Нэнси Кресс
Свет чужого солнца
23
СуСу сидела неподвижно. Голоса приближались. Она вжалась в небольшое углубление гигантского валуна. Раньше она не рисковала забираться в эту часть Эр-Фроу. Скала нависала над головой; перед скалой рос раскидистый куст, усеянный яркими красными цветами. В вельде СуСу никогда не видела таких цветов. Она сжалась в комок. Между кустом и скалой едва хватило места для ее щуплого тела. СуСу сидела в этом убежище с тех пор, как гигант оставил ее здесь, уходя на охоту. Неподвижность совсем не утомляла женщину. Она успокаивала почти так же, как тишина.
СуСу жила в комнате великана уже второй десятицикл, и темный мучительный голос ее больше ее преследовал. Они вели целомудренную жизнь. Гигант не посягал на нее, не требовал ни слов, ни действий, и СуСу это устраивало. Она позволила своему разуму мирно качаться на волнах тепла и безопасности. Иногда ей казалось, что она утратила разум, что больше нет границы между ее телом и теплым воздухом, и серым полом комнаты, и цветами с дурманящим запахом, вроде тех, что сейчас перед ней. В такие минуты, если ее друг возвращался с охоты, из бань или еще откуда-нибудь, она недоуменно моргала, не в силах вспомнить, кто он и кто она и где они находятся. А когда вспоминала, то улыбалась его тревоге. Он всегда смотрел на нее снизу вверх; для чего великану приходилось наклоняться низко-низко. СуСу проводила рукой по его белым волосам – единственный жест благодарности за то, что он охранял ее тишину.
Голоса послышались снова. Говорили мужчины, охотники-делизийцы. СуСу вдохнула поглубже. Возможно, ее и не заметят – делизийские солдаты не так зорки, как джелийские легионеры. И все же ее на мгновение охватила былая паника, правда, вскоре прошла, потому что неподалеку охотился защитник. Большая белая стена между нею и всем, что могло спугнуть ее благословенную тишину.
Охотники остановились прямо возле куста. Сквозь завесу из цветов и листьев они казались двумя тенями.
– Сегодня останемся без дичи, Келовар.
– Пойдем дальше.
– Не стоит. Ее распугали. Послушай, как тихо. Кто-то, наверное, недавно тут побывал.
– Джелийцы, – процедил Келовар. Его интонация заставила СуСу крепко зажмурить глаза.
– Ты так думаешь?
– Надеюсь.
– А как же приказ Калида? – напомнил ему спутник после паузы.
– Ну?
– Ты нарушишь приказ командира?
– А ты?
– Нет, – протянул другой. – Командует Калид. И не важно, нравится нам это или нет. В Эр-Фроу больше не должно быть убийств.
– А если джелийцы нападут первыми? Ты что, не станешь защищаться?
– Конечно, стану. Но геды…
– Трусят-то джелийцы, а не геды.
– Да, но геды управляют городом.
– Всего лишь городом, – пренебрежительно бросил Келовар. Но за его пренебрежением СуСу почудился страх. Чужой страх царапнул сердце, словно когтями. Ей передался ужас, испытываемый этим человек, независимо от того, в какую тунику он рядился.
Загудела тетива арбалета.
– Есть! – воскликнул спутник Келовара, и одновременно раздался резкий писк раненого животного.
– Отличный выстрел.
– Щера прекрасно готовит мясо. Пообедаешь с нами?
– Лучше продай его мне, – вдруг попросил Келовар.
– Зачем?
– Даю два харбина.
– По рукам. Твою женщину надо задобрить перед тем, как уложить в постель?
– Нет… – буркнул Келовар. – То есть да.
Второй рассмеялся. СуСу открыла глаза. Тени начали было удаляться, как вдруг замерли на месте.
– Чтоб тебя…
– Опусти арбалет! – быстро сказал Келовар. – Не трогай его, и он оставит нас в покое. Он тут охотится.
СуСу подалась чуть вперед. Белый гигант вихрем мчался по поляне прямиком к скале. Делизиец потянулся за ножом, но Келовар перехватил его запястье.
– Не смей. Он убил двух джелийцев. Двух.
Гигант несся мимо охотников прямо к светлому валуну. Делизийцы растворились в лесу. Даже не взглянув на них, варвар с корнем выдернул цветущий куст. СуСу открыла глаза и увидела его взволнованное лицо. Он пристально смотрел на нее. Женщина улыбнулась. Великан сразу расслабился. Он улыбнулся в ответ и бережно поднял ее худенькое тельце над вырванным кустом. Но не успел гигант опустить СуСу на землю, как его мышцы вновь напряглись. На лице застыла гримаса удивления, бесцветные глаза широко раскрылись и уставились в пространство. Потом он начал оседать на землю.
СуСу вскрикнула. Он неумолимо падал – словно рушилась скала. Минуту, которая показалась СуСу целым циклом, он лежал неподвижно, раскинув руки, его губы раскрылись, в уголках рта выступила розовая пена. Потом он вдруг начал метаться и корчиться. Ветви хлестали его по лицу. СуСу упала великану на грудь. Он дернулся и отшвырнул ее в сторону, словно куклу.
Девушка в ужасе бросилась на его могучее тело, крепко вцепилась, обхватив руками и ногами. Кровавая пена, льющаяся изо рта гиганта измазала ее растрепанные волосы. Он продолжал биться в припадке, и СуСу не могла удержать его. Он опять сбросил ее, и так дергался и метался, пока припадок, так внезапно начавшийся, столь же внезапно не кончился. Великан остался лежать неподвижно, но взгляд его снова стал осмысленным. Тяжело дыша, он с трудом сел, протянул руки и обнял девушку. Он не произнес ни слова, чтобы успокоить ее, и тишина – надежная и безопасная – опять вернула СуСу к жизни из тьмы ужаса, которая объяла ее во время припадка великана.
Девушка отстранилась и коснулась пальцами лица твоего друга.
Он ответил ей взглядом розоватых глаз, еще не сфокусированных, затуманенных болью. Наконец СуСу поднялась и заставила гиганта встать на ноги. Он мог стоять, хотя не совсем твердо, и выглядел очень смущенным.
СуСу испытала смешанное чувство нежности и изумления с примесью скрытого торжества. Такое же чувство охватило ее, когда она прижала красный лоскут к позвоночнику великана, он обмяк, а его огромное, мощное тело упало к ее ногам. СуСу обняла альбиноса. Впервые в жизни она сделала это добровольно. Ее голова едва доставала ему до пояса, и щека оказалась прижатой к твердой выпуклости у него под одеждой.
На секунду она пришла в замешательство; вернулись старые страхи, ужас перед темным вкрадчивым голосом. Когда тяжелый миг прошел, она приняла решение: _д_а_.
Но не здесь.
Не было желания, которого она никогда еще не испытывала, просто долг чести, как у сестер-легионеров. Суровая нежность переполняла СуСу. Она повела гиганта назад, в дом. Иногда он спотыкался, но она крепко держала его за руку, и хотя в их распоряжении был целый зал, она заперла дверь на замок, охраняющий тишину.
Стянув с великана рубашку, она принялась целовать его шею, широченную грудь, сгиб локтя.
Дыхание гиганта участилось. Она взяла в руку его член, такой же большой, как его обладатель. СуСу принялась массировать свои чресла, другой рукой прижимая его голову к своей груди. Неуклюжий, он, очевидно, изо всех сил старался не причинить ей боли. СуСу направляла его усилия, стараясь не думать ни о чем, раствориться в окружающем. Но все было бесполезно. Слишком большой член не мог войти в лоно безболезненно. Тогда она опустилась на колени и взяла его губами. Рассудок уплыл куда-то далеко… Потом все закончилось. Темный вкрадчивый голос усмехнулся, бросив ее в дрожь, но прорвался в сознание только раз. Больше СуСу его не слышала.
Потом, когда белоснежный гигант лежал на полу удовлетворенный, широко раскинув руки, СуСу приподнялась на локте и посмотрела на него. Он улыбался с закрытыми глазами. Она тоже улыбнулась. Если это ему нравится, она согласна повторить. Так боли не будет. Он вовсе не жесток. А главное он сделал ей два великих подарка, нежданных, чудесных подарка: тишину и безопасность. Он оградил ее от Джелы, закрыл огромным телом, как стеной. Теперь у СуСу была своя собственная тишина и была стена.
СуСу обняла мощный торс, прижалась щекой к его бледной щеке и погрузилась в сон.
24
Геды собрались вместе, но не спешили с тем, ради чего пришли. Сначала возник аромат удовольствия от того, что они все вместе, хотя к нему и примешивался едкий запах беспокойства. Все восемнадцать уже знали, что увидят на экране. Энциклопедист разбудил спящих, вызвал работающих, прервал переговоры с кораблем на орбите. Все геды уже знали, что произошло. Но сначала поговорили об учебных группах, порассуждали о психологии людей, которая уже была им знакома, обсудили, кто из людей поддается обучению, а кто нет, посовещались о болезни гиганта-альбиноса и систематизировали все, что придавало людям сходство с животными, изученными в других мирах. Враггаф, Роуир и Крак'гар, дрессировавшие раньше экзотических зверей, рассказали по анекдоту. Анекдоты оказались свежими, и в комнате запахло удачным сочетанием новизны и приятности. Но вот все повернулись к экрану. Семеро из восемнадцати, сидевшие ближе всех к экрану, собрались вокруг Р'грефа, слегка поглаживая его, пока Энциклопедист демонстрировал новое происшествие.
На экране появилась освещенная площадка перед Домом Обучения. Делизийский солдат и джелийский легионер кружили друг против друга с обнаженными ножами. Свет – не ночной, но и не дневной, а серый, как металлическая дорожка, – тускло мерцал на лезвиях ножей и на светлых волосах солдата. У солдата уже была повреждена левая рука, по которой полоснул гедийский нож противника. Лицо в светлом облаке волос перекосилось от боли. Джелиец, помоложе и пошустрее, обошел солдата слева, и когда тот подался вперед, чтобы защитить поврежденную руку, молниеносно выбросил ногу и изо всех сил ударил его в пах. Делизиец согнулся пополам, а джелиец рванулся к нему, выбил оружие и навалился сверху. Солдат ударил правой рукой, но промахнулся; противник мгновенно перехватил его. Левая, окровавленная рука делизийца бессильно волочилась по земле.
– Не все мы бесчестные трусы, – прошипел джелиец. – Джелийка, которую вы убили – сестра-легионер. Представляешь, что это значит, негодяй?
– Это не я… не я… Я не…
– Неважно, кто из вас, – оборвал его джелиец и вонзил нож в правый глаз солдата. Раздался крик, резкий и пронзительный. Затем легионер приставил нож к груди своего врага и ударил в сердце. Делизиец забился в агонии. Джелиец вытащил нож и скрылся в лесу.
Неожиданно из Дома Обучения выбежал человек и устремился к лежащему телу.
– Из моей группы, – спокойно пробормотал Гракс. – Дахар.
– Один из тех, кто обладает рациональным мышлением? – спросил кто-то.
– Да. Я позволил ему самостоятельно посещать комнату обучения. Малограмотный целитель, но уже научился выделять и различать простейшие бактерии.
– Вот не подумал бы, что люди способны на это, – вежливо произнес другой. – Гармония поет с нами.
– И пусть это длится вечно. Но мы совсем не знаем, на что еще они способны, – сказал Гракс, глядя на экран. Почувствовав новый оттенок в его феромонах, остальные запахли удивлением.
Дахар опустился на колени возле делизийца, пощупал его пульс, осмотрел кровавое месиво на месте глаза. Когда лейтенант поднял голову, лицо его исказилось от гнева. В глазах мелькнуло и что-то еще, некий отблеск будоражащего открытия. Светало; двойная спираль на его плече отливала красным и синим в предрассветных сумерках. Дахар поднял тело делизийца, перекинул через плечо и поспешно удалился из поля зрения телекамеры.
В комнате наступило долгое молчание. Его прервал Крак'гар, поэт:
– Как может существовать вид с таким развитым внутривидовым насилием? Оно отравляет феромоны разума.
– Гармония поет с нами!
– Гармония поет с нами.
– И пусть это длится вечно.
– Это продлится вечно. Энциклопедист не забывает о Ключевом парадоксе.
– Эти люди когда-то покинули родной мир и выбрались в космос.
Запахло отвращением, смешанным со страхом. Внутривидовому насилию не место во Вселенной, и тем не менее оно в нее проникло. Это казалось таким же нелепым, как если бы константа Т'Фрагка вдруг поменяла свое числовое значение.
– Погибший занимался в моей группе, – сказал Враггаф.
– Неприятно потерять того, с кем работал, – тут же отозвался Роуир.
Все согласились с ним, хотя прекрасно знали, что покойный делизиец не научился у Враггафа почти ничему.
Энциклопедист не слишком удивил их, просигналив «Внимание».
Вежливо рокоча, он объявил, что вероятность важных событий в течение следующего цикла день-ночь очень высока. Уровень человеческой активности возрастает. Очень сильна ее предполагаемая связь с Ключевым парадоксом.
На стенном экране «пробуждался» искусственный день.
25
Дахар нес убитого делизийца сквозь сеть постов в штаб командующей. Он уже не ощущал тяжести. Впрочем, лейтенант не чувствовал и своего тела. Он словно наблюдал за собой со стороны, отключившись от того, что делал. Старый прием. Он обучился ему еще мальчишкой, когда загорелся желанием стать жрецом-легионером. Дахар быстро обнаружил, что это помогает переносить насмешки и издевательства сверстников. «Он пересек двор тренировок, игнорируя окружающее», – говорил он о себе в третьем лице.
Позже, когда лейтенант осознал, что его боятся, отделять разум от своей физической оболочки и медитировать стало для него привычкой, а затем и необходимостью. Когда легионеры, которых он пытался излечить, умирали, его разум отстранялся, наблюдал, смягчал огорчение или отчаяние, которые его охватывали. Только так он и мог оставаться жрецом-легионером. Потом понял, что умение наблюдать за собой со стороны повышает его боевое искусство – оставаясь совершенно спокойным, он мог хладнокровно следить за врагом, чтобы в нужный момент воспользоваться его слабостью. А сделать это сейчас просто жизненно необходимо. И нельзя сыграть противнику на руку, проявив свою слабость или раздражение. Сейчас ему нельзя ошибиться, ведь на этот раз в роли противника выступит главнокомандующая.
Караул пропустил лейтенанта, даже не спросив пароля.
Первый этаж был пуст, если не считать очень юную сестру-легионера, которую поставили здесь потому, что это самый безопасный пост. Он послал ее за Белазир. Бросив испуганный взгляд на убитого делизийца, сестра-легионер ринулась вверх по лестнице, а Дахар положил тело на пол и снова «раздвоился», готовясь к схватке.
Белазир спустилась по лестнице, на ходу завязывая пояс. За ней следовали ее любовница с суровым лицом и молоденькая караульная. Командующая подала им знак оставаться у лестницы, а сама подошла к убитому.
– Убит возле Дома Обучения, – произнес Дахар. – Только что. Я работал с оборудованием гедов.
– Сейчас? – удивилась Белазир.
– Вчера Гракс приложил мой палец к замку.
– В Доме Обучения нет замков.
– Теперь есть. Вчера Гракс поставил.
Белазир задумалась. На это и рассчитывал Дахар: все, что поддерживало в главнокомандующей пошатнувшееся уважение к силе гедов, могло оказаться полезным.
Белазир кивнула, и лейтенант продолжил. Командующая не сводила глаз с изуродованного лица мертвого солдата.
– Я услышал крик. Когда я выбежал, убийца уже мчался к кустам.
– Ты остановился, чтобы закрыть дверь? – В сухом сарказме командующей Дахару послышался гнев и скрытое недоверие. Ее интересовали приоритеты лейтенанта: долг перед годами или долг перед законом.
«Он остановился, чтобы закрыть дверь».
Дахар не поддался искушению солгать. «Не так, – предупредил его отстранившийся разум, – попробуй удивить ее».
– Я запер дверь, но видел убийцу, когда он убегал.
Белазир перевела взгляд с делизийца на Дахара.
– Вот как?
– Да.
– Кто же он?
– Я видел его со спины, но этого достаточно, чтобы узнать.
Белазир кивнула. Для грамотного первого лейтенанта этого действительно хватит с лихвой.
– Я могу назвать троих братьев-легионеров с такой же походкой, самое большее – пятерых. Пятерых несложно будет проверить. Двое дежурят на постах. Они не могли отлучиться на такой срок, чтобы добежать до Дома Обучения и вернуться прежде, чем их отсутствие заметит соседний караульный.
– Кто спровоцировал драку? – спросила Белазир.
– Я не видел. Наверное, брат-легионер, иначе зачем бы ему понадобилось пробираться сквозь караулы.
– Но ты же пробрался.
– Скажи, главнокомандующая, кто-нибудь из братьев-легионеров просил у тебя разрешения вступить в контакт с гедами? Только я один. Поэтому я и прошел сквозь караулы.
– Не делай из меня дурочку, Дахар, – оборвала лейтенанта Белазир. Ты изучаешь лекарства не для того, чтобы вступить в контакт с гедами, а ради Джелы.
Он не стал пререкаться с Белазир. Пусть лучше она пожалеет, что была с ним чересчур резка. Командующая сама разрешила ему заниматься с Граксом. Ее чувство справедливости напомнит ей об этом, она раскается в своей резкости и более терпимо отнесется к тому, что он собирается ей сказать.
– Откуда же брат-легионер узнал, где найти делизийца? – недоумевала Белазир. – Как он узнал, что именно этот солдат убил сестру-легионера? Говорят, даже их командир не знает, кто это сделал.
– Я не думаю, что легионер знал это. Он, наверное, искал любого делизийца. Известно, что Калид разрешает солдатам охотиться ночью за пределами своей территории – они и раньше подходили довольно близко к нашим караулам. Залечь возле Дома Обучения – самое разумное. Все дорожки ведут сюда, а оранжевые круги на наружной стене дают достаточно света, чтобы видеть все, оставаясь незаметным.
Белазир посмотрела на изуродованный глаз убитого.
– Убийца ослушался не только гедов, но и тебя, – спокойно продолжал Дахар. – Ты приказала не мстить.
– Он поплатится за это.
– А за ним и Джела?
Белазир смерила лейтенанта взглядом. Дахару приходилось бороться не только с ней, но и с самим собой.
– Подумай, главнокомандующая. Геды не видели убийств. Однако каждое утро они видят, кто пришел в Дом Обучения, а кто нет, и ищут тех, кто не пришел, пока не найдут. И находят. Значит, у них должна быть сеть информаторов. Иначе как бы они так быстро узнали о первом убийстве? Через несколько часов геды придут в Дом Обучения и увидят одно из двух: либо одного мертвого делизийца, либо – если я накажу убийцу – мертвых делизийца и джелийца.
Дахар помедлил, собираясь с духом, и заговорил как можно осторожнее.
– Расплата за убийство – изгнание. Но поступят ли геды одинаково в обоих случаях? Кого они изгонят?
– Мы не знаем, лейтенант. Ты сам сказал, что они думают по-другому, не так, как люди!
Командующая боялась взглянуть в лицо неизбежности, если она вела к бесчестью. «На этом можно сыграть», – подумал Дахар-наблюдатель, а Дахар-легионер быстро произнес:
– Да, они не люди. Какое же разумное, с их точки зрения, решение они примут в этой ситуации?
Он видел, что она размышляет:
– Если мертв только делизиец, прогнать всех джелийцев. Ведь мы нарушили клятву чести.
Лейтенант скорее почувствовал, чем услышал в ее словах гнев и стыд, прикрытый ровным тоном, и отважился заметить:
– Тогда новое оружие достанется только делизийцам. Если в Эр-Фроу не будет джелийцев, Калиду, может быть, удастся удержать своих людей от убийств до конца года. Делизия выжмет из гедов все, что те обещали. И когда закончится год, они покинут Эр-Фроу, вооруженные знаниями гедов…
– Но геды не сделают этого. – Белазир сурово нахмурилась. – Они увидят: мы делаем все, что в наших силах, чтобы смыть бесчестье. Они увидят двух мертвецов – делизийца и джелийца.
– И Джела будет виновна дважды, а Делизия ни разу.
Белазир взорвалась:
– Ты равняешь убийство с наказанием за него!
– Я – нет. Но ты сама сказала, что геды думают не так, как люди. Они запретили всякое убийство. И если мы убьем виновного, решат, что Джела совершила уже два убийства, тогда как Делизия останется перед ними чиста. Кого они выгонят из Эр-Фроу?
– Если у тебя есть предложение, Дахар, – говори, не тяни! раздраженно приказала Белазир.
Спокойнее, спокойнее…
– Надо отдать убийцу делизийцам.
– Что?!
– Если его убьют они, окажется, что Делизия будет в том же положении, что и Джела. Тогда изгнания, возможно, удастся избежать…
– И ты купишь Эр-Фроу ценой такого позора? _К_у_п_и_ш_ь_ его, как какой-нибудь делизийский меняла, торгующий самой жизнью, ценой предательства брата-легионера?!
– Который предал тебя.
– И который заслужил за это смерть от наших рук, а не от рук врагов своего города! Свободно данное, вернется свободно – а ты предлагаешь сделку с…
– Не сделка. Соглашение. Послушай, главнокомандующая. Что такое перемирие, как не соглашение? А в нем, свободно заключенном обеими сторонами, нет ничего предосудительного или бесчестного. Пусть три джелийца и три делизийца во главе с тобой и Калидом отныне вместе карают любого, кто ослушается приказа. Тогда у нас будет по одному убитому с каждой стороны. Более того, главнокомандующая, _м_н_о_г_о _б_о_л_е_е_. Геды увидят доказательство того, что Джела и Делизия пытаются следовать их законам.
Дахар вдруг понял, что допустил ошибку. «Доказательство» – слово гедов. В языке людей нет понятия, означающего методический сбор и накопление информации и фактов, а именно он делал опыты гедов тем, чем никак не могли стать примитивные попытки людей – наукой. Как только жрец-легионер произнес слово из языка гедов, Белазир изменилась в лице. Теперь оно было исполнено холодного презрения, а это, как знал Дахар, куда опаснее вспышки ярости.
– И ты со спокойной совестью позволишь делизийцам увести твоего брата-легионера на пытку? Только для того, чтобы остаться в Эр-Фроу и изучать лекарства чужаков?
– Не на пытку, а на казнь, и в нашем присутствии Воин заслужил наказание, главнокомандующая. Ты согласилась с этим. Мы можем сами убить его и добиться того, что геды, вспомнив о собственной чести, изгонят нас из Эр-Фроу. Потом они вооружат Делизию, которая атакует Джелу раньше чем через год, и все из-за того, что мы не оправдали доверия. Зато мы не запятнаем себя сделкой. Или мы можем рискнуть занять внушительную позицию в надежде, что какой-нибудь делизийский солдат, товарищ убитого, отомстит за него, отняв жизнь первого попавшегося джелийского легионера. Будем надеяться, что это произойдет прежде, чем нас прогонят. Это ты считаешь достойной позицией, главнокомандующая? Ведь ты не станешь отрицать, что пока мы с тобой говорили, эта мысль приходила тебе в голову?
Белазир смотрела на Дахара с гневом и болью, но он безжалостно продолжал:
– Выход один – соглашение. Да, это соглашение с врагом, но Джела уже заключила перемирие с тем же врагом – там, за стенами Эр-Фроу, в самом сердце джелийской чести. Мы не воюем с Калидом. Здесь мы стоим на клинке чести с гедами, и честь требует, чтобы мы соблюдали законы гедов и остановили кровопролитие – любое, с обеих сторон, и сейчас, пока приказы главнокомандующей еще что-то значат.
Белазир отвернулась. Дахар заметил, что она смотрит не на двух сестер-легионеров, стоявших за нею, а на улицу, на едва различимые в тусклом утреннем свете деревья Эр-Фроу. Спина Белазир словно окаменела, лишь в основании шеи напряглись и расслабились сильные мышцы. Лейтенант терпеливо ждал, пока его спора медленно доходили до командующей. Ему стоило большого усилия не схватить ее за плечи, не крикнуть: «Что мы делим оружие гедов, когда их медицина гораздо важнее, чем оружие и даже честь!..»
Дахар внутренне ужаснулся и не позволил себе закончить мысль.
– Это пахнет предательством, – сказала, поворачиваясь к нему, Белазир. – Когда нет настоящей войны, соглашение, может, и не предательство, но душок у него именно такой. Это похоже на продажу тела за деньги, как принято у делизийцев. Или на грызню кридогов за куски разлагающегося трупа.
– Что ж, так и назовем это соглашение: «Соглашение кридогов», – резко бросил лейтенант и подумал, что все испортил. Слова вырвались у Дахара-легионера, вышедшего из-под контроля наблюдателя. Он сам испытывал отвращение к продуманному торгу, отвращение, которого раньше не чувствовал. Оно значило больше, чем честь, и поднялось откуда-то из глубины Дахара-легионера, того, что был плотью от плоти Джелы. Он слишком долго подавлял свои настоящие чувства и мысли, и они прорвались, как вода через плотину. Да, он все разрушил – теперь Белазир ни за что не согласится.
Но Дахар ошибся. Главнокомандующая уловила в его голосе это отвращение и сказала спокойнее:
– Тебе ведь самому не нравится это, Дахар. Ты тоже чуешь запах предательства.
Дахар почувствовал себя выжатым и опустошенным. Он провел всю ночь с Граксом, и теперь приходилось бороться с усталостью. Сейчас она была его злейшим врагом.
– Я не вижу иного выхода, – признался он.
Нахмурившись, Белазир снова посмотрела сквозь арку на Эр-Фроу.
– Я тоже, – наконец со вздохом призналась она, и Дахар понял: невероятно, но главнокомандующая всерьез думала над его предложением, а внезапная искренность жреца произвела на нее совсем не то впечатление, которого он боялся.
– Позволить делизийцам получить обещанное оружие… – Белазир не закончила. Наступила тишина. Дахар прикусил язык и замер. – Почему ты думаешь, что Калид согласится? – наконец спросила она.
– Он получит труп своего солдата.
Белазир вздрогнула и отвернулась. Но когда она заговорила, ее голос был голосом главнокомандующей, принявшей решение.
– Выясни, кто этот брат-легионер. Приведи его ко мне. Осторожно подбирай помощников – их преданность не должна вызывать сомнений. Пришли ко мне Исхака. Он будет третьим с нашей стороны при этом… соглашении. С Калидом надо поговорить сейчас, утром, у Дома Обучения, пока геды не пришли и не объявили… не знаю, что они захотят сказать. Мы должны присутствовать там втроем, и даже думать не сметь о нападении…
Белазир продолжала развивать план холодными, отрывистыми словами, план, который мог бы предложить сам Дахар, ведь у него было несколько дней, чтобы все обдумать. Он отвечал ей так же холодно, а другой, сидевший в нем Дахар, наблюдал за ним с жестокой насмешкой. Но это не провал. Это не позор. Это победа. Он получил то, чего добивался, – шанс остаться в Эр-Фроу.
– И еще, – добавила Белазир, когда Дахар уже повернулся, чтобы идти. – Ты – мой лейтенант, но говорить от моего имени перед Калидом ты не будешь. Мы не будем торговаться, не будем затевать грязные споры о цене. Либо Калид принимает «соглашение кридогов», либо нет. Я не опущусь до торгашества – этой делизийской мерзости – и не стану спорить о цене чести.
«Но думаешь, что я стану». – Лейтенант знал: несмотря на то, что Белазир согласилась с «Кридогами», она никогда не простит ему этого.
Дахара вдруг пронзило странной режущей болью, словно мозг кромсали кинжалом. Это была новая напасть, новое раздвоение. Только теперь не разум отделялся от тела, а часть его разума, принадлежавшая брату-легионеру, от части, принадлежавшей жрецу, или, как называли его геды, «ученому». В конце концов они оказались правы, его глумливые собратья, когда не доверяли ему.
Не доверяли всем жрецам-легионерам, ибо в каждом из них было два человека сразу, а значит, ни одного целиком. «Это важнее чести». Но он не думал, что это так больно.
Дахар расправил плечи. Двойная спираль готова открыться перед ним здесь, в Эр-Фроу. Она дорого стоит, подумал он и, вздохнув, вышел через арку.
