полная версия

Лидия Попкова
Исцели меня

– Настя, мне Дима рассказал, в каком ужасном состоянии он тебя видел. О чем ты думала?

– Я же просила его, – нахмурилась я от воспоминаний.

– Он мой лучший друг, я бы его не простил… и он это знает, – сурово произнес он.

– Этот год будет всегда пропастью между нами…

– Есть способ, – отвечает он, наклоняясь ко мне, целует меня, запуская руку под футболку.

От неожиданного наслаждения я прогибаю спину, доверяясь его ласкам. После всего пережитого, после отмены всех ограничений я добровольно хочу расстаться со своим даром и принадлежать душой и телом только одному Максиму. В наши горячие поцелуи и нежные прикосновения врывается писклявый звонок домофона.

– Макс, может, кто-то ошибся?.. – прошептала я, не желая прерывать наслаждения.

– Я надеюсь, – произносит он сквозь поцелуй, и я чувствую своим животом, как завибрировал телефон у него в кармане.

Домофон, телефон, мобильник, все звенит, пищит и трезвонит, вынуждая нас остановиться.

– Черт, – тяжело дыша, выругивается Макс. Казалась, что вся техника в этом доме ополчилась против нас. Он раздраженно выключает телефон. – Настя, там за дверью твои родители, – ехидно улыбаясь, произносит он.

Я нервно подскакиваю.

– Макс, обещай мне, что мы вернемся к этому моменту, – смеясь, говорю я, пытаясь по кусочкам восстановить свое унесенное от любви сознание.

– Это ты обещай мне, что не сбежишь, – серьезным тоном произносит он, грозя пальцем.

– Боже… мне некуда бежать, – ухмыляюсь я, он впивается в меня губами, – я больше не сбегу… не сбегу… – шепчу сквозь слияние наших губ.

– Я пошел открывать дверь, – прерывает он поцелуй и встает он с кровати.

– Макс, рубашка, – кидаю ему рубаху, он ловит ее на лету и скрывается за дверью.

Передо мной стоит задача куда серьезнее: я не могу показаться перед родными в одной Максовой футболке, а другой одежды у меня нет. Я забегаю в гардеробную и, суетливо теряясь во множестве полок, не знаю, за что схватиться. Я нашла пижаму, подобную той, что была на мне утром, и быстро надела штаны, завязав тугой узел на талии, чтобы не потерять их на ходу.

«Немного уродливо», – подумала я, но это лучше, чем показаться с голым задом.

По оживленным голосам слышно, что они уже зашли в квартиру. После такого порыва страсти разум приходит не сразу. Я, глубоко выдохнув, выхожу из спальни, натягивая милую улыбку. Максим, стоя за родителями, прячет довольную ухмылку, поправляя ворот рубашки.

– Дочка… – с рыданием кинулась мама в мои объятия.

Растерявшись, я утешаю ее, а на ум приходят слова Александра, и все внутри наполняется холодом.

– Все уже хорошо, – шепчу я и смотрю на Максима, который положил указательный палец на поджатые губы, выражая недоверие, и на папу, который стоял потерянный и странный.

– Да, да, – успокаивается мама, вытирая слезы, и окидывает меня изучающим взглядом. Сконфузившись от моего наряда, она покачала головой. – Мы принесли тебе кое-какие вещи, – показывает она небольшую сумку, которую папа держит в руке.

– Мне и так нормально, – произношу я и, уворачиваясь от маминого изумленного взгляда, подхожу к папе. В мудром немного потускневшем взгляде я вижу усталость и проблески радости. – Папа, – обнимаю его я, – я дома… все в порядке…

– Я рад, дочка, – поглаживает он меня по спине.

Максим настороженно смотрит на моих родителей, я плавно ухожу от папиных объятий к Максиму.

– Давайте присядем, – громко произнес Максим, показывая на диван.

Я одобрительно улыбнулась, он, не стесняясь, обнимает меня за талию и касается губами моего лба.

Разные декорации, но картина вновь та же: мы вчетвером сидим на разных краях дивана, родители внимательно смотрят на меня и на Максима, решая всю туже задачу – смогут ли они сохранить мой дар.

Макс одной рукой обнял меня за талию, вторая расслаблено лежит на моей коленке. Я не сопротивляюсь его нежным жестам, даже не чувствую смущения перед родителями, потому что наше хрупкое перемирие для меня сейчас самое главное. Мама оценивает каждое его движение, мысленно делая выводы, сурово морщит лоб, с укором поглядывает на папу. Между нами затаилось неловкое молчание. Я подумало о том, что мои родители причастны к ордену, и по телу пробежали мурашки.

– Настя, расскажи, что с тобой случилось? – бережно, своим профессионально-нежным голосом спрашивает мама.

– Как ты себя чувствуешь? – вторгается папа и ловит недружелюбный взгляд мамы.

– Прекрасно, – ответила я, улыбаясь и вспоминая последние приятные минуты, проведенные с Максимом, – мне стало на много лучше.

– Настя, нам важно знать, что случилось, – настаивает мама, сведя ладони вместе, она вдумчиво смотрит на меня.

Я понимаю, что она хочет провести свой психоанализ, но мне меньше всего нужна ее помощь. Максим тоже весь во внимании, ему не меньше других хочется узнать, что со мной произошло.

– Хорошо, – сделав паузу, я набираюсь смелости. – Перед тем как я ушла от Александра, он мне поведал о существовании некого тайного ордена, который управляет одаренными, такими как я, – я выдержала паузу, в лицах родителей застыло напряжение, Максим задумчиво свел брови. – А мой наставник по благословению ордена должен стать моим мужем, – на одном дыхании произнесла я и несмело посмотрела на Максима.

Его глаза наполнились злостью и безумием, и он отстранился во взгляде, крепкая ладонь сильно сжала мне ногу, а я виновато опустила глаза. Запустив пальцы сквозь его ладонь, я прижалась головой к эго плечу.

– Все хорошо, – тихо сказал он мне, я посмотрела на родителей и увидела на их лицах испуг и тревогу.

– Вы знали про существование ордена? – уверенно спрашиваю я. – Отвечайте, вы знали про орден? – резко закричала я, желая покончить с этим.

– Да, – ответил папа, с сожалением качая головой. По застывшему лицу мамы скатилась слеза.

– Вы в нем состоите? – со злостью рычу я. Макс пытается меня утешить, придерживая за талию.

– Нет, – резко оборвала мама, – нет, нет, дочка… – отрицала она.

– Что такое орден? – продолжаю я допрос.

– Это организация… нам подробности не говорили, – заикается папа. – Но они везде, у них большие связи, возможности… – папа печально замолчал.

Максим задумчиво нахмурился, оценивая полученную информацию, а я не могу поверить… я – жертва тайной организации.

– Почему вы мне лгали, почему столько лжи? – шепчу я, сдерживая слезы.

– Орден крепко держал нас, заставляя молчать, – быстро ответила мама, вытирая влажные щеки.

– Чем держал?

Родители переглянулись между собой, мама отрицательно качает головой, папа, сводя брови, немым текстом что-то ей доказывает. Мама с отчаянием вздохнула.

– Настя, когда мы с Ярославом поженились, у нас не было детей, и шансов их иметь вообще не было… – она замолчала, прикусив трясущуюся губу. В голове у меня раздался глухой щелчок и посыпались догадки, но все во мне противится принимать такую правду.

– Тогда мы подали нашу заявку в несколько детских домов, так мы нашли тебя…

«А-а-а-а…» – дикий крик моего сознания, я закрываю глаза и понимаю, что это какой-то страшный кошмар.

– Насть, – слышу я голос Максима и чувствую, что он меня закрыл в своих руках, где я могла спокойно заплакать.

– Ты как маленький ангелочек с огненными волосами, с большими глазами и безумно добрая. Мы влюбились в тебя с первого взгляда, – продолжает говорить мама.

«Нет… нет…» – крутится у меня в голове.

– Но удочерить тебя было непросто. Я была в таком отчаянии и видела своей дочерью только тебя. С нами связались люди, которые на протяжении всего времени помогали нам тебя удочерить. Ты к нам тянула свои маленькие ручки и ласково прижималась, как к родным, и Ярослав вместе с этими людьми боролся за тебя. Так ты стала нашей дочерью. В шесть лет у тебя случился первый приступ. Мы повезли тебя в больницу, но к нашему приезду ты пришла в себя, а твои анализы были в норме. Врачи не нашли никаких отклонений. Тогда впервые появился твой первый наставник, нас сразу ввели в курс дела, что ты не простое дитя. В это было трудно поверить, но опыты показывали, что ты реально исцеляешь людей. Нам сказали, что на нас возложена огромная миссия воспитывать слугу Господню, и с этой верой и ответственностью мы тебя воспитывали. Были моменты, когда мы хотели рассказать тебе правду, но орден пугал нас, что заберет тебя навсегда, и мы тебя никогда больше не увидим.

«Опыты, люди, соглашение, – перебираю я мысленно, глотая соленые слезы, – все худшие кошмары решили объединиться в моей жизни».

Я делаю глубокий вздох и выбираюсь из Максовых объятий, чтобы посмотреть в лица лжецам, которые столько лет водили меня за нос.

– Вас орден обманул, на самом деле я никогда вам не принадлежала, орден все ровно меня заберет! – рявкнула я со злостью. – Быть может, я все еще люблю вас, но мириться с ложью, в которой вы меня воспитывали, не могу.

– Настя, но у нас не было выбора, – всполошилась мама.

– Выбор есть всегда. Вы воспитывали меня как значимый объект, разделяя мою миссию с собой, но совсем не заметили, что я живая и хочу жить спокойной нормальной жизнью. Я хочу жить без ордена…

Я услышала достаточно, чтобы разочароваться в себе и в своих «типа» родителях и вмиг потеряться во всем, чему меня учили, чем я жила, попав в водоворот смутных мыслей.

– Я не вернусь домой, – сквозь слезы шепнула я, прижимаясь к Максиму.

– Настя! – закричала мама, подскочив на диване. – Это глупо, мы тебя все равно заберем.

– У меня нет дара, – усмехнулась я ей в лицо. – Можешь так передать своему долбаному ордену! – закричала я ей в ответ.

Она с ненавистью зыркнула на Максима.

– Сволочь, как ты мог? – вспыхнула гневом она, папа пытается удержать ее за руку. – Как ты мог? – она кричит и рвется в бой.

– Я?.. – растерялся Макс, посмотрев на меня, пытается встать, но я его удерживаю.

– Мама! – поднимаясь с дивана, ору я, срывая голос. От моего крика она, затихла и оглушенная моей истерикой рухнула на диван. – Почему? Даже через прошедшую боль ты дорожишь моим даром больше, чем мной. Почему? Услышь меня, я сделала свой выбор…

– Ты должна была посоветоваться с нами, – небрежно буркнула она, одергивая свою руку, которую папа крепко сжал в ладони.

– Это моя жизнь, мой дар. Когда я уходила из дома, ни один из вас не сказал мне, как ужасно жить без любви, – задыхалась я возмущением и слезами. – Я хотела умереть… – выпалила я, сдерживая нервную улыбку и ловя застывший ужас в лицах родителей.

Зная, что Максиму сейчас от этих слов очень больно, я медленно опускаюсь на диван и боюсь взглянуть ему в лицо, но пережитый мною ужас единственная правда, которая теперь делит мою жизнь на до и после.

– Я лишилась всего… любимого, родителей… веры и решила, что это конец… – слезы от воспоминаний катятся по щекам, подбородку, соскальзывая вниз на руки, а я продолжаю рассказывать, не обращая внимания на утешительные прикосновения Максима, просто я хочу чтобы родители узнали, как я сошла с ума. – Я зашла в церковь, где была служба, и касалась людей, впитывая их боль… я шла и шла, пока не упала без сил… а очнувшись, я бежала… в дождь… в пустоту…

– Настя, – простонала мама. Закрывая рот ладонью, она рыдала. Папа стал просто белым и не мог вымолвить ни слова…

– Я спасла тысячи людей, которые хотели убить себя, но в тот момент я была настолько одинока, что сознательно решила убить себя. Если орден заберет меня, клянусь всеми святыми, я убью себя и не буду никому принадлежать. Я не трофей, который можно передергивать туда-сюда, – рыкнула я. – Максим, прости… – шепнула я.

И, не в силах больше сдерживать навалившиеся обстоятельства, я сбегаю, оставляя родителей на него, и забиваюсь в дальнем углу гардеробной. Стаскивая на себя одеяла и пледы, делаю маленький безопасный мирок, плачу и пытаюсь уложить в голове непростую информацию. «В первую очередь орден накажет меня, – проносятся в голове слова Александра, – а потом придет за тобой. Где бы ты ни была и с кем, пострадают все… Они везде и во всем, это структура, которая существует много веков».

«Кто я?» – думаю я, чувствуя себя частью эксперимента или фантастического романа. Всю жизнь мне говорили о Боге и вере, о добре и зле, о грехах и их влиянии на жизнь и как теперь из этого всего вычленить нужную правдивую информации.

«И все же кто я?» – каждый раз я возвращалась к этой мысли. От страха меня колотит мелкой дрожью, вдруг орден сейчас придет и разрушит то, что у меня осталось – мою хрупкую любовь.

– Вот ты где! – слышу я родной голос.

Максим стягивает с меня плед, я жмурюсь от света и вижу его ласковую улыбку.

– В тебе таится мировой запас слез, может, перестанешь плакать? – подает он мне руки.

– Макс, – шепчу я, панический страх овладевает мною, и я бросаюсь в его объятия. – Максим…

– Боже… ты вся дрожишь, – произносит он и хочет уйти куда-то, я останавливаю его, притягивая к себе. Касаясь его теплых губ, начинаю его жадно целовать. Он сразу же вовлекается в страсть, запуская пальцы мне в волосы. Я очень хочу закончить то, что мы начали, и освободиться от страха и обременений. Максим приподнимает меня, подпирая спиной к полкам, его прикосновения рук оставляют горячую дорожку на бедрах животе, и я забываюсь, теряя себя в его тяжелом дыхании, волнительных поцелуях.

– Настенька, милая, нет… – мурлычет он, пытаясь остановиться, – нет, родная, нет… – задыхаясь, он прерывает поцелуй и ставит меня на пол.

Я растерянно смотрю на него, он отступает на шаг.

– Макс, что не так?

– Мхх, – с досадой рычит он и глубоко дышит. Я вижу, что он пытается подавить возбуждение. – Все так, малышка, – растирает он лицо ладонями, пытаясь отдышаться. Я замираю в непонимании и ожидании. – Боже, ты такая сексуальная, и я безумно хочу тебя, – тихо произнес он, покачивая головой, – но пойми, я не могу стать инструментом, которым ты лишишься своего дара

– Ах вот оно что, – разочаровываюсь услышанным, – ты тоже дорожишь моим даром? – новая порция отчаянья и безысходности накатывают на меня.

– Я дорожу тобой, нами, нашим будущим. Каждый раз, когда я делаю серьезный шаг в отношении тебя, ты сбегаешь…

– Но я хочу тебя, – хмурюсь я, – и до прихода родителей…

– До их прихода я не знал, из-за чего ты сводила счеты с жизнью. Настя! – закричал он, обращая мое внимания на боль в его сердце. – Ты должна разобраться в себе. Что ты хочешь в своей жизни? Я не позволю, чтобы наш первый раз был под воздействием драмы в твоей душе. Чтобы ты потом жалела…

– Я не сбегу, – произношу я, подходя к нему, и обнимаю, – но, как выяснилось, без тебя я запутываюсь в себе еще больше. Макс, ты мне очень, очень нужен.

– Я с тобой, малышка, – бережно целует он меня в голову, – я всегда буду с тобой…

Самые живительные и необходимые слова обволакивают меня спокойствием, и я в руках любимого словно в уютной колыбели.

– За последнее время ты пережила много плохого. Я думаю, у меня есть средство, чем тебя взбодрить, – улыбнулся он и потянул за собой, – Пф… кто бы мог подумать, что гардеробная такое романтическое место, – ухмыльнулся он, пытаясь поднять мне настроение.

Мы пришли на кухню, он бережно усаживает меня за стол. Я, хлюпая носом, внимательно наблюдаю за ним. Он включает чайник и беззаботно достает две большие желтые кружки.

– Макс, мы пришли есть? – удивляюсь я.

– Именно, – весело произносит он и неизвестно откуда кладет красную коробочку на стол, – когда я тебе ее подавал, они еще были теплые. Переживания отнимают много силы, которых у тебя очень мало. Ты должна кушать.

Макс по-хозяйски ходит по кухне, а преданная кошка ластится у его ног. Я с любопытством открываю коробочку и вижу коричневые румяные блинчики. И мой желудок тут же отозвался, громко урча.

– Веста, сейчас я тебя тоже покормлю, – заботливо произносит он, открывая пакет с кормом.

– Веста?

– Да, она мой симпатичный друг…

– И ревнивый, – добавила я, наблюдая, как Максим насыпает коричневые подушечки в кошачью миску, та, громко мурлыча, припадает к чашке.

Я ловлю на себе заботливый веселый взгляд Макса, который сменяется задумчивостью. Максим подходит ко мне, занимая место напротив.

– Настя, я хочу тебя попросить, – начал он серьезно, – не думай больше никогда о смерти и не говори о ней. Что бы ни случилось в этом безумном мире, ты должна жить.

– Только если в этом безумном мире будешь ты, – отвечаю я и через стол беру его за ладонь.

– Я буду… – растерянно ответил он.

– Обещай мне, Максим. Для меня это важно…

– Как и для меня, Настя! – воскликнул он, напрягаясь. – Ты первая…

– Обещаю, что буду жить в этом мире, пока в нем будешь ты.

– Теперь ты от меня зависишь, – ухмыльнулся он, даря мне короткий, но нежный поцелуй.

– Максим, я потеряла веру, – сконфузилась я с досады, – я вообще потерялась, весь мой мир просто рухнул в одночасье, и теперь я не знаю, где правда, где ложь, во что мне верить. Это пугает.

– Знаешь, у меня были минуты затмения, когда мне казалась, что стены на меня давят, а выхода нет. Тогда я просто начинал верить в воздух… в пустое пространство, – сделал он осмысленную паузу, подбирая правильные слова. – Ты тогда в парке сказала, что, когда ситуация не зависит от тебя, надо просто верить в благополучный исход, и во Вселенной найдутся силы и возможности, чтобы помочь. Я верил, что найду тебя, остро чувствовал твою боль и продолжал искать. София сказала, чудо, что я тебя во время нашел, но это не так. Это вера. Там, наверху есть «чел», – показывает указательным пальцем вверх, – который слышит все и понимает на разных языках. И я просил по-разному, с истерикой и депрессией, и пьяный, и даже матом, но он все ровно понимал меня и не бросал во всем этом безумии. Как бы тебе плохо ни было, ты должна продолжать верить поначалу хотя бы в себя и тогда поймешь, как тебе жить. А я всегда рядом с тобой, – Максим бережно берет меня за ладони, согревая их собой и воодушевленно смотрит на меня.

– Макс, прости… – с досадой произношу я, осознавая, что если бы я не ушла, то не было бы столько страданий, слез, и на самом деле все это время я очень нуждалась в нем…

– Я уже сказал, что не дам тебе прощения, – улыбнулся он, вставая, и вышел из комнаты.

Я неожиданно осталась наедине со своими мыслями.

– Вот… – сказал он, положив синюю записную книгу. – Это было в твоей машине.

Я пристально посмотрела на нее, не решаясь взять. Эта книга – спутник моего детства, в ней мои мысли, сокровенные желание и молитвы, в ней я спрятала свои чувства к Максиму, те мысли, что не решалась сказать вслух.

– А где сама машина? – спросила я, отстраняясь от размышлений.

– Дима завтра пригонит. Тогда, на мосту, у нее сел аккумулятор, ему пришлось повозиться, чтобы доставить ее до стоянки.

– Спасибо… и Диме тоже.

– Настя, я тебя оставлю с блинчиками и сладким чаем. Ты должна поесть и подумать, если я тебе буду нужен, найдешь меня в кабинете.

– А что ты будешь есть?

– Я когда провожал твоих родителей… – я сморщилась от воспоминаний, Максим с сочувствием вздохнул, – ну ты сама потом решишь, кто они тебе. В общем, я заказал себе пиццу.

– Макс, у тебя завидно большая крутая кухня и совсем нет продуктов.

– Настя, я холостяк и питался в кафешках и ресторанах, иногда заказывал еду на дом, а кухня для хозяйки, которая возьмет меня в руки, – ухмыльнулся он, подмигивая мне глазом. Он поставил кружку горячего чая на стол и поцеловав меня в голову, произнес: – Я рядом, малышка, – и вышел их кухни.

«Малышка… как я скучала, поэтому ласковому прозвищу, которое меня раньше маленько раздражало», – подумала я и улыбнулась. При виде блинчиков у меня все свело в желудке, и я больше не могла думать о перипетиях своей жизни, а только о еде.

Я несмело подтянула книгу к себе. Эта книга с самого моего детства, как и когда она появилась у меня, мне никто не объяснял. Возможно, она связана с орденом или моими бывшими родителями. Трудно поверить, когда тебе говорят, что твои любящие папа и мама на самом деле не твои. Значит, настоящим родителям я стала не нужна, очень прискорбно это признавать. Пробегая взглядом по строчкам, я вспомнила о странной женщине.

«Впереди у тебя много чувств, которые тебе надо пережить – хороших и плохих», – вспомнила я слова странной женщины. «Целитель должен чувствовать, а не знать. Твоя боль, это следствие непонимания людей, которых ты спасаешь».

«Кто я без ордена? Кто я есть и что я могу?» – задала я вопрос своему внутреннему я. Я имею образование и желание работать, я имею опыт, и за этот год я не потеряла своей любви. Бог поддерживал меня и вел, терпеливо ожидая, когда я все пойму, поэтому не дал мне умереть.

«Одаренного делает особенным не способности, а благородные намерения и чистая душа», – именно эти строки я внесла в свою книгу, на которые я буду опираться и в которые буду верить в последующем.

Я прочла про супружескую святую пару. Авраама и Сару, которые долгое время не могли иметь детей, и подумала про родителей. Почему именно во мне они увидели своего ребенка? Отчаяние остаться бездетным заставила их связаться с орденом. А мои способности стали для них как Божий дар… Я могу придумать тысячу оправданий для них, потому что жаль. На этой мысли я закрываю книгу.

Тихо ступая, я крадусь к кабинету. Осторожно постучав в дверь, вхожу. Черное кресло повернуто к окну, Максим с кем-то громко разговаривает. Я постучала еще раз, на этот раз громче. Он резко развернулся, и голубой взгляд наполнился добротой и лаской.

Он уже переоделся в домашнюю одежду – белую майку и серые брюки, которые классно подчеркивают его фигуру.

– Пфф, я думаю, у меня для вас будет подробная информация только к завтрашнему дню… время терпит… – говорит он по телефону и пристально отслеживает меня взглядом. Я медленно иду к нему, боясь потревожить его рабочий процесс. – Я понял, спасибо. Завтра буду в офисе, и мы обо всем договоримся… – заканчивает он разговор и кладет белую трубку на стол. – Как ты? – спрашивает он, я неуверенно пожимаю плечами и подхожу к столу. – Садись… – отодвинув в сторону коробку с пиццей, пустую кружку и ноутбук, усаживает он меня прямо на стол.

Я смотрю на него сверху вниз, он терпеливо ждет моего ответа.

– Максим, говорят, что разбитую чашу не склеить или дважды в одну реку не войти, но я предлагаю нам начать все заново, – осторожно произнесла я, наблюдая за его реакцией.

Он лукаво улыбнулся и заботливо положил мои босые ноги на свои теплые колени.

– Интересно… продолжай…

– Ты будешь моим парнем? – стыдливо выпалила я.

Сердце от волнения рвется наружу, а Максим в задумчивости обнял горячими пальцами мою лодыжку.

– Нет, нет… Настя, – серьезно отвечает он, вызывая у меня удивление, – я рассчитывал взять планку намного выше твоего бойфренда. К тому же в тех кругах, где я сейчас нахожусь, думают, что у меня есть прекрасная невеста, и я вот-вот женюсь, – он открыто улыбнулся, давая понять, что ему очень приятен этот разговор, впрочем, как и мне.

– Ладно… – настраиваю себя на смелый поступок, – тогда будь моим мужем?

Он замолкает, обдумывая мое предложение, потом громко по-ребячески засмеялся, опять вводя меня в заблуждение.

– Нет, Настя… – старается он удержать смех. – Это ужасно, я чувствую себя девчонкой. Это я тебе должен делать предложение, и поверь, это будет при самых романтических условиях.

– Я могу рассчитывать на третью попытку? – от волнения и переживания я прикусываю губу.

– Валяй, – позитивно настроен он.

Я отвернулась в сторону, обдумала речь и, посмотрев в его грустные ясно-голубые, дарящие нежность глаза, от волнения мурашки пробежали по спине, но я четко и громко начала говорить:

– Я приношу клятву перед лицом Бога, которого быстро потеряла, но с помощью любимого также быстро обрела. Клянусь, что каждым вздохом и ударом сердца, каждой клеточкой своего тела, каждой секундой своей мысли буду принадлежать только Морозову Максиму Анатольевичу…

– Настя… – обретая серьезность, перебивает он меня и пытается встать, но я, положив ступню ему на грудь, удерживаю его в кресле. Волнение спало и я, смотря в его изумленные глаза, уверенно продолжаю говорить:

– Клянусь быть частью его, везде, всегда и во всем. И никогда не отступать от проблем, которые встанут на нашем пути. Клянусь любить неугасаемой любовью, всегда и вечно, где бы я ни находилась. Клянусь, что никогда не оставлю его… тебя, Максим.

От волнения по моей щеке скользнула слеза счастья, я все чувства вынесла на его суд, а его игривость растворилась во внимании.

– Настя-я-я! – воскликнул он, поднимаясь с кресла. – Я ведь тебя очень люблю! – склоняет он ко мне.

– Макс, я хочу быть только твоей. И пусть мир рухнет, я не поменяю своего решения, – шепнула я, прикасаясь к его мягким нежным губам.

Он неожиданно приподнимает меня, удерживая на своей талии и жадно целуя, придерживает за спину не давая упасть.

– Смотри, что мы сделаем, – произнес он, улыбаясь, и потянув за черный провод, отключает блок питание у телефона. Неуклюже удерживая меня на себе, достает сотовый из кармана и запирает его в ящик стола.

– Макс, что ты делаешь? – произношу я смеясь, а он, удерживая меня на себе и бесконечно целуя, выходит в темный коридор.

– Хочу, чтобы мы потерялись, – улыбается он и сбрасывает со стены трубку с домофона, – теперь я не скажу тебе нет.

– Надеюсь…

В комнате темно. Он нежно кладет меня на кровать, я совершенно не вижу его, но отчетливо чувствую его горячее тело и влажные поцелуи. Раздался щелчок клавиши и потолок загорелся огнями звездного неба.

– Ух… – воскликнула я, посмотрев на Макса в приглушенном романтичном свете.

– Ты же любишь звезды? – ответил он, улыбаясь.

– Тебя люблю больше, – шепчу я, стаскивая с него майку, оголяя торс.

Меня неизбежно влечет к нему, бросает в дрожь, и я поднимаюсь к нему ближе. Он садится на кровать, доверяясь мне.

– Я хочу узнать тебя ближе, – произношу я, садясь на его колени.

Прижимаюсь щекой к его щеке, бережно касаясь губами его шеи и по ритмичным стукам вены чувствую жизнь…

– Максим, – шепчу я, оставляя дорожку из поцелуев.

От моих прикосновений он расслабляется и закрывает глаза, давая мне полную свободу, а мной повелевает сама природа, подсказывая что делать, и я несмелыми ладонями провожу по его плечам, широкой спине утопаю в его жадных поцелуях.

– Я тоже хочу знать тебя ближе, – произносит он и одним движением снимает с меня футболку, оставляя в смущении. Опускает меня на кровать, его прикосновения гораздо смелее моих, и с каждым поцелуем мое сердцебиение опускается все ниже и ниже в низ живота.

– Максим… – стону я, не сдерживая удовольствия, и оказываюсь в полной его власти.

Наше глубокое дыхание сливаются в унисон, громкий стук наших сердец бьются в один такт, с каждый секундой растворяясь в блаженстве, чувствую, как неконтролируемый огонь желаний внутри меня вспыхивает, я становлюсь только его, и даже небольшая доля боли только усиливает вкус любви. Мое тело требует его прикосновений и, как дрессированное, подчиняется его немым приказам, получая в ответ наслаждение.

– Ты – моя жизнь, – шепчет он сквозь поцелуи по моему телу. – Ты – моя любовь, – ласковыми прикосновениями он проводит по спине, я прогибаюсь, оказываясь в его тесных объятиях, со страстью выпивая пальцы в его плечи. Не сдерживаю блаженного крика, мне кажется, что я отрываюсь от земли и парю в невесомом пространстве звездного неба, окруженная теплом, лаской и абсолютным счастьем. Если и есть где-то невероятный божественный сказочный мир, то он сейчас здесь, между нами, в сплетении обнаженных тел.

– Максим… – ловлю на себе его прерывистое дыхание и волнительную дрожь его тела, касаясь носом теплой влажной кожи, наслаждаюсь ароматом моего мужчины. – Ты был прав, любовь – это совсем не пошло.

Он с улыбкой посмотрел на меня, откидывая назад мои запутанные волосы, упавшие на лицо. Любящим взглядом и нежными прикосновениями дотрагивается до моей щеки, краешка губ, пытаясь впитать каждую черту моего счастливого лица.

– Я нашел средство от твоих слез, – весело ухмыльнулся он, я стеснительно прикусила губу.

– Я, наверное, дура… столько времени избегать такого удовольствия… за твою любовь, не страшно расплатиться даже жизнью…

– Все верно, твоя жизнь теперь принадлежит мне, – прошептал он, покрывая мое лицо теплыми поцелуями, – никогда не думай о смерти, я тебе запрещаю, – прорычал он, покусывая мою губу.

– Ау… – засмеялась я, пряча губы от его животных посягательств, – обещаю, не буду…

– Умница, – откинулся он на спину, увлекая меня за собой, и, опираясь ему на грудь, я наслаждаюсь его ласковым взглядом.

– Мы прошли испытания, и этот год, будет всегда напоминать нам, насколько крепкая стала наша любовь, – тихо сказала я.

Он остановил на мне задумчивый взгляд.

– Будь моей женой? – улыбнулся он.

– А как же романтическая обстановка? – подкалываю его я.

– Над нами почти звездное небо, мы одни в этом мире, и я – весь твой, – улыбается он. – На самом деле я не могу больше ждать. Я очень хочу, чтобы ты законно принадлежала только мне, чтобы мы разделили одну фамилию на двоих

– Тебе моей клятвы мало?

– Блин, тебе трудно сказать да? – хмурится он от возмущения.

Я, прикрываясь простыней и сдерживая игривую улыбку, сажусь рядом с ним и:

– Да… – громко произношу. – Да! – крикнула я., – Да!! – заорала я на всю комнату. – Да, да, да, миллион ДА!!

Я заливаюсь счастливым смехом, он загребает меня в свои объятия, опрокидывая на кровать.

– Хочешь, я выйду на улицу и крикну ДА?

– Это будет слишком экстремально, я услышал тебя с первого раза, – дарит он мне волшебный поцелуй, вызывая возбуждение, и я понимаю, что уже себе не принадлежу, и охотно отзываюсь на его ласку.

– Нет, Настя… это обман, твое тело еще не готово к следующему разу, – останавливает он мои попытки.

Я недовольно хмурюсь.

– Честно говоря, я такая голодная, что не отказалась бы от твоей пиццы. В ней есть колбаса? – сморщила я нос.

– Открою тебе секрет, в современной колбасе нет мяса, в ней соя, вкусовые добавки, клетчатка. Ну, если только мышь случайно упадет, – смеясь, размышляет он.

– Фу, – сконфузилась я в отвращении, – я не буду есть.

– Пицца на тонкой сочной лепешке, с кольцами томата, тонкими кольцами лука, ломтиками грибов, и все это пропитано толстым слоем плавленого сыра…

– Искуситель, – вздыхаю я, чувствуя голод, – я согласна, но только на тесто…

Я укуталась в плед и, случайно отодвинув одеяло, увидела темные пятна на белой простыне.

«Первая любовь не обходится без крови», – думаю я, заливаясь стыдом. Макс перехватив мой взгляд, поднимается ко мне и крепко обнимает.

– То, что было сейчас, должно стереть все границы смущения между нами. Мы теперь одно целое, – тихо прошептал он.

– Поверю тебе на слово, – ответила я, искренне подавляя смущение.

– Пошли… – быстро надевает он штаны и подает мне руку.