Нэнси Кресс
Свет чужого солнца
78
– Конец использованных уравнений, – сказал Энциклопедист.
Ответ на Ключевой парадокс: у видов без морали и солидарности насилие способствует развитию технологии путем смены убеждений. Насилие ведет к такой смене, а она, в свою очередь, временно «солидаризует» наиболее способные умы…
79
Когда Джехан увидела Талот, рванувшуюся к Келовару, она внезапно затрепетала от неподдельной радости: подруга свободна! Но долго радоваться было некогда – Келовар уже сидел на ней и собирался ударить ножом. Когда солдат напал на девушку, она отбросила в сторону и дробовую трубку, и тепловой пистолет, в поединке они все равно бы только помешали. Кинжал остался в ножнах на поясе, Келовар прижал ее левую руку к телу, и девушка не могла до него дотянуться. Все, что она могла сделать, это как можно резче рвануться в сторону и принять смертоносный удар не в грудь, а в руку. Но клинку не суждено было вонзиться в нее: удар Талот пришелся Келовару прямо в шею, и нож ткнулся во вроф в нескольких сантиметрах от головы Джехан. Она услышала громкий треск ломающейся стали. Нож был обычный, не гедийский.
Джехан охватил неожиданный восторг честной схватки. Давно не представлялось такой возможности… Келовар, правда, все еще прижимал ее к полу. Она не могла дотянуться до пояса, а солдат уже нащупывал его… Джелийка ткнула его пальцами в глаза. Делизиец увернулся, рванулся в сторону, схватил безоружную Талот и швырнул ее на Джехан. Обнаженное тело Талот должно было рухнуть на нож – Джехан успела подобрать упавший, сломанный, но девушка, не разумом, а нервами и кожей предугадав его маневр, не пыталась нанести удар снизу вверх. Она отвела руку и, описав большую дугу, вонзила обломок лезвия Келовару в ногу, туда, где, как учили на тренировках жрецы-легионеры, находится болевой центр.
Келовар застыл как вкопанный. Его лицо исказилось болью. Через секунду он пришел в себя, но было поздно – Талот, упав на пол после его броска через плечо, быстро вскочила на ноги и выстрелила из дробовой трубки Джехан. Дробина попала Келовару в лоб. Он вздрогнул, отпрянул и обмяк. Он мог еще говорить и еле слышно выдохнул:
– Эйрис…
Бешенство охватило Джехан. Какой уж тут честный поединок. И никогда больше его не будет. Она выхватила у Талот трубку и выстрелила в мертвеца.
– Джехан, – сказала Талот, – Джехан… не надо. Он не дышит.
– Вижу, – рявкнула Джехан, и Талот опустила плечи. Джехан рванулась к ней, обняла, но та лишь прошептала сдавленно:
– Стена…
Там, где только что была клетка Талот, постепенно, подобно огромной металлической пасти смыкалась дыра. За мгновение до того, как она исчезла, Джехан увидела перебинтованную ногу Эйрис. У стены валялась темная металлическая коробочка, с помощью которой делизийка привела ее к Талот.
– Мерзопакостный, развратный гедийский город! – вырвалось у Джехан. Схватив Талот за руку, она кинулась через комнату к наружной Стене. Делизийцы и джелийцы, вырвавшиеся на свободу из своих клеток, крича и толкаясь, неслись туда же, подгоняемые визгом сирен. Нескольким удалось поймать геда. Неуязвимый в своей броне, он все же не мог сопротивляться навалившейся на него толпе. Из-под груды тел виднелся только его шлем.
Джехан резко остановилась, направила черную коробку на шлем геда и нажала на нее, как делала Эйрис. Ей хотелось увидеть расползающийся шлем и пузырящуюся голову геда, но ничего не произошло. Коробочка оказалась бессильной перед гедийским шлемом.
Туманные глаза геда спокойно встретили взгляд сестры-легионера.
Чертыхнувшись, Джехан повернулась лицом к Стене и изо всех сил сдавила темную коробочку. Стена начала морщиться и пузыриться, тревога взвыла с новой силой, так, что у всех заложило уши. Сигналы тревоги взвыли еще сильнее и стали оглушающими. Все прочие звуки тонули в душераздирающем вое. «Ревет, словно издыхающий кридог, – мелькнуло у Джехан дикое сравнение. – Как будто умирает Стена, а не Келовар, не Эйрис…»
Эйрис… Джехан крикнула в ухо Талот:
– Выбирайся наружу и жди меня!
Она подтолкнула Талот к дыре, которую только что проделала в Стене. Другие, не слыша себя за ревом сирены, обезумев в беззвучном крике, уже рвались к выходу. Джехан кинулась назад, к загону, из которого Эйрис освободила Талот.
– Эйрис! – Где же эта продажная тварь, делизийская мокрица?.. Джехан опустила темную коробочку к самому полу, туда, где сомкнулась дыра, через которую полезла эта дура. Вот безголовая, даже коробку свою потеряла. Какого черта она туда полезла? К чему так отчаянно стремилась?
Вроф растворился. Джехан встала на колени и поползла вперед. Мерзкая вонь ударила в нос, в легкие, обожгла гортань. Джелийка вздрогнула, закашлялась, но упорно продолжала ползти. Вдруг она услышала впереди пальбу из дробовой трубки.
Чертова кукла, проститутка делизийская, где ты?
Тело Эйрис лежало на полу сразу за стеной. Джехан схватила ее за ноги и потянула на себя. Дробь прорикошетила мимо ее уха. Она увидела всю комнату; даже сирена не могла заглушить грохот выстрелов. Предатель Дахар, бывший первый лейтенант палил в закрытую дверь… Дахар! Это ради него Эйрис приползла сюда. Ради первого лейтенанта Джелы.
Джехан выругалась, рывком протащила Эйрис сквозь отверстие и потянула дальше, пока не смогла отдышаться. Лицо Эйрис было белое как саван. Джехан навалилась ей на грудь, чтобы выдавить из нее вонючую отраву, еще раз и еще… Наконец Эйрис дернулась, закашлялась… Значит, дышит! Сестра-легионер перебросила тело Эйрис через плечо и припустилась к наружной стене, но она уже затянулась.
Голые люди колотили в нее кулаками, а Стена продолжала завывать. Джехан встряхнула хрипящую Эйрис, освободила руку с темной коробкой. Талот, ослушавшаяся приказа, с бог знает где раздобытым кинжалом, встала рядом, прикрывая Джехан с фланга. Джехан не хотела, чтобы подруга рисковала, она боялась потерять ее снова, но промолчала.
Она оглянулась назад, на загоны. Коренастый горожанин выбирался из проделанной ею дыры в стене. Отверстие за ним быстро закрывалось. Силуэт горожанина слабо мерцал – он был в гедийской броне. Должно быть, Дахара тоже защищала броня, иначе бы ему не поздоровилось, как и Эйрис. «Прикидываются годами», – Джехан с отвращением поморщилась и перекинула Эйрис на плечо Талот. Та подхватила, а Джехан крикнула ей в ухо:
– Вытащи мокрицу наружу! – Джехан сообразила, что так заставит выбраться и саму Талот. Она сдавила черную коробочку, и в Стене снова открылся проход. К нему, как безумные, бросились люди. Джехан смотрела на них и думала: зачем она их спасает? В Эр-Фроу они давно утратили честь. Не сохранили ее ни первый лейтенант, ни делизиец, который хотел ее убить, ни горожане, убившие Белазир. Так зачем же Джехан их спасает? Правда, Эйрис вернула ей Талот. А сама рвалась за Стену ради Дахара. В этом городе предателей только эти два существа что-то еще значили для Джехан. Первая сестра-легионер, вторая – шлюха, делизийская мокрица… Тьфу!
Джехан бежала сквозь рев сирен. Она единственная бежала от Стены…
80
– Стазис убивает нас, – договорил старик. Запавшие, слезящиеся глаза следили за зондом. Тусклая звезда и ущербная луна у него на плече сморщились, когда старик поднял бессильный кулак. – Ты понимаешь, зонд? Что ты такое? Я не могу определить. Я, который был… Мы пробыли в стазисе Аллах знает сколько столетий. Отрезанные от мира, погребенные заживо… Он поборол приступ кашля, перевел дух и заговорил спокойнее.
– Погребенные в стазисе. Передай это своим.
Зонд закончил сканирование и поплыл к двери. В дверях стояла тощая, изможденная женщина.
– Али… – она отшатнулась и зажала руками рот.
– Скажи им это, – повторил старик. – Стазис убивает.
81
Энциклопедист повторял решение Ключевого парадокса, меняя конфигурации в поисках самой точной грамматической конструкции, но ее в данном случае просто не существовало.
– У видов, лишенных солидарности, смена группы делает возможной «временную солидарность» наиболее способных умов, от которых зависит технический прогресс. Таким образом, у видов, использующих насилие, повышается коллективный интеллект.
Наступила тишина. После долгого молчания Энциклопедист – созданный гедами, запрограммированный гедами, снабженный конфигурациями гедийской поэзии – тихо добавил:
– Насилие повышает интеллект. И отравляет феромоны Вселенной.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ОСТРОВ МЕРТВЫХ
О Боже, царь царства!
Ты вводишь ночь в день и вводишь день в ночь
и выводишь живое из мертвого, и выводишь мертвое
из живого, и питаешь, кого пожелаешь без счета!
Коран. Сура 3. Семейство Имрана
82
Последний свет. Эйрис открыла глаза и, вздрогнув, поняла, что находится за пределами Эр-Фроу, лежит прямо на земле, на каменистом ложе. Над ней высилось темное пурпурное небо с серебристым отливом. Тяжелый, насыщенный пурпур, простерся, казалось, надо всем миром, без конца и края. Две луны заливали вельд белым светом, Маяк сиял ярко и высоко непостижимо ярко и непостижимо высоко. Ветер доносил живительный запах речной воды. Эйрис всхлипнула.
– Ты в безопасности, – раздался голос. Она крепко зажмурилась. По телу пробежала волна радости, благодарности и изумления. Дахар! Живой!
Эйрис попыталась сесть. Ледяной воздух пробрался под одежду. Первый взгляд на долину, спускавшуюся к подножию холма – огромную, неогороженную, – сжал сердце ужасом. Слишком много земли, слишком много неба… Пальцы вцепились в траву.
Вельд, слегка красноватый в лучах заходящего солнца, простирался до самого горизонта, где над кроваво-красной линией высилось пурпурное небо, усыпанное первыми звездами. Под ним лежала густая мгла, мигающая кострами, изрезанная холмами и оврагами, рассеченная извивающейся рекой, серебрившейся в лунном свете. Неподалеку от Эйрис земля двигалась и колыхалась: с приближением Последнего света закрывались огромные серо-зеленые кольца кембури, колючий кустарник дрожал, поглощая пойманную добычу, зеленые восковые пасти растений открывались и смыкались… Море запахов ласкало обоняние: спелые дахофрукты, навоз, насыщенный, тяжелый запах гниющего дерева. Где-то завыл кридог. Эйрис ощупала землю возле себя и нашарила руку Дахара.
– Кто меня спас? – шепотом спросила она.
– Джехан, – резко ответил жрец. Она повернулась к нему всем телом. Но причиной его раздражения была не Джехан.
Дахар сидел, подтянув колени к груди. В лунном свете его черные глаза казались бездонными кратерами. За спиной горел костер. Рядом с ним, спиной к Эйрис, сидела СуСу, и Эйрис радостно улыбнулась. Напротив расположился флегматичный Лахаб. Вдалеке, за спиной ремесленника, загораживали небо стены Эр-Фроу. Костер тихонько потрескивал, пламя казалось неестественно ярким на фоне сгущавшихся сумерек.
Эйрис повернулась к Дахару. Движение отозвалось болью в ноге. Она заметила кембури, закрывающийся на ночь. Толстые, мясистые плети растения вились по земле. Эйрис отвернулась и снова посмотрела на Дахара.
– Джехан… открыла Стену?
– Да. И вытащила тебя оттуда.
– Дахар…
– Я стою с ней на клинке чести. За спасение моей жизни. И твоей, сказал он. Клятва легионеров? Эйрис испугалась. Уж не собирается ли он вернуться в легион?
– Клинок чести для легионеров, а не для тебя, – рискнула сказать она. Жрец даже не поморщился, и Эйрис поняла, что он преодолел свою спесь. То, что мы узнали о науке гедов, – проговорила она как можно увереннее, останется с нами. – Но стоило ей произнести это, как у нее закружилась голова: какая наука – здесь, в вельде, в сгущавшемся сумраке ночи…
– И то, что мы узнали о предательстве гедов, тоже останется с нами, отозвался Дахар.
Эйрис ничего не ответила. Дальние огни стали ярче, еще один костер вспыхнул слева, возле зазубренной скалы.
– А ты не забудешь предательство одного из джелийцев, правда, Эйрис? Мне пришлось выбирать между тобой и годами, и я выбрал их. Почему же ты все-таки искала меня, хотя я тебя предал?
– Я так решила, – сказала она, и голос ее прозвучал так же хрипло, как у него. Она хотела придвинуться поближе к огню, и боль снова пронзила ногу.
В ту же секунду он оказался рядом.
– Не двигайся – не беспокой кость. Болит?
– Немного.
Дахар ощупывал ее ногу, а она вспомнила ту, первую, ночь, когда он пришел к ней, открыв дверь лоскутом гедов, и она по ошибке приняла его за Келовара. Кажется, он тоже помнил. Его руки замерли, и он вдруг сказал:
– Келовар убит.
– Ты?! – У нее пересохло в горле.
– Джехан.
– Я рада… что это не ты.
– Нет. Единственный, кого я пытался убить, был Гракс.
Эйрис вздрогнула и вдруг ощутила, что сидит на холодной земле. Красная муха опустилась ей на плечо, примерилась и ужалила. Ее пальцы сильнее стиснули руку Дахара.
СуСу повернула голову. В пурпурном полумраке Эйрис не различала выражения ее лица. Девушка отвернулась и стала смотреть на стены Эр-Фроу.
– Не смотри туда, – сказал Дахар, и что-то в его голосе снова заставило Эйрис вздрогнуть. – Еще не время.
– О чем ты? Я не понимаю.
– Сестра-легионер хочет поговорить с тобой наедине. – Тут Эйрис увидела, что от ближнего костра к ней направляется Джехан. Дахар отпустил ее руку и встал, чтобы уйти, Эйрис вцепилась в жреца, испугавшись, что он не вернется. Дахар постоял, собираясь с мыслями. Он все понял.
– Я люблю тебя, – сказал он сердито, и в его голосе звучала боль. Боль не оттого, что в нем сомневались, а оттого, что эти сомнения однажды подтвердились. Он отошел подальше, чтобы не слышать разговора двух женщин. Отвернувшись от Эр-Фроу, Дахар смотрел на костры, рассыпанные по вздыбившейся земле. Дым поднимался вверх, к кровавому небу.
– Нам пора, делизийка, – сказала Джехан. Она стояла над Эйрис, широко расставив ноги, говорила спокойно, без затаенной злобы. – Ты помогла мне вытащить Талот, а я помогла тебе вытащить… его.
– Дахара, – подсказала Эйрис. Джехан не собиралась препираться и опустилась рядом с ней на корточки. Эйрис удивилась перемене в девушке. Теперь она совсем не походила на юную воинственную гордячку, вместе с которой они пересекли вельд меньше года назад.
– Расскажи мне, что произошло, Джехан, – попросила Эйрис и услышала лаконичный отчет о событиях. Когда Джехан закончила, Эйрис сказала:
– Ты могла бы оставить меня в Эр-Фроу. И Дахара тоже. Он был заперт внутри периметра, к тому же он – разжалованный легионер. Почему ты этого не сделала?
Джехан не ответила, а только посмотрела на Эйрис долгим взглядом. Обе не отводили глаз. Эйрис снова заговорила:
– Я думаю, мы не одни, Джехан. Там, на небе, откуда прилетели гедийские корабли, есть другие люди.
Джехан задумалась, потом пожала плечами.
– Ну и что? Здесь-то их нет. – И спустя секунду добавила: – Я вытащила его не ради тебя. Ради себя.
– Я знаю, – ответила Эйрис, удивившись тому, что она действительно знала это. Девушка действовала согласно законам джелийской чести.
Поднимаясь, Джехан отряхнула пыль с ладоней.
– У Талот еще не прошла чесотка, – сказала Эйрис.
– Да. Но жрец говорит, она исчезнет, когда наступит Первоутро. Ее излечит солнечный свет.
– Куда вы с Талот отправитесь?
– Назад, в Джелу.
– Скоро Джела и Делизия снова будут воевать.
– Да.
– Ты будешь командовать легионом.
– Да, – отозвалась Джехан и почти сердито добавила: – Не я начала эту войну.
– Но ты будешь сражаться с Делизией.
– Да, буду. Я легионер. И Талот тоже. Прощай, Эйрис.
– Прощай, Джехан.
Девушка направилась к своему костру. Пройдя несколько шагов, остановилась и, не поворачиваясь, бросила через плечо:
– Не позволяй Дахару участвовать в этой войне. Отправляйтесь куда-нибудь… подальше.
– Куда же?
– Куда угодно! – отрезала Джехан. – Если ты сообразила, что на небе кто-то живет, то сможешь сообразить и куда вам теперь деваться!
Она ушла к своему костру. Эйрис улыбнулась ей вслед.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вернулся Дахар. СуСу все так же неподвижно сидела, со странным напряжением глядя на Эр-Фроу. Эйрис замерзла, захотелось есть. Лахаб принес ей травяного отвара, вскипяченного на костре в большом прозрачном сосуде. Пришлось пить прямо из сосуда. Лахаб был все так же флегматичен и рассеян. Вот кто не изменился.
Сосуд оказался гедийским шлемом.
На черном небе появились ясные, холодные звезды. Эйрис, закинув голову, долго смотрела на них и вдруг встрепенулась. Как же она могла забыть?.. Казалось, знакомые созвездия смеются над ней: Ятаган, Куфа, Корабль, с его сверкающей красной звездой. Шары из взрывающихся газов. Души с Острова Мертвых. Мороз тронул верхушки травы. Эйрис колотил озноб.
Дахар наконец вернулся и перенес ее поближе к огню. На лице его читалось напряженное ожидание. Необъяснимо напряженное.
– Дахар, чего вы ждете? СуСу тоже…
– Ты замерзла. Я должен был подумать… Тебе ни к чему мерзнуть. Смотри, что у меня есть. – Он держал небольшую пластинку из врофа.
Эйрис дотронулась до нее одним пальцем.
– У нас нет бурнусов, – слишком спокойно продолжал Дахар. – Тебе пока нельзя ходить, значит, ты не сможешь согреться. Полежи-ка спокойно.
Он показал ей, как надевать броню гедов. Сначала она испугалась, когда вроф сомкнулся вокруг нее, но зато потом больше не чувствовала ни холода, ни сырости, поднимавшейся от земли. Ей стало тепло, как в Эр-Фроу.
– У Лахаба тоже есть такая пластина. Он ее отдал СуСу.
Эйрис вгляделась: девочку окутывало едва заметное мерцание.
Вдруг Дахар поднял голову. Жуткий грохот сотряс воздух. Он доносился из Эр-Фроу. Бежали минуты, и грохот становился оглушительнее, что-то пронзительно выло, все вокруг тряслось. Купол Эр-Фроу осветился. Дахар стиснул кулаки. Эйрис видела, каких усилий ему стоит не смотреть туда. И вдруг в разгорающемся свете перед Дахаром возникла СуСу. Маленькое тело напряжено, глаза непроницаемые, как отшлифованный камень.
– Я требую клинка чести. – В ее голосе была такая настойчивость, что Эйрис изумилась. – Я принесла Эйрис ту… ту штуку, коробку, которая открыла для тебя Стену. Что свободно дано, пусть вернется свободно.
Лахаб повернул голову и уставился на бывшую проститутку.
СуСу не колебалась. В неестественном сиянии, исходящем от Эр-Фроу, ее маленькое личико казалось вытесанным из белого камня. Для Эйрис, сидевшей на земле, сам воздух казался белым матовым стеклом. Из такого стекла она вытянула спираль и была изгнана из родного города. То, что сейчас происходило между братом-легионером и джелийской проституткой, тоже походило на своего рода изгнание.
Эйрис судорожно сцепила руки.
– Что свободно дано, пусть вернется свободно, – повторила СуСу.
Дахар встал. Свет над Эр-Фроу вдруг разгорелся до ослепительно белого сияния, в вельде стало светлее, чем днем. У соседнего костра вскрикнула Талот, но Дахар так и не повернулся. Стоя спиной к городу, он сказал СуСу:
– Что свободно дано, пусть свободно вернется.
Эйрис потянулась к нему рукой, закованной в броню гедов. Яркий столб света неторопливо оторвался от земли, вычерчивая крутую дугу, начал подниматься в небо. Когда он поднялся уже довольно высоко, весь Эр-Фроу внезапно засиял ярче солнца. Эйрис невольно зажмурилась.
Земля содрогнулась. Казалось, толчок возник в самом сердце Кома. Эйрис упала на землю. Одно дерево накренилось и рухнуло, потом земля содрогнулась снова, на этот раз еще сильнее. Вельд ответил диким воем, в котором трудно было узнать звериные крики. Вою вторили стоны кембури. Дрова из костров разметало в стороны, неподалеку от Эйрис на покрытую изморосью траву рухнула ветка. Эйрис закашлялась от густого дыма.
Все кончилось так же внезапно, как началось. Земля словно застыла, а там, где только что стоял Эр-Фроу, ничто уже не загораживало звезд.
В воцарившейся тишине СуСу отчетливо произнесла:
– Я хочу отправиться туда, откуда пришел белый гигант. Я хочу, чтобы ты отвел меня туда. Ты и Эйрис. Что дано, должно вернуться.
СуСу повернулась к холму, на котором еще несколько минут назад стоял Эр-Фроу. И снова вперила взор в Дахара. Черные глаза девочки оставались непроницаемыми, как будто она и не видела разрушения города. Неужели эта малютка так настрадалась за свою жизнь, что ничто уже не могло вызвать в ней удивления или страха? Если это так, то Эйрис не знала, жалеть СуСу или завидовать ей. Впрочем, СуСу не нуждалась ни в том, ни в другом.
Лахаб принялся методично раздувать почти потухший костер.
– А как туда попасть? – спросил Дахар. – Он рассказал тебе?
Дахар взглянул на Эйрис, но та только покачала головой:
– Не понимаю. Перед смертью он пытался что-то показать. Я не знаю, что он имел в виду.
– Я не смогу отвести тебя в город гиганта, – устало сказал Дахар, ведь я не знаю, в каком направлении надо идти.
– Туда, – девочка указала на вельд, расстилавшийся перед ними.
Костры, разметанные землетрясением – если это было землетрясение, разгорались заново. У Эйрис снова закружилась голова. Придется заново привыкать к бесконечному пространству вельда, раскинувшегося вокруг.
– Там Делизия и Джела, – сказал Дахар, – если они еще стоят на своем месте.
– Дальше, – ответила СуСу.
– Дальше только море.
– А в море – Остров Мертвых, – сказал сидящий возле костра Лахаб, ремесленник, горожанин и единственный ученый оптик в мире. В мире Кома.
Эйрис почувствовала, как напрягся Дахар.
– Доплыть до Острова Мертвых невозможно, – сказал он. – Гигант не мог приплыть оттуда. Нам некуда идти. Ты, Лахаб, по крайней мере можешь вернуться в Джелу.
– Нет, – отозвался Лахаб и искоса глянул на СуСу.
Эйрис представила себе, что их ожидает: четверо изгнанников будут скитаться по вельду, отнимая добычу у кридогов и кембури, направляясь в никуда. А в это время где-то там, среди звезд, другие люди… Они будут плестись с Первоутра до Последнего света, стараясь пройти как можно больше за долгий, неестественно долгий день Кома. А долгой, неестественно долгой ночью Кома им придется спать, спать, и спать. Голодные, озябшие скитальцы. Изгнанники.
Она попыталась подняться, уцепившись за руку Дахара. Нога под защитой врофового костюма болела гораздо меньше. Дахар обнял ее, и ей стало намного легче. И вдруг Эйрис заметила звезду. Звезда летела над вельдом. Лахаб опустился на колени. Звезда превратилась в ярко-белый огненный шар. Когда он оказался у них над головой, все увидели, что это не звезда, а нечто рукотворное, из металла. На боку были начертаны полумесяц и три звезды, хорошо заметные в ярком свете. Аппарат завис в воздухе и опустился там, где прежде стоял Эр-Фроу. Дахар раздувал ноздри.
Лахаб встал на ноги и пристально взглянул на него.
– Геды?
Дахар не ответил. Он весь подался вперед, напряженный, как струна. Потрясенная Эйрис не могла вымолвить ни слова. Только СуСу осталась совершенно спокойной, ее черные глаза были так же непроницаемы.
Аппарат снова взмыл в небо и полетел к их костру – он горел ближе всех. Космическая лодка повисла в сорока шагах от костра и опустилась на землю. Распахнулась дверь, из нее появились двое. Мужчины… Люди. Они медленно двинулись вперед, такого оружия, какое было на них, Эйрис никогда прежде не видела. Похоже, они не собирались пускать его в ход. Она крепче стиснула плечо Дахара. Тот не выхватил ни трубки, ни ножа.
Когда двое из лодки подошли поближе, Эйрис как следует разглядела их в ярком свете, лившемся из окон. У одного была огромная лысая голова, болтавшаяся на слишком тоненькой шее. На левом плече бугрилась огромная опухоль, покрытая немного сморщенной багровой кожей, напоминавшая вторую, немного приплюснутую голову. Эйрис затошнило. Однако второй выглядел вполне нормальным. Его длинные черные волосы были заплетены в множество мелких косичек.
СуСу чуть слышно всхлипнула. Он напомнил ей гиганта. Мужчины остановились в десяти шагах от костра. Лысый заявил:
– Мы с острова. С корабля «Звезда Мекки». Мы пришли с миром.
По телу Дахара пробежала дрожь. Он поднял Эйрис на руки и кивнул Лахабу. Тот взял за руку СуСу, и они вчетвером двинулись сквозь ночь навстречу людям.
