Марина Бандиленко
Романовы. История великой династии, Страна Советов. Забытые вожди. Комплект из 2 книг
В день бракосочетания состоялось невиданное шествие – первый в истории этнографический маскарад. Со всех концов огромной страны были заранее свезены представители разных народов, в том числе абхазы, финны, мордва, чуваши, черемисы, самоеды, камчадалы, якуты, киргизы, калмыки и множество других – всего 300 человек, в традиционных костюмах и с музыкальными инструментами. Одни ехали на верблюдах, другие – на оленях, на собаках, на волах, на козлах, на свиньях, – в соответствии с тем, как их обычаи представляли себе организаторы маскарада. Шествие открывали жених и невеста, восседавшие в большой железной клетке на спине слона. После многочасового празднества с пиром, плясками и «огненной потехой» – фейерверками – новобрачных оставили в красиво подсвеченной через прозрачные стены ледяной спальне, приставив охрану, чтобы они не вздумали сбежать.
Из донесения французского посла де ла Шетарди:
«Только в этой стране можно увидеть такую забаву… как в ледяном доме молодых положили, тогда баню затопили соломою… Необыкновенное сияние сквозь блещащийся лед со всех четырех сторон и сквозь ледяную крышу так велико, что все смотрящие безмерно тому удивлялись».
Не до веселья было только цесаревне Елизавете Петровне. В последнее время императрица даже не пыталась скрыть ненависть к юной красавице-царевне. К тому же Елизавету очень любили гвардейцы: у одних она крестила детей, другим помогала деньгами, но главное – она была дочерью Петра Великого. И Анна Иоанновна уже подумывала отправить Елизавету в монастырь, подальше от трона.
Анна Иоанновна желала закрепить на престоле линию своего отца, Ивана V – брата и соправителя Петра. Но у нее самой законных детей не было: она овдовела почти сразу после свадьбы и больше замуж не выходила. Но зато была племянница, дочь ее родной сестры Екатерины, герцогини Мекленбург-Шверинской. Принцессе Елизавете Катарине Кристине было 14 лет. Анна Иоанновна объявила наследником русского престола ее будущего ребенка. Принцессу привезли в Петербург, где она приняла православие с именем Анна Леопольдовна. В 20 лет ее выдали замуж за герцога Брауншвейгского Антона-Ульриха, специально вызванного в Россию. И вскоре у пары родился сын Иоанн Антонович.
Едва августейшему младенцу исполнилось два месяца, Анна Иоанновна серьезно заболела. Обострилась ее давняя почечнокаменная болезнь, началось воспаление, и спустя всего две недели после первого приступа, 17 октября 1740 года, 47-летняя Анна Иоанновна умерла. Перед смертью она подписала завещание, по которому регентом малолетнего императора Иоанна Антоновича назначался герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон.
В народе Анна Иоанновна оставила о себе недобрую память. Время ее правления считается мрачным и тяжелым: шуты, немцы и Тайная канцелярия. Однако именно при Анне Иоанновне начал складываться тот образ Петербурга, который существует сейчас. Петропавловский собор, здание Двенадцати коллегий, Кунсткамера, первоначальный вариант Адмиралтейства с высоким шпилем, а также основная часть фонтанов и скульптур Петергофа – все это было создано в 1730-е годы по проектам великих итальянцев Растрелли и Трезини. Тогда же в России впервые появился итальянский музыкальный театр, типография Академии наук издавала регулярную газету «Санкт-Петербургские новости» и первые русские журналы: «Комментарии Санкт-Петербургской Академии наук», «Ежемесячные исторические и географические приложения к Ведомостям». Уже писали свои оды Тредиаковский и молодой Ломоносов.
Правда, императрица сама всем этим не особенно интересовалась. Она была по большому счету обычная помещица Анна Ивановна, которую случайно занесло на престол Российской империи. Спустя две недели после ее смерти все заведенные ею придворные порядки и выстроенные планы рассыпались, как карточный домик.
Герцог Курляндский, Эрнст Иоганн Бирон, бывший всесильный фаворит императрицы Анны, в роли регента при императоре-младенце не устраивал никого. И в дело опять вмешалась гвардия. В ночь 9 ноября 1740 года фельдмаршал Бурхард Кристоф Миних с 80 гвардейцами двинулся к Зимнему дворцу, занял все входы и выходы и послал своего адъютанта, подполковника фон Манштейна, захватить Бирона.
Герцог Курляндский не знал о заговоре. Его охрана спокойно пропустила фон Миниха с сопровождающими его гвардейцами, как будто подобные прогулки вооруженных людей по ночам были в порядке вещей. Сам герцог спокойно спал. Когда его разбудили, он закричал и попытался спрятаться под кроватью, но солдаты вытащили его наружу. Бирон быстро овладел собой. Как вспоминал потом фон Манштейн:
«Встав, наконец, на ноги и желая освободиться от этих людей, герцог сыпал удары кулаком вправо и влево; солдаты отвечали ему сильными ударами прикладов, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, и положили в ожидавшую тут карету фельдмаршала».
К 6 часам утра в России сменилась власть: регентом при младенце-императоре стала его мать, 21-летняя Анна Леопольдовна, которую даже не блиставшая умом покойная императрица Анна Иоанновна признавала на редкость бестолковой особой. Анна уже несколько лет была без памяти влюблена в саксонского посланника графа Линара, в нем теперь видели нового Бирона. Готовясь вступить на должность обер-камергера при русском дворе, Линар ненадолго отбыл в Саксонию, чтобы уладить там свои дела. Но пока он ездил, в России снова сменилась власть. Российский престол заняла дочь Петра I, царевна Елизавета.
Елизавета Петровна
О том, что готовится переворот в пользу Елизаветы, знали очень многие. К Анне Леопольдовне ежедневно приходили с докладами о заговоре, но она с поразительным легкомыслием не обращала на это внимания. Наконец она все-таки решилась серьезно поговорить с царевной, которая была ее старше на 10 лет и приходилась ей двоюродной тетушкой.
Этот разговор сыграл роль катализатора: Елизавета поняла, что отступать ей некуда. Через сутки она с несколькими доверенными людьми, в золоченой кирасе поверх пышного платья, явилась в казарму гвардейского Преображенского полка. «Помните ли вы, чья я дочь? – спросила Елизавета. – Готовы ли умереть за меня?» – «Готовы, матушка!» – восторженно заревели гренадеры.
Надо было торопиться, но царевна путалась в намокших от снега юбках, два гренадера подхватили ее и понесли на своих плечах. И так, верхом на гвардейцах, Елизавета отправилась на штурм Зимнего. Однако штурма не получилось. Дворцовый караул перешел на сторону дочери Петра Великого, Елизавета вошла в спальню Анны Леопольдовны со словами: «Сестра, пора вставать!» В спальню младенца Ивана Антоновича были посланы гвардейцы. Новая императрица строжайше запретила им будить ребенка. Сама взяла на руки Ивана Антоновича, поцеловала и сказала: «Малютка! Ты ни в чем не виноват!» Что с ним делать, в тот момент не знали. Так, с ребенком на руках, Елизавета из Зимнего дворца поехала в свой дворец.
Младенец-император Иоанн VI Антонович станет «Железной Маской» на русский лад: всю жизнь он проведет в изоляции – сначала в Ораниенбурге, потом в Холмогорах и, наконец, в одиночной камере Шлиссельбургской крепости под именем «безымянный узник». Все время заключения он будет полностью лишен общения даже с надзирателями и в возрасте 24 лет, при попытке прапорщика Мировича освободить его, погибнет от рук охраны. Его родители тоже остаток жизни проведут в заключении в Холмогорах, чтобы ни у кого не возникло соблазна вернуть их на престол.
Но сразу после переворота еще никто не знал, что делать со свергнутым младенцем и его семьей. У Елизаветы были другие заботы. Первым делом она объявила, что намерена восстановить все порядки и государственные институты, которые были «при батюшке», то есть при Петре Великом. В качестве высшего законодательного и судебного органа был восстановлен Сенат, Кабинет министров упразднен. Исполняя данный перед совершением переворота обет, Елизавета Петровна подписала указ об отмене смертной казни.
Во время коронации, необыкновенно пышной и торжественной, Елизавета – первой среди русских монархов – сама возложила на себя императорскую корону. И в дальнейшем очень строго следила за тем, чтобы никто из ее советников не пытался взять слишком много власти и – упаси бог! – не навязывал императрице свою волю. Иностранные резиденты, помогавшие ей совершить переворот, очень скоро были разочарованы: Елизавета не собиралась плясать ни под чью дудку. И даже ее старый друг, французский посланник маркиз де ла Шетарди, был в полночь выслан из страны после того, как в руки императрице попало его письмо:
«Мнение о малейших делах ее ужасает и в страх приводит… Слабость и непостоянство – вот суть всех царицыных поступков».
Так же, как когда-то ее мать Екатерина I, Елизавета жила преимущественно ночной жизнью. Ей трудно было успокоиться и уснуть после шумных балов, к тому же она боялась возможности ночного переворота. Поэтому Елизавета никогда дважды не ложилась спать в одной комнате, в ее апартаментах не заканчивался ремонт – прорубались новые двери и окна, переносились лестницы: все было рассчитано на то, чтобы предполагаемые заговорщики запутались.
Обычный распорядок дня императрицы Елизаветы: просыпалась в полдень, в 5 часов вечера обедала, в 2 часа ночи ужинала, около 6 утра ложилась спать. Придворное расписание на неделю было закреплено особым указом: по понедельникам во дворце играет музыка танцевальная, по средам – итальянская, по вторникам и пятницам даются театральные представления.
Так же, как ее отец, Пётр I, Елизавета была очень непоседлива. Ей не сиделось на одном месте, она любила переезжать из одного дворца в другой, а то из Петербурга в Москву, и вскоре обратно. Для зимних поездок у нее был особый возок с печкой, рассчитанный на 8 человек. Запрягали в него 20 лошадей цугом – попарно. А поскольку императрица любила быструю езду, каждые 20 верст лошадей приходилось менять. Возок императрицы всегда сопровождала целая кавалькада, и в первую очередь ее личная охрана – Лейб-компания. Так называлась элитная воинская часть, образованная из 300 гренадеров и 64 «заротных» чинов, которые возвели Елизавету на престол.
Лейб-компанцам было позволено абсолютно все. На часах они стояли из рук вон плохо: напивались, засыпали, могли вообще покинуть пост, но императрица им все прощала. Сама она была капитаном Лейб-компании, а офицерами числились ее друзья и приближенные, в том числе братья Пётр и Александр Шуваловы и Алексей Разумовский.
Алексей Разумовский не был сенатором, не возглавлял никаких учреждений. Он мог бы стать самым влиятельным человеком в стране, если бы захотел. Но он был совершенно лишен честолюбия. Зато сумел составить личное счастье императрицы.
Казачий сын из села Лемеши под Черниговым, Алексей Григорьевич Разумовский обладал прекрасным лирическим тенором и был необыкновенно хорош собой. Много лет спустя уже другая императрица, Екатерина II, писала, что не встречала мужчины красивее Разумовского, а уж она-то повидала немало красавцев.
Алексей Григорьевич никогда не лез в политику, но всегда был рядом с Елизаветой – добродушный, спокойный, надежный. Они очень любили друг друга и были вполне счастливы. Но ситуация внебрачной связи тяготила набожную Елизавету. Вскоре после своего воцарения, на 11-м году совместной жизни, она тайно обвенчалась с Разумовским в маленькой церкви Знамения в Перово. Позже императрица велела построить в этом подмосковном селе великолепный дворец и разбить липовый парк, и все это подарила своему Алеше, тогда уже графу Разумовскому. Парк и церковь существуют до сих пор.
Разумовский приохотил Елизавету к украинской кухне. Борщ с чесноком и галушками ей готовили едва ли не ежедневно. Вообще императрица очень любила хорошо поесть и имела не самые здоровые пищевые привычки. Например, для аппетита выпивала чарку водки с редькой, ела жирное на ночь, любила сладкое и пила очень много кофе. Личный кафешенк Елизаветы Карл Сиверс был обязан следовать за ней повсюду, чтобы варить ей кофе. Специально выписанные из Франции и Италии кондитеры возводили из конфет, пирожных и мармеладов фантастические сооружения, от которых ломились столы на пирах.
Елизавета обожала балы и могла танцевать хоть сутки напролет. Особенно она любила устраивать маскарады, на которые велено было мужчинам приходить в женском платье, а женщинам – в мужском. Все участники таких маскарадов обычно выглядели нелепо и смешно, кроме самой Елизаветы, обладательницы необыкновенно стройных ножек.
Императрица вообще была очень красива, причем возвела собственную красоту в некий культ. Все обязаны были ею восхищаться. Никто из придворных дам не смел хоть в чем-то превзойти императрицу. Если фрейлина удачно украшала прическу, Елизавета могла лично срезать это украшение вместе с прядью волос.
