Макс Игнатов
Черные подковы
Глава 42
СМИ пестрели очередной громкой новостью: переименование милиции в полицию! Никто не понимал, зачем это было нужно. В народе называлась только одна возможная причина – кому-то там, наверху, надо отмыть очень много денег. Те основания, что предлагались в официальных источниках, не выдерживали никакой критики, и сами новоявленные полицейские больше других над этим хохотали. Гордеев раз поговорил про все это со своим старым знакомым – Кузьмичом.
– Ты знаешь, Вить, – ответил новоявленный полицейский, – не забивай голову. Если вас когда-нибудь захотят переименовать в каких-нибудь «мытарей», одеть в розовую форму и повесить аксельбант на шею, вы отдадите честь, и на каждом углу будете доказывать правильность этого решения нашего мудрого руководства. Я не прав?
Гордеев не нашел, что возразить. Он был солидарен с большинством жителей страны – делалось все это не просто так. Впрочем, заморачиваться он не собирался, и посетил пару соответствующих мероприятий по поводу переименования, где вместе с «новыми полицейскими» славно выпил.
Местный филиал «Госспецраздела» переехал в новое здание. Обычно в новое помещение первой впускают кошку – на удачу. Мятников решил не ударить лицом в грязь и пригласил местного архиепископа. Битый час приглашенные гости обливались по͑том на лестнице, пока служитель церкви изгонял бесов из кабинетов. Зато шуткам и различным сравнениям потом не было конца. Дима под конец был просто не в себе – и от сатиры гостей, и от алкоголя, ведь в этот день он снова начал пить…
Все лето Летная таможня в ударном режиме работала на всемирную выставку, проходившую в регионе. Товары на нее в ускоренном порядке сначала растамаживались, а после ее закрытия – затамаживались обратно. Огромное количество гостей со всего мира ежедневно прилетали и улетали. Аврал касался всех, от рядового сотрудника до начальника таможни. Но со всем справились, и Виктор долго получал многочисленные поздравления от различных высокопоставленных лиц.
Все шло прекрасно до того момента, пока как-то осенним утром к нему не забежал Насонов.
– Тебе с управы не звонили? – Вова выглядел явно встревоженным. – Зачем меня туда вызывают?
– Вообще не в курсе, – помотал головой Виктор. – А что сказали?
– Быстро к нам, на разговор к Ворону, и потом, возможно, в Москву…
– В Москву???
Вот это было совсем непонятно. Теоретически Москва могла вызвать сотрудника для решения вопроса по перемещению таможенных руководителей в своей иерархии, как это обычно и бывало. Но в этом случае и непосредственный начальник, и кадровая служба всегда ставились в курс дела – там же характеристики нужно подготовить, документы перепроверить, прочие вопросы обсудить. Наградить? Или наоборот, наказать за что-то? Но за что – косяков у Насонова не было, наоборот, медаль вот недавно получил. И Воронков ничего не говорил, да вообще с управления ничего по Насону не было – ни жалоб, ни предложений. И Плескова не звонила.
Володя меж тем истерил:
– Зачем я тебя послушался? Сидел бы на «пассажирке» спокойно. А сейчас отправят на Север!
– Не ной! Сядь и успокойся.
Но к самому Виктору спокойствие не приходило. С Воронковым отношения были пока натянутыми – после того вечера они так и не поговорили толком, и звонить ему напрямую было не с руки. Гордеев решил звякнуть Мостовкову.
– Приветствую, – начал он, – вопрос у меня: что там по Насонову за тема? В ссылку его собрались высылать, что ли?
Как бы пошутил, но самому было не смешно.
– Да ничего особенного, – голос Мостовкова был абсолютное спокойствие, – это с Москвы пришло распоряжение: устроить небольшую встряску по региону. Вот и решили, учитывая последнюю характеристику Насонова, рекомендовать его на должность начальника Загорной таможни.
– Да ладно!
– Да, Москва решила, не мы. Они и не спрашивали, его ж недавно на первого зама назначили, отзывы соответствующие идут: жесткий, ответственный, дисциплину у вас поддерживает на соответствующем уровне. А там, в Загорной, сейчас изменения. Уже проведены некоторые сокращения, надо дальше продолжать, в перспективе – так вообще таможню предполагается убирать, поэтому нужна твердая рука. Мы с Москвой согласны.
Если бы Виктор не осознавал в полной мере, насколько сейчас серьезен в разговоре с ним заместитель начальника управления, он бы мог подумать, что Мостовков над ним издевается. Но было понятно, что все это – далеко не прикол.
– И с тобой не согласовывали, – продолжался монолог из трубки, – потому как нечего согласовывать, вопрос на стадии утверждения. Он сейчас едет к нам, тут переговорим, потом в Москву, и – в путь! Конечно, Насонов может отказаться, но он же бывший офицер, если не ошибаюсь, и должен понимать все последствия. Вот так.
Гордеев попрощался и положил трубку. Потом постарался слово в слово передать все Насону. Тот побледнел.
– Значит, я уже еду?
– Вова, не занимайся херней!
– Витя, там вся наркота идет! Весь этот кокаин, героин, гашиш! Эта таможня – ворота наркоты сюда, там всем урки руководят, там людей убивают! Ты меня куда подставляешь?
Да, слухов о Загорной таможне хватало. Действительно, даже «гуськовские», не стесняясь, рассказывали, что иногда наркотики там ввозили в открытую, не стесняясь. И деньги тут же предлагали, и «синие» подъезжали все это встречать и решать вопросы на месте. В общем, место не из милых. Впрочем, за прошедшие годы многое могло измениться, и Насон зря тут воет. «Не хватало, чтобы его вопли еще кто-то услышал!»
– Все, Вова, успокойся. Езжай в управу, я попробую что-то решить в Москве.
Насон вздохнул, смачно выругался и вышел, треснув дверью. Виктор позвонил Плесковой.
– Добрый день, Анна Дмитриевна, я по проблеме…
– Машина сломалась?
– Да нет, за машину еще раз спасибо. У меня первого зама забирают.
– Это твой Насонов, что ли? Так, и что?
– Так вот…
– Радоваться надо – человек таможню возглавит. Получит запись в трудовой. Все там устаканит, как полагается. Как решим вопрос по закрытию таможни – дальше расти будет. Не так?
– Да так…
– Тогда в чем вопрос? Между нами: если он тебе так дорог был, ты на какого черта на него такие характеристики писал? Теперь пожинай плоды своего труда. Урок тебе.
– Да уж!
– Не вешай нос. Неужели Летная таможня так обнищала, что больше нет у тебя достойных людей на это место? Некого ко мне прислать из местных молодцов, порадовать на старости лет?
– Ну что за разговоры Вы начинаете?
– Так вот и ты не гундось. Не ты один под раздачей. Шесть таможен в вашем регионе шерстим вообще по-серьезному. В Городской опять начальника меняем.
– Опять? – Гордеев вспомнил свистуна Торопова. – Так прошлый же поработал всего ничего…
– И что наработал? Вот сейчас поставим следующего, посмотрим, а не справится – другого. И так, пока достойный не будет во главе главной таможни региона.
– Может, я подойду? – засмеялся Виктор.
Плескова тоже захохотала.
– Может, и подойдешь. Если жаловаться не будешь. А тебе ли жаловаться, а, Виктор Семенович?
«Это точно. Вот тут она в «яблочко» попала. Не надо борзеть, Виктор Семенович, и все будет хорошо. А то, что ты Володе Насонову не смог помочь – ну что ж, это судьба, выходит».
Мозги трепали пол-лета и почти всю осень. Насон десять раз порывался написать заявление на увольнение. Но в итоге в середине осени поехал и возглавил таможню.
Гордеев пару недель ждал от Володи вестей. Трубку тот не брал – вроде как обиделся. Наконец, в субботу раздался долгожданный звонок.
– Что, не ждал уже? – голос друга был необычайно веселым.
– Ты где?
– Здесь, в городе.
– В смысле???
– Подъезжай ко мне, расскажу…
Все оказалось до банального просто. Приехав на место и приняв дела, Насонов был поражен – в хорошем смысле слова. Работа в таможне была налажена, замы были совсем не бестолковыми, наркоту – во всяком случае, открыто, – никто не возил, никакие дяденьки с татуированными конечностями по таможне не рыскали. Он начал вникать, беседовать с сотрудниками. И дело, как оказалось, обстоит так, что это местные боятся нового начальника – впереди же сокращения! И как проведут ближайшие год-полтора таможенники Загорной таможни, успеют ли найти место потеплее, смогут ли перевестись куда-то в другой регион поработать, или будут в ужасе ждать «выпуска» в народное хозяйство своей области, где и без них хватало непристроенных товарищей, – все это зависело от пришедшего к ним Насонова. Вот тут Вова и заулыбался, вот тут и расправил плечи. Правда, еще ничего толком не сделал, никого не увольнял, но…
– А тут еще один плюс проявился, – вытолкнув Виктора на балкон, он показал вниз. Гордеев сначала и не понял, зачем Вова показывает ему на его служебный «крузак», и, только чуть поведя глазами, понял – джип Летной таможни, на котором он приехал, стоял метрах в двадцати.
– Один в один, – засмеялся Володя.
Семью он сюда перевозить не планировал, в служебное-то жилье, думал: как-нибудь обойдется, будет периодически навещать. А тут – служебный джип у начальника таможни. Ну, Насон прокатился, попробовал – раньше-то на таком «сарае» не ездил! Понравилось! Вот и рискнул, взял джип и поехал на выходные домой.
– Не спеша, за семь часов домчал. Там в выходные делать нехер, даже оперативный дежурный не работает, а спит весь день, видимо, – избушку на клюшку, и все. Зам – нормальный мужик, накатили тут с ним.
– А ты не думал, что они тебя просто надули? Может, там в выходные самый трафик и идет?
– Так он же не через центральную таможню идет, – усмехнулся Насон, – а у всех инспекторов в субботу и воскресенье тоже выходные. Никто не попрется проверять декларации в пустое здание.
Гордеев кивнул: «Логично».
– А за меня кто? – спросил Вова. – Как и решили – Лев?
Решал в основном Виктор – у Насонова тогда о чем-то думать голова не хотела. Но в какой-то момент Гордеев настоял, и они провели пару часов, определяя преемника Насона на посту первого зама. Учитывая то, что выбирать надо было из «своих», никакие другие кандидатуры – замы, начальники других отделов – не рассматривались. И Виктору было абсолютно все равно, что о нем будут думать подчиненные. Главное, чтобы это не выплескивалось наружу – тогда это следовало бы сразу пресечь самым кардинальным образом. «Номинантов» было два: явный – Сотилайнен, и запасной – Дубинкин. Посовещавшись, в основном сам с собой из-за душевных треволнений Насонова, Гордеев сначала позвал Дубинкина. Но Сергей взял самоотвод – типа, негоже лезть через голову, да и дождусь я еще своего шанса, в общем – обид не будет. Сотилайнен предложение понял правильно – руки, конечно, целовать не стал, но душевно заверил, что всем сердцем предан «делу революции». При этом так покраснел, что Виктор, со времен «пассажирки» не видевший таких переживаний у Левы, поспешил его успокоить, реально опасаясь за здоровье будущей «правой руки». С Сотилайненом были оговорены все нюансы по распределению официальных и неофициальных рабочих «фронтов», часть его прежних обязанностей отходила к Дубинкину, а часть, в том числе – дальнейшее формирование финансового фонда «пассажирки» – они должны были контролировать совместно. Сейчас Лев пребывал в Москве, в нежных руках госпожи Плесковой, и примерно к Новому году ожидалось его официальное вступление в должность.
– Да, как тогда и решили, – не стал спорить с другом Виктор.
– Будь с ним аккуратнее, что-то у меня внутри говорит – есть у него свои муракуши в башке.
– Он у меня на коротком поводке, – улыбнулся Гордеев.
Он не собирался посвящать Насона во все свои тайны, но Вова был достаточно проницателен, чтобы лишний раз не спрашивать. Они еще немного посидели, попили чаю с пирогом, приготовленным Машей, и потом Виктор откланялся.
– Пока, коллега, – попрощался он.
– Иди уж, – засмеялся Насон.
Все хорошо, что хорошо кончается – так говорят. Вот и Гордеев не стал вспоминать Вовины истерики. Он был рад за друга – у того все наладилось, ему все нравится. Дай Бог.
И тут ему вспомнились слова Плесковой про Городскую таможню. А почему нет? Чем он хуже других претендентов? Ведь назначают же каких-то временщиков, вот опять какого-то мужчину прислали, встретились на совещании – по виду и не скажешь, что он надолго. Озирался постоянно, вот зачем? Нет, такие не приходят на годы. А Городская таможня – это статус, это конкретное положение. Там бы Гордеев был на своем, заслуженном месте. Конечно, есть как минимум одно серьезное препятствие – Воронков с его этой подругой Беркиной, та уже первый зам, и именно она – первый кандидат на место. Но что Воронков по сравнению с Плесковой? Или..?
А чем плоха Летная таможня? Да, по сути, ничем. И денег приносит весьма немало – будет ли такой прибыток в городняке? Разве что статус…
И еще – иногда – запах. Виктор громко захохотал, вспомнив о давней проблеме аэропорта. Дело в том, что относительно недалеко размещались два серьезных распространителя зловоний. Это городские очистные сооружения, построенные тут в незапамятные времена, и птицефабрика. Учитывалась ли при их размещении роза ветров, сейчас, конечно, никто не скажет. Однако в теплое время года, особенно в ночные часы амбре с указанных предприятий накрывало все окрестности. И Гордеев запомнил на всю жизнь, когда однажды по молодости он вышел с шестого сектора на самолет, и его чуть не стошнило – такая была вонь! Девчонки с перевозок тогда засмеялись: «Ишь ты, не привык еще? Не знал? Бедняга…» А когда они решили съездить на обед в столовку на ту самую птицефабрику – кто-то, то ли в шутку, то ли всерьез, сказал, что там вкусно кормят, – он своими глазами увидел одну из составляющих этого смрада. В десяти метрах от столовой бульдозер, весь сверху донизу заляпанный пухом и куриным пометом, утрамбовывал этот самый помет в некое подобие кучи. Обедать они там, конечно, не стали…
А сейчас выстроили гостиницы: одну в порту, одну на трассе из аэропорта в город. Там живут серьезные люди, которые приезжают на разные мероприятия. И вот они выходят вечером на балкон, или просто открывают на ночь окна пентхауса, и что они получают? Тот самый «букет». Да, сейчас он стал меньше, помет стали как-то утилизировать, а очистные сооружения переоборудовали, но факт остается фактом – жалобы идут нескончаемым потоком. Правительство города и руководство региона пытаются решить проблему – вот собрались закрывать птицефабрику, полностью, ведь лучше народ без курицы и яиц, чем политики без гостей!
«Ладно, – подумал Виктор, – шутки шутками, а вопрос по Городской таможне – первоочередной. И его будем решать не спеша, аккуратно. Чтобы не наломать дров…»
Плескова как знала, что Гордеев ее вспоминал, и сама набрала ему в понедельник.
– А он мне понравился! – поделилась она.
– Э-э… кто? – опешил Виктор.
– Да Лев твой, е-мое, – укорила его полковница. – Толковый, исполнительный. Умный мальчишка, краснеет по всякому поводу. Люблю таких…
– Так, – и в шутку, и немного по-настоящему включил жесткача Гордеев, – а я уже все, отработанный материал? Вы замену мне нашли?
– Еще чего, – не стала обижаться Плескова, – и не надейся. Просто хочу отметить – хорошие ребята там у тебя. Возможно, мы у тебя его тоже заберем. Нет-нет, не сейчас, через годик, пусть пообтешется, а вообще – с перспективами паренек.
– То есть – уже можно искать замену?
– Ищи…
Сотилайнена утвердили, но Виктора это не особо порадовало. Раз Лева одной ногой уже стоял на выходе, надо было думать, кого бы поставить вместо него. Время было – минимум год Сотилайнен отработает. Но лучше подготовиться. Он поделился проблемой с Насоном.
– Интересный вопрос, – Вова почесал затылок. – Но только не Серегу Дубинкина.
– Это почему? – поднял брови Гордеев.
– А с кем ты здесь останешься? Только с моим родственником? – спросил Насон.
Он был стопроцентно прав, и Виктор не мог с ним не согласиться. Других «поверенных в делах», кроме Сергея и Василия, по сути, просто не оставалось. Были пара человек «сосновских», принятых недавно, было двое-трое ребят, которым начинали постепенно доверять и растить на «пассажирке». Но дефицит надежных кадров был явным. Что ж, впереди был примерно год…
Глава 43
Посыпать голову пеплом Гордеев не собирался. Чему быть – того не миновать, а начальство все равно сделает так, как захочет, сколько ты ему не «привози». Так что надо просто потихоньку присматриваться, проверять возможных кандидатов на «слабо», и обязательно привлекать к этому лиц, уже проверенных временем – Сотилайнена и Дубинкина. Само собой, им он ничего не рассказывал. Леве это однозначно ни к чему, еще задерет гребень не вовремя. А Сергей… Сергей был одновременно и своим, и не очень надежным, что ли.
В последнее время у него опять вожжа попала под хвост, и он начал гулять. Виктор сам не был ангелом, но поведение земляка иногда ставило его в тупик – вспоминались старые добрые времена, когда некоторые таможенники от наплыва денег сходили с ума и тратили их на бухло, подруг и проституток, выезды за границу и дорогие подарки тем же самым подругам и проституткам. Было дело: один таможенник в порыве страсти подарил потенциальной подруге новую «бэху», надеясь на более серьезные отношения. Все охренели и ждали ответа. Подруга поблагодарила и продолжила крутить «динамо». Мужик на месяц впал в запой, а на девице с тех пор было поставлено невидимое, но конкретное клеймо – конченая сука! Впрочем, Дубинкин машины не дарил, но отличался частотой загулов и количеством дам, выбранных под это дело – как правило, на каждую гулянку он брал новую подружку. Ни суровая статистика, ни страшные слухи о всяких заболеваниях его не пугали. Семья была почти забыта, развод был неизбежен. И вот среди фавориток появилась представительница одной авиакомпании, весьма эффектная во всех смыслах девушка. Видимо, она более других привлекла внимание Сергея, и он стал с ней проводить времени все больше и больше. Однажды это закончилось скандалом, когда в порт приехал… муж этой девушки. Как оказалось, она уже несколько лет была замужем, но Дубинкин об этом и не знал – новая пассия не спешила ему в этом признаваться. Сергей не уронил честь мундира, и, поговорив несколько минут на повышенных тонах, мужчины разошлись в разные стороны. А девушка – осталась возле Сергея. Через несколько дней он снял ей квартиру, и – понеслось.
Скорое расставание с женой только усугубило картину. Хуже всего, что это отражалось на работе: в некоторые, особо нужные моменты начальника «пассажирки» не было ни на месте, ни на связи. И Гордееву пришлось приложить все усилия, чтобы «вернуть коня в стойло». Он жестко переговорил с Сергеем, пригрозив тому, ни много ни мало, увольнением. Иного выхода просто не было. Но Виктор почти ничем не рисковал: Дубинкин – это не Седов. Поэтому с поникшей головой Сережа вышел из кабинета начальника таможни, и с этого момента как минимум всегда был на телефоне. Отношений с милой девушкой он не прервал, они, скажем так, перетекли в более цивилизованные рамки. Впрочем, ее, похоже, так даже больше устраивало.
Тем не менее, отсутствие руководителя отдела на рабочем месте все же привело к определенным негативным последствиям. На прилете китайского рейса был задержан сотрудник «пассажирки» Галимов. Задержан по делу, по жадности. Валера Послов, сын бывшего начальника Летной таможни, который руководил сменой, просто проспал этот момент. Абсолютно левый челнок, у которого был чувал с норковыми шубами, решил договориться на месте, и Галимов повелся. Назначил место, время, когда принести деньги. Там его ребята с ФСБ и приняли.
Гордеев был в ярости по нескольким причинам. Конечно, из-за ослов Дубинкина и Послова, которые такое допустили. Конечно, из-за самого «виновника торжества», который, проработав десять лет в таможне, не научился прощупывать людей. Но были два повода, почему Виктор злился особенно. Для начала, это был, по сути, первый случай, когда Анатолий его не предупредил о предстоящем «мероприятии». Что это, первый звонок об отсутствии доверия? А во-вторых, теперь уже нельзя было кичиться тем, что «пассажирка» – то место, где работать безопасно. А он когда-то декларировал, и брал за это деньги. Вот в чем загвоздка! Перестал брать деньги – и тут инцидент! Не найдется ли какая-то дурная голова, которая свяжет два этих факта?
Нужно было срочно что-то «мутить». Особого выбора не было, и Гордеев позвонил Анатолию.
– Конечно, давай увидимся, – если «друг» и был удивлен, то по голосу это было не заметно. – Когда тебе удобно? Я хоть сегодня, хоть завтра…
– Сегодня.
Пока Виктор ехал на место, было время обдумать предстоящий разговор. Простой претензией – типа, почему не предупредил? – вопрос тут было не решить: человек не тот. Еще воспримет неправильно, потом проблем не оберешься. Что-то предложить? Но что? Или намекнуть на получаемые деньги? Тоже опасно. Кстати, давненько Анатолий деньги не брал. Да и вообще давно не виделись, интересно, почему? Опять же, если честно, Галимов не виделся той фигурой, за которую хотелось впрягаться. Тут скорее вопрос принципа. От дум только разболелась голова. Так ничего и не намозговав, он вошел в знакомую кабинку и обменялся рукопожатием с Анатолием.
– Ты, конечно, по задержанию, – покивал головой тот. Гордеев повторил его жест.
– И что ты хочешь от меня? – улыбнулся комитетчик.
– Обычно ты меня предупреждал, – примирительным тоном начал Виктор, – если бы у нас что-то планировалось, мы бы это с тобой обсуждали. А в этот раз – как обухом по голове.
Анатолий засмеялся.
– Да ладно тебе, – он погладил себя по голове, – какие там обсуждения! Не льсти себе. Все всегда было решено, от тебя требовалась какая-то информация, и я ее получал. А ты помогал. Не так?
Такого холодного приема не было никогда. Только сейчас Гордеев обратил внимание на пустой стол, на то, что комитетчик не предлагает ему что-то заказать. И эти фразы!
– Что-то я тебя не пойму… – начал он, но «друг» перебил его.
– Да прекрати ты! Все ты понимаешь. И сейчас ты хочешь с меня что-то поиметь. Но ты забыл, с кем имеешь дело. Неужели ты думаешь, что, дав мне несколько раз денег, ты что-то можешь требовать? Или ты подумал, что получил ко мне некий доступ? И можешь мной манипулировать?
– Ты о чем? Я и не думал…
– Да думал! Не говорил – да, но думал. Витя, я знаю тебя лучше тебя самого. И тебя, и про тебя, ха-ха! Изучил уже за время знакомства всю твою манеру поведения. Даже то, что ты пытаешься скрыть, я узнаю в течение пары недель – максимум! У меня работа такая. А если я вижу, что кто-то пытается меня обмануть – я принимаю меры. Лгуны мне не нужны, мне нужны друзья, я сказал тебе это при первой встрече, помнишь?
– Конечно, помню, – Виктор постарался ответить максимально бодрым голосом. – Но я не понимаю твоих слов. В чем я тебя обманул?
– А я тебе сейчас объясню. В целом, без конкретики, но ты поймешь. Хочешь?
– Ну, конечно.
– Так вот. Если бы я мог это сделать, то ты бы уже сидел. За что – неважно, причин множество, и ты о них знаешь не хуже меня. Но сделать я этого сейчас не могу, и в основном – по своей вине. А вина моя в том, что я упустил время, и дал тебе вырасти в то, что ты сейчас из себя представляешь. И теперь у меня маловато возможностей. Но я надеюсь, что пока маловато. Понимаешь, о чем я? – и Анатолий заглянул Гордееву в глаза.
В этот момент зазвонил мобильный.
– Кротов, – ответил эфэсбэшник. – Перезвоню.
«Кротов! Тот самый!» – вспомнился разговор с Федорычем.
«Там могут быть знакомые, приятели, но точно не друзья. И даже если они тебе помогут по своей службе, ты им это отработаешь втройне. А захотят – просто используют тебя в своих целях, и отбросят в сторону, как ненужную бумажку». Так говорил Большой.
Все оказалось правдой. Да только…
Анатолий знает про Мятникова, понял Виктор, знает про «команду», про все связи в различных структурах. И еще он знает, что Гордеев так впутан в эту паутину, что его возможное задержание серьезно скажется на работе всей этой сети. И получается, что… даже всесильная ФСБ не может ничего с ним сделать, пока он на ЭТОМ месте!
И в этот момент Виктор улыбнулся.
– Прощай, Анатолий, – он встал и, не подав руки комитетчику, вышел.
Да плевать на этого Галимова! Значит, не зря он провел эти годы. Не зря днем и ночью, в любое время и в любую погоду ездил, встречал и провожал тех самых «нужных» людей. Не зря он отвечал на звонки, пробивал решения и заставлял подчиненных делать то, чего они делать по закону не имели права. Теперь он не просто в команде – теперь он в СИСТЕМЕ! А может быть – уже в том самом «клубе», про который ему несколько лет назад рассказывал только что покинутый им Анатолий. Хо-хо, нет повода не выпить, как говорил незабвенный Седов! Даже воспоминания о нелюбимом земляке не могли омрачить настроение Гордеева, и он набрал жене:
– Любой кабак, на выбор, собирайся! Есть повод! Ни о чем не спрашивай, ок?
Весь вечер он пил и веселился с благоверной. Татьяна все же спросила у него о причине, но он не стал ей ничего говорить, а у нее хватило ума не пытать мужа. Тайн в его жизни было немало, и она туда благоразумно не совалась.
Дубинкин отделался выговором. Послову-младшему, женатому на дочери серьезного юриста, Гордеев сказал так: если тоже хочешь выговор и имеешь желание остаться на месте начальника смены, найди Галимову хорошего адвоката, только тихо. Пусть скостит до минимума. Валера так и сделал. Адвокат все свел к смешной сумме взятки – пятнадцати тысячам рублей, про которые долго писали местные СМИ и на которой ржал весь таможенный народ. Правда, взятка осталась взяткой, и по совокупности Галимов все равно получил срок, пусть и небольшой.
В конце года то, «о чем предупреждали большевики», свершилось: Беркина заняла-таки пост начальника Городской таможни. Предыдущего начальника отправили с почестями на повышение в Москву, и Антонина свет Витальевна заняла наконец-то столь вожделенный кабинет. По этому случаю была проведена грандиознейшая попойка, на которую были приглашены многие руководители как таможенных, так и прочих силовых структур региона. Впрочем, «приглашены» – не значит «приехали». Многие начальники сочли за лучшее отправить заместителей или вообще проигнорировать данное событие, отделавшись открытками с поздравлением по электронной почте и официальными извинениями. Но господин Воронков, выделивший бюджетные деньги на мероприятие и больше всех им занимавшийся, руководствовался принципом: меньше братьев – больше на брата! В результате с ресторана начальника управления выносили под белы рученьки задолго до полуночи, что на настроении собравшихся сказалось только в лучшую сторону – так он всем там надоел!
В связи с появлением нового руководителя в Городской таможне началась натуральная перестройка. Причем не только в переносном, но и в прямом смысле. В здании таможни имелось место для того, чтобы каждый руководитель мог привнести какую-то изюминку. Так в таможне появился свой медицинский пункт, потом в подвале поставили бильярд, а затем построили тир, причем, как считалось, – один из лучших в городе, чем очень гордился Дима Мятников, при котором возведение тира подошло к концу. Беркина смотрела на все с женским изяществом, поэтому строители тихо и аккуратно на свободном месте возле медпункта стали воздвигать… сауну. Все содержалось в максимальной тайне, а необходимые работы, курируемые исключительно начальником таможни, объяснялись необходимостью общего ремонта совсем не старого здания.
Что же касается смысла переносного, то было понятно, что кое-кому Беркина просто не даст работать, и с ее приходом несколько руководителей разного ранга сразу написали заявления на увольнение. Кто-то стал искать возможность перевестись в другие таможни, но времени на это было в обрез – не по-женски твердая рука нового начальника быстро подписывала новые кадровые решения. С Летной таможни на все это взирал суперпуперветеран таможни Антоныч, в миру Валерий Антонович Долгов, который еще в конце восьмидесятых пришел с Южногорской таможни закладывать первые камни в фундамент таможни Городской. Он почувствовал себя лишним еще тогда, когда Беркина стала замом по экономике, и стал потихоньку искать варианты. Пенсия у него, конечно, была, но уходить не хотелось. Ему повезло, к нему в гости заглянул Большов, которого он знал по прежним, совместно «пропитым» в Городской таможне годам. Гера созвонился с незнакомым на тот момент Антонычу первым замом с Летной таможни Насоновым, узнал о вакансиях и рассказал Насону о «бедствующем» коллеге. Тот сразу понял, какой профессионал даром идет в руки. Он пригласил Антоныча на собеседование, и после проведения смешного конкурса «на замещение вакантной должности», где опытному монстру Долгову противостояли два относительных новичка с других регионов, также надеявшиеся попасть на работу в Летную таможню, Антоныч был «зачислен в ряды». Правда, он почему-то подозревал, что Большов не просто так устроил его в Летную, и с ним наверняка за это придется расплатиться, но время шло, а Гера так и не показывался на горизонте. Теперь же, узнав о назначении Берковой, Долгов считал своим долгом помочь тем, у кого не получится с нею сработаться. Несколько кандидатур он и предложил при возможности Гордееву.
Помогать кому-то просто так Гордеев не собирался. И дело было не в количестве вакансий – при большом желании заполнить их можно было в один момент, бумаги одна другой красивее шли валом, с той же Загорной таможни, где сейчас правил Насонов, народу надо было куда-то переводиться. Важно было качество принимаемых лиц. Точнее, их «нужность». А здесь ошибиться было нельзя – иногда просьбы шли от настолько высокопоставленных персон, что отказать было себе дороже. И приходилось вертеться угрем, чтобы все были довольны.
Однако просто так Долгова он тоже не отпустил. Виктор внимательно выслушал собеседника, пообещал обратить внимание на его информацию, потом поговорил с Антонычем о работе в Городской таможне, поинтересовался нынешним состоянием дел. Мало-помалу разговор зашел о Южногорской таможне.
– Там же сейчас начальником Синенко, он наш, местный мужик, – рассказывал Долгов. – Недавно на севере был начальником таможни. А начинал, блин, начинал-то у нас в Городской таможне, в охране, в одной смене с Герой Большовым работал, вот тот его и взрастил, – и Антоныч захохотал.
Гордеев тоже засмеялся, хотя мысль о взращении начальников не была для него радостной. «Офигеть, конечно – я, Насон, Синенко этот… Это только кого я знаю. Хороший у меня наставник был». Но портить настроение не хотелось, и он продолжил опрос.
– А как там вообще, трудно?
– Нет, – махнул рукой Антоныч. – Там надо быть в хороших отношениях с одним человеком.
