Народное творчество (Фольклор) Нюргун Боотур Стремительный
Полная версия
УОТ УСУТААКЫ
Ха-ха-хаа! Ну и смех разбирает меня! Ха-ха-хаа! Ну и диво увидел я…
Ай, кривое колено, Ай, черный клюв, Ай, чертова девка, сестрица моя! Как взгляну на тебя – ну и ну! Смотри же – не упусти женишка, Зеницу лба твоего, Зубов твоих острых десну! —
Умилился Уот Усутаакы, Подземной тьмы богатырь, Первый средь абаасы, Обнял за острые плечи сестру И прикоснулся черной щекой К ржавой ее щеке.
Когтистая Кыскыйдаан Куо, Неистовая Куо Чамчай Визгливо захохотала в ответ И, в сторону отскочив, Сказала такие слова…
КЫСКЫЙДААН КУО
Он только тогда убежит от меня, Если погаснет вдруг Видящая зеница моя, Если иссякнет вдруг Клокочущий мой желчный пузырь…
Да не будет этого никогда! Он только тогда от меня отойдет, Хотя б на длину ступни, Когда затупятся когти мои, Железные, острые когти мои! От женщины прекрасной такой, От меня отвернется он лишь тогда, Если черный мой длинный нос, Схожий с заостренной пешней, Перегниет в седловине своей И от лица моего отлетит! Да и тогда никуда От меня – могучей – он не уйдет! —
Кончила она говорить — И огонь ее страшных глаз Полосою пламени полыхнул, Полоснул, как молния, в темноте Грозовой мгновенной стрелой, Блеснул, пролетел, промелькнул…
А угрюмый Уот Усутаакы Тяжелодумной своей головой, Всей широкой своей спиной, Всей утробой черной своей, Думал, соображал: – Лихая будет у парня жена… Такая спуску не даст, Не упустит его из рук… Ну и пусть! И ладно ему! —
Но сомнение все ж оставалось в нем, Опасение было в нем; Несуразное он поднял лицо, Безобразное – в провалах, в буграх, Переносицу сморщил, как злобный пес, Перекосил широкую пасть, Железные оскалил клыки; Словно ящерица, Семисаженный язык Высунулся из пасти его, Толстую шею Обвил, как змея, Скользнул по двум широченным плечам; И, чавкая и мыча, Порявкивая, Медведем рыча, Уот Усутаакы, Как волк, протяжно завыл, Зычно заголосил, Три хохочущих пропасти под землей Криком будорожа своим…
УОТ УСУТААКЫ
Ишь ты – важность какая! Ишь ты – беда!.. Ты – с поводьями на загривке своем Исподволь подольстившийся к нам, Искристого солнца дитя, Если ты решил убежать, Обмануть задумал меня, Умыкнуть невесту мою, Если честью не дорожишь, Ты от мести моей не уйдешь, Пропадешь, В могилу сойдешь!
Ты запомни, мой Зятек дорогой, Неразумной своей головой, Ты запомни Горячим сердцем своим, Не переносящим обид, Подобное смерти слово мое В память свою впитай: Если нарушишь наш уговор, То не скроешься нигде от меня! Спереди и сзади в тебя Стрелы гибельные полетят…
Я приду послушать твой смертный хрип, Посмотрю, как в твой смертный час Вырвется три раза подряд Белое дыханье твое! И пожру я нежное тело твое, Обнажу я белые кости твои, Обгложу я дочиста их, Выпью красную кровь твою, Ни на камень, ни на песок Ни капли не уроню…
И пеняй тогда на себя И меня ни в чем не вини!
Ну, смотри ты, девка, Сестрица моя, Ржавая харя, Жадная пасть, Коль пропустишь слова мои мимо ушей, Коль упустишь его из рук, Я, проклятая, кровью с тебя взыщу!
Я заклятье древнее развяжу, Выпущу я из тебя Уймищу белых червей, Тысячи лягушек и жаб, Тысячи тысяч гудящих жуков, Чтобы ползали, прыгали по тебе, Чтобы терзали тебя…
Если юноша, славный твой женишок — Юрюнг Уолан удалой Вздумает от тебя убежать, Если он высоко полетит На своем Мотыльково-белом коне, Волшебством ты его обведи, Колдовством его догони, Втягивая воздух в себя, Как пушинку его притяни, Клювом железным своим Грудь ему растерзай, Вырви сердце бьющееся его, Выпей живую кровь!
Если скроется он под землей, Ты рукой когтистой своей, Ты рукой ветвистой своей Вытащи оттуда его, Вырви твердое горло его И журчащим, свистящим клювом своим Черную печень его расклюй!
Если только он от нас убежит, Настанут погибельные времена, Навсегда омрачатся тогда Наши славные имена…
Предсказано было мне, Что скачущий на Вороном коне, Стоя рожденном На грани небес, Стремительный Нюргун Боотур Залетит в подземный провал, Заглянет через трубу В заветное наше жилье.
Если он нападет на нас — Неуемный в гневе своем, Не гостящий мирно в доме чужом, Не уходящий добром, Мира Среднего исполин, Великих соседей сын, Он шейные нам позвонки рассечет, Вырвет кровавой рукой Живые наши сердца, Ничком он повалит нас, Никому пощады не даст…
А покамест я на охоту пойду, Нелегка охота будет моя, Далека дорога моя.
Чтоб в изобильи пищи добыть, Чтобы много дичи набить, Чтобы свежего мяса запас Для пира свадебного притащить, Принужден я сперва истребить Тридцать шесть коварных племен, Корень вырвать скорби моей. Ближних соседей моих Я заставлю вопить и рыдать, Дальних соседей моих — Я заставлю выть и стонать. Я выкурю их из улусов родных, Не выходивших на мой призыв, Не делившихся со мной подобру Ни скотом, ни другим добром, — Ух, как я им носы утру!
Сколько толстых чугунных голов Слетит с широченных плеч Дорогих моих земляков, Много крови придется пролить Родственникам моим!
Хоть и жалко мне их, дорогих, Но пускай узнают они, Что последний их отпрыск, Правнучек их, Заброшенное дитятко их, Возмужал, окреп, Стал свирепым быком, Умыкнул Туйаарыму Куо, Красавицу в жены взял.
Ну, мой молодой зятек, Названный мой золотой сынок, Мы две свадьбы справим — Твою и мою! Гору дичи для пира я притащу, До отвала я угощу Всех твоих худородных друзей, Всех твоих отощалых гостей…
Жиру нет и на палец на брюхе у них, В жилах бледная кровь у них, Железы иссохли у них. А для достойной сестрицы моей — Для пустой утробы ее — Столько мяса я припасу, Ей такую гору еды навалю, Чтобы брюхо до тошноты Пищею набила она, Чтобы высохший свой пищевод Желтым жиром смягчила она, Чтоб трещали кости у ней на зубах, Чтобы чавкала, грызла, Смоктала всласть! —
Молвив такие слова, Уот Усутаакы, Пасть прикрывая рукой, Раскатисто захохотал…
Тут с пронзительным криком он Закружился, гудя, как вихрь, Обернулся змеем о трех головах — И, полыхнув огнем, Шумно к темным тучам взвился, Шипя, улетел, пропал…
* * *
На Мотыльково-белом коне Летающий высоко над землей, Блистающий красотой Юноша удалой, Юрюнг Уолан-богатырь, Уразумев, что погибель его Далеко теперь отошла, Глубоко, облегченно вздохнул И, обратив лицо К страшной невесте своей, Крутящей подолом, Дымящей хвостом, Грозящей железным носом-пешней, К потаскухе подземных трех пропастей, К молодухе трех тысяч отроду лет, Когтистой девке-абаасы, Неистовой Кыскыйдаан Куо, Заглянул ей прямо в глаза, Заговорил горячо.
ЮРЮНГ УОЛАН
Кэр-даа-бу!!! Кэр-даа-бу!!! Красавица ты моя, Свет очей моих, Сила крыльев моих, Милая Кыскыйдаан Куо!
Перестань подолом беспечно крутить, Перестань хвостищем дымить, Погодим ликовать и шутить, Подумаем, как нам быть…
Томит меня страх, Тревожит меня, Что задумал грозный твой брат — Уот Усутаакы.
Он задумал нас погубить, Он задумал нас в рабов превратить, Воловье ярмо нам на шеи надеть, В колодки наши ноги забить, Чтобы мы всю черную грязь его, Чудовищные изверженья его Убирали покорно за ним, Заметали его следы… Он – жестокий – не даст нам уйти На высокий зеленый хребет, На свободный светлый простор Восьмиободной средней земли, На благословенное лоно моей Несравненной, цветущей страны!
Если пустимся мы в побег, Я боюсь – он успеет нам Все пути из пропасти загородить, Все выходы завалить…
Если в Среднем мире земном Мне с тобой не жить, Детей не родить, — Чем вечные здесь обиды терпеть, Чем видеть тебя – дорогую мою, Любимую хозяйку-хотун Рабыней, доящей чужих коров В вонючем сыром хлеву, Чтоб тебя будили пинком поутру, Нет! Лучше мне умереть!
Покамест радость встречи с тобой Ничем не омрачена, Сам я брошусь на меч, Сталью грудь себе распорю!
Нареченно-обещанная моя, Обречен я расстаться с тобой… Умираю! Прощай навсегда! —
Так говоря, Юрюнг Уолан, Будто впрямь умереть решил, Отпрянул назад, Обнажил свой меч, Рукоять его в землю упер, Собираясь броситься на острие, Сердце свое пронзить…
Прыгая на разветвленной ноге, Пронзительно закричав, Хвост дымовой, Подол вихревой, Плечи-ножницы, Пальцы-клещи, Черный огнепышущий нос, Чертова дочь Кыскыйдаан Куо Пинком отбросила меч, Приблизила ржавую харю свою В упор к лицу жениха И, пристально глядя ему в глаза, Петь, голосить начала…
КЫСКЫЙДААН КУО
Алаатанг! Улаатанг! Золотой мой, Что вздумал ты?! Пока мои огненные глаза Палящим взглядом разят, Не ляжешь в могилу ты! Пока железные когти мои, Как отточенные косы, остры, Пока не вырваны у меня Выгнутые когти мои, Нечего страшиться тебе!
Пока мой длинный железный нос, Мой огнепышущий клюв Торчит на моем лице, Нечего страшиться тебе! Ох, горе мое! Ох, диво мое! Ох, как сердита я! Еще он выхваляется передо мной, Еще величается передо мной!.. Знаю я – знаю его, Братца проклятого моего… Вот он какой злодей, Уот Усутаакы! В правом его паху Рана открытая есть, Не зарастающая никогда… Я заклятую кольчугу его Когтистой рукой разорву, Рану разбережу, Кровь его гнилую пролью, Ох, как печень моя горит! Ох, как ярость моя кипит!
Тропы тайные выслежу я, Где бродит зверь его Кэй-Тубут; В теле этого зверя живет Материнская Воинственная душа Брата лютого моего. Заколдованный этот зверь Был порожден и взращен На бурном северном Склоне небес.
Если этого зверя поймать, Если, вырвав заживо Сердце его, Сжечь в огне, — Истребится тогда Материнская, злая его душа, Прервется тогда навек Длинное дыханье его, Брата старшего моего Уот Усутаакы-хвастуна!
Не огорчайся, мой друг дорогой! Не омрачай свою радость ничем. Как весной ручеек, журча, Как широкий поток, плеща Хлынет черная кровь его. Ты увидишь сам, Ты услышишь сам, Как прерывисто, хрипло дыша, Наполняя зловонием Нижний мир, Околеет он – твой злодей! —
Тут адьарайская дочь Тучей заклубила Свой дымный хвост, Вихрем закрутила подол, Загудела огнем, Завертелась волчком.
Услыхав ее речь, Юрюнг Уолан, Будто обрадовался, повеселел, Сказал такие слова…
ЮРЮНГ УОЛАН
Ну, добро! Ну, добро! Медногрудый жавороночек мой, Златогрудая пташка моя, Подруга моя, супруга моя, В час, когда мы пропа́сть могли, Счастье неумирающее твое Повернулось к нам, Улыбнулось нам!
Над пропастью ты меня провела, Брод в глубокой реке нашла! Радуюсь толковым твоим, Крепким, как опора, словам… Влечет мое сердце к тебе, Горячо кипит моя кровь! Хочу я любви твоей. Ох, как я крепко тебя обниму, О, как тесно к тебе прижмусь, Хоть на острый, железный твой нос Пусть я до смерти напорюсь…
Пусть в исступленьи любви, Отточенные когти твои На клочья меня раздерут! А в объятьях твоих умереть Будет только приятно мне… —
Так говоря, Юрюнг Уолан То с одной, то с другой стороны заходил, Будто пытался поцеловать, Да приладиться не умел К длинному черному носу ее, Торчащему, как железный лом, К острому клюву ее, Пышущему огнем. Блудливая адьарайская дочь, Когтистая Кыскыйдаан Куо, Застенчиво лицо отводя, Смущенно гнула к земле Семисаженную шею свою И, лязгая железом когтей, Трогала огромный свой нос И толстые губы свои…
КЫСКЫЙДААН КУО
Ай, беда мне! Алаатыгар!!! Ай, какие длинные отросли! Как с носом таким целоваться мне? Как с когтями, острее железных кос, Буду я тебя обнимать, К телу своему прижимать? Когда я за жизнь дралась, Когти служили мне хорошо, Когда я в битву рвалась, Врага мой железный нос, Как рогатина, бил наповал…
А теперь – на что мне они? Ай, беда! Ай, горе мое! — Так в отчаяньи причитала она.
А скачущий на Мотыльково-белом коне Славный Юрюнг Уолан, Опечаленным притворясь, Осматривая невесту свою, Покачивая головой, Вздыхая, ей отвечал.
ЮРЮНГ УОЛАН
В день, когда я тебя привезу, Обещанная подруга моя, В восьмиободный мой Средний мир, Где долы весной цветут, Где до́ неба горы встают, Где воды играющие бегут, Где золотом даль горит, Говорить мои родные начнут: «Славный, скажут, был богатырь Бедняга Юрюнг Уолан…
А зачем он страшилище в жены взял С десятью когтями на черных руках, С носом длинным, словно пешня?.. Этим носом проруби можно рубить, Да ведь как ему с нею жить?..» Как пойдут такие речи про нас, И начнут нас чуждаться все, Отвернется родня от меня…
Ах, как это обидно мне… — Так унылым голосом говорил Юноша Юрюнг Уолан…
Дочь лихая абаасы — Хвост дымовой, Подол вихревой, Захохотала в ответ, Расставя ножищи свои, Мотая звенящею головой.
КЫСКЫЙДААН КУО
Нечего унывать, молодец, Не о чем горевать! От будущей семейки моей Не будет упреков тебе За то, что привел такую жену, За то, что когти мои остры, За то, что страшен мой нос…
Да пусть мои когти совсем пропадут! Да пусть их черт поберет! Не нужен мне мой железный нос! Для мужа милого моего — Чтобы мне целоваться с ним, Чтобы мне обниматься с ним, От десяти своих черных когтей, От клюва острого моего Избавиться я хочу! —
И на глыбу каменную она Длинные когти свои положив, Сказала ему: – Отруби! — Прекрасный юноша – сын айыы — Притворяясь, что испугался он, Подался назад, Сказал: – Невеста возлюбленная моя, Если я, ударив мечом, промахнусь, Если кровь твою ненароком пролью, Если я тебя погублю — Я места от горя себе не найду, Бесчестие будет мне! —
Свирепая Кыскыйдаан Куо Ответила богатырю: – Не робей, мой друг! Поскорей руби! Если кровь мою случайно прольешь, Если даже меня убьешь, Ты живой водою меня спасешь, Которую похитила я У коновода бурных небес Кюн Дьэсегея – давным-давно…
На северной стороне, За крепостью ледяной, Под железной лиственницей вековой, У толстых ее корней, Темную ты увидишь нору — Тайный звериный ход. В горностая оборотись, По той норе в подземелье спустись.
Там – в одном углу пред тобой В чашке соболя черепной, Ярко блеснет Живая вода; А в другом подземелья углу, В черепе медвежьем, перед тобой, В затылочной чаше его, Синим светом тускло блеснет, Мертвая забрезжит вода… Полный рот живой воды набери И обратно скорей беги.
Если вспрыснешь меня живою водой, Бросишь капли три на раны мои, То, если я буду мертва, Тут же пред тобой оживу, На ноги резво вскочу Такая же, как была! —
Только выболтала Тайну она, Тут же Юрюнг Уолан Ухватил двумя руками свой меч И взмолился в сердце своем: – Сестра моя Илбис Кыыса, Силу в руки мои вложи! Грозный Осол Уола, Правильно меч мой направь! Время мое пришло, Бестрепетно должен я Когти длинные отрубить, Клюв железный укоротить У любимой жены моей! —
Так воскликнув, Юрюнг Уолан Блестящим взмахнул мечом И ударом одним У Кыыс Кыскыйдаан Десять железных ее когтей Вместе с пальцами отрубил. Огнеглазая адьараев дочь, Оборотень подземных бездн, Отчаянно вскрикнула: – Ох, беда, Ох, умираю я!.. —
И рухнула, в корчах крутясь, В судорогах колотясь Всем грузным телом своим. Отпрянул Юрюнг Уолан, Испуганным прикинулся он, В отчаяньи руками всплеснул, Громко запричитал: – О, горе мне! О, позор! Я убил неверным ударом своим, Погубил невесту мою! Преданную подругу мою Предал смерти своей рукой! Проклянут меня в трех мирах, Отвернутся все от меня…
Тяжек на душе моей грех! Скажут: он убийца жены…
И прогонят меня, Как поганого пса, Пинком отшвырнут, Как пегого пса! Чем такую муку терпеть, Лучше самому умереть!
И рогатины острие Он направил в сердце свое.
Увидала горе его Кыскыйдаан Куо, На ноги резво вскочив, Рогатину с расписным древком Пинком ветвистой ноги отшвырнув, Захохотала она И сказала богатырю; – Ха! Чего испугался ты? Как бы ты спас меня, Если бы умер сам? Разве так оживляют мертвых, глупец? Разве так исцеляют раны, дитя? —
И смеясь, Кыскыйдаан Куо Облизала синим своим языком Обрубленные пальцы свои. Исцелились мгновенно раны ее; Словно у комолой коровы комли, Пальцы короткие отросли. – Погляди! – сказала она, — Какие красивые у меня Пальчики без когтей… А теперь, желанный мой друг, Отруби железный мой клюв! — Летающий высоко На Мотыльково-белом коне, Глубоко вздохнув, отвечал Могучий Юрюнг Уолан: – Не мучай! Не принуждай! Не обу́чен владеть я мечом, Не могу твой клюв отрубить…
А Кыскыйдаан Куо Залопотала в ответ: – Алаата, богатырь! Отказываться поздно теперь! Будь мужчиной, Бери свой меч И руби смелее мой клюв, Укороти железный мой нос, Маленький – на моем лице — Красивый носик оставь! —
И семисаженную шею нагнув, Плотно прижала она К плоскому камню Сопящий свой клюв, Журчащий «чуур-чаар».
И сказал Юрюнг Уолан: – Ты сама вынуждаешь меня Делать то, что я не могу… Если вред причиню, исцелит тебя Дьэсегея живая вода! — Тут взмахнул он блестящим мечом-пальмо́й, Ударил невесту свою По шее длинной ее, Голову ей отсек.
Дух ее челюсти и языка Вылетел из пасти ее, Завертелся, в ящерицу превратясь, И пропал, свистя и смеясь…
Потухшие закатив глаза, Отрубленная голова Простонала, зубами скрипя, Мертвою пастью своей Проклятье провыла она…
ГОЛОВА КЫСКЫЙДААН КУО
Алаатанг-улаатанг!!! О, тяжко, о, больно мне!!! Милосердного племени сын С поводьями солнечными за спиной, Ты ненавистен мне!
Заманил меня в западню, Обманул меня и убил… Ты обрек теперь на гибель себя, Ты проклят теперь навек… Три светлых твоих души Рассеются без следа…
О, как билось могучее сердце мое! О, как влюбилась я В белую плоть твою! О, как жаждала я тебя, Предалась тебе всей душой…
Предательством черным ответил ты! Я погублена коварством твоим, Отрублена моя голова… Заклятьем последним своим Заклинаю, убийца, тебя: Чтоб вовек тебе женщины не обнимать, Чтоб тебе с женою не спать, Чтоб жене твоей не рожать, Не носить детей, не качать!
Ну, а если ты Детей породишь — В дни, когда Твой сынок подрастет, Лук и стрелы впервые В руки возьмет, Когда под кровом твоим Красавица-дочь подрастет, Ножницы в руки возьмет Нежной прелестью расцветет, Я проскочу в твой дом Сквозь трубу очага твоего, Я отомщу тебе! Если не с тебя самого, То с твоих рысенят взыщу!
В вечных муках отныне живи! Никогда, ни в чем Отрады не знай, Час рождения своего проклинай! — Умолкла мертвая голова, Унеслись проклятья ее…
Тут богатырь Юрюнг Уолан Труд тяжелый свой завершил: Труп чудовищный Дочери абаасы С крутого обрыва он Бросил в море Муус-Кудулу, В огнереющую волну, В бушующую глубину. Ухватив за длинный железный клюв, Голову чудовища он Далеко́ в пучину швырнул. Вырвав с корнями, с землей Мерзлую огромную ель, Три дня и три ночи Юрюнг Уолан Деревом пучину крутил, Темные глубины мутил. Закипел, закружился водоворот И останки страшной невесты его Бесследно в бездну унес…
Богатырь Юрюнг Уолан, Горностаем оборотясь, Тайную пору отыскал, В темное подземелье проник, Сверкающую в темноте Живую воду он увидал В чашке соболя черепной, Выпил глоток ее, Выбежал из норы, Принял свой прежний вид. Удесятерилась в теле его Дивная богатырская мощь От глотка небесной воды…
Выпрямился горделиво он, Расправил плечи свои; Воспрянул отважный дух, Засверкали ярко глаза, Заалели губы его, Заблестели белые зубы его, Начал грозные он слова выкликать, На бой врага вызывать…
ЮРЮНГ УОЛАН
Смотрите, богатыри, Вы, с поводьями за спиной Светлые сыновья Солнечного рода айыы; Вы, бедные дочери и сыновья Человеческих разоренных племен, В черной неволе, в плену Томящиеся с давних времен, Угнетенные тяжело, Утесненные злобным врагом, Счастье наше опять Улыбается нам!
В себе я дивную мощь разбудил Дьэсегея живой водой! Я проклятый этот алас, Я подземный сумрачный мир Опрокину и расплещу, Переверну вверх дном, Как берестяно́е ведро! Я заплесневелый этот край растопчу, Я железный дом сокрушу, Где томится невеста моя, Обещанная подруга моя, Милая Туйаарыма Куо! Я спасу из плена ее, Я унесу ее Из бездонной подземной тьмы На зеленое лоно Средней земли, Озаренное светом небес! Хитрость твоя не поможет тебе, Похититель, разбойник ночной, Уот Усутаакы… Я все племя твое перебью, Я колени им раздроблю, Длинные кости их сокрушу, Короткие кости Шугою пущу! —
А пока Юрюнг Уолан Врагам расправою угрожал, Пока собирался он Растоптать весь подземный мир, Раскатился вдруг оглушительный гром, Ужасающий свист и шум… Явился – отколь ни возьмись — Восьминогий, чудовищный Медный змей; Юрюнг Уолана-богатыря Толстыми кольцами он оковал, В грудь ему жало вонзил, Начал жадно пить Его алую кровь И, отвалившись от жертвы своей, Буйно выкрикивать стал…
ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ
Аар-дьаалы! Аарт-татай! А-а, вы – отродья рода айыы, Вот вы, оказывается, каковы, Обузданные с хребта, С жалостливой душой Дети солнечной высоты… Я-то думал: вы – удальцы, Я-то думал: вы – хитрецы, На всякие выдумки мудрецы, А выходит, вы – хвастуны, Толстоголовые дураки, Бестолковые Ротозеи, глупцы! Жиром тело питаете вы, Жажду молоком утоляете вы, Оттого вы дюжи в плечах, Оттого вы дерзки в речах. Ох, как возгордились вы предо мной, Ох, как вознеслись надо мной! А ведь стоит мне рукою махнуть — Вам не устоять на ногах… Стоит руку мне протянуть, Я любого из вас возьму, Шевельнуться не дам ему…
Вы, глупцы, позабыли, видать, Что нет среди вас никого, По силе равного мне? Я могучий, бессмертный дух Бездонного моря Муус-Кудулу, Уот Усутаакы-исполин! И ты у меня — Средь белого дня, Из дома железного моего, Из крепости неприступной моей Выкрасть решил Туйаарыму Куо, Милую подругу мою?! Видно, мало тебе Щелчка моего? Видно, ты захотел Кулака моего! — И раскатистым хохотом громовым Захохотал исполин…
А для солнцерожденного сына айыы Солнечный свет померк, Смерть свою почувствовал он, Посинело его лицо, С трудом дыхание переведя, В судороге трепеща, Тихо он простонал…
ЮРЮНГ УОЛАН
О, горе, о горе мне! Огонь моей жизни угас… О, где ты теперь, Нюргун Боотур, Могучий, старший мой брат? Морозный мой темный путь Грозной поступью протопчи, По холодным моим следам проскачи, По горячим моим следам примчись.
Коль ты наверху — Копьем ударь! Коль ты подо мной — Взлети острогой! Из пасти кровавой меня Спасти поспеши! В смеющемся мареве золотом, В сверкающем воздухе голубом, С расцветающею травой На просторе вольном степном, На восьмидесяти Неколебимых столбах, На восьми незыблемых ободах, Прекрасный мой Средний мир, Прощай теперь навсегда! Серебряный высокий мой дом, Светлый огонь в моем очаге, Прощайте и вы навсегда! Седовласый отец мой тойон, Сотворивший меня, Породивший меня, Милосердная мать моя, Подарившая мне солнечный мир, Сестричка младшенькая моя, Синичка рода айыы, Жаворонок высоких небес, — Жалко мне расставаться с тобой, Милая Айталыын Куо! Все вы, все Прощайте навек!
Прославленная в трех мирах, Прекрасная Туйаарыма Куо, Предназначенная подруга моя, Протоптал я твой дальний след, Прискакал я на твой призыв И полег в неравном бою У порога темницы твоей… Навсегда, навеки прощай! Сказал я последнее слово свое, Завещал я волю свою…
Ну а ты, мой враг адьарай, Если хочешь убить — Убивай, Терзай меня, Кончай со мной! —
Так, простертый в пропасти, на земле Перед пастью абаасы Произнес Юрюнг Уолан Последнее слово свое.
