Лидия Попкова
Исцели меня
Климовы наконец-то познакомились с Морозовыми, в новой обретенной семье я старалась не думать о страданиях Евы и гибели отца, которого я даже не видела, но если верить Еве, то он жив в чертах моего лица. Я настойчиво ждала, что Ева наберется смелости, выйдет из-за угла дома и воочию познакомится со мной, но дни шли, а этого не происходило.
Изучая свою сферу, я пришла к выводу, что нас окружают много не слышавших людей, которым нужно просто помочь найти свой путь. Создавая свои собственные методы, опираясь на обретенный опыт, я больше не скучала по дару и реально осознавала, что могу своими руками строить жизнь. В какие-то моменты мне казалось, что моя жизнь превратилась в сказку и стала слишком идеальной, тогда мной овладевал страх…
– Настя, ты не так делаешь, – ворчит Максим и забирает металлическую открывалку из моих рук, – вот, протыкаешь и крутишь, все просто, – он зажал консервную банку щипцами и стал крутить за специальную ручку.
– Ох, ты просто волшебник, – произнесла я, забирая из его рук банку с ароматной кукурузой.
Он, состроив смешную гримасу, передразнил меня и достал длинный батон.
– К чему такие сложности, я предлагал встретиться в кафе или вообще не отмечать мой день рождения, – продолжает он роптать себе под нос.
– Нет, нет, нет, это наш первый совместный семейный праздник и я не отступлю, – грожу ему пальчиком, изумляясь я его застенчивости, – Морозов, а тебя в школе не дразнили: родиться в день знаний, наверное, это знак?
– Я свой ботанизм скрывал под отвратным поведением, – ухмыляется он и, подходя ко мне, обнимает сзади, утыкаясь прохладным носом в шею. – Ты через неделю тоже будешь Морозовой, – с наслаждением промурлыкал он.
– Эх… придется табличку на двери менять, – с досадой произношу я, дразня его.
– Ах ты, зараза, это все, что ты можешь сказать? – возмущается он и слегка покусывая, целует мою шею. Он дает волю рукам, с легкостью запуская их под широкую футболку.
– Максим, скоро гости придут, – шепотом произнесла я, теряя себя в его ласках.
– Почему-то ты на кухне такая сексуальная, – продолжает он, – может, запрем все двери и останемся вдвоем, это будет самый лучший подарок для меня.
– Нет, нет, милый. Вся ночь наша и завтрашний день. А сегодня мы с гостями будем тебя поздравлять, – говорю я, выскальзывая из его крепкого и страстного плена.
Он недовольно сконфузился. Я попятилась от него на более безопасную дистанцию, потому что знала, что еще чуть-чуть, и он искусит меня. Он демонстративно снял белую футболку и остался в одном трико. Зная, как на меня действует его обнаженное тело, он ехидно улыбнулся.
– Это подлый прием, – произнесла я, упираясь спиной в твердую дверь холодильника и наматывая футболку на кулак, я оголила живот, – я тоже так могу.
– Хорошо, – надевая футболку, кинул он на меня жадный взгляд, – вечером ты не отвертишься.
– Спасибо, – довольно шепнула я и открыла холодильник. – Перца нет! – раздраженно воскликнула я. – Как же так…
Мысленно пробежав по вчерашним покупкам, я вспомнила, что его не было в списке.
– Настя, не заморачивайся, – равнодушно отмахнулся Максим.
– Греческий салат не может жить без перца, я на рынок, – захлопывая дверь холодильника, я твердо даю установку себе.
– Не-ет, Настя, это надолго, – возражает он, зная, как я люблю часами пропадать на рынке, теряясь в мелочах и безделушках.
– Сегодня особый день, поэтому я управлюсь за десять минут.
– Время пошло, – подмигнул он мне и демонстративно посмотрел на ручные часы, устанавливая таймер. – Если ты опоздаешь, я отменяю торжество и беру свой подарок прямо на этом столе, – лукаво ухмыльнулся он, я недовольно фыркнула.
– Ты варвар, – прошипела я, зная, что он абсолютно не шутит. – Я успею! – крикнула я на выходе.
Времени переодеться не было, поэтому я вышла на улицу в домашних голубых джинсах и белой полупрозрачной футболке. Меня встречает прохладный ветер, темно-синие низкие тучи, обнимают небо, я ускоряю шаг, чтобы не замерзнуть.
Рынок на ближайшем перекрестке от нашего дома, поэтому я тешу себя надеждой, что успею и не дам насладиться Максиму его победой. У меня готова речь, праздничная программа, мой подарок, который я готовила целый месяц, уже упакован, и я не позволю так просто отменить торжество.
Пробираясь сквозь плотный поток людей, я направлялась к овощной лавке и одним глазком поглядываю на различные цветные побрякушки, которые меня почему то забавляют. Я почувствовала, что кто-то взял меня за ладонь, радостно оборачиваюсь в надежде увидеть Максима и вижу черную тень и серьезный взгляд карих глаз Александра. Моментальный страх прошибает мое тело, я стараюсь освободить руку, но понимаю, что он так просто меня не отпустит. Он с силой тащит меня через весь рынок, я быстро набираю Макса и прячу телефон в кармане.
– Александр, – громко кричу я, надеясь, что Максим меня услышит, – почему сейчас, почему именно на рынке? Отпусти! – ору я.
– Анастасия, у меня приказ тебя доставить, – монотонно произносит он.
– Нет, – упираюсь я, – отпусти же… – тяну я свою руку, ощущая жгучую боль в запястье.
– У меня приказ, – сухо буркнул он.
– У меня нет дара, зачем я ордену? Да что тебе надо? – в истерике ору я, пытаясь освободиться.
Он дотащил меня к входу рынка и остановился на тротуаре вблизи большого перекрестка. Мне противен он и любое упоминания об ордене, я с ненавистью смотрю на него.
– Почему? – презрительно спросила я.
Он медленно отпускает руку, но, как хищник, наблюдает за мной, готовый броситься за мной при попытке к бегству.
– Мне орден не докладывает зачем, я всего лишь исполнитель, – грустно произнес он.
У меня появилась возможность его рассмотреть, и я вижу исхудавшее бледное лицо, темные глаза слегка впали, а черная одежда придает ему образ призрака или вампира.
– Пусть так, – спокойно произношу я, тяну время для спасения, – я никуда с тобой не пойду, с меня хватит страданий, ты же знаешь, что моя жизнь превратится в ад. Ты мне этого желаешь?
Его взгляд полон жалости, и в какой-то момент я вижу, что он борется с собой, желая меня освободить.
– Настя… – слышу вдалеке голос Макса. Я обернулась и увидела, что Максим с невероятной быстротой бежит по тротуару ко мне.
Улыбнувшись своему спасателю, я почувствовала, как Александр мертвой хваткой сдавил мое запястье. Я с лютой ненавистью бросаюсь на него с кулаками, пытаясь освободиться. Он уворачивается от ударов, но по-прежнему крепко сдавливает руку. Меня останавливает услышанный визг тормозов и резкий глухой удар, я оборачиваюсь и взглядом ищу Максима, но его нет, и с огромной скоростью, пуская дым из-под колес, уезжает тонированная «БМВ» седан. Именно эту машину я видела рядом с Александром тогда в парке. Пораженная худшими мыслями, я с жадным взглядом оглядываю окрестности и вижу на другой стороне дороги столпотворение людей.
– Не-е-ет, – затрясло меня, я вижу, как вокруг Максима собирается толпа зевак. – Максим, Макс… – я делаю шаг в его сторону, но Александр удерживает меня за руку, и чем дальше я хочу уйти, тем сильнее сжимает мою руку Александр.
– Я умоляю, ради Бога, – обессиленная, я падаю перед ним на колени, – если ты действительно меня любишь, отпусти… я не смогу без него жить, я умру без него…
В его черных глазах много боли и сочувствия, он медленно разжимает пальцы и, закрывая лицо длинными ладонями, издает тяжелый вздох.
– Сп… сибо, – подскакиваю я и быстро бегу через улицу, буквально сталкиваясь с проезжими машинами, но чудо или моя боль останавливают их передо мной.
– Дайте пройти, – плачу я, нагло отодвигая людей за плечи, – я его девушка, пустите к нему…
По моему молящему призыву все расходятся, давая возможность пройти. В центре плотного кольца людей на асфальте лежит Максим. Несколько мужчин, склонившись над ним, оказывают ему первую помощь. Теряя рассудок, я падаю на колени и медленно, на четвереньках ползу к нему. Мужчина, скрестив ладони на груди Макса, совершает ритмичные толчки, но он не реагирует. Я подползаю к Максиму, не смело касаюсь его открытой обмякшей ладони.
– Вы кто? – спросил один из мужчин.
– Я… я его невеста, – тихо шепнула я, – Максим, это же сон, это неправда, – скользнула слеза вниз.
– Сочувствую, – произнес он, – «скорая» уже едет, мы сделали все что могли, – мужчины уходят и растворяются в толпе любопытных зрителей.
Я до боли кусаю губу, пытаясь унять слезы. Максим лежит спокойный, невозмутимый и совершенно неподвижный.
– Максим, – прижимаюсь я ухом к грязной футболке, и не слышу биение сердца, – Максим, ты же несерьезно… ты не можешь меня оставить.
Дрожащими пальцами я пытаюсь нащупать пульс на его расслабленных запястьях, прикладываю палец к шее, и тишина, и мрак, словно выключили свет, словно перекрыли кислород, а я как сумасшедшая трогаю его, пытаясь найти хоть малейший признак жизни, хоть слабый удар сердца. Я бережно дотрагиваюсь до колючих прохладных щек, которые еще утром целовала, его открытые голубые глаза смотрят в пасмурное небо, с уголка губ скатывается одинокая капля крови.
– Макс! – ору я, схватив его за футболку, начинаю яростно трясти. – Макс… Ты не можешь меня бросить, Ма-а-а-акс!
Он не реагирует на мои слезы и крики, не шелохнется и не моргнет, что так несвойственно ему. Вокруг стоит гул споров и возмущений, я ложусь рядом с ним на ледяной асфальт, вкладывая свою руку в его холодную ладонь и смотрю, как тяжелые черные облака окончательно поглощают голубую бездонную гладь ясного вчерашнего неба.
Когда сердце молчит – наступает смерть. А сердце моего любимого больше не отвечает на мой призыв. Я закрываю глаза, единственное, что согревает меня, горячие слезы на моих щеках. Тело расслабляется, и я отчетливо слышу удары своего собственного сердца, которые становятся все медленнее и медленнее. Тук… тук… Мое тело становится легким и невесомым… Тук… И я отрываюсь от земли… тук… И я быстро поднимаюсь к яркому свету, который скрывается за плотными пышными облаками. Последний мой тук… Мое сердце тоже молчит, значит, я должна встретиться с Максимой, и в золотом свете я пытаюсь рассмотреть его образ…
– Парень возрастом за двадцать пять, сбила машина. Он сначала дышал, а потом перестал подавать признаки жизни… – слышу я голоса отдаленно внизу.
– Что с девушкой, тоже авария?
– Да нет… не знаю…
– Понятно, вызывайте еще одну бригаду «скорой помощи»…
Все это такое далекое и странное, я больше не хочу назад, потому что впереди спокойствие и тепло, и где-то за этим светом и розовыми облаками меня ждет свидание с моим Максимом. Мы будем вместе навсегда.
– Есть пульс, но слабый. Увозим его, – как громким эхом отдалось во всем небе, грубый мужской голос.
Мое сердце дрогнуло… тук… тревогой, и я понимаю, что начинаю падать с большой высоты. Пытаюсь цепляться за воздух… тук… тук, я неизбежно падаю в бездну и на глубоком вздохе открываю глаза.
Надо мной склонилась женщина в голубом халате, держа в руках два диска дефибриллятора. Ошеломленная женщина резко отстранилась от меня, откладывая инструмент в сторону.
– Девушка пришла в себя, – сказала она кому-то.
Сквозь притупленные мысли я поднимаюсь на локти и вижу все те же любопытные взгляды, большую белую машину «скорой помощи». Еще одна машина отъехала от тротуара, разрывая громкой сиреной покой вокруг. Меня ослепляет яркий свет, женщина светит мне фонариком в глаз, сбивая мои слабые ориентиры.
– Как вы себя чувствуете?
– Макс… где Макс? – твержу я, пытаясь встать и щупаю твердый асфальт рядом с собой. Придерживая меня за руку, она помогает мне подняться. – Где Максим?
– Он живой, его увезли в первую городскую. Девушка, как вы себя чувствуете? Вас сбивала машина? – терпеливо рассматривает меня женщина.
– Меня нет, только Максима. Я в порядке, – слабо произношу я, опираясь на плечо женщины.
Она ведет меня в машину.
– Девушка вам надо домой, успокоиться и отлежаться, у вас послестрессовый шок, – говорит она мне, усаживая в кресло, и дает выпить темную жидкость.
Аромат вяжущих трав и спирта, ударяют в голову, я невольно расслабляюсь.
«Он жив, пока жив», – говорю я себе, сдерживая слезы.
– Авария в квартале от нас, мы ближе всех от места, – произнес всполошенным голосом мужчина в медицинской форме, а потом растерянно посмотрел на меня.
– Все нормально, я доберусь до дома сама, – понимая, что возможно кого-то нужно срочно спасти, как моего Макса, я поспешно освобождаю место.
– Девушка, если вам станет плохо, сразу в больницу, – заботливо произнесла женщина, закрывая дверь. Раздался душераздирающий гул сирены, и я вздрагиваю.
Делаю пару шагов, голова сильно кружится, ноги подкашиваются, и я падаю на зеленую траву, из меня неожиданно выходит все содержимое желудка. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь встать, опираясь на чью-то сильную руку. Подняв голову, встречаюсь с холодным взглядом Александра. Он, обнимая меня за талию, быстро тащит к ближайшему дому, и не успела я опомниться, как мы оказались в темном подъезде. Он, как огромная стена, резко подпирает меня собой к углу. Я, упираясь в него руками, пытаюсь сдвинуть, но понимаю, что слаба.
– Я ненавижу тебя и твой орде…
Большой ладонью он закрывает мне рот, я с трудом дышу и сильно зажмуриваю глаза, поняв свою беспомощность, с неизбежностью ожидаю худшего исхода. В отчаянии еще раз упираюсь в его твердую грудь, но я совершенно бессильна перед его весом и ростом.
– Тихо, Настя, – шепнул он, – этого разговора не было, но запомни каждое слово, которое я тебе скажу…
Я притихла. Открыв глаза, сквозь темноту вижу его переживания.
– Умница. Я беру орден на себя и сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить его, что ты потеряла дар…
– Мми, – мычу я, он медленно разжимает пальцы, освобождая мне рот, – я потеряла…
– Ты скоро поймешь, что это не так, – перебивает он меня, – но когда осознаешь, насколько ты могущественна, ты должна будешь быть настолько осторожна, чтобы никто и подумать не смог, что ты одаренная. Жизнь и судьба твоих близких зависит только от тебя… – твердо произнес он, вызывая во мне ужас.
– Орден хотел убить Макса? Орден убил моего отца? Ты знал мою маму? – засыпаю я его вопросами.
– Я много чего знал, знаю и буду знать, только это уже не твое дело. Это очень, очень опасно. Орден везде и во всем, это целая система. Я тебя предупреждал, но ты своей упрямостью… – он делает паузу, поджимая губы, сдерживает возмущение. – Тебя годами будут проверять, выводя на провокации, ты должна доверять только себе. Не пользуйся даром просто так, ты должна убедить всех, что ты хрупкая, беззащитная и неинтересная девушка…
– Почему ты помогаешь?
– Я тебя люблю, – нежно признался он, у меня перехватило дыхание от жалости к нему. – Клянусь, я не знал, что орден хотел убрать Макса, моей задачей было доставить тебя к ним. Я провалил свою миссию.
– И что теперь? – с ужасом спрашиваю я.
– Прощай… – он прижимается теплыми губами к моему лбу, словно пытается запечатлеть этот момент. Я, не сопротивляясь, предоставляю эту возможность. Резким движением он исчезает, оставляя за собой удар железной двери и теплый след на моей голове. Я остаюсь в темноте одна со своими страшными мыслями, вокруг холодно, пусто и безжизненно. В кармане завибрировал телефон, словно услышав долгожданный призыв, я быстро его достаю.
– Настя, ты где? – слышу голос Анатолия Сергеевича
– Макс…
– Настя, я знаю… ты где?
– Я где-то здесь, – потерянно отвечаю я и выхожу на свет.
Анатолий Сергеевич внимательно осматривает место, где лежал Максим и говорит по телефону. Я, обнимая себя руками, захватив пальцами тонкую мягкую ткань своей футболки, иду вперед и трясусь от холода.
– Анатолий Сергеевич! – осипшим голосом произношу, зажимая зубами трясущуюся нижнюю губу, с надеждой смотрю на него.
– Настя, – произносит он. Я утыкаюсь лицом в его мягкое пальто, утопая в слезах, – Настя, он живой, живой! – кричит он.
– Где он? Где? – опьяненная этой новостью, я сквозь улыбку спрашиваю его.
Из серой машины выходит заплаканная Анна Григорьевна. Мы обнимаемся, разделяя печальное происшествие общими слезами.
– Так, – твердо рявкнул Анатолий Сергеевич, – все быстро в машину и убрали слезы! Он живой. Я только что созванивался с его лечащим врачом, его перевели из реанимации в отдельную палату.
– Все, Настя, поехали, – бережно усаживает меня в машину Анна Григорьевна, я, не владея своим телом, подчиняюсь ее воле.
«Максим, дождись меня, я еду, – успокаиваю себя мыслями. – Ева говорила, что это опасно, возможно, так же погиб мой отец… Я ненавижу орден…» – твержу себе я.
Анатолий Сергеевич все время говорит, даже шутит. Настоящий мужчина, кремень, держит эмоции в себе, чтобы справиться с неконтролируемой истерикой слабого пола. Я дрожу, Анна Григорьевна, расстегнув пальто, пытается согреть меня своими объятиями. Сознание уходит в туман, трагическими мыслями я возвращаю его в реальность, меня накрывает расслабляющая волна, и я на минуту закрываю глаза.
– Настя… Настя…
Как больно щеке, фу… Этот ядовитый запах расплавит мой мозг, во избежание этого открываю глаза и вижу, что надо мной стоят Анатолий Сергеевич, Анна Григорьевна и седовласый крупный мужчина с густыми серебряными усами в белом костюме медработника. По-прежнему холодно, больно смотреть, я лежу на твердой кушетке, бежевые стены, люминесцентные лампы вдоль белого высокого потолка, запах хлора и кварца, я полагаю, что я в больнице.
– Типичный шок, девочка много пережила, – делает вывод мужчина с усами.
– Можно к Максу? – хриплю я.
– Настя, я с ним говорила, у него все хорошо, – с улыбкой произнесла Анна Григорьевна.
– Ты только пришла в себя, необходимо тебя понаблюдать, – серьезно говорит мужчина.
– Пустите к Максу, – жалобно заскулила я, не желая ждать, и заплакала, смотря на его родителей, – пустите к Максу…
– Евгений Палыч, ну под мое сопровождение. Макс все время спрашивает о ней, она о нем, мы же не звери, – уговаривает Анатолий Сергеевич.
– Ну смотри, если будет плохо, – грозит он ему пальцем.
Анатолий Сергеевич помогает мне встать. Все сказали, что виделись с ним, я должна лично убедиться, что он живой. Каждый шаг я делаю уверенно, будто второе дыхание открыло мои силы и ведет к цели. Мы подходим к пластиковой белой двери. Анатолий Сергеевич отпускает мою руку.
– Как ты? – заботливо спрашивает он.
– Можно я сама?
– Да.
Я открываю дверь и делаю неуверенный первый шаг. В стерильно белой комнате на длинной кровати в окружении пикающий аппаратуры, в переплетении трубок и проводов лежит Максим. Дверь за спиной захлопнулась, и он медленно повернул голову, посмотрев на меня живыми уставшими голубыми глазами и тут же нахмурился, внимательно осматривая меня. Я сквозь слезы улыбаюсь и шаг за шагом приближаюсь к любимому.
– Настя, – пытается он улыбнуться.
Я касаюсь его теплой руки, прощупывая удары пульса. Бережно дотрагиваюсь его плеча, горячей шеи, провожу по красной ссадине на челюсти. Мне хочется трогать его, чтобы убедиться в том, что это реальность, что он живой.
– Ты же почти белая, – он с трудом поднимает руку, дотрагиваясь теплой ладонью до щеки, я с жадностью обнимаю его руку.
– Максим… я… – задыхаюсь я от слез. – Я потеряла тебя. Я не смогу жить в мире, где не будет тебя. Это наш договор. Максим, ты не имеешь права умирать… – кричу я навзрыд.
– Поэтому я живой. Прошу, не реви, ты знаешь, что меня убивают твои слезы, – просит он слабым голосом.
Я упираюсь губами в его ладонь и глубоко вздыхаю, чтобы успокоиться.
– Хорошо, ты моя умничка, – утешает он меня. – Настя, если я найду Александра или он хоть на метр приблизится к тебе, клянусь, я ему собственными руками шею сверну…
– Его больше не будет, – быстро произнесла я, как бы отмахиваясь от тяжелых воспоминаний. – Как ты? – спрашиваю я и сажусь на стул рядом с кроватью.
У него кровавые ссадины на лбу, челюсти, большой синяк на подбородке, я заботливо глажу его по руке.
– Врачи говорят, что случилось чудо. Представляешь, теперь я стал героем своей оккультной колонки. А так у меня трещина в ребре, пару ушибов и сотрясение мозга, до свадьбы заживет, – усмехнулся он и тут же замер, морщась от боли.
– Сильно больно? – сочувствующе спрашиваю я.
Теперь я понимаю Макса, когда он говорил, что не мог переносить моих болей.
– Нет, Настя, терпимо. Думаю, эта боль, гораздо слабее твоей. А на счет свадьбы я не шучу, я ничего отменять не буду, – угрожающе буркнул он, я радостно улыбнулась, узнаю настойчивую напористость своего любимого.
– Максим, я так сильно испугалась, – говорю я, заикаясь и пытаясь сдержать слезы, – я не смогу без тебя… я просто не смогу…
– Я тоже испугался, малышка. Я счастливчик, не каждому удается родиться дважды в один день, – он, морщась от боли, дотронулся ладонью до моей щеки, с жадностью впиваясь в меня грустным взглядом. – Это ты исцелила меня.
Я слабо покачала головой, осознавая, про какой дар говорил Александр. Я покрываю ладонь Максима поцелуями, закрыв глаза, впитываю трепет его живого тепла. Как спокойно жить, зная, что рядом есть он.
