Нэнси Кресс
Свет чужого солнца
3
«Делизийка проспала всю Первоночь. Она не проснулась даже, чтобы подбросить сучьев в огонь, даже чтобы понюхать воздух», – с презрением думала Джехан. Завернувшись в одеяло, эта размазня даже не шевельнулась до тех пор, пока Джехан не поддала ей ногой. Она не проснулась, даже когда совсем близко прокрался голодный кридог, когда вода в реке поднялась, угрожая затопить ее стоянку.
«Неужели все делизийцы такие? Не может быть, – рассуждала про себя Джехан, – иначе последняя война (девушка была тогда слишком мала, чтобы в ней участвовать) закончилась бы победой Джелы, а не перемирием. Некоторые делизийцы, должно быть, опытные вояки. Но эта, конечно, из плебса, предательница, отвергнутая собственным народом. Джелийка-легионер, окажись в подобной ситуации, убила бы себя. Но, видно, у делизийцев нет гордости. Изгой, стеклодув, размазня с вялой мускулатурой, способная дрыхнуть целый день посреди враждебного вельда».
В Первоночь Джехан спала очень чутко и трижды пробуждалась. Она успела отпугнуть кридога и несколько раз обойти стоянку делизийки у реки. Теперь она проверила оружие – нож с арбалетом, и чуть-чуть согрелась, проделав привычные воинские упражнения: не двигаясь, напрягала и расслабляла мышцы. Разминка помогала ей переносить усиливающийся холод, пока Ком медленно удалялся от солнца. Благодаря шестому чувству, выработанному годами тренировок, сестра-легионер проснулась точно в тот момент, когда двойная звезда Маяка, поднявшись из-за горизонта, возвестила о начале Темного дня. Джехан ополоснула лицо и руки ледяной водой и отправилась будить делизийскую рохлю.
Фу, как она противно пахнет! Джехан не могла припомнить, чтобы о делизийских женщинах говорили, будто они никогда не моются, но эта, кажется, не умывалась уже несколько дней и воняла так, что в вельде ее чуял каждый. Если бы у Джехан была уверенность, что эта продажная тварь умеет плавать, она бы просто спихнула ее в реку.
– Делизийка, проснись. Темный день.
Мокрица спала без задних ног.
– Да вставай ты, – Джехан с размаху пнула ее в бедро.
Женщина слабо застонала, села и зажмурилась, как будто ее ослепил свет двух лун и звезд. Она осунулась, движения были вялы и безвольны. Пожалуй, Джехан права: она настоящая размазня и глупа, как пробка. Ночью девушке пришла мысль о том, что, вероятнее всего, делизийка спасла ей жизнь не из храбрости, а по глупости. Зачем же стеклодуву уничтожать бутыль с кислотой, которая могла обеспечить ее нищенское существование?
Когда делизийка отбросила одеяло, Джехан увидела ее ладонь.
– Что у тебя с рукой?
– Порезалась, – ответила та ровным голосом.
– Все пять пальцев сразу? Твоя рука похожа на отбивную!
Мокрица молчала.
– Ты нарочно изувечила свою правую руку. Твой большой палец…
– Тебе-то что за дело?
– Как хочешь, – презрительно фыркнула Джехан.
Сумасшедшая! Если эта женщина не просто дура, а сумасшедшая, значит, Джехан встала на клинок чести с беспомощной сумасшедшей, лишенной уважения даже к собственному телу. И она, Джехан, должна защищать эту дуру на всем пути к Стене, на пути, который должен был стать ее Первым Испытанием. Девушка почувствовала горечь.
– Ешь, и пойдем.
Делизийка развязала свой мешок. Было ясно, что она не собирается умываться перед завтраком. Холодный воздух, особенно пронизывающий на заре Темного дня, шевелил ее нечесаные волосы, посыпанные какой-то пылью. Возможно, это один из порошков, которые добавляют при производстве в стекло. Делизийка посмотрела на еду и сказала:
– Не могу есть. Хочешь чего-нибудь?
Джехан с удивлением рассматривала ее запасы. Пшеничный хлеб, свежие дахофрукты, соленая рыба – довольно громоздкая поклажа для путешествия по вельду, но делизийка, видимо, была слишком глупа, чтобы догадаться об этом. Сама Джехан взяла а дорогу только сушеные фрукты и вяленое мясо. Хлеб покрывала красноватая глазурь. Иногда делизийцы добавляли в тесто сахар. Рот Джехан наполнился сладковатой слюной.
– Возьми. Я все равно не могу есть, – повторила Эйрис.
– Ну и глупо. Тебе не хватит сил, дорога впереди длинная.
– Ничего, справлюсь.
– Мы будем идти весь Темный день без привалов.
– Я сказала, справлюсь. Серая Стена от нас не убежит. Она там почти год, подождет и еще один день.
Джехан скривила губы. Мокрица. Дрожащая, израненная, на побледневшем лице – напряжение и отчужденность… Нет, до конца Темного дня она не дотянет.
– Попробуй этого хлеба, Джехан.
– Мне не надо твоей еды, делизийка. Если ты свалишься в пути, на себе я тебя не потащу. Даже клинок чести не обязывает меня спасать тебя от собственной глупости.
– Ну, сама-то я не свалюсь, – ответила Эйрис и улыбнулась так насмешливо, что Джехан смутилась. Что она хотела этим сказать? Никому не дано понять, что у делизийца на уме, они слишком хитры. Ну да ладно, хорошо хоть ей, Джехан, не придется идти рядом и вдыхать запах этой грязнули. Тьфу!
Спутницы двигались вдоль реки, заходя в вельд, только когда берег становился слишком крут или был загроможден валунами. Несколько раз, когда река делала слишком большую петлю, Джехан решалась срезать путь по прямой. В холодном сумраке ночи вельд казался пустынным и в то же время живым. Колючий кустарник, кембури, сочные, шипастые листья дахо неподвижными тенями серебрились в свете звезд. Животные почти не встречались, лишь изредка шелестела трава, и ветер доносил чей-то отчетливый, пугающий крик. Однажды они натолкнулись на катл, странную зеленую массу, которая росла прямыми колоннами подобно кристаллической скале, а питалась водой и солнечным светом. Даже жрецы-легионеры не знали, растение это или минерал. Джехан судорожно вздохнула.
Темные горы впереди заслоняли половину звездного неба и закрывали Ятаган, границу Волны Знамения. Куфа, практически одинокая в своей части небосвода, отливала тускло-красным. Черные воды реки бурлили и пенились, проносясь мимо крутых берегов, которые вдруг неожиданно расступались, открывая тихую заводь. Темное зеркало воды отражало мерцающий свет двойной звезды Маяка.
Джехан шла не задумываясь. Иногда обгоняла Эйрис, иногда оказывалась позади, иногда шагала рядом, но так, чтобы всегда находиться между делизийкой и вельдом. Однажды сестра-легионер выросла словно из-под земли рядом с Эйрис и подняла арбалет. Раздался глухой удар, крик боли, кто-то с воем удрал в заросли, изо всех сил.
– Кридог, – улыбнулась Джехан.
Делизийка лишь взглянула на нее большими усталыми глазами.
Как и предполагала Джехан, она была на пределе. Эйрис продиралась сквозь заросли недозрелого кифа и, одурманенная его тяжелым запахом, с трудом передвигала ноги, то и дело хватаясь за воздух. И нападавшего на нее кридога заметила только тогда, когда Джехан его подстрелила.
Она спасла жизнь этой мокрице! Вот что освободило бы ее от клятвы, не пообещай она доставить эту безвольную тряпку к самой Серой Стене. Тьфу!
Когда Маяк был почти в зените, Джехан снова появилась возле Эйрис:
– Привал.
– Сейчас? – вяло удивилась Эйрис, пошатываясь от усталости.
– Да. Тебе надо поспать, пока твои мышцы разогреты ходьбой – или, по крайней мере, должны быть разогреты, если они у тебя есть. Если ты заснешь позже, ты просто замерзнешь. И съешь чего-нибудь.
Делизийка не двигалась. Джехан поняла, что она не слышит ее слов. От обычной ходьбы эта мокрица так вымоталась, что не соображала, что ей говорят. Проклиная все на свете, Джехан разожгла костер и, подтащив делизийку к огню и порывшись в ее мешке, достала ломоть хлеба.
– Ешь.
Эйрис молча начала жевать да так и задремала с куском в руке. Джехан завернула спящую в бурнус. Сама она могла, если потребуется, обойтись и без него. Это, как учили наставники, признак настоящего воина: чем меньше вещей, без которых он не способен выжить, тем ценнее его искусство. Да разве может эта курица оценить настоящего легионера!
Джехан поела и, прислонившись к дереву, приготовилась к обороне. Середина Темного дня – самый темный час на Коме, но не самый холодный. Наставники пытались втолковать Джехан, которая оказалась не очень способной ученицей, как Ком вращается вокруг своей оси. С трудом и только под угрозой наказания она усвоила, что Ком вращается еще и вокруг неподвижного солнца. Потом наставники поведали ей еще более сложную теорию, согласно которой, это вращение образует один цикл: шестнадцать часов – Первоутро, два – Легкий сон, шестнадцать – Последний свет, потом десять часов – Первоночь, шестнадцать – Темный день, и десять – Третья ночь.
Эти знания были совершенно бесполезны. Один цикл сменял другой независимо от того, понимаешь ты этот механизм или нет. В детстве Джехан спрашивала: если холод приходит оттого, что Ком отворачивается от солнца, и если солнечного света меньше всего, когда приходит Темный день, то почему же тогда не он, а Третья ночь – самое холодное время цикла? Наставники не знали, что ответить. Так было всегда, говорили они. То же самое Джехан думала о вращении и с тех пор даже не пыталась понять невразумительные объяснения учителей, а просто подставляла спину под розги.
У нее до сих пор остались рубцы от Ударов, которые она принимала презрительно, но без сопротивления. Другое дело – наставники по оружию. Их указания Джехан выполняла скрупулезно, ведь навыки, которыми она овладевала, в один прекрасный день могли спасти ее. Но потратить всю свою жизнь после отставки на эту бесплодную болтовню!.. Уж лучше соединиться с братом-легионером и стать матерью легионеров или сделаться мастером-оружейником. Оружие, в отличие от этого непонятного вращения, можно пощупать и взять в руки.
А следопыты утверждают, будто Серую Стену потрогать нельзя.
Вспомнив это, Джехан даже присвистнула в темноте. Чепуха! Разве существует стена, по которой невозможно провести рукой? Стена есть стена, прочная, твердая, иначе она ни от чего не оградит и ничего не удержит. Но джелийцы – это не делизийцы, они не лгут.
О Стене судачили постоянно. Множество слухов и предположений рождалось из донесений разведчиков. А что, если эти домыслы подтвердятся? Впрочем, это неважно. Главное – за Стеной есть новое оружие, которое сделает Джелу сильнее, чем когда бы то ни было. А этого хотели все жители города.
Джехан попыталась не думать о Стене. Сперва надо до нее добраться. Пора будить делизийку – эту мокрицу, которая, проспав десять часов Первоночью, спит теперь средь Темного дня – иначе она замерзнет окончательно. Маяк клонился к закату. И все-таки лучше отдохнуть сейчас, чем на ледяном холоде Третьей ночи.
Когда Джехан последний раз ночевала в вельде, она спала, крепко прижавшись к сестрам, свободным от несения караула. Так было теплее. Где-то сейчас Нахид и Айша? Красавица Айша…
Вот из-за этой неразберихи Джехан и оказалась сейчас здесь. Ее задача – добраться до Стены и войти туда. Иного пути не было.
Холод Третьей ночи пробирал до костей. С низины поднялись облака. Случись это чуть пораньше, Первоночью, облака принесли бы тепло, но сейчас они лишь затмили звезды. Близ гор местность была еще более дикой и пустынной, изрезанной оврагами, усеянной камнями. Из-за этого, да еще из-за мрака и холода продолжать путь было невозможно.
– Мы должны развести огонь, – сказала Джехан.
Делизийка ничего не ответила – она стучала зубами от холода и молча смотрела на Джехан из-под капюшона.
Джелийка не могла позволить ей заснуть. Она согрела на костре воду, речную воду, которая сначала обжигала холодом руки, а теперь опаляла горло. Время от времени Джехан грубо встряхивала делизийку и заставляла ее бегать на месте. Эйрис не сопротивлялась, она тяжело дышала, и каждый вздох отзывался тупой болью в легких.
Завывания кридогов раздавались все ближе. Джехан положила руку на арбалет. Когда она сказала, что Эйрис надо поесть, та молча протянула ей хлеб. Джехан не отреагировала.
– П-плата, – сказала Эйрис. – С-считай это п-п-платой.
Джехан презрительно усмехнулась.
– Плата – для п-покупателей и продавцов.
– А кто же м-мы?
Джехан стиснула арбалет.
– Повтори это еще раз, д-делизийка, и я уб-бью тебя. Покровительство легионера не п-продается. Хотя у вас, в Д-делизии, купить можно все.
– Н-не с-совсем все, – выдавила Эйрис. Она закрыла лицо руками. Джехан молча смотрела на ее дрожащую фигуру и слушала странный пронзительный смех женщины.
Сумасшедшая. Эта дрянь – сумасшедшая.
Сестра-легионер принялась прыгать на месте, пытаясь согреться, но все равно не чуяла ног. Небо на западе прояснилось. Маяк давно миновал зенит и, хотя казалось, с тех пор прошли месяцы, его двойная звезда стояла все еще довольно высоко. А это означало, что Первоутро наступит не скоро. Джехан никогда не видела заката Маяка. Он всегда таял в бледном свете Первоутра. «Когда увидишь закат Маяка», – вспоминали в Джеле поговорку, когда говорили о чем-то совершенно невероятном. Однажды она слышала ее и в Делизии. Как попала джелийская поговорка в Делизию? Скорее всего ее украли.
Джехан совсем закоченела, и ей вовсе не хотелось окончательно замерзнуть здесь, возле делизийки. Кридогам безразлично, откуда взялась падаль, которую они пожирают.
– В-вставай, – Джехан, как всегда, пнула спящую в бок. Та заворочалась, застонала, трясясь от холода. Джехан поставила ее на ноги и вдруг почувствовала дуновение ветра. В ней ожила надежда. Ясно, что ветер после тихой ночи будет холодным, но Джехан радовалась этому пронизывающему холоду, ведь он – предвестник рассвета. Девушка специально развела костер с подветренной стороны скалы. Ветер был последним испытанием, завершающим ударом по безмозглой кукле, с которой связалась Джехан.
– П-просыпайся!
Восток наконец очистился от туч. Маяк побледнел и исчез.
Джехан переполняло счастье. Она справилась. Она выжила в вельде, одна, без сестер, да еще сохранила жизнь этой мокрице, с которой судьба поставила ее на один клинок чести.
Солнце взошло, и в его лучах впереди заблестела Серая Стена.
До стены оставалось еще несколько часов ходьбы, однако безупречный прямоугольник высоко на холме был хорошо различим. «Все сделано для того, чтобы ее заметили, – с одобрением подумала Джехан. – А почему бы и нет? Зачем притворяться, если бросаешь вызов».
– Посмотри, какая она широкая, – произнесла делизийка, – это заметно даже отсюда.
– Настоящая скала, – отозвалась Джехан и только потом сообразила, что говорит вслух.
– Нет, это не скала, – возразила Эйрис.
– А что же тогда? – насмешливо спросила девушка.
– Видишь, как от нее отражается свет? Значит, поверхность Стены абсолютно ровная.
– Боишься, делизийка?
– Конечно.
Спокойный ответ женщины обезоружил Джехан. Она нахмурилась, вглядываясь в далекую крепость. Ее тренированное тело невольно напряглось. Именно так, согласно древним легендам, выглядел Остров Мертвых – серая, расплывчатая, слепящая стена.
– Если бы ты спросила ваших разведчиков, – продолжала Эйрис, – ты бы знала, что это не камень. Даже в Делизии говорят…
– Замолчи. Видишь холм, на котором она стоит? У его подножия я тебе больше не защита. Клинок чести кончается. Там мы с тобой простимся, и твоя дальнейшая судьба меня не волнует.
Делизийка не ответила. Она стояла перед Джехан, грязная и дрожащая, прикрыв рукой глаза и внимательно разглядывая каменистую ложбину, отделявшую их от стены. Девушка тоже смотрела на склон, убегающий вниз, как вдруг услышала ровный голос Эйрис:
– Меня тоже не волнует, что со мной будет.
Наверное, ей послышалось. Что за чушь? Даже делизийка, пускай и пустоголовая, должна беспокоиться о том, что с ней случится. Не могут делизийцы настолько безразлично относиться к своей судьбе.
4
Серая Стена оказалась гораздо дальше, чем они думали. Наступил уже пятый часа Первоутра, а Стена по-прежнему маячила на горизонте. Мышцы Эйрис болели с непривычки, хотя восходящее солнце понемногу отогревало их и смягчало боль. Кембури высвобождались из своих плотных коконов и расправляли побеги, жадно впитывая солнечный свет. Теперь они были безопасны, как обыкновенная трава. Раскрывались недолговечные полевые цветы и поворачивались к солнцу слепыми глазками. Дахофрукты, поспевая на глазах, уже наливались багрянцем. Река весело вспыхивала на солнце.
– Подожди, – попросила Эйрис.
– Ты можешь поесть после того, как я от тебя избавлюсь. Шевелись! приказала Джехан.
– Я не собираюсь есть, я хочу помыться. Мы ведь скоро уйдем от реки. Вон за теми деревьями есть спокойная заводь. Я хочу смыть грязь до того, как мы подойдем к Стене.
Джелийка нахмурилась:
– Зачем?
«Неужели ее так рассердило мое намерение помыться? Она еще больше рассвирепеет, если я не утону», – подумала Эйрис. Она быстро стянула с себя одежду и нырнула с невысокой скалы. Вода обожгла ледяным холодом, и вскоре делизийка с посиневшими губами выбралась на берег. Достав кусок простого мыла – первое, что она поспешно сунула в мешок перед изгнанием, снова направилась к реке.
Джелийка, отвернувшись, неподвижно застыла на берегу. Эйрис слышала да и кто в Делизии не слышал? – сальные шуточки о сестрах-легионерах, но, конечно, поклонница женщин не была бы так смущена наготой другой женщины… Пожав плечами, Эйрис принялась за свою тунику. От нее сильно пахло потом. Склонившись над водой, она изо всех сил терла тунику мылом, а потом натянула на себя, чтобы одежда побыстрее высохла на солнце.
Щелочное мыло обожгло исцарапанные пальцы. Они угрожающе полиловели. Особенно глубокие порезы были на большом пальце. Может быть, в ранах остались осколки. Где сейчас Эмбри? Уж конечно же, не в мастерской. Солдаты все разгромили. Эйрис оставила девочку у Наджли, сестры своей матери. Даже если тетка не слишком рада такому родству, она все-таки позаботится о том, чтобы девочка не голодала. Но сумеет ли эта женщина утешить униженного и покинутого ребенка? Впрочем, Эмбри не станет плакать, она уже достаточно взрослая…
– Идем, – раздраженно бросила Эйрис джелийке, но Джехан куда-то исчезла. Они еще не достигли того места, где, как она сказала, заканчивается ее миссия, но девушка уже растворилась, бросив спутницу посреди недружелюбной местности. Эйрис прищурилась и посмотрела в сторону Стены, но сестры-легионера нигде не было видно. Тогда она натянула башмаки, подобрала мешок и отправилась дальше, но сделав несколько шагов, услышала приближающиеся голоса.
Мужские голоса. Эйрис огляделась. Люди оказались ближе и шли быстрее, чем ей хотелось бы. Она стояла на поляне у реки; мужчины появились из-за деревьев прежде, чем делизийка успела спрятаться. Их было двое, судя по одежде – тоже делизийцы, хотя загаром они смахивали на джелийцев. Увидев Эйрис, оба остановились.
– Смотри-ка, – удивился один. На расплывшемся, заросшем щетиной лице, бегали маленькие глазки. – Ты здесь одна?
– Непохоже, – заметил другой, чуть ниже ростом, с трясущимися руками и сломанным носом.
– Мой любовник охотится неподалеку, – ответила Эйрис и, прижимая к себе мешок с вещами, попыталась проскользнуть мимо.
– Брось, Ралшен, – начал маленький человечек, беспокойно оглядывая вельд.
– Ну нет. Ты промокла, красотка. Вода слишком холодна для такой нежной кожи.
– Хочешь доказать, что Стена тебя не стерилизовала, а, Ралшен? мрачно спросил другой.
– Заткнись. – В его улыбке чувствовались превосходство и сила.
– Я делизийка, – на всякий случай предупредила Эйрис.
– И направляешься к Стене, – рассмеялся Ралшен. – Ты скажешь мне спасибо, если я тебя задержу.
– Любовник сейчас вернется.
– Значит, нам надо поторопиться, верно? – проворковал он и бросился вперед. Эйрис швырнула в него мешок и отскочила в сторону, но недостаточно быстро. Ралшен схватил ее за руку и рванул к себе. Эйрис изо всех сил ударила его ногой. Оба повалились на землю. Мужчина оказался сверху, его борода лезла ей в рот, она задыхалась и почти не могла сопротивляться. Правой рукой Эйрис ударила его в подбородок, но покалеченный палец отозвался дикой болью. Ралшен склонился над ней. Одной рукой он завел ей руки за голову, а другой сверху вниз разорвал тунику. Боль вперемешку с испугом заставили ее закричать. Левой рукой Ралшен зажал ей рот. Правая потянулась к ее груди.
В следующее мгновение его тело сотряс сильнейший удар, голова откинулась назад, звериный крик сменился булькающим звуком. Кровь хлынула из раскрытого рта. Тело обмякло. Стрела Джехан пронзила шею делизийца насквозь.
– Не двигаться, – приказала джелийка второму мужчине, который стоял, уставившись на наконечник стрелы, направленный ему в горло.
– Нет-нет, – испуганно зачастил он, – я не трогал ее, это он!
– С вами был кто-нибудь еще?
– Никого! Только Ралшен и я. Я не хотел ее обидеть – вы же слышали, я просил оставить ее в покое! Я просил!
– Куда вы шли?
– В Делизию.
– Откуда?
– От Серой Стены.
– Почему?
Эйрис сбросила с себя убитого, поднялась на ноги и оправила тунику. Джехан даже не взглянула на нее.
– Я спрашиваю, почему вы ушли от Серой Стены.
Маленький человечек, казалось, колебался. Его глазки угодливо метались между джелийской сестрой-легионером и делизийкой, которая судорожно пыталась прикрыть грудь разорванной туникой. Струйки пота стекали по его лицу. Наконец он ответил:
– Мы испугались того, что говорила Стена.
– И что же она такого сказала?
Человечек втянул голову в плечи, облизнул губы и попытался улыбнуться Джехан. Его гримаса напоминала оскал кридога. Девушка криво усмехнулась и с отвращением подняла арбалет. Человечек запричитал. Джехан прицелилась и выстрелила. Стрела вонзилась прямо в горло жертвы. Эйрис вскрикнула и отвернулась.
– Этот негодяй, – произнесла у нее за спиной Джехан, – из твоего родного города. Вас даже животными нельзя считать.
Эйрис боролась с подступавшей дурнотой.
– А у вас в Джеле никогда не насилуют? – Ее голос задрожал и сорвался.
– Брат-легионер никогда не тронет гражданку Джелы. Для этого есть проститутки.
– Пленные делизийки! – выкрикнула Эйрис, едва соображая, что говорит.
Она начала успокаиваться, но колени все еще подкашивались. Добредя до дерева, она прислонилась к стволу и закрыла глаза, продолжая сжимать разорванные края туники.
– У меня есть иголка с ниткой, – смягчилась Джехан.
– У меня есть свои, – ответила Эйрис. Она вспомнила, как Джехан разбила двойную спираль, вспомнила, как блестело в лунном свете синее и красное стекло, как катилось по земле горлышко разбитой бутылки Эмбри.
– Джехан, – спросила она, прикрыв глаза, – а если бы эти двое оказались джелийцами, защитил бы меня твой клинок чести?
Ответа не последовало. Эйрис открыла глаза и увидела, что девушка склонилась над телом Ралшена и стирает кровь со стрелы краем его рубашки.
– Скажи, убила бы ты легионеров Джелы, чтобы исполнить клятву чести? – повторила Эйрис.
– Прикройся, – огрызнулась Джехан, снова ничего не ответив. Выпрямившись, она направилась к трупу маленького человечка, который с широко раскинутыми руками валялся на берегу реки. Одним мощным рывком девушка выдернула стрелу. Кровь фонтаном хлынула из раны.
Эйрис наконец отыскала в своем мешке иголку с ниткой, стянула тунику и принялась ее штопать. Размеренные движения слегка успокоили ее. Когда она снова надела тунику, дрожь совсем прекратилась. Джехан стояла к ней спиной, пристально вглядываясь в вельд. Эйрис подняла мешок, не в силах отвести глаз от двух безжизненных тел, ярко освещенных солнцем.
– Спасибо, Джехан.
– Я не нуждаюсь в твоей благодарности. Она пятнает мою честь.
Эйрис промолчала. Путницы направились к холму, увенчанному Серой Стеной.
От реки тропа вела вверх по скалам, и вскоре Эйрис потребовалось напрячь все свои силы, чтобы поспевать за Джехан, а джелийка даже не запыхалась. Наконец девушка остановилась и, прищурившись, посмотрела на солнце. Эйрис показалось, что она пытается определить перешло ли уже Первоутро в Легкий сон. Делизийка делать этого не умела. Она выросла в городе и привыкла определять дни и ночи по звону колокола. Как бы то ни было, спать ей пока не хотелось.
Солнце припекало. Самые нежные полевые цветы, те, что распускаются на рассвете, уже закрывались, пряча бледные лепестки от палящего зноя. Их сменяли другие растения: огромные зеленые зевы, впитывавшие солнечный свет, как воду. Один зев, обведенный толстой слизистой каймой, вдоль которой располагались листья, больше похожие на шипы, приковал внимание Эйрис, ее просто заворожил беззвучный ритм, с которым вздымались и опадали края зева: казалось, они подчинялись музыке самого солнца.
Дважды Эйрис и Джехан издалека видели людей. Одна группа шла по направлению к Стене, другая – обратно. Оба раза Джехан уклонялась от встречи. Путницы не смогли даже разглядеть их одежду и не знали, откуда эти люди Джехан петляла, запутывая следы, что отнюдь не приближало их к цели. Эйрис больше не протестовала. Взмокшая и страшно уставшая, она думала только о том, чтобы не упасть. Лицо Джехан оставалось жестким, напряженным, она то и дело нагибалась к самой земле, и ничто не могло укрыться от ее черных глаз.
У подножия холма, на котором стояла Серая Стена, начиналась широкая утоптанная тропинка, но вокруг не было ни души. Джехан двинулась вперед. Дорожка плавными петлями поднималась к плоской вершине холма. Снизу виднелся только верхний край стены – прямая, как стрела, сверкающая серебристая линия. С минуту Джехан смотрела на нее, потом повернулась к Эйрис и напыщенно произнесла:
– Мы стояли на одном клинке, связанные честью самой жизни. Что свободно дано, свободно вернулось. Сила склонилась перед силой. Я исполнила твое требование. Согласна, делизийка?
– Согласна. Меня зовут Эйрис.
– Это меня не интересует. – Джехан сплюнула, повернулась к делизийке спиной, двинулась вверх по тропе и вскоре исчезла из вида.
Эйрис последовала за ней, с трудом карабкаясь по крутому склону. Закинув мешок за уступ и подтянувшись, она оказалась на ровной площадке. Джехан нигде не было видно.
Абсолютно гладкое плато простиралось гораздо дальше, чем думала Эйрис. Его покрывала невысокая молодая трава. Других растений здесь не было. С изумлением она подумала, что подтверждаются самые дикие слухи о том, будто безупречно гладкую Стену и абсолютно ровную вершину создали меньше года назад, поэтому поросль здесь была пока негустой. Эйрис разглядела один угол Стены, с правильной и четкой, словно у разрезанного стекла, гранью. Какая она, эта Стена? Квадратная? Какой-то зверек появился из норки, но, увидев Эйрис, юркнул обратно. «Испугался», – решила она, закрыла лицо ладонью и рассмеялась. Потом, подобрав мешок, направилась к Стене.
Стена была в десять раз выше Эйрис и слабо поблескивала. Материал чем-то напоминал отполированный металл, но оказалось, что Эйрис не может до него дотронуться. Когда она пыталась это сделать, руке препятствовало что-то невидимое, толщиной с детский ноготок, гладкое, как стекло, но внутри его чувствовалась вибрация, подобная шипению некоторых напитков. «Что же это такое?» – подумала Эйрис, прижав ладони к невидимой поверхности. Она принюхалась, но не почувствовала никакого запаха.
И тут Стена заговорила:
– Это город Эр-Фроу. Вы хотите войти. Ворота с восточной стороны. Идите к восточной стене. Но прежде вы подвергнетесь испытанию.
Эйрис отпрянула и затравленно оглянулась. Ни души. Она стояла, ярко освещенная палящим солнцем. Сердце бешено стучало у нее в груди. Наконец, женщина снова протянула руку и прикоснулась к Стене.
– Это город Эр-Фроу. Вы хотите войти. Ворота с восточной стороны. Идите к восточной стене. Но прежде вы подвергнетесь испытанию.
«Мы испугались того, что она говорила», – вспомнила Эйрис слова спутника Ралшена и снова дотронулась до стены. Все повторилось в третий раз. Голос ничуть не изменился – такой же ровный и слегка приглушенный, как будто кто-то монотонно и бесстрастно ворчал. Она еще никогда не слышала такого странного голоса.
«Мне страшно», – отчетливо пронеслось в голове Эйрис, но она все-таки снова приблизилась к стене и принялась разглядывать материал, из которого была она сделана – совершенно однородный, без малейшего изъяна или неровности. Дождь и ветер не оставили ни следа на гладкой поверхности.
Делизийка завернула за угол и замерла, изумленная размерами Стены. Она оказалась раза в четыре или пять длиннее, чем западная часть. Город скорее всего представлял собой вытянутый прямоугольник. Этой Стеной можно обнести всю Делизию с прилегающими садами и виноградниками, прихватив еще и часть прибрежного леса. Солнце освещало южную сторону Стены, и она серебрилась, как вода, к которой нельзя прикоснуться.
В Делизии говорили, что эту Стену, которая появилась из ниоткуда меньше года назад, перенесли сюда духи Острова Мертвых. Но все это детские сказки. Делизия слишком практична, слишком занята металлами, стеклом и одеждой, чтобы верить в сверхъестественное. Однако находились и такие, кто в самый глухой час Темного дня, поплотнее завернувшись в бурнус и уткнувшись в кружку с кафой, шептал, что вот, мол, однажды людям удалось бежать с Острова Мертвых, иначе как объяснить появление на Коме двух городов? У всего должны быть свои истоки. Но даже самым опытным рыбакам никогда не удавалось достичь Острова Мертвых, в этом океане, насколько хватает глаз, вообще нет островов, значит, этот Остров страшно далеко от берега. Только духи способны преодолеть такие расстояния. Только духам под силу возвести такую Стену…
Эйрис не верила в духов. Но кто же еще мог ее построить? Не Делизия там нет мастеров, способных создать подобный материал, не говоря уже о размерах сооружения, и, уж конечно, не Джела – город, в котором процветали лишь боевое искусство и знахарство, город, где хорошо делали только оружие. Но тогда кто же? Никто из принадлежащих к этому миру!
Движимая любопытством, Эйрис опять притронулась к Стене. Невидимый голос вновь повторил те же слова. Тут она увидела далеко впереди две медленно бредущие на восток фигурки. Кто это? Делизийка, несмотря на сильный страх, тоже пошла вдоль говорящей Стены по мягкой зеленой траве. Когда Эйрис наконец достигла юго-восточного угла, она невольно замерла в изумлении: восточная часть стены была сделана из того же материала, что и остальные, но на сером фоне выделялись три одинаковые черные арки закрытых ворот. В два человеческих роста каждая. Напротив северных и южных ворот теснились какие-то строения. Грязная деревня – нет, две деревни, опаленные полуденным солнцем. Ближний к Эйрис лагерь – второй она не сумела рассмотреть – состоял из кое-как сооруженных навесов, заштопанных палаток и грубых хижин, наспех построенных из глины и камней. Их не удосужились даже побелить. Между Стеной и ближайшим к ней шатром осталось широкое пространство, словно никому не хотелось селиться слишком близко к воротам.
