Катерина Траум
Мой муж – зомби
Глава 2
Я вжималась в кресло и судорожно, слепо теребила край пледа, в который завернулась в попытке остановить дрожь. Неприятную лужу на полу прикрыла сдёрнутой из душевой шторкой, а ноги поджала под себя и с опаской наблюдала за тем, что творил Матвей.
Притащив из своего номера большую дорожную сумку, он расставил на изголовье кровати и зажёг три чёрных свечи: благо, на этот раз не таких вонючих. Так и не включив верхний свет, он разложил над головой Вадьки ещё более дикие на вид предметы: перемотанную нитками высушенную куриную лапку, связанные по парам наполированные маленькие косточки, явно принадлежавшие какому-то грызуну. Надеюсь, что грызуну: сравнив цвет, я поняла, что браслет Матвея тоже из костей.
Чёрт, во что я ввязалась…
Когда этот псих уверенно отсчитал из небольшого мешочка двадцать одну горошину и сунул под голову Вадьки вместе с длинным шнурком, содержащим двадцать один узел (завязывал их он при мне) – я снова потянулась к фляжке на журнальном столике.
– Э, нет-нет! – вскинулся Матвей и перехватил у меня спасительное пойло. – Это уже не для тебя!
– А для кого?
Он не ответил. Вместо этого взял со столика бокал, всё ещё наполненный шампанским с неудавшейся брачной ночи. Небрежно выплеснул его туда же, на душевую шторку под ногами – ох, представляю, какие чаевые надо будет дать горничной за весь бардак. А затем перелил ром из фляжки в бокал.
– Нужна капля твоей крови, – почти скучающе оповестил Матвей, протянув его мне. – Сюда.
– Слушай… Я понимаю: ты, похоже, реально во всё это веришь, – неуверенно покусав губу, попробовала я воззвать к разуму поехавшего бедолаги. – Но поигрались, и хватит. Раз уж я не сбежала, давно пора вызвать полицию и скорую. И разбираться с этим телом по закону. Мёртвые – мертвы.
– А я и не говорю, что он будет жить. Кстати, ты заметила? Это первая твоя умная мысль за сегодняшнюю ночь, – ухмыльнулся Матвей и настойчивее приподнял бокал: – Капля крови. Сюда. Я должен скрепить наш контракт.
– Это что, типа подписи? – недоверчиво фыркнула я, но всё же, помедлив, сковырнула корочку у подсыхающей царапины на указательном пальце. Ею я обзавелась, когда лезла через балкон и порезалась о фасадную плитку.
– Это лучше подписи. На всякий случай предупреждаю: никогда не пытайся обмануть бокора, если не хочешь стать его слугой.
Зловещие слова не воспринимались чем-то настоящим, а скорее, пробивали на смех. Я прикинула, что если подожду ещё пару часов, а потом уже вызову все службы, можно будет хорошо изобразить напрочь шокированную, убитую горем вдову: как будто полночи рыдала над трупом. А что, это шанс. Нужно же попытаться доказать, что я не доводила Вадика до инфаркта. Вздохнув, занесла руку над бокалом и выдавила крохотную капельку крови из царапины.
– Вот и умница. А теперь сиди тихо и не спугни нашего гостя, – неприятно менторским тоном велел Матвей. Как будто он тут воспитатель, а я нерадивая ученица.
Скептично закатив глаза, я вновь откинулась в кресле и укуталась в плед поплотнее. Теплее не становилось даже несмотря на относительно спокойную майскую ночь за окном. Да и в целом казалось, что от огня горящих свечей веяло холодком.
Матвей пошарил в своей сумке и достал оттуда на свет упаковку, перемотанную знакомым золотистым шнурком: настоящие кубинские сигары. С толикой уважения оценила дорогую марку – дарила такие будущему свёкру на знакомство и знала, как трудно их достать и в какую копеечку это обходится. Матвей бережно взял в левую руку одну сигару, не потрудившись её обрезать или зажечь, а в правой сжал бокал. Отпихнув ногой сумку, он встал в изножье кровати и прикрыл веки.
Что ж, ну вот теперь начнётся самое интересное: псих будет взывать к мёртвым и верить, что они услышат. Если бы не общий кошмар ситуации, я бы пожалела, что не захватила попкорн. Зрелище обещало быть незабываемым.
На этот раз Матвей ничего не шептал и вообще, казалось, уснул, склонив голову. Только негромко, на одной ноте издавал грудной звук, схожий с молитвенным песнопением. Что-то похожее я слышала у кришнаитов, когда в феврале мы с Вадькой ездили в Индию. Низкий и неприятный, нарастающий гул-мычание, от которого поёжилась. Свечи в изголовье кровати коптили чёрным дымком и громко трещали, подобно бенгальским огням. Я старалась не шевелиться. И упрямо ждала, когда же этот цирк закончится…
Сигара в руке Матвея медленно начала тлеть. Я моргнула, не веря глазам. Её никто не поджигал, уверена! Неужели я настолько пьяна? Но всё было чудовищно реально. Запахло хорошим табаком, толстая сигара всё стремительнее укорачивалась – куда быстрее, чем если бы её курили. Красная точка почти дошла до пальцев Матвея, и тут он перестал мычать и перевернул бокал.
Ром не выплеснулся на пол. Он клубком перцово-горьковатого дыма растаял в воздухе, словно одномоментно выкипевшая из кастрюли вода. Я пискнула от потрясения, но вспомнив настояния Матвея, спешно зажала рот ладошкой.
Чёрт, чёрт, чёрт! Этого не может быть! Не может, правда же?
– Твой смиренный слуга подносит тебе дары, – потусторонним, отдалённым эхом произнёс Матвей. Не обращая внимания на моё ёрзанье, он поднял голову и распахнул веки.
Меня сковал животный ужас. Болотную радужку психа полностью затопила дегтярная чернота. Как в моём любимом сериале «Сверхъестественное», когда в человека вселялся демон. Заледенев, я тряслась как мокрая собачонка и отчаянно пыталась оправдать то, что видела, с точки зрения нормальности.
Может, в роме всё-таки что-то было? И я ловлю серьёзный приход. Или вовсе сплю, или сошла с ума, когда прямо передо мной умер жених. Но такое не могло быть взаправду – чтобы у человека пропал зрачок, а точнее, будто расширился на всё глазное яблоко. И чтобы сигары вместе с напитками испарялись в воздухе.
Матвей не шевелился долгую минуту – будто шёл какой-то разговор, которого я не могла слышать. Наконец, он кивнул незримому собеседнику и неспешно обошёл кровать сбоку. Отставил бокал на тумбу и закрыл ладонью мёртвые глаза Вадима. Символы, вытатуированные на жилистых предплечьях бокора, засветились словно неоновые. Меня рвало на части от равносильных желаний и подойти ближе, и спрятаться под плед с головой.
Матвей переместил руку на плечо безвольного тела, и тут из-под головы Вадима выполз большой, чёрный паук. Бодро семеня лапками, он подбежал к ладони колдуна и словно… втянулся в неё, распластался по тыльной стороне, запечатавшись крупным рисунком на светлой коже.
Я всхлипнула. Раньше ничего крепче травки не принимала, и такого дикого эффекта реалистичности галлюцинаций не ждала, тем более от простого рома.
Матвей же вернулся к изножью кровати, встал к телу спиной. Трижды постучал костяшками пальцев о деревянный столбик балдахина. И чётко, повелительно позвал:
– Вадим!
По гостиничному номеру будто дунул порыв ледяного ветра, погасив все свечи. Я вздрогнула, очутившись в полной темноте, но куда больше испугал отчётливый скрип кровати. Прошуршав по валяющейся на полу шторке, Матвей метнулся к выключателю и зажёг верхний свет. Глаза заслезились, но я в ужасе уставилась на парня, которого посчитала психом. С его болотной радужкой уже всё было в порядке, и он поймал мой шокированный взгляд даже как будто с озорством:
– Получите, распишитесь. Супруг к вашим услугам.
Только с этой командой я позволила себе посмотреть на кровать.
И завизжала резаной свиньёй, потому что оно шевелилось. То, что минуту назад было полностью и безнадёжно мертво, слабо дёргало головой и хрипело. Я заглушила крик, сомкнув зубы на пледе. Шумно, прерывисто выдохнула, но дыхание подводило: кислород застревал на уровне гортани.
Где-то на подкорке всплывали отголоски молитв, правда сама я вслух никогда такого не произносила. Да и в святую силу Ив Сен-Лорана верила куда сильнее, чем в богов. Вместо этого, едва убрав спасительный плед от лица, я от души, через стук зубов, выругалась.
Потом ещё раз – словами, за которые бабушка отправила бы мыть рот с мылом.
– Фу, как некультурно, – прокомментировал Матвей мои непечатные восклицания, напомнив тоном госпожу Фрекен Бок. – Вадим, сидеть.
Грузное тело моего свежевоскрешённого мужа послушно уселось на постели, сложив руки на колени и держа спину неестественно прямо. Это был вроде он… и вроде бы нет. Ни единой эмоции на пустом лице, абсолютно стеклянные глаза, подёрнутые белой плёнкой и не реагирующие на свет. Он не дышал – широкая, украшенная золотым крестиком грудь не вздымалась, не билась жилка на шее.
– И к-крестик не п-помог, – с заиканием, абсолютно растерянно пробормотала я, вжимая голову в плечи. Вид этой мёртвой куклы пугал до прыгающих перед глазами точек. Меня знобило. Но хотя бы пришло осознание, что это впрямь произошло.
Мой муж – зомби.
– Золото – это грязь, Барону оно только в радость, – услужливо отозвался Матвей, встав напротив своего творения и скептично оглядывая его отрешённо-бестолковую морду. – Вот серебряный и освящённый мог бы доставить проблем. А ещё больше – если бы твой Вадик был верующим и крещённым. А так… в целом, вышло неплохо, вон какой жирный жучок, – он демонстративно махнул рукой, показывая мне чёрного паука на тыльной стороне правой ладони.
Долбанный же придурок. Смешно ему?!
– Неплохо?! Неплохо? – взвизгнула я, вскочив с кресла. Меня буквально подбрасывало от шока, но ещё больше – от того, во что этот шизик превратил Вадьку. – Да ты посмотри на него! Кто вообще поверит, что он живой?! Эй, алё, – я бросилась к несчастному телу и пощёлкала пальцами перед его носом, на что зомби не реагировал никак. – У нас проблемы, вообще-то!
– И нечего так орать, – поморщился Матвей и шагнул к изголовью кровати, чтобы собрать с него свечи. – Ты хотела, чтобы все считали твоего мужа живым, пока не помрёт его папаша? Получай. Он будет ходить, кивать, даже за ручку тебя подержит, если надо. Только держи его подальше от соли, если не хочешь, чтобы он начал разлагаться на ходу. И обязательно кормить, иначе с голодухи на тебя же и кинется.
– Да у него глаза пустые! Бестолковые! И если это чучело будет всё время молчать – неужели никто вопросов не задаст, как думаешь?!
Матвей тяжко вздохнул, перехватив мой панический взгляд. С явным неудовольствием на лице он отложил свечи на тумбу и скептично посмотрел на Вадима. Тот продолжал сидеть истуканом, но на громкий щелчок пальцев своего бокора отреагировал, слегка повернув голову.
– Вадим, пройдись. И покрутись, давай, покажем товар лицом.
Зомби тяжело поднялся, и я спешно отпрянула, чтобы не оказаться на его пути. Шагал он неуклюже, но в целом – Вадька таким и был, неповоротливым медведем. Со спины выглядело вполне терпимо. Смешно подняв руки вверх, он покрутился, и Матвей ему одобрительно кивнул. На эту молчаливую похвалу хозяина зомби расплылся в широкой, напрочь бестолковой улыбке, напоминая тупого щенка. Изо рта у него тут же закапала слюна.
– Издержки, – пожал плечами Матвей, на что я без сил опустила голову и сжала пальцами переносицу, пытаясь проснуться из кошмара.
– Сам посмотри. Ну кого мы обманем? Его партнеры по бизнесу, секретарша, прислуга… я уж не говорю про отца. Все сразу увидят, что что-то не так.
Рухнув обратно в кресло, я страдальчески взглянула на Вадьку ещё раз. Тот вернулся на кровать, сел и вдруг сгрёб плохо гнущейся ладонью одну из разложенных поверх покрывала костей, которые Матвей использовал для ритуала. И потянул в текущий слюнями рот.
– Э-э, а ну-ка, фу! Фу, я сказал! – выдернув из руки зомби свои магические приблуды, Матвей погрозил ему пальцем. – Нельзя, ясно? Покормим мы тебя, но чуть-чуть попозже. Надо ему стейк с кровью что ли заказать, пока сойдёт…
Я мрачно молчала, наблюдая за этим «воспитанием». Несведущему человеку могло бы показаться, что Вадька просто поехал головой, мозгами впав в глубокое, подгузнико-погремушечное детство. И теперь надо вытирать ему слюни и следить, чтобы не тянул в рот всякую дрянь.
А у него миллионные контракты, ужины с поставщиками и судейство конкурса лучших шеф-поваров на носу… Мы в дерьме. Полном и беспросветном.
Явно уловив мой упаднический дух, Матвей подошёл ближе и как-то неловко похлопал по плечу – показалось издевательски. Но в голосе издёвки не было, когда он почти извиняющимся тоном заметил:
– Слушай, я же предупреждал. Твои проблемы, что ты мне не поверила сразу. Но всё ведь решаемо. Давай скажем, что у него гнойная ангина – вот прям такая, что ни из дома выйти, ни разговаривать. Температура под сорок. Пару недель на этом вполне можно выехать, заодно и лезть к нему в комнату особо никто не станет, заразиться не захотят.
– А потом?
– А потом, если уже край надо будет куда-то выйти – принарядим, подкрасим для румянца, цветные линзы в глаза вставим. Немного надрессируем его к тому времени, будет более реалистично руками махать. Скажем, что по итогу болезни ему удалили гланды, это оправдает молчание. Распоряжения от его имени сама будешь писать, ну или можно заморочиться, из старых голосовых сообщений вычленить голос и смонтировать новые записи. Выход есть всегда, тем более на кону не медалька за участие в забеге, а целый «Райстар».
Я крепко задумалась. В целом – прозвучало адекватно. Главное утром довезти его до дома – загородного трёхэтажного коттеджа в престижном микрорайоне «Маленькая Италия», где мы планировали жить вместе после свадьбы, и где я уже всё обставила под себя. А там можно будет запереть его и договориться с какой-нибудь фермой о ежедневной поставке живых кур.
В одном Матвей прав точно: за такой приз стоило поднапрячься.
– Ты едешь утром с нами, – строго обозначила я, не без неприязни скинув с плеча его холодную ладонь. – Я одна с этим возиться не собираюсь. Ты заварил кашу, ты и будешь помогать. Тем более он слушает только твои приказы.
– Так не пойдёт, – нахмурившись, он отодвинулся от меня и деловито сложил руки на груди. – Я собирался просто навещать его раз в день перед полночью, чтобы напитать силой. И всё, уже это стоит пятнадцать тысяч ежедневно. Мне и так будет несладко в следующие недели. Точнее, несолёно.
– Плачу тридцать, и ты будешь жить в его доме. И помогать.
Он возмущённо запыхтел. Я видела горящий в болотной радужке протест, и саму слегка передёргивало от мысли жить с ним рядом в ближайшее время. Теперь, когда я знала, что Матвей не псих, а настоящий маг вуду, он пугал ещё больше. Кто его знает, на что он способен? Вот только с Вадькой в его нынешнем виде одна я не управлюсь точно. Слишком много людей нужно обмануть и заверить в живости наследника ресторанной империи.
– Ладно. Может, так даже будет проще нам обоим. И не забывай, что помимо тридцати тысяч в день с тебя – одно желание.
Почему-то по его интонации показалось, что желание для него имело куда больший вес, чем деньги. Я с подозрением прищурилась: это требование виделось маленькой дуростью, когда давала согласие, но теперь… Теперь я понятия не имела, во что мне встанет поднятие зомби-муженька.
И всё же спасибо суровому воспитанию женской гимназии: держать лицо там учили лучше, чем математике.
– Я помню. Давай уже закажем Ва… этому существу стейк.
Глава 3
Бессонная ночь давала о себе знать: долго пришлось замазывать круги под глазами, а если вернее – рисовать мордашку с нуля. К рассвету я привела себя в терпимый вид, переоделась в припасенные на утро джинсы, свадебные туфли-лодочки и шифоновую блузу с кардиганом, собрала в высокий хвост волосы. Так что, выглядывая из номера для новобрачных, ничем не могла выдать правды о событиях ночи.
– Вы что, спите?! – громко возмутилась я, толкнув всё ещё спящего телохранителя в плечо. – Обалдеть! Вам за что платят вообще?!
Бедолага в непонимании мотнул головой и проснулся, дёргаясь от моего крика. Спешно поднялся на ноги и пригладил торчащие волосы, на ходу бубня оправдания:
– Так это… Простите, Юлия Леонидовна… Что-то меня сморило…
Я уже знала, что причины своего внезапного сна он не вспомнит. И не отступала от плана ни на шаг, когда обернулась и позвала вглубь номера:
– Вааадь?
– Да, бельчонок?
– Ты прикинь, этот твой громила всю ночь дрых как слон! – словно не замечая нарастающей паники в глазах телохранителя, я скрестила руки на груди и прислонилась плечом к двери, смерив его уничтожающим взглядом. – Бесполезное тело! Предлагаю уволить прямо сейчас!
– Да, не вопрос! – послушно отозвался из глубин номера голос Вадьки.
Я сладенько улыбнулась и провозгласила:
– Слышали? Вы уволены! За сон на рабочем месте. Обратитесь к Вике, она вас рассчитает, – небрежно обозначила я, и, будто что-то вспомнив, потребовала: – Ключи от машины.
– Да как же… Юлия Леонидовна, я всего раз оплошал, ну честное слово! Сморило! – заканючил телохранитель.
Я ограничилась тем, что скептично поджала губы и требовательно протянула руку. Тяжело вздохнув, телохранитель вложил в мою ладонь ключи от Вадькиного «Крузака» и вдруг попытался заглянуть внутрь номера. Едва успела перегородить проход, чуть не впечатавшись грудью в мощный торс дуболома.
– Простите, – бормотнул тот и добавил громче: – Извините, Вадим Владимирович, если что не так!
Не получив ответа, он понурил голову и побрёл в сторону лифта. Дождавшись, когда его широкие плечи скроются из вида, я чуть расслабила спину и нырнула обратно в номер, крепко стискивая ключи в ладони.
– Порядок? – задрал бровь Матвей, поднимаясь из кресла. В руке у него был мой «Айфон», с которого он и включал старые голосовые, имитируя ответы Вадима.
– Да, – мрачно отозвалась я, забирая у него телефон. – Но много раз такое не прокатит. Одними «да, бельчонок» миллионные контракты не подписываются. И с самой Викой, его секретаршей, тоже надо будет как-то объясниться.
Не сказать, что я полностью пришла в себя и контролировала абсурд ситуации. Даже мейкап сегодня вышел криво: для меня самый главный показатель полного раздрая. Подумав о том, как буду сочинять отговорки для вездесущей пампушки Вики – «в каждой дыре затычки», я и вовсе отчаянно прикусила щеку изнутри. Это не дуболом-охранник. Маленькая страшилка умна как дьявол.
– Давай пока придерживаться плана. Нужно доставить его домой и объявить больным, а дальше будем решать проблемы по мере их поступления, – даже как будто успокаивающе кивнул мне Матвей, и я уж чуть было не улыбнулась, однако следом он с долей ехидцы добавил: – Шевелись, бельчонок!
Я поморщилась и с раздражением подхватила свою сумку. Презрительно прищурившись, окинула насмешливым взглядом его растянутую чёрную футболку, которую он не потрудился переодеть с ночи. Обычно мужские гормоны я чуяла за версту, прекрасно улавливая эмоции, которые вызывала. Но почему этот волшебник-недоучка то словно меня жалел, то срывался на издёвки…
Я как будто его чем-то бесила. Ну и чёрт с ним: во-первых, не впервой быть чьей-то занозой в заду, а во-вторых – это же на сто процентов взаимно.
– Что позволено Юпитеру, не позволено слону, – фыркнула я, взяв такой же манерный тон, как при разговоре с охранником. – Раз ты мой работник по найму, то никакого зоопарка. Субординация, ясно?
– О, так прикажешь звать тебя «Ю-лия Леонидовна»? – по-прежнему саркастично протянул он моё имя, на что я передёрнулась.
Сама себя никогда не воспринимала «Леонидовной». Это всё равно отчество покойного дедушки, а не отца. Безотцовщина – «Батьковна». Ещё глупее факт: вся страна знала, какое отчество мы с Женькой должны были носить. Но мама ни разу за редкие визиты домой с гастролей не подтвердила никаких слухов и упрямо гнула ложь о случайной связи. А мы и не настаивали – если наш биологический отец не желал нас знать, то и он нам даром не нужен. Тем более если учесть, что знаменитый некогда режиссёр Николай Ашимов по последним известным мне данным заканчивал жизнь в доме престарелых и полной нищете.
– Просто Юля. Поднимай уже этого, и пошли, – глухо скомандовала я, отогнав эти горькие мысли.
Матвей щёлкнул пальцами, и по его приказу до этой минуты бездвижное тело на кровати зашевелилось, открыло пустые глаза. Ночью мы скормили ему пару полусырых стейков, но кажется, ел он абсолютно неохотно и с куда большим рвением тянулся за моими руками, обильно надушенными любимыми «Мон Парис». Хорошо, что потом бокор велел ему лежать смирно: это дало время собраться, убрать все следы творившейся магии и продумать хоть какой-то план действий. В целом, меня изрядно успокаивало, что зомби-муженька не придётся сторожить двадцать четыре на семь, и можно просто приказать ему не шевелиться.
– Вадим, вставай и иди с нами. Будешь вести себя тихо, договорились? И слушайся Юлю.
Матвей говорил с ним, как с ребёнком, но почему-то перед любой командой всегда называл его полное имя. Похоже, это какой-то обязательный атрибут, чтобы приказ действовал. Поставив мысленную галочку, я уже было двинулась к выходу, стуканув каблуками по паркету. Но тут Матвей остановил меня, многозначительно кивнув на вставшего в полный рост Вадьку.
– Э, горе-жёнушка! Сама прихорошилась, а ему прикажешь идти прямо так? – он указал на растрёпанную белобрысую шевелюру и расстёгнутую рубаху, и я сухо сглотнула.
– У нас была приготовлена сменная одежда для утра, – неуверенно поправила я ремень увесистой кожаной сумки на плече. – Но даже не проси меня его переодевать.
– Ладно, но хотя бы причесать можно? И накинуть пиджак. Вперёд, пора тренироваться!
Матвей усмехнулся на моё перекошенное выражение лица и присел на край тумбы в ожидании. Дрогнувшей рукой я сунула в карман ключи от машины и подошла к безразлично ожидающему зомби. Тот слепо пялился в стену, слегка приоткрыв рот, из которого тянулась ниточка слюны.
Фу, боже.
– Это обязательно должна быть я? – жалобно вырвалось у меня. В напрочь пустом желудке готовилось новое восстание кишок. – Может, ты сам?
– А под ручку с ним по коридору тоже мне щеголять? Боюсь, не так поймут! Я вообще пойду чуть позже – для администратора будет слишком странно, если из номера для новобрачных спустятся трое.
Я глубоко вдохнула, признав справедливость замечания. Благо, от Вадима хотя бы ничем не разило кроме его обычного одеколона «Труссарди» – подаренного мной на двадцать третье февраля. Пыталась приобщить скрягу к прекрасному…
А превратила в монстра из голливудских ужастиков.
– Давай немного прихорошимся, – пролепетала я, успокаивая скорее саму себя. Взялась за края рубашки и потянула их к середине мощной груди. – Вот так… это просто…
Просто не было. Пусть Вадька не реагировал на мои потуги, словно манекен – застёгивать пуговицы, отчаянно боясь задеть кожу, было тяжело и неудобно. Длинные ногти с идеальным французским маникюром (безжалостно исцарапанным во время ползанья по балконам) то и дело норовили коснуться мёртвого тела.
Если бы было, чем – блеванула бы снова.
– Стоило поднять зомби ради такого зрелища, – вдруг громко гоготнул Матвей на мои потуги, и я дёрнулась от неожиданности, всё-таки скользнув указательным пальцем по груди Вадика.
– Блин! – вскрикнула я и затряслась от отвращения. – Это, мать твою, обязательно?!
– Раз я твоя компания на ближайшие недели, то привыкай: сарказм и подколы прилагаются, – широко, довольно улыбнулся Матвей, и в его болотной радужке хороводом засверкали смешинки.
– Придурок.
И всё же злить его не стоило: вдруг он реально кинет меня с этим зомбаком наедине, не соблазнившись оплатой. Так что я стиснула зубы и закончила с пуговицами, правда, задев холодную, неприятно твёрдую кожу трупа ещё пару раз. И тут же выхватила из сумки упаковку влажных салфеток, чтобы спешно вытереть руки. Трупным ядом отравиться не хватало для полного счастья.
– Мы так до третьего пришествия провозимся, – вздохнув, Матвей сжалился надо мной и взял с кресла тёмно-синий пиджак Вадима. Не дожидаясь помощи от меня, сам просунул в него руки зомби и небрежно пригладил его волосы пятернёй вместо расчёски. В качестве последнего штриха нацепил ему на нос свои тёмные солнечные очки и скептично осмотрел результат. – Сойдёт. Как будто хорошо провёл брачную ночь с молодой женой. Было бы лучше, если бы на щеке у него осталась твоя помада…
– И не проси! – пискнула я, в ужасе отшатываясь от Вадима.
– И не прошу, ваше золотожопое величество. Но носовой платок держи под рукой – ему периодически придётся вытирать слюни. Он голодный, так что когда вокруг будет много людей – закапает точно. Идите, и если встретимся на ресепшн – сделай вид, что мы не знакомы.
Я мрачно выслушала эти указания и кивнула. По мне так одни только дешёвые пластиковые очки «мэйд ин Чайна» буквально кричали: что-то с Вадькой не так. Я первой вышла в коридор, чувствуя лопатками направленный в спину взгляд и слыша грузные шаги плетущегося за мной Вадика. Поудобнее перехватила сумку, готовясь закрыть за всеми нами номер на карту-ключ, и вдруг Матвей остановился в дверном проходе.
– Ты чего? – шепнула я, оглядываясь по сторонам: на счастье, в ранний час по коридору никто не сновал.
– Секунду, – он с прищуром оглядел косяк, а затем подтянулся и сунул между плашкой и стеной что-то мелкое и плоское. Футболка задралась, обнажив полоску бледной кожи чуть выше ремня: с удивлением заметила, что и на поджарый торс у него тянулись какие-то татуированные рисунки. – На всякий случай. Это очистит ауру помещения – чтобы на следующего постояльца не упало дерьмо, которое мы разбудили.
– Какая забота, – сыграла я безразличие, дожидаясь, пока он покинет номер. – Не забудь забрать мои серёжки с подоконника. И вернуть в целости.
– Уж как-нибудь. Главное, доведи нашего малыша до парковки. Встретимся там.
Он скользнул к своему номеру и исчез в нём, оставляя меня наедине с муженьком. Я заперла дверь и обернулась к Вадику, а затем, чертыхаясь, полезла в сумку за салфеткой: тот успел заляпать слюнями лацкан пиджака от Армани. Богохульство!
– Вот же… чучело.
Преодолевая отвращение, пришлось-таки вытереть следы преступления с благородной синей ткани и с подбородка зомби. На миг я непроизвольно попыталась заглянуть ему в глаза – сколько раз мне приходилось вот так врываться в зону его комфорта для очередного флирта… Очки удачно закрывали пустоту радужки, и всё же я кожей ощущала смерть. Словно гнилая сладость на языке, холодок по позвонкам. Вздрогнув, убрала салфетку в карман джинсов и замерла в нерешительности: если мы будем идти как утка с утёнком, это будет выглядеть кошмарно.
– Возьми его под ручку и вперёд, – мягким шёпотком подсказал Матвей, чуть приоткрыв дверь.
И тут же шумно её захлопнул, как бы заявив, что на этом чит-коды закончились.
Нервно облизав накрашенные ежевичной помадой губы, я всё же сделала, как он велел – да, так смотрелось куда приличнее. Но даже через слои одежды почувствовав деревянное тело Вадьки, я тонко и жалобно проскулила. Коленки немели. Не такой я себе представляла семейную жизнь и уж точно – первое брачное утро.
– Так… Идём, мой хороший…
Я потянула его за собой, но зомби не шелохнулся, продолжая стоять посреди коридора безучастной куклой в дорогом пиджаке. Ладно, попробуем иначе.
– Вадим, идём со мной, – чётко озвучив его имя, потребовала я, и он, наконец-то, поплёлся рядом, пришаркивая туфлями по ковру.
Думаю, было очень похоже, что веду пьяного. Что ж, отличная версия. Решив её и придерживаться, я вполне уверенно дотащила муженька до лифта и ткнула в кнопку вызова. От тяжести сумки на плече, волнения и чёткого понимания, что переплела руки с трупом, ткань моей полупрозрачной блузки от Ив Сен-Лорана неприятно липла к спине. По шее скатилась капля испарины…
Лифт тренькнул, раскрывая двери. Внутри отливающей всеми оттенками начищенной стали кабины стоял тощий мужчинка в помятой рубашке и очках-половинках. Уверена, что мои глаза отразили весь ужас вселенной, потому что я напрочь забыла: свидетель со свадьбы, лучший друг Вадьки и партнёр по бизнесу, Костя Лаушин, тоже ночевал в этом отеле, но парой этажей выше.
Твою мать.
– О, Вадька! Доброе утречко. И тебе привет, Юль. Как первая ночь в качестве законной жены? – бодро улыбнулся он, чуть сторонясь и освобождая для нас место. Привычным мужским жестом протянул руку другу, но тот не реагировал никак, и момент вышел дико неловким.
Делать нечего. Пусть от мамочки мне не перепал ни грамм таланта, сейчас я откопала в себе то, чего отродясь не было. Мы зашли в лифт, и я заворковала, изо всех сил стараясь, чтобы голос не «дал петуха».
– Вадим, пожми уже руку, ты что? – пихнула я его в бок, и зомби послушно принял пожатие. Светлые брови Костика поползли ещё выше: он явно ощутил холодность ладони, так что я поспешила сгладить ситуацию: – Ох, Кость, не обращай внимания. Он ещё немного… подшофе. Мы потому и уезжаем так рано, пока никто его таким пьяным не заметил… Сам знаешь, только грязного «сарафана» свадьбе не хватало.
– А, ясно, – усмехнулся Костя, заметно расслабившись и сунув руки в карманы брюк. Дело для светских кругов было вполне знакомое. – А я-то думаю, чего не здоровается?
– Так рот откроет – ну и… сам понимаешь, – смущённо улыбнулась я и нежно погладила Вадика по плечу. – Ночка бурная была. Всё шампанское выпили, отмечали. А ты же вроде с Милкой уехал, или я ошибаюсь?
Самая лучшая тактика, как уйти от плохой темы беседы: перевести её на оппонента. Костик неразборчиво покряхтел, потёр шею, и я заметила отчётливый синеватый след на его коже. Ого, а моя однокашница оказалась не промах! В этот момент хотелось расцеловать старую подругу за то, что удачно забрала на себя лишнее внимание.
– Ну да… Она спит ещё, а у меня совещание… Решил не будить.
Он окончательно стушевался, уши смешно покраснели. А у меня заиграли победные фанфары в груди: повезло. Жена Костика не пошла на свадьбу из-за их двухгодовалой дочки, невовремя подхватившей простуду. И сейчас он наверняка… да. Что и требовалось доказать. Торг.
– Юль, слушай, ты бы могла… ну, моей ничего не говорить? – шёпотом попросил он, чуть наклонившись и обдав не самым свежим запахом перегара. – Я же так, ну святое дело, на свадьбе друга оторваться…
– Да без проблем. Только давай ты тоже нас с Вадькой сейчас не видел: не хватало сплетней в соцсетях про его ранний алкоголизм.
– Замётано, – с видимым облегчением подмигнул мне Костик. Лифт звякнул, остановившись на первом этаже, и он поспешил к выходу, на ходу бросив: – Вадька, а ты давай, отсыпайся: у нас же рыбалка на следующей неделе, на Чудиновом озере! Золотарёв баньку новую построил прямо на берегу – закачаешься!
Убежав с этими преувеличенно весёлыми словами в холл отеля, он уже не мог видеть, в каком замешательстве оставил меня. Рыбалка, банька, озеро? Он сейчас так пошутил же, да? Представив, как буду учить зомби закидывать удочку – чего сама в жизни не умела – я безнадёжно всхлипнула и едва не забыла, что надо двигать вперёд.
