Мирослава Раевская
Из рода волхвов
После недолгих раздумий, они всё-таки двинулись в сторону леса. Белокурая девица, которая представилась Званой, с интересом расспрашивала её о том, как они с Яном познакомились, и с чего вдруг ей взбрело в голову лезть помогать им. Мол, деревенские все косились на них с презрением, а она подошла, заговорила без страха, даже помощь предложила. Веселина предпочитала отмалчиваться на такие вопросы или отвечала сухо, чтобы ненароком не выдать себя. Быть с ними такой же откровенной, как с Яном, у неё почему-то не получалось.
– Не петляем ли мы кругами? – с подозрением спросил Вацлав, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом. Стало темно и тихо. – Ты учти, девчуля, я не такой добрый, как командир. Щадить не буду, если вдруг задумала дурное…
Лина хотела бросить в ответ что-то едкое, но они все вдруг резко остановились и принюхались.
– Пахнет…
– Пахнет гарью, – с тревогой сказала Звана и бросилась вглубь чащи, туда, куда её вёл запах.
Они рванули за ней и вскоре заметили впереди всполохи огня и столб дыма, поднимающийся над высокими ельниками, – а ещё мужскую фигуру подле него. Старая изба, спрятавшаяся среди деревьев, полыхала ярче погребальных костров. К ним навстречу шёл юноша – светлые волосы, окровавленные одежды и меч в руке. Ян окинул их перепуганные лица равнодушным взглядом, в котором отразились огненные всполохи, и бросил что-то тёмное на снег. Когда Веселина подошла ближе, она с ужасом поняла – то было человеческое тело. Приглядевшись, Лина увидела знакомые черты: широкий нос, тонкие губы и шрам на щеке. Буслай лежал на снегу, бледный и неподвижный, – совершенно точно мёртвый.
Они были мало знакомы, и молва о нём ходила разная. Для многих жителей Берёзовки Буслай был странным малым, нелюдимым и неулыбчивым, чудаковатым даже. Но Лина помнила, что он часто угощал её яблоками, если вдруг случалась возможность, а ещё заводил долгие философские разговоры, когда они ненароком пересекались на капище, где он помогал жрецу с подготовкой к ритуалам. Сейчас, когда правда всплыла наружу, Веселине думалось, что он всё о ней знал. И потому, возможно, был к ней чуточку добрее, чем к остальным.
– Я вроде как отдал вам приказ – сидеть в деревне и не высовываться, – раздражённо произнёс Ян, и голос его зазвенел от напряжения.
– Вы можете наказать нас потом! – перепугано сказала Звана, окинув внимательным взглядом кровоточащую рану на его плече. – Вы ранены, командир?
– Я жив, всё остальное неважно, – он бросил тоскливый взгляд на горящий дом и землянку. – А вот Вадимира с нами больше нет.
Юные волхвы поражённо замолкли, неверие отразилось в их взглядах. Веселина не знала того, о ком они говорили, но сам факт чужой смерти заставил её сердце сжаться от страха. В глазах Вацлава сверкнули слёзы и гнев, такой же пылающий, как и его рыжие волосы. Он с отвращением посмотрел на тело мёртвого Буслая и презрительно выплюнул:
– Для него смерть – слишком лёгкое наказание. Почему они никак не могут смириться с новым миром? Живут своими грёзами о прошлом, словно это что-то изменит!
– Хватит уже, Вацлав, – равнодушно отозвался Ян и скривился от боли, пронзившей плечо. – Быть может, путь, которые они избрали для себя, такой же неправильный, как и тот, которому следуем мы с тобой. Боги сами рассудят, кто прав. Но на сегодня довольно мудрствовать, возвращаемся в деревню.
Веселина аккуратно приблизилась к нему, сама не понимая зачем – то ли поддержать хотела, то ли сказать что-то ласковое. Вот только все слова казались горькими, как полынь. Ян взглянул на неё устало и дёрнул уголками губ – будто бы в улыбке.
Но ничего говорить не стал, а потому до Берёзовки добрались они в полнейшем молчании. Обеспокоенный староста встретил их у ворот и со страхом вгляделся в лицо мёртвого юноши.
– Буслай… Стало быть, он всему виной? – спросил старик, и голос его дрогнул.
– Готовьте погребальный костёр. Нужно сжечь его вместе с телами умерших девушек – только тогда хворь исчезнет, – отозвался Ян и повернулся к юным волхвам. – Вы оба, начертите запечатывающие руны. Раз уж такие самостоятельные стали, то с этой задачей точно справитесь.
Веселина бы рассмеялась, будь у неё настроение, потому что лица юных волхвов вдруг исказились смятением. По всей видимости, к такому повороту событий они не готовились. Она мало знала про запечатывающие руны, но слышала, что они необходимы, чтобы удержать озлобленный дух умершего колдуна. Люди, тесно связанные с тёмной магией, всегда возвращались после смерти, потому что души их были пропитаны злобой и ненавистью ко всему живому. Символы изображались в строгом порядке и в определённой последовательности, а ещё были довольно сложными. Нанести их правильно – задача не из лёгких. Впрочем, это уже явно не её головная боль.
– Ян, погоди!
Она нагнала его возле избы, в которой староста разместил весь их немногочисленный отряд. Юноша повернулся к ней с усталым видом, в серых глазах мелькнул немой вопрос. Веселина стушевалась и, комкая пальцами края шубы, робко поинтересовалась:
– Я внучка лекаря, многое знаю о том, как врачевать. У тебя на плече рана кровоточит… Разрешишь помочь?
– Вечно тебя тянет кому-то помочь, – хмыкнул Ян, но взгляд его на мгновение потеплел. – Делай всё, что хочешь.
Лина, сама не зная почему, заулыбалась и ощутила, как всё в душе запрыгало от непонятной радости. Она торопливо скользнула за ним, на ходу выворачивая содержимое своей сумки, в которой хранила всякие дедушкины настойки и сборы. Жили они в сложное время, поэтому нужно было всегда иметь что-то под рукой на всякий случай. Веселина первым делом кинулась искать чистую воду – и, к счастью, нашла её. Вот только та была настолько ледяной, что у неё тут же свело судорогой пальцы. Нет, такое не годится. Лина закинула в остывшую за день печь несколько дров, и слила воду в небольшую миску, чтобы немного подогреть её. Ян следил за её копошениями с лёгким интересом.
– Чего сидишь? – недовольно спросила Лина. – Скидывай с себя одежду уже.
В его глазах сверкнуло привычное лукавство.
– Что, вот так вот сразу? – усмехнулся он. – Признаюсь, так прямо мне ещё не предлагали…
– А ну умолкни! – рявкнула Веселина и раздражённо стукнула чашкой о стол, расплескав нагретую воду. – Перевязывать тебя буду! Перевязывать!
– Жалость какая, – пробормотал в ответ Ян, но, повинуясь её указаниям, стащил с себя плащ и окровавленную рубаху.
Лина зажгла несколько свечей, чтобы стало светлее, и села на лавку рядом с волхвом. Своё смущение она предпочла проигнорировать. Рана оказалась не такой серьёзной, как подумалось сперва, но промыть её было необходимо. Смочив ткань водой, Веселина аккуратно коснулась повреждённого места. Ян скрипнул зубами, но ни словом, ни жестом не выдал своих чувств. Такой выдержкой обладали лишь те, кого с детства учили терпеть удары и боль. И Лине было немного страшно спрашивать о том, что ему пришлось преодолеть прежде, чем он стал командиром Громового взвода.
– Ты-то чего в лес побежала, дурная? – вдруг поинтересовался Ян, поморщившись, когда она стала наносить травяную мазь. – А если бы на упырей наткнулись?
– А чего мне бояться, со мной воины Громового взвода были, – хмыкнула Лина и взяла хлопковую повязку. – Да и без меня они заблудились бы, не дошли до той избы.
– Эти могут, – устало поддакнул волхв и вдруг улыбнулся. – А ты смелее, чем казалась. Не боишься, что деревенские подумают о тебе? С волхвами якшаешься, в лес с ними бегаешь. Проблемы могут быть.
Лина промолчала и аккуратно закрепила узел. Говорить о том, что её судьба висела буквально на волоске, не хотелось, потому что сказать об этом вслух – всё равно, что добровольно накликать на себя беду. А в ней ещё пока что теплилась слабая надежда. Но, быть может, им с матерью и дедушкой стоило задуматься над тем, чтобы покинуть Берёзовку в самое ближайшее время. И пусть вина перед близкими тяготила её, сожалеть о сделанном было поздно – правду о её происхождении узнали бы в любом случае. И совсем скоро их начнут подозревать. А потом и погонят из деревни, как прокажённых… Или того хуже.
– Веселина?
– Скажи, Ян, а есть ли… – она не успела договорить, как дверь в избу со стуком отворилась.
– Командир! Там это… там эти, княжеские… – растрёпанный Вацлав судорожно ловил воздух ртом, пытаясь отдышаться. – Гонцы княжеские прибыли! Вас требуют!
Ян мгновенно изменился в лице, и напряженно поднялся, в спешке натягивая на себя рубаху. Накинув плащ, он вышел из дома, кивком головы приказав ей следовать за ним. Лина послушно скользнула за дверь. Жители Берёзовки столпились возле входа в деревню и во все глаза рассматривали вестников, прибывших к ним из Пряценска. Такое событие, пожалуй, было для них сродни грому среди ясного неба. Но очевидно – прибыли они не к ним, а к воинам Громового взвода.
Худощавый мужчина с забавной тёмной бородкой оглядывал собравшихся вокруг него деревенщин с пренебрежительной снисходительностью, и даже не думал слезать со своего коня. Все вопросы, которые задавали ему встревоженные жители, он благополучно пропускал мимо ушей. Но как только Ян вышел к нему навстречу, гонец, прочистив горло, во всеуслышание заявил:
– Княгиня Пряценская требует, чтобы воины Громового взвода во главе со своим командиром немедля возвращались в столицу! В Пряценске случилась беда, – он выдержал паузу для пущего эффекта. – Княжеские волхвы устроили бунт! Виновники не щадят ни детей, ни женщин, ни стариков. Дружина всеми силами сдерживает натиск врагов, но терпит большие потери! Княгиня Братислава приказывает Громовому взводу немедленно явиться и уладить беспорядки!
Веселина слышала, как её односельчане загалдели и зашептались между собой, как потревоженные курицы-наседки. У неё же от неясной тревоги похолодели ладони. Волхвы и без того жили плохо, таились в тени деревень и городов, как загнанные в угол крысы, но после такого всё непременно станет ещё хуже. Она знала, что во многих соседних княжествах люди устраивали настоящие облавы на них, без угрызений совести прибегая к насилию. Кто знает, что ожидало их теперь…
Лица Яна ей видно не было, но Лина точно знала – на его плечи легла тяжкая ноша. От его выбора теперь зависело слишком многое.
– Звана, Вацлав! Седлайте коней, мы уезжаем.
Веселина поджала губы, комкая в ладонях края своей шубы. Сердце отчаянно колотилось о рёбра, чувствовало беду, которая стала ближе к ней ещё на один шаг. Она не имела права судить Яна за решения, которые он принимал, но и понять его не могла. Неужели жизни людей оно оценивал дороже, чем порушенные судьбы собственных собратьев? Или же это она, Лина, была слишком глупенькой в своей девичьей наивности?
Из размышлений её вывела тень, упавшая на лицо, – Веселина удивлённо подняла глаза. Ян смотрел на неё с привычной ухмылкой, но весёлой её назвать было сложно. Он без слов снял с себя железный медальон, на котором был изображён Громовик – знак бога Перуна. Повертев его в пальцах, Ян протянул его ей.
– Держи, – сказал он. – Пусть это будет моей благодарностью. Безделица, конечно, но от всякой мелкой нечисти она тебя защитит. К тому же, если продать этот медальон – можно выручить немного монет. Боюсь, это всё, чем я могу отплатить тебе сейчас.
– А что насчёт тебя? Разве это не отличительный знак воинов Громового взвода? – спросила Лина, с интересом рассматривая изящную резьбу.
– Безделица, говорю же, – отмахнулся Ян и, с раздражением оглянувшись на окликнувшего его Вацлава, торопливо добавил: – Мне пора ехать. Надеюсь… Боги подарят нам ещё одну встречу, невесёлая Веселина.
Она засмеялась и, сжав чужой медальон в ладони, весело отозвалась:
– Если захочу, найду тебя без труда! Сам же сказал, что я – девочка особенная. Ты даже представить себе не можешь, насколько.
Волхв усмехнулся и уже привычным жестом щёлкнул её по носу.
– Ну, тогда удачи. Буду ждать с нетерпением.
Лина ещё долго простояла на улице, глядя вслед удаляющимся всадникам. Мысли и стук сердца заглушали чувство опасности, которое нависло над ней подобно мечу. Она не видела чужих осуждающих взглядов, не слышала злого шёпота за спиной, не ведала о смерти, которая таилась в тенях её дома. Осознание пришло к ней лишь в тот миг, когда первый камень прилетел ей в спину.
– Гляньте-ка на неё! Она даже не скрывает своей природы! Душегубка проклятая!
Веселина непонимающе повернулась – и испуганно зажмурила глаза, почувствовав, как что-то тяжёлое обожгло болью её лоб. Жители Берёзовки смотрели на неё так, будто бы она была виновна во всех тяготах, что обрушились на их долю. В толпе она заметила горящие яростью и злобой глаза Любы – и очередной камень в её руке. От горького смеха у Веселины скрутило горло. Позади них догорал погребальный костёр, искажавший своей длинной тенью обозлённые людские лица. Многие потеряли своих близких из-за болезни, многие видели, как их юные дочери выли и страдали от боли. Но никто не мог помочь, никто не мог облегчить их ношу. У каждого из жителей Берёзовки были свои причины ненавидеть её, но Лина искренне не понимала одного – неужели этот замкнутый круг ненависти никогда не прервётся? Сколько ещё невинных жизней он заберёт прежде, чем начнётся новый цикл?
– Перестаньте! Она ни в чём не виновата! – в отчаянии закричала матушка, и Веселина почувствовала тёплые ладони на своём лице. Горячая кровь сочилась из раны на лбу. – Виновник уже известен, что вы от неё-то хотите?!
– Правосудия мы хотим и мести тем, кто беду в наш тихий край принёс, – равнодушно проронил староста, который даже не думал препятствовать творящемуся беспределу.
– И что вам это даст? – спросил дедушка. Лина видела лишь его широкую спину, заслонившую их от чужих нападок, но слышала в голосе ничем неприкрытую ярость. – Я вас лечил не для того, чтобы вы мою семью винили в чужих грехах! Я вас спасал не для того, чтобы вы бросали в них камни, желая утолить свою жажду крови!
– Мы другого лекаря найдём, получше тебя, старый! Бей колдовское отродье!
Веселина в отчаянии наблюдала за тем, как несколько крепких молодцев скрутили её дедушку, и, не щадя, стали бить и истязать. Матушка со слезами на глазах бросилась к ним, но её откинули в снег, как тряпичную куклу.
– За что вы так с ним, изверги?! Да если бы не он, вы бы сейчас землю не топтали!
Лина чувствовала, как в её сердце зрело что-то тёмное и страшное. Она видела, как люди причиняли боль тем, кто был ей дорог, видела наслаждение в их взглядах, видела жажду крови. Перед ней стояли не люди – перед ней стояли звери в человечьем обличье, дикие и озлобленные, готовые рвать и терзать пойманную добычу. Но почему же именно они должны были терпеть эту боль сквозь сжатые зубы? Её дедушка не сделал ничего дурного, её сердобольная мать, которая всегда стремилась помочь каждому из них, – тем более. Но в конечном итоге именно они остались в дураках.
– Хватит!
Веселина кричала, но не слышала собственного крика. В её ушах звенел лишь дикий ветер, который прилетел со стороны леса. Он снёс с ног озверевших односельчан, разметав их по снегу, как пожухлые осенние листья. Они в ужасе воззрились на неё, дрожащие и жалкие. Сила, рождённая жестокостью, никогда не сравнится с силой, которая дарована свыше. Раньше Лине казалось, что у неё от волхвов лишь сны да видения, но сейчас она чувствовала, как ветер ласкался об её пальцы, словно прирученный зверь. Ярость травила сердце, порождала в ней жажду убийства. Веселине хотелось спалить всю деревню к чертям, разнести в щепки вместе с её проклятыми жителями, чтобы камня на камне не осталось. Сжечь их всех дотла за ту боль, которую они причинили её семье.
Но она отказывалась быть ещё одним витком в этом бесконечном цикле ненависти.
– Мы уйдём, – голос её зазвучал громче вьюги, и Лина улыбнулась. Но улыбка была такой же холодной, как и её гнев. – Ваша неблагодарность вернётся вам сторицей. Ни детям вашим, ни внукам, ни правнукам – никому более счастья не познать. Так и горите же в собственной ненависти! Отныне и вовеки веков не жить вам в покое!
Ветер взвыл – и погребальный костёр, прежде потухший, вдруг вновь вспыхнул, устремляясь к самому небу.
Глава 7
Берёзовка пылала в огне – и пламя это было ярче закатного зарева. Кричали женщины, плакали дети. Их горе растекалось по заснеженной земле тёплой кровью и запахом дыма. Для того чтобы смести с лица земли одно крохотное селение не нужна армия – достаточно пары волхвов.
– Молю, господин, пощади. Клянусь, не знаю, куда та девица ушла, – дрожащим голосом сказал староста, отчаянно хватаясь грязными пальцами за его пыльный дорожный плащ. – Она две ночи назад ушла! Никто её не трогал, Родом клянусь!
Мужчина с волосами цвета воронова крыла слушал его со снисходительной улыбкой. Отсвет огня отражался в его тёмных глазах – и ни капли сожаления в них не было. Лютобор лениво присел подле старика и заглянул в его лицо, искривлённое страхом и безумием, испачканное сажей и собственными пороками. Ему нравилось наблюдать за тем, как люди в минуты отчаяния клялись чем угодно, лишь бы сохранить свою шкуру. Они готовы продать свою жену, дочь, семью, дом – да что угодно – ради мизерной надежды. Эгоистичная человеческая натура всегда брала своё.
– Так ли уж и не трогал? – с любопытством протянул Лютобор и, склонив голову к плечу, ухмыльнулся. – А вороны мне нашептали, что вы, вроде как, камнями её отсюда гнали… А ведь девочка особенная, ведающая. Могла вам много блага принести.
– Брешут, брешут всё! Клянусь, не гнали, господин, не гнали!
– Братец, да что ты с ним всё лясы точишь?! Убей да и дело с концом, а то только время тратим на него!
Соня, деловито стряхнув с платья сажу и пепел, приблизилась к нему. Ветер растрепал её длинные тёмные волосы. Лютобор оглядел её с улыбкой и беззаботно мотнул рукой.
– Не торопись, Соня, старших уважать надобно, – засмеялся он, позволив капле колдовской крови соскользнуть с его пальца прямо в снег. В тёмных глазах полыхнул огонь. – Давай-ка ещё раз, старый… Куда могла направиться девица по имени Веселина? Думай быстрее, а то не ровен час – односельчане твои поднимутся. Но, как прежде, боюсь, вы уже не погутарите.
Где-то совсем рядом послышался сдавленный вой – но уже совсем нечеловечий. Заскрипели кости.
***
313 год Эпохи Тринадцати Государств. Пряценск. Год спустя.
Посещать княжеское вече было занятием, на удивление, утомительным. Стало оно таковым с тех пор, как князь Ратимир слёг с таинственным недугом, а всеми делами стала заправлять его ненаглядная супруга. Под её нетвёрдой рукой бояре распоясались совершенно, а слова жрецов перестали восприниматься за что-то существенное. Они просто собирались все в душном помещении, теснились, как сельди в бочке, и сотрясали воздух громкими возгласами о том о сём. Ян ненавидел пустословов – но вынужден был находиться в их обществе, как командир Громового взвода, и исполнять роль живой и изредка говорящей мебели. Впрочем, его слово имело вес ровно такой же, какой вес имела муха, севшая на лошадиную морду. Никакой, одним словом.
Княжеские палаты встретили его утончённой резьбой на стенах, сладким запахом благовоний, и дорогими багряными коврами. Такую роскошь, пожалуй, было даже жалко топтать своими походными сапогами. Ян хмыкнул, когда понял, что его грязная обувь оставляла весьма приметные следы на дорогой ткани, но не мог скрыть внутреннего довольства. Нет, он вовсе не желал добавить работы княжеским холопам, что вы! Просто на фоне чистеньких и упитанных бояр с их дорогими одеяниями, Ян наверняка выглядел как ворон в стае голубей. И его это, пожалуй, совершенно не смущало.
Вече проходило на верхнем этаже, в горнице, самом большом месте княжеского дома. И, судя по голосам, там уже собралось достаточно людей для того, чтобы они успели не только обменяться любезностями, но и переругаться. Право слово, даже на крестьянской свадьбе гости вели себя приличнее. Ян тихо прикрыл за собой дверь, и поморщился от того, с каким жаром и знанием дела спорили бояре.
– Как вы не понимаете, казна опустеет, если мы не поднимем подать! Нынче время такое, что нельзя никак иначе! Война на пороге!
– А о народе вы подумали, дражайший братец Вакула? Прежде, чем глупости свои городить, выйдете-ка за пределы столицы, загляните в деревеньки! Да поглядите, как люди наши нынче живут!
– Какую войну вы собираетесь вести сейчас, разрази вас Перун! Хотите крестьян от плугов оторвать?!
– Вы не понимаете, совсем не понимаете суть проблемы!..
Несмотря на нарочито обеспокоенный тон этих почтенных мужей, ни один из них уже давным-давно не покидал своих столичных владений. Стенания народа их, разумеется, волновали в последнюю очередь. Ян тяжело вздохнул и скрылся в углу горницы, надеясь остаться незамеченным вплоть до конца этого бесполезного события. Куда больше ему хотелось отправиться в казармы и забыться долгим беспробудным сном, потому что прошлую ночь он провёл, охотясь на сбрендившего ведьмака. Он, наигравшись с тёмным колдовством и окончательно потеряв остатки разума, без стеснения полез в дом к полюбившейся ему девице, которую непременно сгубил бы вместе со всей её семьёй. Но Ян, к несчастью, уже поджидал его неподалёку.
– Скучаешь, Ян?
Он выплыл из своих мыслей, и поднял взгляд. Седовласый старец в длинном белом балахоне смотрел на него с мягкой полуулыбкой. На груди у него виднелся вышитый алыми нитями символ с плавно изогнутыми лучами – Сваор. Жрец храма бога-прародителя Рода, казалось, застыл в одной временной петле – и с тех пор не менялся. Он выглядел также, как и одиннадцать лет назад, в Сорочьем лесу.
– Старейший, приветствую, – склонив голову, отозвался Ян и, отбросив ненужную никому вежливость, фыркнул: – Как же тут не скучать? Столько лицемерия кругом…
– Много лет минуло, пора бы уж и привыкнуть, – засмеялся Велибор и поправил сползшее со лба на переносицу багряное очелье. – Сытый голодного не разумеет – так и они. Забыли бояре наши, что праотцы их из простых людей во власть выбились. Да простит их всеобъемлющий Род…
Жрец сложил вместе большой и безымянный палец в молитвенном жесте – и Ян мысленно поддержал его. За время их разговора в горницу ступили остальные участники вече, в числе которых были и волхвы, являвшиеся служителями храмов остальных богов. Все они, одетые в длинные свободные одежды, занимали свои места. Ян вежливым кивком поприветствовал жреца храма Чернобога и женщину со строгим холодным лицом, на груди которой был изображён Зимний косой крест – символ Марены, властительницы зимы. Бояре же поглядывали в их сторону с опаской – боги мира мёртвых были жестоки, и в этом их верные последователи от своих покровителей не отставали.
– А ты с годами стал скромнее, Ян. Всё в тени держишься, – с улыбкой произнёс подошедший к нему жрец храма Перуна. Несмотря на седую голову, плечи его всё ещё таили в себе молодецкую мощь. – Приветствую, братец Велибор. Тоже поучаешь этого негодного мальчишку?
– Приветствую, братец Добрило. Да сколько мы с тобой его поучали в детстве! И что ж, разве помогло? Как был разбойник – так и остался!
– До сих пор помню, как он стащил с жертвенного алтаря несколько яблок прямо перед ритуалом, – засмеялся Добрило, и голос его зазвучал громко, подобно раскатам грома. – А потом ещё и за блинами вернулся. Тогда-то я его за уши и оттягал, паршивца эдакого…
– Вы мне до скончания веков это будете припоминать, старейший? – приподняв бровь, поинтересовался Ян. – Жалко вам, что ли, тех несчастных яблок да блинов… Я ж не только для себя, но и для товарищей.
Волхвы рассмеялись в ответ на его нарочито обиженное лицо, а он невольно вспомнил свои детские годы. Громовому взводу покровительствовал громовержец Перун, а потому все юные воины жили и воспитывались в его храме, чтобы могущественный бог-воитель мог лицезреть не только их успехи, но и неудачи. И, как и любой двенадцатилетний мальчишка, Ян был ребёнком бедовым. Он воровал жертвенную еду, сбегал по ночам в город вместе с друзьями, и совершенно бессовестно нарушал все писанные и неписаные правила, подбивая на это и остальных. Сейчас Ян, конечно, стыдился своей былой несдержанности – особенно в те моменты, когда Добрило со смехом рассказывал о его детских проказах всем вокруг. Услышала бы мать – отходила его ремнём, плюнув на то, что он уже давно не дитё.
Он замолчали в тот миг, когда дверь в горницу распахнулась в очередной раз – и княгиня Братислава горделивой походкой прошествовала к общему столу. Усевшись, она мягко улыбнулась, но ни единый мускул на её лице не дрогнул. Светлые глаза были подобны кусочкам чистейшего льда.
– Прошу всех присаживаться, господа. Мы можем начинать.
Бояре, суетясь и толкаясь, как потревоженные курицы, которых согнали со своих насестов, с трудом стали занимать свои места. Велибор, кивнув им напоследок, умостился подле жрицы из храма богини судьбы Макошь. Добрило же остался рядом с ним, как духовный настоятель Громового взвода. В его взгляде, устремлённом на княгиню, было что-то тёмное и озлобленное. Если бы Ян плохо знал старейшего, то решил бы, что он желает её смерти.
Впрочем, среди княжеских волхвов её смерти желали все. Даже те, кто совершенно искренне был предан князю Ратимиру.
– К сожалению, здоровье моего дражайшего супруга всё ещё оставляет желать лучшего, – печально вздохнула Братислава, но тон её остался всё таким же ровным. – Поэтому от его имени на вече буду говорить я. Полагаю, все уже получили сегодняшние известия с севера? Боюсь, мы с вами на пороге войны.
К сожалению, в этом княгиня была совершенно права. Ян мало интересовался политикой, его удел и судьба – это извечные сражения с монстрами и последователями «Велесова братства». Думать о государственных делах – забота правителей. Но земля, по которой он ступал, полнилась слухами, а потому остаться в неведении при всём желании у него бы не получилось. Сегодня жители Пряценска мусолили новость о том, что столица Червонского княжества пала под натиском варварских племён, которые пришли на их земли с северных островов. Месяц назад в княжеский дом уже приносили недобрую весть, гласившую, что несколько маленьких государств у побережья Зорканского моря были разграблены врагами. В своём неистовстве и жадности эти варвары могли посоперничать лишь с чудовищами.
И если Зорканское море, как и вся та солёная неприветливая земля, была от них далека, то Червонское княжество располагалось гораздо ближе. И такое стремительное продвижение вызывало серьёзные опасения у многих правителей. Пряценские торговцы и купцы, которым удалось спастись, бежали оттуда с ужасом в глазах, бросая все свои товары и пожитки. Всё, лишь бы сохранить свои жизни.
И, вероятнее всего, следующей целью варваров могли стать их северные границы.
– Сейчас мы также уязвимы, как новорождённый младенец, и не располагаем должными средствами для ведения войны. Но я готова выслушать ваши предложения, – деловито сказала Братислава.
Бояре заголосили наперебой, будто бы соревнуясь друг с другом за внимание княжеской жены. Предложение одно другого глупее сыпались из их рта, словно крупицы песка. Кто-то продолжал гнуть свою линию по поводу того, что необходимо поднять подать, кто-то предлагал отправить на поле боя женщин, чтобы увеличить количество дружинников. Впрочем, последнего смельчака тут же словесно заклевали за подобную глупость – никто со своими жёнами и дочерями, конечно, расставаться не хотел. Да и право, неужели ничего умнее в голову не пришло…
– А что, если мы отправим сражаться с ними волхвов? – подал голос круглолицый мужик в богато расшитых одеждах. – В Громовом взводе много выдающихся воинов! Каждый из них стоит дюжины обычных дружинников!
Все резко замолчали и воззрились на него с удивлением. Жрица храма Марены с грохотом поднялась с места, и лицо её исказилось от гнева.
– Немыслимо! Да как ты смеешь, плешивый дурак, сваливать на нас свои людские проблемы?! – женский голос зазвучал всё громче. – Громовой взвод – это не цепные волки, которые послушно будут повиноваться любому вашему приказу! Они были созданы для того, чтобы защищать людей от монстров, а не от других людей!
– И что теперь нам делать прикажете? Совсем скоро эти варвары начнут грабить наши сёла и города!
– Ну, так и разбирайтесь с этим сами! Руны покаяния не велят волхвам причинять вред людям, поэтому вы не смеете заставлять их!
Ян наблюдал за развернувшейся ссорой с напряжённым выражением лица и понимал, что ему, к сожалению, всё же придётся открыть рот. Волхвы, которые согласились принять свой грех и начертали на своей спине руны, не имели никакого права убивать обычных людей. Неважно – было ли то для защиты или же для убийства. Если же кто-то осмелился нарушить сей непреложный обет, его непременно ждала расплата и невыносимая боль. Руны покаяния не имели жалости к своим носителям. Он бросил взгляд на бесстрастное лицо Братиславы, в глазах которой мелькнуло нечто похожее на довольство, – эта проклятая женщина всё просчитала наперёд. Руны отзываются на приказы того, кому их носитель дал присягу, а Ян подчинялся лишь князю. Однако если он вдруг скоропостижно скончается, и другой представитель княжеской семьи взойдёт на престол – ему придётся присягнуть новому правителю. И руны на спине обязуют его подчиниться, несмотря ни на что.
И это, пожалуй, было худшим раскладом из всех возможных.
– При всём уважении к вам и к вашей богине, жрица Ольга, но в его словах есть своя правда, – с мягкой улыбкой прервала их ссору княгиня и вдруг взглянула на него. – Сегодня здесь присутствует командир Громового взвода, которому я бы хотела дать слово. Пусть он выскажет своё мнение.
Ян усмехнулся и вышел вперёд. Бояре глянули на него с опасливым интересом – слава о самом юном командире Громового взвода гремела, подобно раскатам грома.
– Раз уж княгиня просит меня, – он бросил в её сторону едкий взгляд. – Я не могу остаться в стороне. Господа, прежде, чем перейти к сути, я хотел бы задать вам вопрос… Кто-либо из вас хоть раз в жизни сражался с волколаком?
Ответом ему стала тишина и растерянность, буйным цветом окрасившая глупые лица. Он развёл руками, нарочито удивлённо поинтересовавшись:
– Неужели ни разу? Ладно, пускай так. Тогда, быть может, кто-то имел возможность вживую видеть огняника? – Ян снисходительно засмеялся. – Даже упыря не видели? Какая жалость, вы многое упустили!
– На что вы намекаете, уважаемый? Если уж хотите сказать что-то, то говорите по делу!
– А разве я не говорю сейчас о своём деле? – с улыбкой спросил он. – Вы сказали, что один воин Громового взвода стоит целой дюжины. Но в том случае, если мы согласимся на ваши условия, они обрекут себя на невыносимые страдания и боль. Так скажите, сможет ли княжеская семья возместить мне эти жертвы? И будут ли они оправданы? А ещё! Думаю, что вы этого не знали, но я объясню. Видите ли… Войны – это плодородная почва для всевозможной нечисти, которую вы так страшитесь. Каждый умерший воин – потенциально восставший мертвец. И если Громовой взвод понесёт большие потери, боюсь, мы защитить вас от них не сможем. Придётся вам самим выходить с ними раз на раз!