазами сценой, начал сбиваться в группки, обсуждая случившееся.
В этот момент ко мне приблизился Глеб.
– Кара, прошу, скажи, что это не тебя Лейла пыталась вчера отравить, – взволнованно произнес парень.
Я остановилась, и повернувшись к нему, обессиленным голосом сказала:
– Прошу, Глеб, давай поговорим об этом завтра. Я обещаю, что все тебе расскажу. Просто сейчас у меня правда нету на это сил.
В глазах парня мелькнул проблеск обиды, но он ничего не сказал, и лишь кивнув, и едва заметно коснувшись большим пальцем руки моей ладони, направился в сторону столовой.
Ну а я молча поплелась в свою юрту, чувствуя себя как выжатый до предела лимон.
Все получилось… Правда восторжествовала. Тогда почему же на душе так паршиво?
Едва перешагнув порог своего жилища, я тут-же развернулась, и быстрым шагом направилась вслед за Ханом и Лейлой. Догнав их буквально в нескольких шагах от юрты Дархана, я воскликнула:
– Стой, Хан! Не надо!
Парень остановился, и развернулся в мою сторону, выпустив локоть Лейлы.
– Что не надо, Кара? – недовольно спросил он.
Сбившимся от быстрого шага голосом я ответила:
– Не веди ее к отцу. Она уже получила достаточное наказание тем, что все узнали о ее поступке.
Оставив Лейлу за своей спиной, Хан приблизился ко мне, и тихо поинтересовался:
– Ты издеваешься? Сама же хотела вывести ее на чистую воду. И я сделал все о чем ты просила, а теперь идешь на попятную?
Я отвела глаза, не в силах терпеть его тяжелый мрачный взгляд, и так-же тихо ответила:
– Я была не права… Нужно было сделать все тихо, чтобы никто не узнал. Мне вообще стоило разобраться с ней самостоятельно, – Хан неодобрительно цокнул языком, и я поспешила добавить, – Прошу, Хан… Давай просто забудем об этой истории. Вряд ли она теперь решиться на что-то подобное.
Лейла, все это время молча ожидавшая за спиной Хана, вдруг подала голос:
– Ты что правда ей веришь?! Да она просто боиться что вскроется настоящая правда о том, что на самом деле никто ее и не травил! Я ни в чем не виновата, Хан! Ты же меня знаешь!
– Я уже ни в чем не уверен… – безэмоционально произнес он, и резко развернувшись, ушел, оставив нас с Лейлой вдвоем.
Я мысленно выдохнула, осознав, что Хан прислушался ко мне. Теперь я не буду мучиться и не спать по ночам, думая о том, что разрушила Лейле жизнь.
Я уже собиралась уходить, но девушка вдруг дернула меня за руку и прошипела:
– Тебе это с рук не сойдет! Решила опорочить меня в глазах Хана? Не выйдет! Я еще всем докажу какая ты мерзкая лгунья!!!
Я непонимающе уставилась на нее.
– Хватит спектакля, Лейла. Мы здесь одни, можешь прекращать разыгрывать из себя святую невинность. Мы обе знаем, что это ты пыталась отравить меня вчера.
Лейла раздраженно закатила глаза.
– Это ты прекращай! Я не позволю так унижать себя больше, уж поверь мне!
Девушка развернулась и тоже ушла.
И что это было? К чему ей скрывать все наедине со мной? Здесь только два варианта: либо она гораздо хитрее чем я думаю, либо…
Либо я ошиблась, и Лейлу действительно кто-то подставил. Но кто? Кому еще я перешла дорогу?
Понимая, что моя голова сейчас взорвется от всех этих мыслей, я направилась в сторону озера. Вода всегда успокаивала меня в тяжелые минуты.
Оказавшись у водоема, я присела на каменистый берег, и стала наблюдать за тем, как в спокойной водной глади отражается луна, совсем недавно занявшая свое законное место на небосводе.
Не знаю сколько я просидела так, но вскоре вслед за луной в воде начали отражаться и звезды. Множество звезд, которые складывались в большую сияющую дорожку под названием млечный путь. Завороженная этой красотой, я не сразу поняла, что нахожусь на озере не одна. Лишь услышав тихий всплеск воды неподалеку, вздрогнула, и повернув голову влево, увидела Хана, заходящего в озеро.
Я прекрасно видела парня, а вот он меня нет… Неподалеку от воды на берегу стоял большой валун, около которого я и сидела, привалившись спиной к прохладной гладкой поверхности. Камень полностью скрывал меня от его взора.
Не сдержавшись, я слегка подалась вперед, и стала наблюдать за тем как парень заходит в ледяную воду. В лунном свете его кожа сияла так, будто в ней тоже нашли свое отражение звезды.
Не знаю, чем я думала, подглядывая за Хаганом, но мне просто не удавалось оторвать от него глаз…
Зайдя в водоем по пояс, парень на секунду остановился, а потом нырнул в воду с головой. Прошла минута, две… А его все не было. Не на шутку перепугавшись, я подскочила на ноги, и стала метаться по берегу, выглядывая мужскую фигуру в темной водной глади.
Какого черта он решил купаться ночью в ледяном озере, да еще и пьяным?!
Прикинув, что сам он уже явно не сможет выбраться, быстро скинула кроссовки, и постаравшись отбросить все страхи, почти бегом направилась в воду. Когда мои ступни коснулись холодной воды, я вдруг почувствовала как взлетаю в воздух. С визгом приземлившись животом на голое плечо Хана, который за то время пока я высматривала его в воде, уже успел надеть штаны, я замолотила его кулаками по спине, зашипев:
– Я думала ты утонул!!! Какого черта, Хан?! Разве можно так пугать?!!! А если бы я успела нырнуть за тобой?! Между прочим я очень плохо плаваю, и моя нелепая смерть была бы на твоей совести!!! Гад!
Когда поток моих возмущений и оскорблений иссяк, Хан опустил меня на землю около того же валуна, и приблизив вплотную свое лицо, с хмельной полуулыбкой спросил:
– Значит ты готова была кинуться меня спасать, даже не смотря на то, что почти не умеешь плавать?
От взгляда парня мне вдруг стало жарко, даже несмотря на то, что с его длинных волос на мою одежду текли холодные потоки воды. Склонив голову набок, он провел большим пальцем по моей нижней губе, слегка надавив на нее, и хриплым голосом произнес,
– Даже сейчас будешь настаивать на том, что влюблена в Глеба? Он же и мизинца твоего не стоит…
– А кто стоит? – прошептала я, дрожа всем телом. .
Хан покачал головой.
– Никто, рыжая. И особенно я…
После этого, он с хриплым стоном приник к моим губам, как можно сильнее вжимая талию в свое тело.
Я должна! Должна была оттолкнуть его! Но не смогла… Его поцелуи возносили меня на небеса, и тут-же с высоты роняли на землю, не позволяя сознанию опомниться в этой дикой круговерти.
– Ненавижу тебя… – единственное, что я смогла прошептать, когда Хан высвободив мои губы, приник поцелуем к шее.
– И я ненавижу… Ненавижу весь мир за то, что не позволяет мне быть с тобой…
После этих слов, поцелуи Хана стали настолько жгучими, что кожа на шее начала ныть. Но от этого я лишь еще больше взмолилась про себя о том, чтобы он не прекращал.
Когда мужская ладонь опустилась на мою грудь, я выгнулась дугой, со стоном прошептав его имя. Приняв это за зеленый свет, Хан подхватил меня второй рукой под бедра, и уложив на землю, прижался всем телом.
С ним меня не смущало ни то, что поцелуи касаются обожженной кожи, ни то, что под тонкой клетчатой рубашкой совсем не было белья. Я просто тонула в жарких объятиях, глуша голос совести, который неизменно кричал:
“ Что ты творишь, Кара??? А как же Глеб…”
И лишь поняв, насколько сильно от парня пахнет алкоголем, я очнулась, подумав о том, что на утро он вероятно даже и не вспомнит как целовал меня.
– Хан, – нехотя окликнула я, выставив между нашими телами свои ладони, – Нам не стоит этого делать…
– Почему? – не отрывая губ от моих ключиц, как в полубреду спросил он.
Увернувшись от очередного поцелуя, с трудом выскользнула из под его тяжелого полуобнаженного тела, и поднявшись на ноги, сказала:
– Во-первых, ты пьян. А во-вторых, это просто неправильно… Я с Глебом, и ты знаешь это, – я постаралась вложить в голос как можно больше уверенности в том, о чем говорю.
Хан оттолкнулся рукой от валуна, и пошатываясь тоже встал. Сквозь сбившееся дыхание, он процедил:
– С Глебом… И именно поэтому ты сейчас позволяла себя целовать, да? Ты хоть самой себе можешь не врать?! Ты же никогда его не полюбишь… К чему мучить и себя и парня?
Из моих глаз побежали горькие слезы, и не сдержавшись я вскрикнула:
– Да! Да, ты прав! Я не люблю его! Каждый раз когда он целует меня, перед глазами стоит твое лицо, и именно за это я ненавижу тебя!!! – едва дыша, я сквозь беспрестанно льющиеся слезы шепотом закончила, – Ненавижу за то, что мое сердце занял ты, а не он…
Утерев рукавом слезы, и поправив сбившуюся одежду, я уже более спокойным голосом на прощание сказала:
– Но это не отменяет того, что он меня любит. И я пойду на что угодно, чтобы сделать Глеба счастливым. Потому что он этого достоин! И если ты еще хоть раз притронешься ко мне, то пеняй на себя… Того что произошло сегодня, я больше не допущу.
С каждым моим словом лицо Хана превращалось в каменную маску, отражающую его гнев и недовольство.
Едва сдерживая истерику, я дрожащим голосом прошептала:
– Прощай, Хан…
После этого развернулась, и бросилась в сторону лагеря, с силой закусив ладонь, чтобы в голос не разрыдаться.