Надежда Верещагина
Пограничные полномочия
16 апреля 2099 года, всё ещё
Часы… показывают какое-то время. Нет смысла: не помню, какое время было в предыдущем эпизоде моего бодрствования.
Поворачиваюсь на шорох – Том возится перед светящейся на стене картой подконтрольной зоны, и его расслабленный силуэт призывает смутное воспоминание.
– Том… – вместо заготовленной гневной отповеди проговариваюсь я, выползая из гамака. – А вдруг ты какая-нибудь реинкарнация, ну… или параллельная инкарнация моего отца?
Он замирает на месте и, вместо того чтобы высмеять очередную глупую гипотезу, будто оседает всем телом, уронив руки и медленно исчерпав меня взглядом. Спрашивает только:
– Я чем-то на него похож?
– Нет… вообще ничем. Если не считать потребности одаривать меня часами…
Не успеваю сообразить, что происходит, когда Том решительно приближается и, не выдав никакого видимого стеснения, заключает меня в объятия. Это больше похоже на сеанс мануальной терапии: напряжённо оцениваю, контролирует ли он силу воздействия, оказываемого на земной позвоночник.
– Нет… – Издаёт приглушённый смешок. – Я никакая не… инкарнация… но… И как ты только додумался до такого!
– Извини… – Еле выруливаю из пелены рассеявшихся эмоций, похожих на скомканное полотно дыма, занявшего место бушевавшего совсем недавно огня. – Я вовсе не имел в виду, что ты слишком старый…
Расхохотавшись, разжимает руки и позволяет мне вырваться на свободу.
«И ещё, Том, я не имел в виду…»
Покачав головой, подчёркнуто отвечает вслух:
– Если перегрузить канал эмоциями, связь может стать очень навязчивой, поэтому я её оборвал.
– Навязчивой?
– Будет трудно её закрыть.
– Ну и… ну и что?
– И что? Ты же пустынник… ёжиковый! – Последнее слово он проговаривает с еле заметным акцентом – должно быть, неологизмы собственного производства вызывают какие-то трудности с артикуляцией.
Не сразу замечаю: скалюсь как придурок я вовсе не про себя.
– Ладно. Оборвал так оборвал…
Как же есть хочется, причём я бы и от пирожного не отказался. Странно, что сенсор на планшете ещё не зашкалило от падения уровня глюкозы в крови. Ну а почему нет? Не отправляю реальные биоданные в штаб – это же не значит, что я их не контролирую.
– Вот.
Перед носом материализуется горизонтальная поверхность с гордо высящимся на ней блюдом с мирабилианским кексом.
– М? – слегка закипаю, начиная что-то подозревать.
– Я оборвал… со своей стороны. А ты – снова не контролируешь поток.
– Твою же…
– Ш-ш-ш… Прости, я… как это… манипулятор. Относись ко мне так.
– Ага… ты за лопуха меня держишь и только что в этом расписался, да?
Неопределённо молчит.
– Моим рассказал уже?
– В общих чертах. Они в восторге. Во всяком случае она.
Очень похоже, что я чёртов победитель. Чёртов – это мягко сказано. Какой именно – уточню у Тихорецкого.
21
апреля
2099
года
,
Земля
«Boy, you're gonna carry that weight! Carry that weight!» – напяливая форменные брюки, которые современные технологии с каждым десятилетием делают всё более неудобными, надрываюсь я в святой уверенности, что выступления не слышит ни одна живая душа. И даже посмеиваюсь про себя, поворачиваясь лицом к гостиной, чтобы в этом окончательно убедиться.
Художественно вписавшийся в дверной проём Алекс почти успевает стереть с лица кислейшую мину:
– Ископаемый рок, значит?
– Классика! Плохо выходит, да?
– Сам слышишь. Плохо… но не ужасно.
– Спасибо! – благодарю искренне. – Чего тебя принесло?
– Освободилось время… – Непринуждённо вышагивает мимо меня. – Надо закончить…
– Закончить…
– Прогрессивная система подачи воды, реагирует на состояние организма и корректирует минеральный состав и… ещё некоторые параметры, – доносится уже из ванной.
– Та-а-ак… Разве для монтажа этой херни – о которой я, кстати, совсем не просил! – не достаточно было снять потолочную панель? Что случилось со стенами, Алекс? Я-то думал, как-то нетвёрдо запомнил их внешний вид или они изменились от времени… – переступив порог санузла, наконец по-настоящему вглядываюсь в отделку стен: определённо она была не совсем такой до моего отлёта на Ёжик!
– Система… подвела. – Пожимает плечами, одним движением раскурочив половину потолка у себя над головой.
– Та-а-ак, ясно, ты просто испытывал эту новомодную поебень у меня в квартире, да так, что напрочь затопило сенсоры, иначе зачем было разбирать стены… Почему не у себя дома, а?!
– Я там живу потому что, – прямо-таки обижается Алекс.
И пока во мне нарастает гнев для достойного ответа, добавляет:
– А тебя я сюда не приглашал.
От такого поворота разговора глаза уже успевают проползти половину пути на лоб – но фраза оказывается адресована Тому, присутствие которого вне зоны видимости начинает ощущать мой разум. Надо же, интересные эффекты…
Обернувшись, убеждаюсь, что мирабилианец на самом деле здесь.
– Это вообще-то моя квартира, Алекс!
– И я его сюда не приглашал!
– Счастливо оставаться, артисты недоделанные, а мне на работу надо! – Мысленно ликую, но улизнуть не успеваю.
– Стой, Ваня! – Том технично вылавливает меня одной левой сверху, как разбежавшегося ребёнка. – Вам надо узнать кое-что.
– Ну вот, мне эта фраза теперь вообще меньше всего на свете нравится…
– Гордей Чучуев не утонул в океане. Он обвинялся в крупном финансовом мошенничестве и бежал на Тулисию, инсценировав свою смерть.
– Да твою же… Приехали! – Скидываю с себя мирабилианскую лапищу. – Вот это называется буквально смылся… И что теперь делать? Меня Гончар точно уволит, если туда двину!
Во внешнем облике моментально ушедшего в молчанку Алекса отыскать признаки каких-то определённых реакций не удаётся.
– Зачем туда… двигать? Сдай его следствию, если хочешь, – предлагает Том.
– Он превратил Риту в хроническую жертву психопатов! Немножко похреновее, чем финансовые махинации.
– Ваня, пожалуйста, послушай, мне всё-таки сто тридцать девять лет. Но и остальные уже догадались, что ты целую вечность отыгрываешь злость на самого себя. С вождением… семнадцатилетним… мы уже разобрались… Но вот ещё что: нет, ты не смог бы предотвратить выходку этого Чучуева.
– Но ей же больно!
– Не решай за других! Не больнее, чем будет, если тебя посадят в тюрьму!
– Алекс! Хватит молчать! Рите не скажем?
– Скажем. Сделаем, как она решит.
– У неё же искажённое восприятие всех этих агрессоров!
– К счастью для тебя, не думал? – еле заметно повышает голос Алекс.
– Конечно! Для меня! Да кругом одни психопаты, а виноват я! Кстати, уж извини, но я связывался со Стивеном, когда ты попал в больницу, и Женя всё узнала. Знаешь, что было потом? Она забыла отключить автосообщение, адресованное мне, с соболезнованиями, которое заранее настроила на предполагаемую дату твоей смерти, слегка с запасом… Господи, как её только земля носит!
– Забей, – перекатывает языком Тихорецкий.
– Я тоже иногда отправляю лишние сообщения… – улыбается Том. – Чем я от твоей сестры отличаюсь?
– Да всем! Она кошмарно навязчива, постоянно пытается меня вовлечь в свой стиль жизни и…
– …и у неё есть дочь.
– Какое отношение… Хех… Ха-ха, Том!
– Дело не во всём этом, правда? – светит всеми своими тридцатью шестью зубами.
– Но в чём-то же есть дело?! Или Сашка вот прав: именно я разжигаю вражду во всей Вселенной?
Угрюмо моргнув, Алекс задвигает меня ладонью, как поршнем, в угол и продолжает доламывать потолок.
– В чём-то – есть дело. Надо думать, не во всём этом. Стоит прислушаться к Рите.
– Да знаю… Ладно. Всё. Я улетел! – Резко проскакиваю мимо Тома и успеваю даже загрузиться в тот самый кар такси, в котором он сюда прибыл.
***
Методично просмотрев сводки со всех баз Содружества, вразмах откидываюсь на спинку рабочего кресла, сосредоточенно уцепив себя правой рукой за левое запястье. Отсутствие ориентиров настораживает. Никаких признаков расы двадцать шесть по всему пограничному кольцу – с тех пор как я просто-напросто очень захотел никогда её больше не видеть.
Моё дело – защищать рубежи. Задача становится невыполнимой, если угроза не определяется. Что она на самом деле из себя представляет, да и вообще существует или нет – вопрос второй. Гражданские обожают им задаваться, мешая нам работать. Как говорит Гончар, «спаси мир – и народ тебя освищет».
Из кабинета Дятлова разносится лишающий воли запах кофе. Вспоминаю «водоплавающую земную черепаху», расползаюсь в улыбке и, отключив все свидетельства своего детективного расследования, выскальзываю наружу. Система уведомляет, что в кабинете полковника сейчас нет посетителей. Дверь распахивается навстречу, игнорируя стандартную процедуру.
Гончар возлежит в кресле, сцепив пальцы на затылке, и наблюдает за отражённой на потолок трансляцией испытаний боевых роботов последнего поколения. Задрав голову, ухватываю момент, в котором нечто спиралевидное с дикой скоростью уничтожает силовое поле вокруг муляжа инопланетной базы, после чего, для большей театральности эффекта, отрезает её от остальной части пространства полыхающим кольцом.
– Хм! – не впечатляется Пётр Николаич. – Так только с истуканами воевать! Мы бы эту байду вручную расстреляли за версту, да, Кузнецов?
– Так точно, товарищ полковник, – без особенных угрызений совести вру я. С техническими характеристиками «этой байды» надо бы детально разобраться…
– Ну, чего у тебя? – Отключает трансляцию и, опершись обоими локтями на столешницу, испытующе меня разглядывает.
– Пётр Николаич, ну скажите мне, зачем у вас там валенок? Как я смог почти с его помощью уничтожить вселенское непонятно что?
– Заело тебя на нём, вот и всё! – Гончар элегантно покидает кресло, отпирает сейф и достаёт предмет, несанкционированно завладевший моими мыслями. – Нагородил в бреду незнамо чего.
– Ну всё-таки?..
– Супермегабластер гиперсекретный, пых-пых! – Картинно наставляет на меня таинственную вещь полковник. – Ты убит.
Удерживать происходящее от падения в апофеоз несерьёзности выходит только благодаря исполинской силе воли и сосредоточенному молчанию.
– Настоящий Colt Single Action Army в суперсовременной упаковке, защитной, от всех вообразимых воздействий. – Наградив мою выдержку уважительном прищуром, разматывает «валенок», как длинную широкую ленту. – Подарили. Хочешь подержать?
Недоверчиво склоняю голову набок.
– Бери, бери! В музее только видел небось?
Поверхность непривычная на ощупь, а ухват по сравнению с бластером – хм… я его как будто задом наперёд держу. Целюсь в спинку полковничьего кресла.
– Боевые! – предупреждающе рявкает он. – Давай-ка двинем на стрельбище.
– Вряд ли наши мишени рассчитаны на такое…
– И не на такое ещё! – оскаливается Гончар, изымая у меня свою драгоценную игрушку.
Следующие три часа мы испытываем оружие: начав с несчастного ковбойского, для которого и впрямь в арсенале имеются какие-то чуть ли не соломенные мишени, и закончив современным (пока я перенастраиваю тир, полковник любовно убирает кольт обратно в «валенок»). Поначалу веду по меткости, но к концу мероприятия известный своим безграничным вторым дыханием Гончар начинает планомерно обгонять.
К середине моей третьей матерной тирады по этому поводу, которая могла бы послужить настоящей жемчужиной коллекции лингвистов с Мирабилиса, полковник, уже начавший прицеливаться, опускает бластер и отключает подсветку панели:
– Поздравляю с победой, Кузнецов.
Противнику не хватает всего двух попаданий, чтобы перебить счёт, и, будь на его месте кто-то другой, этот реверанс выглядел бы попросту как насмешка. Кто-то другой. В том-то и дело. Так трогательно, что я позволяю себе продолжить допрос:
– Раса двадцать шесть вправду отовсюду исчезла, Пётр Николаич?
– Ты же видишь сводки не только с наших баз. Хотя и не имеешь права. – Успев подмигнуть за еле осознаваемый отрезок времени, складывает руки на груди.
– Я имею в виду не базы, чем-то же заняты наши учёные! И Том как в рот воды набрал! И мысли свои он контролирует получше, чем… не важно. Ладно… отпустите меня в августе отдохнуть?
– Вот ещё. И так нагулялся!
А я знаю – хотя и не имею права: приказ уже готов, и даже с дополнительной неделей отдыха и премией… Потому что это полковник Гончар, а не кто-то другой, в том-то и дело…
И я тоже не кто-то другой. Но последнее, конечно, порождает некоторые трудности… Потому как означает, что засевший в печёнках я не успокоюсь, пока всё не выясню.
И прямо сейчас меня тревожит несколько вещей…
Во-первых, действительно ли я вернулся в реальность.
Во-вторых, что случилось с расой и как именно это произошло.
В-третьих, какого дьявола Алекс разломал санузел и успеет ли он его отремонтировать до моего возращения домой.
В-четвёртых, как я смогу не отомстить Риткиному насильнику.
В-пятых, Том…
Том меня, конечно, тревожит больше всего. Вдруг он вообще эту расу устроил как аттракцион для всех нас, чтобы пар выпустили или ещё чего… Такой мирабилианский проект… Сколько ни пытаюсь узнать у него, какие выводы сделали их высокоразвитые учёные по горячим следам моего подвига, – наглухо уходит от темы.
Жёсткая тяжёлая ладонь полковника упирается мне в ключицу:
– Ваня? Отомри! На сегодня свободен.
– Я же не закончил тестирование удалённого доступа к огневой системе на Бурой…
Он величаво поднимает и разводит брови, чётко указывая мне двумя пальцами на дверь.
***
На обратном пути даю домашнему компьютеру задание синтезировать рыжую краску для волос. Решив, что предлагаемые в палитре «настоящий красный» и «апельсин» потянут на очередное дисциплинарное взыскание, предпочитаю слегка струсить и выбрать вариант под названием «имбирный» – утешаясь тем, что точный оттенок Рите не обещал. Приняв мой выбор, он докладывает: ванная приведена в порядок, Алекс ушёл, а Том торчит на кухне, пустив в оборот все мои запасы сахара.
Поэтому, оказавшись дома, атакую сразу:
– Я не понимаю, Том, тебе заняться больше нечем? А ещё член Совета! До чего там ваши докопались – тайна, да? И почему бы тебе как минимум не свалить обратно?
Выставив на стол полную замысловатых ватрушек тарелку, он неопределённо изгибает шею – будто сейчас спросит что-то вроде: «Срочно убраться?»
– Мирабилис – свободная планета. Совет избирается заново, только если пожелают граждане. А никто из них не жаждет заниматься такими делами. То есть очень может статься, я застрял в Совете пожизненно. Поэтому… нахожусь где хочу.
– Ты наконец будешь говорить о расе или нет?
– Что мне о ней сказать?!
– Хватит включать дурака! Ты член правительства планеты, на которой пятьдесят лет занимались этой хреновиной. Вот и объясни теперь, что происходит вообще! До чего допёрли ваши учёные? Выкладывай! Меня ведь напрямую касается!
– Боюсь, да…
Потупившись, тянется к одной из плюшек на тарелке – вдруг понимаю, что он собирается предложить её мне прямо посреди разговора, и внутренне бешусь. Том тут же отдёргивает руку.
– То есть?! Да что происходит?
– Есть гипотеза, что именно ты и… происходишь, Ваня…
– Происхожу где?..
– Выходит, везде… – Выписывает зрачками волну с явно читаемым «но я тут ни при чём».
– Не понял… – Приваливаюсь лопатками к холодильнику – он немелодично паникует, считывая команду как ошибку. – К примеру, зачем мне нужно явление Чучуева с того света?
– Для раскрытия темы, надо думать… – Зачарованно в меня всматривается.
А я только сейчас понял, почему у Тома серьги синие – удачно подсвечивают настоящий оттенок радужки. А фиолетовые линзы были диким диссонансом… Так себе шпион он всё-таки…
– Я собираюсь покрасить волосы. Это не приведёт к концу времени? – И вправду, иногда текст произносится сам по себе и никак не связан с мыслями говорящего…
– Не хочу ещё больше напугать, но… может статься, такое только тебе известно.
Жутко, конечно, но вряд ли повод отказаться от затеи – решительно направляюсь в гостиную, извлекаю упрятанного за зеркалом робота-парикмахера и отдаю голову в его власть, бескомпромиссно отвергнув предложение подстричься: рыжего должно быть по максимуму.
– Я слушаю, ну! – ору в сторону кухни, но Том всё мешкает, звякая посудой.
В гостиную он возвращается с выпечкой и решительным видом, означающим, что попробовать её он меня обязательно рано или поздно заставит. Но молчит так долго, что робот успевает нанести всю краску и приступить к её равномерному распределению по волосам – а-а-а, главное – не уснуть… и почему я так редко вспоминаю о вшитой в агрегат возможности массажа…
– Надо полагать, в… распрях… их исходе… очень важна сила воли.
– Ну… прописная истина. Настрой на победу изменяет физическое состояние.
– Похоже, меняет и условия вокруг.
– Но это же бред! В духе сказочек про «если очень захотеть, можно сделать что угодно». Поверь мне, я очень хотел, чтобы Ёжик был хоть немного пофотогеничнее. Скажешь, у меня не хватило силы воли?
– Нужен разлад. Двух одушевлённых существ. Или сторон. Мы часто наблюдаем это явление на Мирабилисе. Уверенный в победе более удачлив, чем должен быть, статистически. Эффект ещё какое-то время сохраняется после.
– Ну почему я-то сейчас со всеми якобы происхожу? Уже время прошло, и я как-то… не чувствую ничего такого… ой! – робот прекращает ублажать меня и окатывает кожу совершенно бесчеловечной температуры водичкой.
– Слишком энергетически заряжено то, что ты сделал, и некоторое время ещё будет нести – как на волне. Осторожнее: это, мы замечали, опасно.
– Чушь какая-то выходит. Получается, можно в чём-то увериться, потом начинать всех задирать – и завоевать весь мир, к примеру?
– Грубо говоря, да. Ненадолго. Вспомни историю.
– Ну и как вы, такие умные, всё это регулируете?
Еле дождавшись окончания сушки, вырываюсь от робота и оцениваю результат. Хм… Не могу быть уверен, что не стал до крайности привлекательным – примерно как виртуальный порноактёр или как сидящий сейчас напротив меня не-человек.
– Загляденье, – констатирует Том.
– Звучит как издёвка, ты в курсе?
– Ещё бы.
Ухватываю с тарелки плюшку – несмотря на опасения, нормальная ватрушка, даже с творогом, вроде. А не с сахаром на сахаре, как та пища, которую обычно предпочитает мой сегодняшний повар. Или я привык…
– Так что? Как решили проблему?
– Мы… Вкратце: для нас это не великая проблема. Наша терпимость помогает.
– Хех… терпимость… из-за неё вы полвека провозились с расой?
– Многие не понимали, что разлад присутствует. Ведь одна из сторон может не отдавать себе отчёта … тогда выходит просто… манипуляция.
– А те, кто понимал?
– Те победили в противостоянии.
Произнести фразу, пропитанную провокацией, и не отводить взгляда – фирменный его приёмчик. При этом ещё и пытается то ли улыбнуться, то ли изобразить просветлённую мину. Массаж головы – отличный способ приглушить гнев. Но надолго не хватает, особенно если дело касается меня…
– То есть победил. Ты. С помощью кого? – Наспех отхлебнув из заботливо приготовленной кружки и ошпарив язык, делаю угрожающий шаг к нему.
– Ваня… – Том поднимается навстречу, предусмотрительно откатывая столик с посудой подальше от нас.
– Я ведь поначалу не был уверен, что Мираж – враг. Но ты не давал даже оценить другие возможности. И в мозги мне ещё залез!
– Он убил моего друга!
– Не держи меня за идиота: технически ты сам его убил!
Резко вскидывает руку – и я абсолютно честно не успеваю ничего проанализировать, как уже перехватываю гигантское запястье. Замешкавшись, он почти пропускает приём, но подключает вторую клешню и легко стряхивает меня, бормоча:
– Опять сорок пять… нет…
– Двадцать пять. Заткнись! Да по-любому, с какого хуя мне должно быть дело до твоих терзаний! – выкрикиваю, задыхаясь, и изловчившись вцепляюсь в ткань его украшенного выпуклым абстрактным рисунком джемпера.
И тут же дёргаюсь – и от собственных мыслей «А если подумать?», озвученных голосом Алекса так явственно, что в первый миг я уверен: он всё-таки успел подключиться к системе и понаблюдать за всем происходящим здесь, – и от впечатления, будто мозг внутри черепной коробки плавно съехал влево, а затем, оттолкнувшись от стенки, отскочил обратно.
Это потому что Том меня сейчас взболтнул, удерживая за плечи. Не со всей своей силы, но всерьёз.
– Да чем ты вообще от Миража этого хренова отличаешься! – На остатке запала сообразив, что влезть в ещё одну опереточную драку – совсем уж недостойно, просто для галочки припечатываю кулаком в бронированную мирабилианскую грудь. – Предложил мне увидеть смысл, ага? Тот, который выгоден тебе!
Для равновесия отступив назад, он морщится, вздыхает и опускает руки, внятно демонстрируя, что от дальнейшего участия в поединке воздерживается:
– Ваня… У тебя текст заклинило, да? Ещё раз накинешься – я тебе пальцы поломаю!
Отодвигаюсь, перевожу дух и отлавливаю истеричный смех до того, как он успевает вырваться наружу.
– А теперь что? – участливо допытывается Том, не двигаясь с места.
То-то же: я прекрасно контролирую свои мысли и фиг что он сможет сейчас из моего мозга извлечь.
– Я сейчас со всей Вселенной происхожу, ясно тебе?
Неуверенно пошарив глазами по моему лицу, вопросительно проявляет намёк на улыбку. Утвердительно оскаливаюсь в ответ:
– И потому очень удивлюсь, если моя ванная не готова. Алекс всё доделал?
– Не Алекс, я. Ему пришлось уйти.
– Ох… ты же лингвист!
– Ничего страшного… он дал мне указания в виде текста.
Придвинувшись к столу, стоя допиваю чай. Кружка сохранила его таким же обжигающим. Том явно перенастроил температуру напитков в кухне на свой вкус и не вспомнил об этом даже когда наполнял мою кружку.
– Я знаю: тебе просто хочется абсолютно везде засунуть нос. И, блин, рано или поздно Тихорецкий мне за всё это уши оборвёт…
– Не тебе – мне.
– Не сможет. С тобой и трое землян не справятся… И… Алекс всегда шипит, но он не трогает моих… друзей… Ну… я не в том смысле, что… типа… как ты спросил, кого бы я первым спас… но всё-таки….
– Из беды я сначала вызволю тебя, – прерывает поток уверенно, будто речь идёт о чём-то общеизвестном.
Остолбенев и моргнув, оживаю, изгибаясь в вопросительный знак в качестве намёка, что раз уж придётся поверить ушам, то и аргументы не помешают.
– Ведь это же… – продолжает он неохотно, – армагеддон, надо думать, будет. А ты землянин, тебя первым же ветром унесёт.
Почему-то очень хорошо представляю, как сейчас выгляжу со стороны. Но не вспомню, как правильно называется. Точно такой же посыл отражался на морде у Джека, когда я взял его под мышку, чтобы перенести по сконструированной Алексом лестнице на второй этаж гостиной. Сделал это потому, что понятия не имел, как творение суперинженера отреагирует на вес и четверолапость нового посетителя. Но Джек расценил такой пассаж как недоверие к его способности подниматься по лестницам вообще. Он как будто говорил: «Серьёзно, чел? Я собака, со-ба-ка. Рыскать везде и карабкаться – моё основное предназначение».
Хотя, с другой стороны, – ну а что, почему бы и ветром не унести, если мирабилианским мозговым потоком унесло вполне успешно – и даже пошвыряло в направлениях, со смыслом которых ещё предстоит разобраться.
Не успел сделать и шага, но, похоже, уже провалил защиту умственных данных, потому что Том возражает:
– Может статься, как раз меня унесло твоим потоком.
– П-почему?
– Мне не было известно, что именно будет дальше. Главным образом поэтому. И – потому, что у тебя удивительно заразительная натура. Особенно для землянина, не владеющего даже, как вы это называете, телепатией, до сих пор! – Разворачивает проекцию мирабилианской головоломки и перекатывает шарики в пространстве между нами.
– Не юли. Ты ведь именно потому меня и привлёк к якобы спасению мира. Потому, что у меня натура какая-то мутированная.
– Ха-ха…
– Выходит, ты в самом деле веришь, что мы спасли мир?
Мучительно долго молчит, не отрываясь от игры. Вторгаюсь прямо в проекцию, приближаясь.
Том поднимает глаза:
– Не имею ни малейшего понятия. Но важно ведь другое.
Вопросительно наклоняюсь, машинально обводя пальцем виртуальный контур головоломочного шарика:
– И что же?
– Мы вместе его изменили.
