Людмила Георгиевна Головина
Избери жизнь
28. Снова в больнице
Что же происходило в больнице, пока Юзер путешествовал по городу (так в своих мыслях он называл поселение)?
Там, тем временем, разгорелись нешуточные страсти.
Аня, вернувшись через несколько минут, не застала Юзера в палате. Сначала она не слишком обеспокоилась. Куда он мог деваться? Наверное, бродит по больнице, познаёт окружающий мир. Она наскоро осмотрела все помещения, но Юзера нигде не оказалось. В сердце Ани холодной змеёй вползла тревога. Она позвала повариху Валю и санитара Илью (больше никого в больнице не было), и они втроём тщательно осмотрели все помещения больницы. Все напрасно – никаких следов пропавшего. И только когда Аня сунулась в шкаф и обнаружила, что её куртка исчезла, она наконец поняла, что Юзер решил настоять на своем и отправился гулять в полном одиночестве.
Аня запаниковала. В ее голове пронеслись картины всех опасностей, которым мог подвергнуться ее подопечный. Он может простыть! На улице прохладно, а на нем только больничная пижама и курточка, которая ему явно мала! А на ногах тапочки на тонкой подошве! А ещё, он может заблудиться и уйти далеко от жилых домов (правда, непонятно, как бы он смог это сделать: ведь поселение обнесено забором, а все ворота охраняются…), он может попасть под телегу, ведь он совсем ничего не знает об опасностях окружающего мира. Наконец, он мог просто устать и от слабости снова потерять сознание!
Оглушенная всеми этими жуткими мыслями, Аня рванулась к дверям, намереваясь обыскать, если потребуется, хоть всё поселение в поисках Юзера.
Но Валя и Илья её остановили. Они напомнили Ане, что в отсутствие врача (та была на обходе больных, лечившихся дома), она не имеет права покидать больницу, потому, что кому-нибудь может понадобиться её помощь. Да и Юзер может вернуться в любой момент. Кто займётся его здоровьем, если Аня уйдет? А на поиски пойдут они сами, и не хуже Ани смогут это сделать.
Аня совсем недолго пробыла в тревожном одиночестве. Через несколько минут после ухода Вали и Ильи в больницу пришел психолог Михаил Алексеевич.
Узнав, что пациент исчез, психолог, верный своему профессиональному долгу, стал уговаривать Аню не беспокоиться и приводить аргументы, что всё не так страшно.
Вскоре в больнице появилось ещё одно лицо.
Веру было не узнать. Она отдохнула, выспалась, но, самое главное, она была в своём самом красивом и любимом платье, волосы слегка подвиты. Лёгкий макияж был ей тоже к лицу.
Улыбка исчезла с лица Веры, когда она услышала, что Юзер ушел неизвестно куда. Она не могла сдержать своего возмущения и стала кричать на Аню, упрекая ее за то, что та не сумела выполнить простейшего задания – позаботиться о Юзере в спокойной и комфортной обстановке больницы, в то время, как она, Вера, смогла не только помочь Юзеру избежать верной смерти, но и в сложнейших условиях благополучно доставила его в поселение! Аня плакала от сознания своей вины и немного от обиды. Вера плакала от того, что Юзер пропал, и ещё от того, что в глубине души понимала, что ведёт себя не по-христиански, упрекая ближнего и превознося себя. Михаил Алексеевич метался между девушками, пытаясь их успокоить, но его никто не слушал.
Вот в этот-то момент и зашли в палату Юзер и отец Василий.
Священник держался сзади, и девушки его не сразу заметили. В дверях стоял их вновь обретенный Юзер в пижаме, тапочках и короткой девчачьей курточке, которая нелепо смотрелась на его долговязой фигуре. Девушки бросились ему навстречу, но увидев испуг в глазах Юзера, остановились, вспомнив, что их пациент не привык к подобным проявлениям чувств.
Пока Юзер, чуть отступив назад, с удивлением рассматривал мокрые от слёз лица девушек (при этом, Веру он вовсе не узнал), из тени вышел отец Василий со словами:
– Ну вот, доставил я вам вашего беглеца. Принимайте.
С интересом заметил Юзер, что девушки вместо приветствия произнесли непонятные слова:
– Благословите, батюшка! – при этом сложив перед собой ладони, а отец Василий вкладывал в эти ладони руку, и девушки её целовали. Священник в это время делал какой-то жест над их головами и что-то тихо говорил. Тут подошёл и психолог. Михаил Алексеевич сказал, что очень рад благополучному завершению этого происшествия.
– Ну что, дорогие чада? – обратился отец Василий к девушкам, которые стояли потупив глаза. – Что я вижу, а тем более, слышу? Вера так кричала, что слышно было ещё на улице, так что извините, невольно подслушал. И где же ваша вера? Где молитва и упование на помощь Господа? И зачем, пока ещё даже ничего не случилось, предполагать самое плохое? Мне сейчас некогда, вечерняя служба через пятнадцать минут начинается, Ахмед меня на улице поджидает, надо поторапливаться. А вот завтра, часа в два я сюда зайду, поговорим.
Затем, сделав снова непонятный Юзеру жест, отец Василий быстрым шагом удалился.
Уже на выходе из больницы священник столкнулся с Валей и Ильёй. Поиски ничем не увенчались, и они возвращались с тяжёлым сердцем. Юзера видели многие, кто тут, а кто там, но где он находится в настоящий момент не знал никто. Как будто сквозь землю провалился. Но какая радость засияла на их лицах, когда отец Василий сообщил, что Юзер нашёлся и снова находится в больнице. Валя стала приглашать батюшку на ужин, но тот, сославшись на занятость, заспешил к коляске.
В палате Юзера царила шумная суета. На плечи ему накинули тёплый плед, но сразу же сдернули, решив, что под плед следует обязательно поддеть свитер. На ноги натягивали толстые шерстяные носки ручной вязки, шею обматывали шарфом.
А Валя уже тащила с кухни самовар, банки и мёдом и малиновым вареньем. Потом Валентина вдруг вспомнила, что их подопечный ещё не обедал, ахнула и снова умчалась на кухню.
Через полчаса все сидели за столом (вернее, за двумя сдвинутыми столами, один из которых Илья притащил из соседней палаты) и отдавали должное Валиному борщу. Юзер, правда, недоверчиво смотрел на непонятное жидкое кушанье красного цвета. Но, глядя на других, попробовал, начал есть и скоро вошёл во вкус. Ему даже показалось, что он когда-то уже ел это блюдо. Только вот, когда?
По жилам Юзера разливалось тепло, желудок наполнялся вкусной пищей. Но самое главное: его никто не ругал за самовольный уход из больницы.
Юзер ободрился и стал незаметно, как ему казалось, разглядывать сидящих за столом.
Аню, Илью и Валю он узнал сразу. Потом остановил взгляд на психологе.
– Ты кто? – вырвалось у него (ведь должна же быть причина, по которой этот человек сидит в его комнате).
– А я доктор. Пришёл поговорить с тобой, познакомиться, а тебя и нет. Пришлось дожидаться. Сегодня уже время позднее, завтра снова приду. Ты уж сделай милость, не уходи.
Юзер по своему обычаю ничего не ответил и обратил взгляд на девушку, сидящую напротив. Это была очень красивая девушка, почти как дочь дракона, его невеста в игре. И кого-то она напоминала. Отец Василий называл её Верой, но Юзер был слишком взволнован тогда, и не обратил на это внимания.
И вот сейчас он вглядывался в её лицо и, наконец решившись, спросил:
– Ты Вера?
– Ну да, ты что, не узнал меня?
– Ты стала другая. Красивая. Как дочь дракона.
Вера слегка покраснела:
– Ты тоже изменился в лучшую сторону.
Юзер проигнорировал это признание и продолжал:
– Я ждал тебя. Ты должна быть рядом. Ты сама сказала, что твоя обязанность – помогать мне.
– Сейчас тебе помогает Аня.
Юзер заупрямился:
– А я хочу, чтобы ты.
– У нас каждый выполняет работу, которой его научили. Я умею спасать юзеров, а Аня знает, как сделать их сильными и здоровыми
– А я, – включилась в разговор Валентина, – готовлю вкусную еду.
– А я помогаю людям сохранять душевное спокойствие и хорошее настроение, – это вставил Михаил Алексеевич.
– Ну а я помогаю Ангелине Степановне и Ане успешно проводить регенерацию, как это ты называешь, попросту – поправлять здоровье, – это уже Илья.
– Но, если ты хочешь, я буду тебя навещать, – пообещала Вера.
– Хочу, – сказал Юзер.
За окнами совсем стемнело, зажгли маленькую тусклую лампочку, убрали всё со стола. Все стали расходиться по домам.
Вера перед уходом подошла к Ане и тихо попросила:
– Прости меня.
Аня ответила:
– Кто старое помянет…
И девушки обнялись.
Проводив всех, Аня быстро приготовила постель Юзера.
– Ложись, засыпай. Я буду в соседней комнате, если понадоблюсь, позови меня. Я чутко сплю, услышу. И пожалуйста, если завтра проснёшься раньше всех, не уходи никуда. Спокойной ночи.
Юзеру показалось, что Аня всё ещё сердится на него. Он подумал, что надо вести себя более разумно, поскольку предстоит регенерация, а Аня будет принимать в ней участие.
Он лежал, а в голове у него теснились, налезая друг на друга, впечатления минувшего дня. Вся в белом тоненькая сероглазая Аня, Илья и волшебная теплая баня с уютными деревянными скамейками, странные маленькие домики, незнакомые люди, лошади, деревья, стоящие ровными рядами, дворец с живыми огоньками и чудесными картинами, священник-волшебник в сказочном одеянии, белозубая улыбка Ахмеда, Валя, разливающая борщ, а над всем этим – какая-то новая, незнакомая, непонятная и вдруг ставшая красавицей Вера.
Юзер сам не заметил, как погрузился в крепкий, глубокий сон без сновидений.
29. Кто такие Ангелы?
На следующий день Юзер постарался сдерживать свои порывы и желания, стихийно возникающие в голове, и это принесло свои результаты. Он узнал много нового о мире, в который так неожиданно попал.
Едва он проснулся, как Ангелина Степановна подвергла его тщательнейшему осмотру. Придя рано утром в больницу, она сразу же услышала рассказ о вчерашней самовольной отлучке Юзера. Врач была спокойным и уравновешенным человеком, но сообщение о том, что Юзер почти два часа бродил в пижаме и тапочках на холоде, сильно её взволновало. Однако, к счастью, у Юзера была нормальная температура, в лёгких не прослушивались даже малейших хрипов, горло не было воспалено. В общем, пронесло. Юзер оказался крепче, чем все думали. Правда, он пару раз чихнул, но без последствий. Однако, в течение дня осмотр повторяли ещё несколько раз, так что Юзер в конце концов выразил неудовольствие.
После утренних водных процедур (привычный Юзеру душ снова был заменён обливанием из ковшика) последовал завтрак. Валя явилась, толкая перед собой столик на колесиках. Надо ли говорить, что там находилась новая порция кулинарных шедевров: толстый и пышный омлет, творожная запеканка и целое блюдо пирожков с разными начинками. Валя пожелала приятного аппетита и Ангела за трапезой.
Юзер уже почти не удивлялся тому, что всё лучше понимает язык, на котором говорят окружающие. Упоминание об Ангеле напомнило ему разговор с отцом Василием в храме. Тогда священник сказал, что Ангел-хранитель спас его от неминуемой гибели. И вот сейчас Валя пожелала что-то вроде того, чтобы Ангел присутствовал, пока Юзер ест. Интересно, зачем?
– Расскажи об Ангелах, – попросил он Аню.
– Я думаю, отец Василий расскажет тебе гораздо лучше, чем я. Но если сказать самое главное – Ангелы, это такие духовные существа. У них нет тела, поэтому их не видно. Только иногда, в очень редких случаях, когда это очень важно, Ангелы позволяют себя увидеть. Они обладают большой силой и большими возможностями, но живут они не для себя, а для того, чтобы выполнять разные поручения Бога. А Бог доверяет им многое. К каждому человеку, который прошёл таинство крещения (отец Василий тебе расскажет, что это такое) приставляется Ангел-хранитель. Он оберегает своего подопечного от всякого зла, незаметно советует ему, как себя вести. Если ему удаётся сделать человека добрым, честным, порядочным, то Ангел радуется, если нет – грустит и переживает. Но покинуть того, кого ему поручили охранять, он не может. Ангелы выполняют и другие поручения. Они, например, объявляют людям Божью волю. А подробнее тебе расскажет батюшка, отец Василий.
– А если Ангелы не захотят делать то, что им поручают, тогда что?
– Да, – сказала Аня, – такое было. И Светоносец, о котором вам в юзерзаузах говорили, что он бог, главный из таких ангелов.
Юзер от удивления даже уронил ложку.
– Да, когда-то он был одним из самых великих и сильных ангелов. Разнообразными талантами и могуществом одарил его Бог, чтобы тот мог выполнять самые важные и трудные поручения. Но Светоносец решил, что его способности – это его заслуга, и он ничем не хуже самого Бога. Особенно Светоносец разозлился, когда узнал, что Бог намеревается создать людей, и именно для людей и создан был весь этот мир. А Ангелы будут всего лишь исполнителями воли Бога и помощниками и друзьями людей. Пережить этого Светоносец не мог, поэтому устроил восстание против Бога. Часть ангелов (в основном те, которые работали под началом Светоносца), примкнули к нему, а другая, большая часть Ангелов воспротивилась изменникам. Началась война, в результате Светоносец и примкнувшие нему ангелы были повержены и изгнаны с небес – того места, где они обитали и общались с Богом.
Они поселились рядом с людьми, и всячески им вредят, потому что знают, что Бог любит каждого человека, и Ему горько видеть, когда шайка Светоносца перетягивает человека на свою сторону.
Давно это было, за прошедшие годы отпавшие ангелы не только потеряли право называться ангелами, но и внешне сильно изменились, они стали безобразны, и на них нельзя глядеть без отвращения. Зло всегда уродует и душу, и тело. А свет Светоносца превратился в тьму, но тьму особую, одновременно обжигающую и леденящую.
Неизвестно, сам ли Светоносец устроил Катастрофу, или просто воспользовался ею, но сейчас идёт самая беспощадная борьба за души людей. Не многим, как тебе, удаётся вырваться из лап этой шайки. Я думаю, кто-то молится за тебя.
Юзер несколько минут молчал, переваривая услышанное. А потом спросил:
– А ты Ангелов видела?
– Да, в детстве, вскоре после Катастрофы. Он помог мне спастись.
– Твой Ангел-хранитель?
– Не мой, бабушкин…
– Расскажи, – попросил Юзер.
Аня взглянула на часы.
– Хорошо, у нас есть немного времени. Расскажу , если интересно.
30. Рассказ Ани
Ну, слушай. Если будет что-нибудь непонятно, спрашивай.
Так вот. В тот год, когда случилась Катастрофа, мне исполнилось девять лет. Я окончила второй класс и перешла в третий. Начались летние каникулы и родители отправили нас с бабушкой на дачу…
– Что такое девять лет, и класс, и каникулы и дача? И бабушка?
– Ох, Юзер, я и забыла, что ты почти ничего не знаешь о нашем мире! Если мы будем постоянно отвлекаться по мелочам, то никогда не доберёмся до Ангела. Сделаем так. Я буду объяснять очень кратко, а непонятные слова записывать и потом о них поговорим.
Юзер согласился. Он не сказал Ане, что слово "бабушка" почему-то его взволновало.
– Так вот, – продолжала Аня, – я была уже не такая маленькая, чтобы ничего не понимать и не помнить, но и не такая взрослая, чтобы быть самостоятельной. Я уже два года ходила в школу – место, где детей учат всему, что может им пригодиться. Но летом школы не работают, чтобы все могли отдохнуть и набраться сил. А дача, – это такой домик на природе, куда люди могут поехать, чтобы побыть на свежем воздухе. В городе, где мы тогда жили, было много автомобилей. Это было очень удобно для людей, да только устроены они были так, что от их работы было трудно дышать.
– Как около юзерхаузов? – перебил Юзер.
– Да, примерно. И мои родители – папа и мама решили купить дачу. Они нашли домик в деревне с названием Синица недалеко от города. Это была совсем маленькая деревушка, всего одна улица, несколько домов. Все эти домики давно были проданы под дачи. Моим родителям понравилось, что прежние владельцы дачи её полностью благоустроили. В домике были все удобства: электричество, газ, вода и даже канализация. Дело в том что предполагалось, что на даче всё лето будем жить мы с бабушкой, Анной Ивановной, мамой моего папы. У бабушки было больное сердце, а я была ещё мала, чтобы выполнять тяжёлую работу по хозяйству, поэтому удобства были очень кстати. А на выходные (это дни, когда люди не работают) приезжали мои родители, привозили продукты, лекарства для бабушки и вообще всё, что нам было нужно. Места там были очень красивые: недалеко речка, лес. Около дома был небольшой садик: яблони, груши, вишни, сливы, кусты малины, смородины, крыжовника. В общем, это было чудесное, счастливое время! Днём мы с бабушкой гуляли или сидели в садике, а вечером читали или смотрели телевизор. Бабушка любила рукодельничать: вязать или вышивать, а я играла или мастерила какие-то поделки. Детей в деревне было немного, но мы все сдружились, гоняли на велосипедах или бегали купаться на речку, играли в мяч. Почему-то в деревне не ловился интернет, и это было единственным её недостатком, а, может быть, и достоинством, иначе мы бы все сидели по домам, уткнувшись в ноутбуки, планшеты и смартфоны.
И так прошел, наверное, месяц. Однажды мы с бабушкой завтракали (обычно мы вставали поздно, было, наверное, часов двенадцать).
И вдруг раздался такой страшный грохот, что мы на несколько секунд оглохли. Наш домик тряхнуло так, что стол опрокинулся, мы тоже оказались на полу среди битой посуды.
Я помогла бабушке подняться.
– Надо поскорее выйти во двор, – сказала она. – Если это землетрясение, то возможны новые толчки, наш домик развалится, и нас завалит обломками.
Мы выскочили наружу и увидели, что все жители Синицы тоже покинули свои дома. Некоторые дома, в том числе и наш, покосились. Один домик лежал в руинах, к тому же, из его обломков валил густой дым. Правда, тут нам повезло, почти сразу пролился короткий но сильный летний дождь и загасил начинающийся пожар.
И никто ничего не мог понять. Одни, как и бабушка, предполагали, что случилось землетрясение, другие – что произошел взрыв газа под землёй, третьи – что началась атомная война, четвертые – что это – атака террористов.
Новых толчков мы не дождались и стали потихоньку заходить в свои дома. Выяснилось, что нет электричества и газа, насос, для которого тоже нужна была электроэнергия, перестал качать воду из скважины. Радио молчало. Мобильные телефоны тоже не работали.
У нескольких дачников были машины, и они сразу же стали собираться в город. Наши соседи Васильевы предложили подвезти и нас, но бабушка отказалась:
– Наши обязательно за нами должны приехать, боюсь разминуться с ними. Как потом друг друга искать?
В следующие два или три дня за оставшимися дачниками приезжали их родные. От них мы узнали, что в городе тоже большие разрушения и полный хаос. Говорили о том, что бензин нельзя купить ни за какие деньги.
– Ну вот, – говорила бабушка, – наши ищут горючее. Как купят, сразу за нами приедут.
Сейчас дачники уезжали уже не налегке. Старались нагрузить машину вещами, продуктами. Было видно, что возвращаться они не собираются.
Одна пожилая супружеская пара тоже ждала своих детей, но когда отъезжающие на последней машине дачники предложили забрать их с собой, те согласились.
Мы остались одни на всю Синицу.
В нашем домике была печка, но мы её никогда не растапливали. Жили мы на даче только летом. Было тепло, а готовили мы на газе.
Сейчас газа не было, а холодильник без электричества стремительно размораживался. Надо было срочно что-то делать с продуктами, а бабушка, которая родилась и всю жизнь прожила в городе, понятия не имела, как растапливать печку. Но делать было что-то надо, и бабушка решилась. Она послала меня собрать какие-нибудь ветки, дощечки – словом всё, что могло гореть.
Не буду сейчас подробно рассказывать, как мы намучались с этой печкой! Она дымила на всю кухню. Бабушка то закрывала, то открывала заслонку, боялась, что мы угорим, и всё время проветривала наш домик. Но в конце концов удалось справиться с этой задачей, и бабушка начала срочно варить, жарить и парить всё содержимое морозилки. Пригодился и подпол, куда мы раньше никогда не совались. Всё же там было холоднее.
Шли дни за днями, а мои родители всё не приезжали. Я видела, что бабушка всё сильнее волнуется, хотя старается и не подавать вида.
Первые дни мы питались очень хорошо, надо было использовать продукты. Но вот, всё, что могло испортиться закончилось, остались только крупы, из которых бабушка варила каши, а потом закончилось и они. Родители всё не приезжали. За водой я бегала на колодец на противоположном конце деревни. Я носила воду в бидоне, как как большое ведро поднять не могла. А бабушка с её больным сердцем, тем более. Ещё в мои обязанности входило добывать дрова.
Надо сказать, что моя бабушка была человеком исключительной честности и никогда не позволяла себе взять не только чужого, но и даже бесхозного. И мне не разрешала. Около одного дачного дома красовалась под навесом целая поленница сухих напиленных и наколотых дров. Бабушка не разрешала мне даже приближаться к этим прекрасным дровишкам. Но когда не только в деревне, но и в ближайшем лесочке не осталось ни одной веточки, ни одной деревяшки, которую можно было бы засунуть в печку (и которую я могла бы поднять), бабушка, наконец, решила прийти к компромиссу. Мы стали брать дрова из чужой поленницы, но бабушка вела строгий учёт того, что мы брали "взаймы". Бабушка подсчитывала каждое полено и записывала в тетрадку.
– Мы потом купим и отдадим, или заплатим за то, что взяли.
Не лучше было дело и с продуктами. Мы съели всё, что было у нас. Огорода у нас не было, возделывать его было некому. Только немного зелени к столу росло на грядках. А вот сад был, хотя и слегка запущенный. Сначала пошли ягоды: смородина, малина, крыжовник, потом созрели яблоки, сливы, вишня. Ещё я собирала в лесочке рядом с Синицей грибы. В дальний лес бабушка меня не пускала.
Но на грибах, ягодах и яблоках долго не протянешь.
У бабушки были ключи от дачи наших соседей Васильевых. В прошлом году они как-то приехали на дачу, а ключи от неё забыли в городе. Тогда и решили оставить запасной комплект ключей у нас. Уехали Васильевы в спешке в первый день налегке. Ясно было, что у них на даче какие-нибудь продукты наверняка остались.
Так оно и оказалось. Кое-что, конечно, испортилось. Но нашлись сахар, крупа, мука, чай, несколько упаковок "долгоиграющего" молока, а также консервы: рыбные и тушёнка. Это было настоящим сокровищем. Бабушка внесла все найденные продукты в свою тетрадку. Ели мы эти припасы понемногу, растягивали как могли. Но всё равно или поздно кончается, кончились и эти продукты.
Между тем, минул июль и половина августа. Ночи стали холодными. Мы уже потеряли надежду на приезд моих родителей. Если бы они были живы, давно бы нашли способ добраться до нас. Но мы не говорили об этом, боялись огорчить друг друга.
Однажды я застала бабушку в слезах и, не выдержав, заплакала сама. Так мы излили свою печаль и тревогу. Но жизнь продолжалась. Надвигалась зима, и мы понимали, что в Синице нам ее не пережить. Мы уже почти без угрызений совести ходили по чужим участкам. Две дачи оказались незапертыми, в один дом я смогла влезть через окно. Везде мы забирали те продукты, которые удавалось найти. А ещё нашли стеариновые свечи, что было очень кстати, потому, что дни стали короче, и темнело рано.
Бабушка все находки заносила в свою тетрадь.
А ещё мы наведывались в чужие огороды. Все равно никто не возвращался собирать урожай. Мы выкопали картошку, надергали морковки и лука. На зиму этого бы не хватило, но сейчас мы перебивались потихоньку. Хуже всего было то, что у бабушки закончились лекарства, поддерживающие её больное сердце. Появилась одышка, ноги стали отекать, губы стали синеватого оттенка.
Я была мала, но даже я понимала, что со здоровьем у бабушки не всё в порядке.
В нашем доме было три комнаты: одна побольше и две маленькие. В самой большой комнате в углу на полочке стояла старая темная, почти черная икона. Бывшие хозяева не взяли её с собой, сказали, что не должно быть дома без иконы. Мои родные были не против, и оставили икону на своём месте. Правда, и внимания на неё особого не обращали.
На иконе едва просматривалось изображение Женщины с Ребёнком. Женщина смотрела скорбно и вместе с тем ласково, Ребёнок – мудро и ободряюще. И казалось, Они без слов ведут разговор между собой и с человеком, стоящим перед Ними.
И вот сейчас я стала замечать, что бабушка всё чаще останавливалась перед иконой. Её губы беззвучно шевелились.
Я спросила:
– Бабушка, ты разговариваешь с иконой?
– Я разговариваю с Богом и Его Матерью. И прошу у Них прощенья, что редко делала это раньше. На Них одна надежда, больше уповать не на кого.
Забыла сказать, что у нас за это время появилась живность.
Сначала к нам прибилась дворняжка Лизка. Она жила у одних дачников, которые в спешке уехали и не взяли с собой Лизку. Назвали собачку так не по женскому имени Лиза, а потому, что она обожала лизать любого человека, который встречался на ее пути. Лизка любила весь человеческий род.
Когда деревня опустела, Лизка прибежала к нам во двор. Сначала мы кормили ее как на убой, продуктов было много. Но потом, когда с едой стало плохо, Лизка не бросила нас, а просто приспособилась к новым условиям. Теперь ее основным питанием были полёвки, которых она очень ловко ловила и даже приносила нам, желая нас угостить. Самым главным для Лизки было наличие рядом людей. Лизка сопровождала меня повсюду, а в остальное время делала вид, что охраняет наш дом.
Как-то рано утром мы проснулись от громкого лая Лизки. Мы выскочили из домика в надежде, что в деревне появились люди.
Но увидели всего лишь курицу, которая медленно брела по дороге, загребая ногами пыль. Лизка прыгала вокруг неё, но курица слабо реагировала на это. Казалось, она больна или очень устала. Откуда она взялась в Синице? Других деревень вблизи не было. Я без труда поймала курицу и принесла домой. Мы налили в мисочку воды и насыпали немного овсяной крупы. Курица пила долго и жадно. Потом поклевала немного крупы и уснула.
На следующий день она стала гораздо бодрее, гуляла по двору, Клевала букашек и червячков.
Курицу мы назвали Ряба, хотя она была не рябая, а белая.
Лизка быстро поняла, что Ряба не добыча и не пища, и стала даже её охранять, не разрешая ей далеко отходить от дома.
Мы с бабушкой, конечно, даже не помышляли о том, чтобы сварить и съесть Рябу.
И курица, как бы в благодарность, время от времени несла нам по яичку.
Вот кончился и август. Быстро промелькнуло золотое бабье лето, и зарядили холодные дожди. По ночам случались заморозки.
– Тебе в школу пора… – говорила бабушка.
Но дело было даже не в школе. У нас не было тёплой одежды, провианта. Соседских дров на зиму явно недостаточно. Было совершенно ясно, что зиму в Синице нам не пережить.
И вот однажды бабушка сказала, что назавтра хочет отправиться до ближайшего большого села Всесвятского.
Я знала, что до этого села из города ходил автобус, а дальше люди, у которых не было машин, шли в Синицу пешком.
– Я не заблужусь, – говорила бабушка. – Люди объясняли, что если идти по дорожке вдоль реки, прямо к Всесвятскому можно выйти. Тут всего километров пять – шесть. Вдруг там люди есть? А потом, там и магазин, и почта, и здравпункт, и аптека при нём.
Я хотела идти с бабушкой, но она не разрешила.
– Сначала я схожу на разведку. А ты пока дома будешь. Здесь у нас хоть какое-то, а хозяйство. И картошка в подполе есть, и дров немного, и дом с печкой, и Лизка с Рябой. А там, неизвестно что.
Я думаю за пару дней обернуться. А если найду людей, может быть пришлю за тобой кого-нибудь, если самой трудно будет. Иди только с тем человеком, который скажет, что я его послала. И знаешь что? Я передам тебе через него моё колечко.
Я кивнула. Я знала это колечко. Его в юности подарил бабушке дедушка, её будущий муж. Ничего особенного – тонкое колечко с фиолетовым камешком – аметистом. Но бабушка с ним никогда не расставалась.
Бабушка наготовила мне как можно больше еды и рано утром отправилась в свой путь. Мне она велела запереться и лишний раз из дома не выходить.
Со слезами я смотрела ей вслед. Я видела, с каким трудом бабушка переставляет свои распухшие ноги, и, казалось, слышала ее затруднённое дыхание. Сердце моё как будто говорило мне, что я вижу бабушку в последний раз.
И вот прошло два дня, затем три, четыре, а бабушка всё не возвращалась. Вечером пятого дня в дом кто-то постучал. Я от радости чуть не распахнула дверь, но, вспомнив бабушкины наставления, спросила:
– Кто там?
– Я от Анны Ивановны, – ответил голос из-за двери.
Я открыла. На пороге стоял юноша. Одет он был немного странно. На нём был длинный, до земли темный плащ с капюшоном, из-за чего он походил на средневекового монаха. Но когда юноша двигался, и полы плаща распахивались, под ним мелькало что-то белоснежное.
Удивила меня Лизка.
Она против своего обыкновения не бросилась к незнакомцу с намерением лизнуть ему руку или даже, если повезёт, лицо. И она не залаяла на него. Нет, Лизка легла на брюхо и так через всю комнату ползла к вошедшему. Когда же доползла, положила голову на ступни его ног, закатила глаза, стараясь увидеть лицо незнакомца, и так замерла в немом восторге.
А юноша тем временем протянул мне знакомое колечко.
– Надень, а не то потеряешь, – велел он.
Я надела кольцо на средний палец и сжала кулак, потому, что колечко было мне великовато.
Смотри, Юзер, вот это кольцо. С той минуты оно всегда со мною.
Я стала расспрашивать юношу о том, где бабушка, как её здоровье, нашла ли она людей, да что же я говорю, конечно нашла, раз прислала за мной.
Но юноша ничего мне не отвечал, а только велел собираться как можно скорее, потому что за ночь мы должны пройти большое расстояние. Я заметалась, не зная, что брать с собой. Тогда юноша остановил меня и сам стал собирать меня в дорогу. Он велел мне надевать всё самое теплое, а сам, тем временем, положил в сумку две моих книги («Робинзон Крузо» и «Таинственный остров»), фотографию, на которой была запечатлена вся наша семья (бабушка эту фотографию очень любила и всегда брала её с собой), несколько варёных картофелин и бутылку с водой. Потом он подошёл к иконе, бережно снял ее с полки и завернул в полотенце, которое висело тут же в красном углу и обрамляло икону. Это было красивое полотенце с вышивкой и кружевом.
Юноша положил свёрток с иконой в сумку, затем нашел в сенях корзинку и посадил в нее Рябу. Корзинку отдал мне, а сумку взял сам и сказал:
– Можно идти.
На улице было почти темно, но юноша шёл уверенно, и его уверенность передалась мне.
Я перестала расспрашивать моего спутника, так как он всё равно не отвечал на мои вопросы, и старалась идти как можно быстрее, чтобы скорее узнать, что с бабушкой.
Лизка, непривычно тихая и серьёзная, семенила рядом и только время от времени забегала вперёд, чтобы заглянуть в лицо неизвестного юноши.
