Нэнси Кресс
Свет чужого солнца
55
СуСу брела через поляну, покрытую жухлой травой, к дому, где когда-то жила вместе с гигантом-варваром. Девочка не спеша шла посередине врофовой дорожки, ощущая ступнями ее прохладу. И совсем не думала о том, что в хмуром утреннем свете ее белая туника представляет собой прекрасную мишень.
И все же, как сказала Эйрис, СуСу вряд ли сошла с ума. Она помнила все, что происходило и как происходило. Но душа ее выгорела дотла, в ней остался только пепел, как от дерева в раскаленной печи. Чувства же угасли. СуСу помнила все – вельд, братьев-легионеров, место внутри стены, где умер гигант, – воспоминания вспыхивали, словно искры, не пробуждая в ней никаких чувств. Окруженная черной тишиной, она видела перед собой картины прошлого, но боялась прикоснуться к ним, чтобы огонь, в котором сгорела ее душа, не вспыхнул снова.
СуСу остановилась, чтобы стряхнуть камешек, застрявший между пальцами ног. Интересно, как он попал на середину дорожки? Черные прямые волосы девочки рассыпались по плечу, когда она наклонила голову.
Камешек оказался круглым и гладким. Перед ней снова встала картина: сестра-легионер со снарядом, похожим на три круглых камешка. Талот внутри Стены. Но сестры-легионеры не крушили тишину обжигающими словами. СуСу на мгновение задержалась на этой необычной мысли, но потом снова скользнула в бездумную тишину. Камешек она бросила в кусты.
Когда СуСу шагнула под свод, в здании никого не оказалось. Обычно геды ждали здесь людей, приходивших с жалобами на чесотку, но сейчас было пусто. СуСу не стала раздумывать, почему. Какой-то предмет валялся на полу, и девочка нагнулась за ним. Маленький кусочек врофа странной формы. СуСу зачем-то на мгновение прижала его к щеке, но не потому, что он напоминал о гедах, а потому, что перед ней мелькнул образ Эйрис, целые дни проводившей в трубках из врофа, таких же прохладных, как и этот, неизвестно откуда взявшийся, кусок.
Эйрис. Единственная, кто может ее защитить! Раньше стеной, заслонявшей ее от опасности, служил гигант, теперь ею стала Эйрис, потому что должен же кто-нибудь ее защищать. Она, СуСу, однажды тащила делизийку по улицам, но тогда Эйрис казалась мертвой, а теперь она живая. Это странно. Но некоторые картинки, вспыхивавшие при свете пламени, были еще удивительнее.
Эйрис защищала СуСу даже когда запиралась с братом-легионером, занимаясь с ним тем же, чем когда-то она, СуСу на Аллее Проституток в Джеле. Ведь Эйрис всегда возвращалась. Она вернулась из мертвых. Она обязательно возвращается из-за запертых дверей. Она не сестра-легионер, и не мужчина. СуСу бросила кусочек врофа на пол.
Столы тихо зарокотали, и из них поднялись чаши. СуСу не мигая смотрела на дымящуюся еду, но видела другое: прохладный огонь, который не обжигает; слова, которые не нарушают тишину, потому что их произносит Эйрис.
– Я не могу помочь тебе, Джехан. Я бы помогла, будь это в моих силах, но геды никого не пускают в свою Стену, кроме больных.
СуСу наморщила лоб.
Что-то побудило ее взглянуть на стену возле лестницы. Там ничего не было. Не желая смущать приходивших сюда чесоточных больных, геды так же, как люди в своих жилищах, прикрыли оранжевый круг.
СуСу сняла со стола чаши. Улеглась на стол и съежившись так, чтобы занимать как можно меньше места, принялась ждать. Вскоре вроф вокруг нее начал смыкаться, но задел ее правое плечо, и немедленно застыл. СуСу сжалась еще сильнее. Казалось, стол дрогнул в нерешительности, но потом все же закрылся. Наступила темнота. Платформа понесла ее вниз. Очнувшись на груде мусора, СуСу неторопливо поднялась, вытерла лицо и огляделась. Кридогов уже не было; размеры комнаты изменились. Она стала больше, но ниже. Перегородки шли от пола до потолка. В прозрачной передней стене каждого загона проходила горизонтальная щель. Из загонов неслись голоса гневные, яростные, отчаянные, умоляющие. Сквозь щели к СуСу тянулись чьи-то руки.
В первом загоне сидела обнаженная джелийка с отсутствующим взглядом. Во втором кривлялся голый делизиец. Он не видел СуСу. Повернувшись к задней стене, он, не сводя глаз с движущегося по ней изображения человека, копировал все его движения – прыгал на одной ноге, поднимал руки, садился. Некоторое время СуСу наблюдала за ним. Делизиец ее не замечал. Казалось странным, что человек на картинке поднимал руки одновременно с тем, что сидел в загоне. Вдруг девочка услышала:
– Эй, проститутка!
Кричала обнаженная рыжеволосая женщина. На лице обитательницы прозрачной клетки застыло недоумение. Она протягивала длинную худую руку сквозь щель во врофе и почти достала СуСу. Девочка отпрянула.
– Подойди поближе! Не бойся!
СуСу не двигалась. Черные глаза равнодушно наблюдали за рыжеволосой. Тогда Талот опустилась на колени и медленно, раздельно произнесла:
– Ты… СуСу. Из Дома Обучения. Подойди поближе, я тебя не трону. Никакой реакции. – Как ты здесь очутилась – ведь не геды же тебя привели?
СуСу молчала.
– Ты можешь выйти наружу?
СуСу опять промолчала. Она помнила рыжеволосую, как помнила и всех остальных. Это Талот, сестра-легионер. Скоро она растворится в воздухе.
– СуСу, если ты можешь выбраться отсюда… – Собираясь обратиться с просьбой, Талот кривилась и кусала губы. – Не могла бы ты кое-что передать сестре из нашей группы? Ее зовут Джехан. Ты ее знаешь? Отвечай! Черт возьми, ты слышишь меня, проститутка?
Краешком глаза СуСу уловила движение в соседнем загоне. У мужчины начались конвульсии. Девочка хотела убежать от этих страшных загонов, где люди либо бесновались, либо сидели совсем неподвижно, а некоторые вообще казались мертвыми. Ее остановил крик рыжеволосой:
– Передай Джехан! Ты знаешь, кто это, – она помогла делизийке, Эйрис. Той делизийке, которая помогла тебе!
При имени Эйрис СуСу чуть-чуть нахмурилась и повернулась к загону.
– Да, – продолжала Талот, – передай Эйрис, что геды держат людей в клетках. Скажи ей, что геды вылечили чесотку, но не отпускают нас, а заставляют глотать другие лекарства!.. – По телу Талот пробежал озноб, но она усилием воли подавила дрожь. – Скажи ей, что здесь и делизийцы, и еще скажи… Ты слышишь меня? Черт… неужели ты меня не слышишь?
СуСу тупо смотрела на Талот. Имя Эйрис больше не прозвучало. Девушка снова отвернулась. Талот сжала кулаки.
– Подожди! Отнеси это Эйрис. Вижу, что ты слышишь ее имя. Да что же это такое… Отнеси это Эйрис, СуСу. Эй-рис!
Талот развязала узел на голове и, запустив пальцы в свою длинную гриву, с силой вырвала прядь волос. Морщась от боли, она ловко связала локон в узелок и бросила его через щель во врофе. Локон упал к ногам СуСу.
– Отнеси Эйрис, – повторила Талот.
СуСу вспомнила вдруг, что в прошлый раз уже брала здесь коробку с волосами. Странно. Но имя Эйрис подействовало. СуСу подняла прядь и той же дорогой побрела прочь.
Словно во сне, легла на пол. Ее больше не тревожили доносившиеся из клетей крики людей. Лежать пришлось долго, потом снизу поднялись новые чаши с едой. СуСу поморщилась от ожогов, но не пошевелилась.
Снова оказавшись во все еще пустом зале нежилого дома, она сходила в баню, прополоскала белую тунику, натянула мокрую и неторопливо побрела к Дому Обучения. По дороге девушка хмурилась. Она не могла отыскать одну картинку в мерцающем огне памяти. В тот, другой день, она нашла за Стеной темно-серую коробочку. Теперь этой коробочки не было. Девочка никак могла припомнить, куда она подевалась. Все заслонили другие воспоминания: братья-легионеры, сестры-легионеры, Аллея Проституток, грубые руки, которые тянутся к ее матери, и безумная жажда тишины…
Воины.
Почти у самого здания она зашвырнула рыжую прядь в кусты.
56
Джехан убежала, а Эйрис внезапно столкнулась с Ондар. Ничего не оставалось, кроме как провести ее по коридору в свою комнату. Дахар закрылся в комнате для занятий, куда вскоре должны были прийти Лахаб, Тей, Криджин и Гракс. Глаза Ондар сверкали:
– Джелиец-легионер, вот кто был с тобой ночью, после того, как ты сломала ногу! И это несмотря на то, что они пытались тебя убить! В нашем доме – в нашем собственном доме!
– Ондар, послушай…
– Или это началось еще раньше? Как это могло случиться? Первый лейтенант Джелы! Как ты могла, Эйрис? Это все равно что отдаться животному. Ты, наверное, больна…
Эйрис сдавила пальцами подлокотники кресла. Сейчас сама Ондар похожа на животное – злобное и глупое лицо и фигура делизийки перекосились, она как-то странно сгорбилась, подалась вперед, под выпяченной губой заблестели острые зубы:
– Жаль, что джелийцы не убили тебя тогда.
Эйрис вздрогнула. Потом холодно спросила:
– Ну и что собираешься делать ты?
– Пойду к Келовару. Я пришла тебе сообщить, что он… Но ты недостойна это знать!
– Ондар…
– Ты предала Делизию!
– Да? Каким образом? Разве я выдала лейтенанту планы Калида? Интересно, что бы он стал с ними делать? Он больше не легионер, а я не бываю в делизийском лагере. Подумай, Ондар: для Делизии наши отношения с Дахаром не имеют никакого значения.
Но Ондар ничего не хотела слушать.
– Ты делизийка. И ты пригрела джелийскую змею между ног…
– Если ты скажешь Келовару, он убьет нас обоих.
– И поделом. – Теперь Ондар говорила спокойно и холодно. Эйрис помнила этот тон по залу Совета в самой Делизии. Кроваво-красный свет Перводня падал на каменные плиты пола сквозь витражи. Потом было изгнание.
– Раз уж ты так печешься о Келоваре, то подумай еще кое о чем. Если он нападет на Дахара, не исключено, что будет сам убит. А виновата будешь ты. Кто бы ни был убит, убийство произойдет из-за тебя… Ты была добра ко мне, а теперь готова рисковать тремя жизнями…
Ондар не смягчилась.
– Кто научил тебя словесным выкрутасам, Эйрис? Он? Ты скулишь, словно джелийская горожанка. У вас с ним всегда так? Он разыгрывает из себя настоящего легионера, а ты – раболепную шлюху, доступную первому встречному?
– Ондар…
Но ее красноречие вдруг иссякло. Ондар закрыла лицо руками. Эйрис, подведя кресло поближе, вцепилась в ее платье. Положение сложилось не из приятных, и Эйрис лихорадочно соображала, как бы утихомирить подругу. Темная коробочка, принесенная СуСу, теперь постоянно находилась у Эйрис под рубашкой, в мешочке. Тяжелая, с острыми углами… Если ударить ею по голове…
– Пожалуйста, не говори ничего ни Келовару, ни Калиду, никому, ладно? Это бессмысленно… – прошептала Эйрис.
Ондар отвела руки от лица. В ее глазах тлело скрытое отчаяние, которое Эйрис уже видела однажды, когда они вдвоем ухаживали за СуСу. Вдруг, совершенно забыв о происходящем, она подумала, что, даже будь они с Ондар знакомы давным-давно, эта делизийка все равно ни за что не открылась бы подруге. Что скрывается за ее опустошенностью, что пригнало ее из Делизии к воротам Эр-Фроу?
– Пожалуйста, поверь, я никогда не причиню вреда делизийцам, да и Дахар тоже…
– Ничего не хочу слушать, – бросила Ондар. – Для меня ты умерла. Мы с тобой незнакомы. Я вырвала тебя из сердца.
Ондар давно ушла, а Эйрис так и осталась сидеть неподвижно. Потом она направила кресло в рабочую комнату.
Все уже были в сборе. Глаза Дахара спросили: «Опасность?» Эйрис незаметно покачала головой. Она не могла ничего объяснить, но Дахар уже переключился на другое. Эйрис почувствовала на себе взгляд Гракса. Гед невыразительным голосом обращался именно к ней. В руке он держал сосуд, оставленный вчера шестерыми учениками в пузыре из врофа на солнце. Содержимое стало прозрачным.
– Ты отлично рассуждала, Эйрис. Свет Кома убил незнакомые микроорганизмы. Что бы это ни было, они не переносят солнечного света.
– Свет, – возбужденно повторил Дахар. – Свет.
– Теперь нам остается превратить его в лекарство, – сказал Тей.
– Зачем? – отозвался Дахар. – Солнечный свет доступен всем.
Тей, расположившийся у стены, молчал.
Эйрис придвинулась к Граксу. Вблизи раствор во флаконе тоже казался прозрачным, но в нем плавали какие-то хлопья. Они добились своего. Это настоящий триумф! Они убили бактерию – или кого там еще – и, значит, нашли лекарство от чесотки. Они сделали это сами, без помощи гедов, и одержали победу.
«Эта микрожизнь не переносит солнечного света Кома. Но тогда откуда же она появилась? Не иначе как геды привезли ее с собой».
– Пожалуй, – раздался голос Тея, – с меня на сегодня хватит биологии.
Все уставились на торговца. Эйрис заметила то, чего не замечала прежде: под маской добродушного безразличия Тея вспыхнуло бешенство. Глаза-бусинки превратились в угли. Тей ждал, когда они получат лекарство, чтобы, взяв его с собой в Делизию, продавать страждущим. Но теперь в Эр-Фроу покончат с чесоткой, никто ею не заразится, и лекарство за стенами города гедов никому не понадобится. Гракс задумчиво наблюдал за торговцем.
– Что-то я устала, – сказала Эйрис. Она не побоялась взглянуть на Дахара в присутствии взбешенного Тея.
Делизийка осторожно развернула кресло и, покинув комнату, двинулась по коридору к своей комнате – она все-таки не отважилась при свидетелях отправиться в комнату Дахара. Придется дождаться, когда он соизволит явиться сам, а до тех пор ей некому рассказать о разговоре с Джехан и угрозах Ондар. Правда, в ее комнате, наверное спит СуСу.
Однако девочка исчезла.
Эйрис закрыла дверь. Заставив кресло опуститься на пол, она спустила с подножки здоровую ногу, потом высвободила из поля стазиса искалеченную. Боли не чувствовалось. Эйрис уже знала, что кость срастается – ее ведь и раньше приходилось вынимать из каркаса, чтобы вымыться или спокойно поспать. Теперь Эйрис захотелось большего. Усевшись поперек гедийских трубок, она собралась и попыталась встать. Больная нога подвернулась, и Эйрис, вскрикнув, как от кинжального удара, повалилась по пол. Когда боль утихла, она осторожно забралась обратное кресло. Поле стазиса, непостижимое и таинственное, окутало ногу, и боль исчезла, как будто ее и не было.
Как это ни печально, пока без обезболивания не обойтись. Так же и с Дахаром. Он стал необходим Эйрис.
Дахар долго не появлялся, а когда наконец пришел, она догадалась, что он чем-то потрясен. Он уставился на нее, но она дала бы руку на отсечение, ничего перед собой не видел.
– Белазир убита.
– Как?! Откуда ты знаешь?
– Гракс сказал.
Жрец продолжал смотреть куда-то сквозь нее, и тут Эйрис заметила у него в руках сосуд. Дахар до белизны пальцев стискивал горлышко, которое невозможно разбить. Эйрис с трудом поборола охватившую ее слабость. Когда он наконец посмотрит на нее, она увидит в его глазах прежнюю ненависть, и между ними снова встанет стена. Делизийка. Но она увидела только неизбывную боль, почти ужас, и новое подозрение заставило спросить:
– Кто ее убил, Дахар? Геды?
– Геды? – повторил он, не понимая. А когда наконец осознал, его лицо потемнело от гнева, мгновенного, злого бешенства, требующего выхода.
– Что ты несешь? Зачем гедам убивать ее?
– Я не знаю. Болезнь…
– Мы только что открыли способ лечения. Ты что, не поняла? Как у тебя язык повернулся? Геды убили главнокомандующую! Да ты спятила!
Эйрис подавленно молчала.
– Ты надеялась на это, вот в чем дело. Ты надеялась, что Гракс наконец подтвердит твои подозрения и даст повод не доверять ему. Но у тебя нет повода, так ведь? Ты не доверяла ему с самого начала, даже когда он открыл нам то, до чего людям за всю свою жизнь не додуматься. Он дал нам целый новый мир – я надеялся, что ты, в отличие от всех остальных, поймешь наконец это… Нет, правду говорят: «Делизия для предательства». Тебе не терпится предать гедов, ты только ждешь случая…
Эйрис поняла: ему хотелось причинить ей боль. Это стало последней каплей. Джехан, Ондар, а теперь еще и он.
– Какое «предательство», Дахар? Чье? Геды сами учат нас сомневаться и рассуждать, а ты называешь это предательством. Ты не слышал, что рассказала мне Джехан. Она уверена, что ее любовницу, Талот, геды насильно забрали внутрь Стены. Талот пошла туда не по своей воле, ее забрали. Зачем? Откуда нам знать, действительно ли больные погружены в стазис? Откуда нам знать, лгут нам геды или нет? С самого начала. Ты веришь им, потому что жаждешь знаний, но этого мало. Твое извращенное джелийское воспитание требует «почитать» их в благодарность за полученные знания. «Честь» – понятие не гедийское, Дахар. Оно ниоткуда не вытекает. Его нельзя доказать теоретически, нельзя подтвердить на опыте. Оно изобретено Джелой. Но ты торгуешься так же откровенно и рьяно, как это делает Тей: «Дайте мне знания, и я буду почитать вас, геды, как братьев-легионеров, что бы ни случилось». Правда, ты уже не легионер, но даже если бы твоя главнокомандующая не прогнала тебя, ты был бы недостоин этого звания, раз торгуешься, как делизиец, и считаешь, что нет такой цены, которую нельзя заплатить за знания!
Она видела, как его ранят ее слова, и радовалась.
У него побелели губы.
– Это не цена. Ты рассуждаешь, как привыкли все делизийцы. Как Тей, для которого лекарство – предмет наживы, будто лечение – кусок стекла, за который можно торговаться на рынке. И ты еще смеешь говорить о теории и опытах! Какие у тебя основания верить Джехан? Она влюблена. Она слишком вспыльчива и не умеет управлять своими чувствами, потому и не стала даже тренером. Белазир заметила бы это невооруженным взглядом. А ты – ты, которая, если верить твоим словам, бросила свой народ ради гедийских званий, – веришь на слово кому попало. Ты просто заранее решила, что геды хотят причинить нам зло. Почему? Откуда такая уверенность, милашка?
– Не называй меня так!
– Почему ты так стремишься убедиться в нечестности гедов?
– Я ни к чему не стремлюсь, я просто… – она запнулась, почувствовав ловушку.
– Ты просто уверена. Тебе не нужны доказательства. Типично по-делизийски, милашка.
– Ладно, пусть «Делизия для предательства». Тогда скажи-ка, кто убил Белазир?
Он ничего не ответил, а его страшная бледность не заставила Эйрис замолчать.
– Не солдаты Калида, – продолжала Эйрис, – не геды. Значит, джелийцы. Белазир убили собственные легионеры, «Кридоги», которых ты создал. А может быть, ее убили горожане? Вроде СуСу и Лахаба? Забитые, притесненные, тупые горожане. Оказавшись в Эр-Фроу, ваши земляки наконец поняли, кто здесь настоящие хозяева, и взбунтовались. Не смогли простить Белазир выдачи Калиду двоих собратьев…
– Джехан спасла тебя от них. Тебя.
– Вот именно! А что делаешь ты, джелиец, когда сестра-легионер приходит к тебе за помощью, потому что геды забрали Талот? Ты называешь девушку лгуньей! Значит, «Делизия для предательства»?
– Те были легионеры, – холодно перебил ее Дахар. – Ты только что сама сказала.
– А раньше ты не знал? Но то, что ты больше не джелиец, вовсе не значит, что ты стал гедом!
– Так же как и ты. Ты тоже не делизийка. Только боюсь, ты вообще не способна на преданность.
Его презрение обожгло Эйрис. Она так сильно впилась ногтями себе в руку, что выступила кровь.
– Ответь-ка, Дахар. Новый микроорганизм вызвал чесотку. Гракс сказал, что этот микроорганизм погибает под солнцем Кома. Но если он не с Кома, то откуда?
Его взгляд застыл; она продолжала:
– Этот организм должен был попасть на нашу планету вместе с гедами на их космических лодках. Откуда еще ему взяться? И в то же время Гракс утверждает, будто они с ним никогда не сталкивались. Трудно поверить, зная их всесильную науку, которая способна разложить мир на мельчайшие составляющие. Как же так?
Она видела, что, несмотря на бешенство, Дахар задумался над ее словами. Наблюдая за ним, Эйрис вдруг поняла, что никогда еще так не любила этого человека, как сейчас, когда ненавидела его всем сердцем.
– Наверное, в твоих словах есть доля правды. Я спрошу об этом у Гракса. Пусть ответит, как чесотка попала в Эр-Фроу.
– Это все равно что выяснять у Тея на базаре, на сколько он тебя надул.
– Не пытайся играть на моей ненависти к торгашам!
– Я ни на чем не играю. Просто взываю к твоему здравому смыслу. И прекрати расставлять мне ловушки. Он спросит Гракса! Лучше спроси, почему он умолчал об оранжевых кругах.
– Но он же не солгал, когда мы спросили…
– А если бы мы не догадались спросить? Они подглядывали за нами и молчали, а скрывать что-то ради собственной выгоды – то же надувательство!
Дахар, воспитанный в условиях взаимной слежки братьев-легионеров, только презрительно усмехнулся, а Эйрис добавила:
– Поинтересуйся лучше у гедов, где они держат подружку Джехан. И как ее лечат.
– Это уже ни к чему. Если Талот у них, то скоро окажется за пределами города, под ярким солнцем Легкого сна. Вельд излечит ее. Геды открывают ворота Эр-Фроу.
– Откуда ты знаешь? – уставилась на жреца Эйрис.
– Мне только что сказал Гракс.
– Но год еще не закончился!
– Это их подарок людям. Тем, кто может оценить его по достоинству… Подарок, Эйрис, не сделка. Но когда геды покинут Ком, Гракс возьмет нас с собой в космическом корабле. Он предложил это и другим.
Делизийка затаила дыхание. Дахар пристально, бесстрастно наблюдал за ее реакцией.
– Тей и Криджин отказались. Торговец предпочел вернуться в Делизию, к своим грязным делишкам… О нем и говорить нечего. Лахаб отправится с гедами. Слово за тобой.
Этот вопрос – острый, как лезвие бритвы, – требовал прямого ответа. Дахар ждал, сложив руки на груди, все еще сжимая горлышко врофового сосуда. Эйрис вспомнилась другая бутыль, синяя. Она блеснула в лунном свете, там, в вельде, когда Эйрис метнула ее в кембури. О, Эмбри! Где ты, моя девочка?!
– Давай начистоту, Эйрис. Ты полетишь или нет?
Она подняла затуманенный взор. А в его глазах горела страсть. Смерть Белазир, боль, которую они причинили друг другу этой ссорой, все померкло перед ослепительным блеском космического корабля гедов – никто и ничто не могло поколебать его решимости. Он взойдет на корабль, и никому его не остановить. И Эйрис поняла: Дахар такой же фанатик, как и Келовар.
– Ты полетишь, Эйрис? – снова повторил жрец.
Она закусила губу и отвела взгляд. Дахар схватил ее за подбородок и повернул так, чтобы видеть ее глаза.
– Ты полетишь с гедами?
Эйрис вздрогнула: он чуть не свернул ей шею.
– Если я скажу «нет»… Ты отправишься без меня, – задумчиво произнесла Эйрис.
Дахар отпустил ее. Он стоял, мрачно глядя на женщину с высоты своего громадного роста. Внезапно его гнев остыл.
– Да, ради их науки ты за ценой не постоишь, – сказала она.
Противоречивые чувства боролись в Дахаре, но голос стал таким же спокойным, как у нее.
– Да. Любой ценой, – повторил жрец.
Эйрис не почувствовала себя победительницей. Они не решались взглянуть друг на друга.
– Дахар, будь осторожен, пока… пока ты еще здесь. Не исключено, что Келовару рассказали… о нас.
– Он угрожал тебе?
– Нет. Он попытается убить тебя, а не меня. Келовар никогда не смирится с тем, что я предпочла солдату-делизийцу джелийского легионера. Он перекроит правду под свои убеждения… впрочем, как и ты, Дахар. В общем, будь… осторожен.
Она понимала, каких усилий ему стоил ответ:
– Гракс заберет нас к себе, прямо сейчас. Лахаба и меня. Мы ждали только… твоего согласия.
Эйрис крепко зажмурилась. Почувствовав на плече тяжесть его руки, она с такой силой сбросила ее, что мышцы отозвались глухой болью. Дахар судорожно перевел дыхание. Потом дверь отворилась и снова захлопнулась.
