Марина Бандиленко
Романовы. История великой династии, Страна Советов. Забытые вожди. Комплект из 2 книг
При дворе существовал диктат моды: императрица регулярно издавала особые установления, в чем следует являться на балы и праздники, с указанием фасонов, цветов и отделки. Все торговцы, привозившие из-за границы дорогие ткани, обязаны были в первую очередь показывать их Елизавете, чтобы она могла отобрать самое лучшее. Платья она никогда не надевала дважды и часто меняла наряды по нескольку раз за вечер. Гардероб императрицы составляли около 15 тысяч платьев, несколько тысяч туфель и по меньшей мере два сундука шелковых чулок.
В моде был стиль рококо и пышные платья на версальский манер, с тонкой, затянутой в корсет талией и огромными юбками на фижмах – каркасах из китового уса. Прически поначалу были гладкими, но во второй половине века они выросли до 60 сантиметров в высоту, и с помощью шиньонов на головах модниц сооружались сложные конструкции в виде причудливых шляп, цветочных клумб и даже кораблей и ветряных мельниц. В волосах закреплялись колбочки с водой, в которые вставлялись живые цветы. На ночь рекомендовалось надевать на такие прически чепцы, чтобы в волосах не заводились вши. А порой сооружения из волос заключались в металлические сетки – для защиты от мышей.
Для красоты императрицы нужна была достойная оправа, и тут Елизавете очень пригодился радостный гений Растрелли-младшего. Сын знаменитого скульптора Бартоломео Карло Растрелли архитектор Бартоломео Франческо (или Варфоломей Варфоломеевич) Растрелли стал едва ли не единственным зодчим в русской истории, чьи самые смелые замыслы и дорогостоящие проекты были воплощены в полном объеме именно при Елизавете: Новый Зимний дворец, Смольный собор, Большой дворец в Петергофе, Царскосельский дворец.
Все это стоило огромных денег: один только дворец в Царском Селе обошелся в 1 миллион 600 тысяч рублей (9 миллиардов 600 миллионов рублей в современном эквиваленте). Налоги доходили до казны только в половинном размере, остальное раскрадывалось чиновниками. Невероятные размеры приобрела коррупция. При Елизавете практически все министры состояли на параллельном жалованье иностранных дворов. Наиболее известны поборами с союзников канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин и вице-канцлер Михаил Илларионович Воронцов, который, по словам молодой Екатерины II, «продавался первому же покупщику».
Целые отрасли, например соляное дело (невероятно доходное по тем временам, ибо соль была единственным консервантом для продуктов), отдавались в монополии крупным вельможам таким, как Пётр Шувалов.
В стране катастрофически не хватало монеты, чеканный станок работал не останавливаясь. Подданные не верили в спокойное житье и поэтому прятали серебряную монету в кубышки. Каждый год приходилось ее дочеканивать, но она уходила как в песок. Однако хоть и медленно, но верно развивалась внутренняя торговля. Появились первые банки, предоставлявшие желающим кредиты под 6 % годовых. Количество промышленных предприятий увеличилось в 4 раза. Одного чугуна выплавлялось 2 миллиона пудов – в полтора раза больше, чем в Англии, и больше половины железа продавалось на внешнем рынке. Население страны увеличилось за четверть века на 5 миллионов.
Елизавета мучительно переживала приближение старости. И когда притирания и косметика перестали помогать, она прибегла к сильнодействующему средству – увлеклась камер-пажом Иваном Шуваловым, который был на 18 лет ее моложе. Увлечение переросло в настоящую любовь. Разумовский все понял одним из первых и без скандалов и выяснения отношений тихо удалился в одно из своих имений.
Новый фаворит оказался под стать старому: был спокоен, кроток и добродушен, абсолютно предан своей императрице, при этом не требовал от нее ни чинов, ни денег и не лез в политику. Но в отличие от Разумовского Шувалов получил прекрасное образование, переписывался с французским философом Гельвецием и целью своей жизни видел способствование развитию русского образования и культуры. Именно с его подачи Елизавета подписала указ об учреждении Академии художеств и Московского университета.
Указ об открытии Московского университета был подписан 12 января 1755 года, в день памяти святой мученицы Татианы. По легенде, Шувалов неслучайно выбрал именно этот день для поднесения проекта императрице: 12 января были именины его матери, Татьяны Романовны. Иван очень хотел порадовать мать своим назначением на должность куратора российского университета. С тех пор святая мученица Татиана считается покровительницей российского студенчества, а Татьянин день, который по новому стилю сейчас приходится на 25 января, стал отмечаться как праздник всех студентов и выпускников высших учебных заведений.
Жизнь «веселой императрицы» состояла не только из балов, праздников и изящных спектаклей. У Елизаветы Петровны было одно серьезное, очень модное тогда увлечение: внешняя политика. Дипломатию называли «ремеслом королей», а вся Европа представляла собой большую и весьма склочную семью императоров, королей, принцев и герцогов. Они дружили и ссорились, заключали родственные союзы и отчаянно интриговали друг против друга. Елизавете регулярно готовили выписки из зарубежных газет и перлюстрированных писем дипломатов, и она всегда была в курсе того, что происходит в Европе.
В 40-е годы XVIII века воинственный король Пруссии Фридрих II захотел играть ведущую роль в европейской политике и диктовать остальным свою волю. Этому воспротивились крупнейшие континентальные державы. И против прусского короля сложилась вдвое превосходящая его по силам мощная коалиция. Мария Терезия – императрица Австрийская, Елизавета – императрица Российская и мадам Помпадур – фаворитка французского короля.
Известный женоненавистник Фридрих II упражнялся в остроумии, придумывая для антипрусской коалиции названия, из которых самым пристойным было «союз трех нижних юбок». Разгневанные дамы начали войну, которая войдет в историю под названием Семилетней и станет одной из самых крупных войн Европы.
Россия вступила в войну сразу после Австрии, в 1757 году. Несколько сражений в Восточной Пруссии заставили Фридриха сказать: «Русского солдата мало убить, его нужно еще и повалить». И русские солдаты почти полностью уничтожили его армию. Восточная Пруссия получила статус российской провинции, ее население присягнуло новой императрице.
Вскоре Елизавета получила письмо от прусского доцента-философа, который просил утвердить его профессором кафедры логики и метафизики Кенигсбергского университета. Но Елизавете его научные достижения показались недостаточными, и она отказала. Доцента звали Иммануил Кант.
Через три года после начала войны русские войска, хотя и ненадолго, взяли Берлин. Еще через год положение короля Фридриха стало катастрофическим. Но внезапно военные действия остановились. Императрица Елизавета была серьезно больна.
Вот уже несколько лет она мучилась от водянки и пугала придворных внезапными обмороками: то в церкви, то на балу теряла сознание, и ее не могли привести в чувство более часа. Несмотря на это, императрица отказывалась выполнять назначения врачей, не меняла свой нездоровый распорядок дня, не соблюдала диету. И даже не пила лекарства, слугам приходилось прятать пилюли внутрь конфет. Когда становилось совсем худо, императрица запиралась в своих покоях и не желала никого видеть.
В рождественский сочельник 24 декабря 1761 года Елизавета поняла, что умирает. Всю жизнь она панически боялась даже слова «смерть», но теперь была совершенно спокойна. Императрица исповедалась и причастилась, мирно простилась с родными и близкими. Успела дать последний совет наследнику Петру Фёдоровичу и его жене Екатерине – «Живите дружно!» На следующий день, в Рождество, Елизавета умерла.
В гробу она лежала в серебряном платье с кружевными рукавами, с золотой короной на голове, безмятежная и красивая, почти как в молодости.
А все, кто был на похоронах, с недоумением наблюдали за странным поведением нового императора – 34-летнего Петра Фёдоровича: то он шел слишком медленно, то бежал почти вприпрыжку, кривлялся, хихикал… И даже приближенные не знали, чего ожидать от нового императора.
Ясно было одно: нескончаемый праздник ослепительной Елисавет, изящные танцы и сияние свечей в зеркалах – все это осталось в прошлом. Все было тревожно и непонятно.
Пётр III Феодорович
Едва взойдя на престол, новый император отозвал войска из Пруссии и уже предложил королю Фридриху II – своему кумиру – заключить мир без всяких уступок и контрибуций, и его совсем не смущало, что тысячи русских солдат погибли зря. Многие слышали, как он заявил, что предпочел бы править цивилизованной Швецией, нежели дикой Россией…
При рождении Пётр III получил имя Карл Петер Ульрих. Его отец – герцог Голштейн-Готторпский Карл Фридрих, племянник Карла XII Шведского. Мать – Анна Петровна, дочь Петра Великого. Таким образом, Карл Петер являлся наследником одновременно русского и шведского престолов. В 11 лет он полностью осиротел, в 14 лет его забрала в Россию тетка – императрица Елизавета. Он принял православие с именем Пётр Фёдорович.
Елизавета Петровна не слишком много времени уделяла образованию наследника, зато сразу же озаботилась поисками подходящей невесты для него. Она собиралась править долго и основной задачей цесаревича видела продолжение династии.
После долгих и придирчивых поисков в жены наследнику русского престола выбрали юную принцессу Ангальт-Цербстскую Софию Августу Фредерику. В семье ее называли Фике.
…По дороге, глядя из окна возка на бескрайние заснеженные поля, принцесса Фике пыталась представить себе жизнь, которая ждет ее в блистательном Санкт-Петербурге, в вечном празднике и невиданной роскоши русского двора. И, как любая принцесса, она мечтала о любви. Но ее мечты вскоре разбились. В России ее никто любить не собирался.
Петру Фёдоровичу невеста сразу не приглянулась: красивая, но чужая. Хотя он честно пробовал с ней подружиться, как умел: играл для нее на скрипке, показывал своих солдатиков. Увы, музыку она не любила, солдатиков тоже. Обоим общение становилось в тягость.
Принцесса Фике в православии приняла имя Екатерины Алексеевны. Выйдя замуж за наследника, она получила титул великой княгини и цесаревны. И обнаружила себя запертой в чужой стране, в чужом дворце, без какого-либо общения. Екатерина была живой и любознательной. Но теперь своими мыслями и чувствами она могла делиться только со своим дневником:
«Я очень хорошо видела, что великий князь меня совсем не любит… что с этим человеком я непременно буду очень несчастной».
Пётр Фёдорович своими выходками весь двор приводил в замешательство. Современники рисовали неприятный портрет нового императора. Говорили: «От Петра Великого он унаследовал страсть к горячительным напиткам и в высшей степени безразборчивой фамильярности, за которую ему мало кто благодарен», «говаривал такой вздор и такие нескладицы, что при слушании оных обливалось сердце кровью от стыда перед иностранными министрами», «у этого государя нет более жестокого врага, чем он сам».
Пётр отличался взбалмошным характером и некоторыми странностями в поведении. Многие считали его умственно отсталым: мол, в подростковом возрасте он переболел оспой в тяжелой форме, и это вызвало отклонения в развитии… Но при этом Пётр получил прекрасное техническое образование: хорошо разбирался в точных науках, географии и фортификации, владел немецким, французским, даже латынью… Только вот русский язык знал плохо. Перспектива быть русским императором раздражала Петра Фёдоровича.
Зато его супруга, Екатерина Алексеевна, прекрасно справилась не только с русским, но и с церковнославянским языком. Она с увлечением читала летописи и жития святых, в разговоре полностью избавилась от акцента. Правда, на письме иногда делала ошибки, например: писала «мне» вместо «меня», строила неправильные, но очень милые обороты: «любить со всего сердца». Чтобы выучить разговорный язык, она вставала пораньше и разводила камин вместе с истопниками, разговаривала со слугами, потому что образованные вельможи по-русски говорили плохо.
А Пётр III, едва получив власть, развил лихорадочную деятельность: за 186 дней подписал 192 документа. И никаких признаков безумства в них не было. Император сделал то, что давно следовало сделать: упразднил Тайную канцелярию, запретил доносы и пытки, возвратил из ссылки 20 тысяч человек. Объявил свободу вероисповедания и запретил преследовать старообрядцев. Отобрал у монастырей земли в пользу государства. Отменил обременительную приписку крестьян к заводам. Учредил Государственный банк и ввел в оборот первые ассигнации. Объявил лес национальным богатством. Издал Манифест о вольности дворянской, по которому дворяне освобождались от обязательной военной службы и от телесных наказаний. Наконец, велел крестить младенцев обязательно в подогретой воде, что сразу снизило детскую смертность[5].
