Катерина Траум
Мой муж – зомби
Глава 19
Никакая косметика этим неожиданно солнечным утром не помогла замазать синяки под опухшими от слёз глазами. Я не спала практически нисколько с тех пор, как ушёл Матвей – как есть, пешком до самого города, не вызывая такси. Всё пыталась уложить в голове наши разговоры, которые казались такими искренними. Понять, как можно было утрами варить для меня кофе, а днём продолжать рисовать этот дьявольский портрет.
Лицемерный сукин сын. Редкостная двуличная скотина, и я не лучше – повелась, серьёзно, как школьница-малолетка, повелась на эту вот уж действительно смертоносную харизму, мнимую заботу, чувство защищённости… В какой-то момент и впрямь решила, будто влюбилась. И больнее всего этой ночью было ощущать повсюду словно пропитавший стены запах прелых цветов, отзывающийся дрожью в конечностях.
Чёрт возьми. Бумеранг или насмешка судьбы? Скольких мужчин вот так же обвела вокруг пальца я, но ощутить себя на их месте, преданной и оставленной…
Меня словно выпотрошили. За эту очень долгую ночь я выплакала столько слёз, что к рассвету от шикарной Юли Валицкой осталась одна выеденная и бледная оболочка. И вот эта разбитая скорлупка кое-как заставила себя замазать макияжем все трещины, нарядиться в первое попавшееся бледно-голубое платье с атласным поясом и встать на каблуки. Привести в человеческий вид Вадима и погрузить его в «Крузак», чтобы как можно быстрее закончить мучения бедного создания.
А потом уползти в какую-нибудь максимально тихую нору и зализывать ранки ещё пару лет.
Надо признать, выглядел муженёк не лучше меня. Куча тональника ушла на то, чтобы замаскировать его лицо и шею от десятков трупных пятен. Сытный завтрак из живой курицы не помог, и он продолжал беспокойно кряхтеть рядом со мной, пока мы ехали к ресторану «Юнона» – самому крупному и пафосному из всех заведений «Райстар», где и должен был пройти пресловутый конкурс.
Местечко действительно оказалось непростым. На парковке уже теснились автомобили элитных марок в нелепом соседстве с фургончиками прессы. Пройдя через раздвижные стеклянные двери, мы с Вадимом оказались в просторном холле, где от обилия зеркальных поверхностей на миг ослепило глаза. Я как можно быстрее взяла мужа под локоть, и как раз вовремя: к нам навстречу уже бежала Вика, сегодня нарядившаяся в бесформенный парчовый мешок. Платьем это язык не повернулся бы назвать.
– Добрый день, Вадим Владимирович! – широкой улыбкой поприветствовала она босса, и чуть более натянуто кивнула мне: – И Юлия Леонидовна, конечно. Как здоровье? Слышала, на дне рождения вы едва мелькнули и уехали…
– Да, Вадюше пришлось удалить гланды, – объяснилась я и пригладила ему торчащие вихры, на что зомби тут же выполнил заученную команду и показал пальцем на своё горло. – Пока разговаривать нельзя. Да и пробовать блюда на самом деле тоже.
– Как жаль, он же так ждал этого судейства, – сочувствующе протянула Вика, и её взгляд через стёкла очков на шею Вадима показался мне уж слишком подозрительным.
Я как могла прикрывала на нём пятна высоким воротом рубашки и галстуком. Похоже, кое-что всё равно не удалось замазать, а эта секретутка чересчур любопытна. Осталось надеяться лишь, что как только в зале станет не протолкнуться, Матвей выполнит свою часть уговора и отпустит беднягу на тот свет. Увы, конкурс сегодня сорвётся.
– Ничего, оценит хотя бы внешний вид блюд и профессионализм поваров. Попробовать найдутся другие желающие, – попыталась я сгладить заминку и потянула Вадика за собой в общий зал. – Где нам сесть?
– Стол жюри напротив сцены.
Народу в ресторане действительно было немало. Суетились на небольшой полукруглой сцене организаторы, устанавливая технику для приготовления блюд. Занимали круглые двух-трёхместные столики слишком рано прибывшие гости – скорее всего, болельщики участников. Телевизионщики расставляли по углам зала штативы с камерами, и суетливо бегали официантки, предлагая прохладительные напитки до начала конкурса. За центральным прямоугольным столом для судей пока было пусто, и я уже было направилась к нему, как короткий взгляд на лицо Вадима свёл спазмом внутренности.
Новое, смачное грязно-синее пятно растекалось по его скуле у меня на глазах. Зомби жалобно проскулил – к счастью, звук проглотила музыка – и закапал слюнями на пиджак. Чёрт его знает, что его так взволновало, но в таком виде на яркий свет показываться нельзя.
Бурча под нос ругательства, я сменила направление к заботливой стрелочке со значком «WC», радуясь, что захватила с собой тональник и салфетки. Лопатками ощущала неприязненный взгляд Вики, так что идти старалась как можно увереннее и создавать впечатление, будто не я тащила мужа за руку, а он вёл меня.
Не задумавшись залетев в женский туалет, я запустила руку в сумочку за своим арсеналом, мимоходом скомандовав:
– Вадим, стой смирно.
К счастью, у рядка с раковинами оказалось пусто, и никакого копошения в двух кабинках тоже не слышалось. Добыв заветный тюбик, я уже было примерилась к скуле зомби, как вдруг за спиной мягко хлопнула дверь, и раздался смутно знакомый голос:
– Как мило ты заботишься о трупе. Саму не тошнит?
Вздрогнув всем телом, я резко развернулась и выронила крем из рук. Белобрысый братец Вадима стоял, небрежно подперев мощным плечом стену, и наблюдал за мной со снисходительным прищуром серых глаз. По старой привычке я невольно оценила, как здорово облепляла накачанную фигуру тёмно-синяя рубашка от Армани.
– Так вы… ты в курсе? – кое-как удалось мне выдавить хоть слово сжавшимся от страха горлом.
Вопрос, естественно, тупейший: как будто ещё после дня рождения Владимира Сергеевича было непонятно, кто подослал оленя-смертника. Похоже, глупость оценил и Виктор, с кривой ухмылкой поднимая вверх руку. На пальцах у него переливались золотом три крупных перстня с яркими камнями – красным, зелёным и жёлтым. И когда он громко щёлкнул пальцами, между этими кольцами отчётливо засверкали искры.
– Давай без прелюдий, Юля. Не хочется надолго занимать этот милый нужник, – демонстративно вздохнул Виктор и небрежно указал перстнем на дверь.
В которой с оглушающим щелчком тут же закрылся замок, не потребовавший ключа.
Я сухо сглотнула и смахнула со лба выступившую испарину. Руки дрожали не меньше, чем колени, и единственное, что придало сил говорить дальше – стоящий рядом Вадим, готовый к любым командам.
– Значит, ты тоже… имеешь какие-то силы. И что же тебе нужно от меня?
– Ну, это просто. То, что ты так нагло хотела присвоить – моё законное наследство.
– «Райстар» тебе не принадлежит. Я читала завещание…
– И в задницу эту бумажку, оригинал которой я нашёл и сжёг сразу, как только приехал домой. – Виктор усмехнулся и потянулся к карману брюк за пачкой сигарет. Вопреки моим ожиданиям, обычным ментоловым «Кентом», а не каким-то шаманским навозом. Закурив прямо рядом с приклеенной на стене табличкой с перечёркнутой сигаретой, он любезно продолжил: – Как ты понимаешь, расклад совсем не в твою пользу. Как только папаша откинется, без завещания единственным наследником окажусь я. И чтобы у нас не возникло никаких споров и судов… Ты сегодня устроишь маленький концерт и сама на глазах всех репортёров воткнёшь нож в грудь Вадима.
Мои брови медленно поползли вверх: за кого этот ненормальный меня принял?! Да, я далеко не святоша, но втыкать в кого-либо ножи… И к чему, если тот уже мёртв?
Природная наглость взяла верх – а может, просто запустился защитный инстинкт. Сложив руки на груди, я смерила Виктора снисходительным взглядом:
– И за каким хреном мне делать такое? Я пока не собираюсь в тюрьму за убийство. А бокоры не имеют власти над человеческой волей…
Виктор поперхнулся новой затяжкой ментолового дыма и заржал так громко, что ледяной пот побежал у меня по позвонкам.
– Это тебе сказал твой ручной гот? Ну, может у него и нет таких сил. Он всего-то пёс на побегушках Барона Субботы. И не учёл одной простой вещи: не все бокоры подчиняются Барону. Есть сотни других лоа, и те, которые не первый год принимают мои дары в обмен на силу, могут заставить тебя сделать всё, что мне надо. Да что стоять и болтать – я бы проверил это прямо сейчас!
На этой воодушевлённой фразе Виктор вытряхнул из всё той же пачки сигарет совсем иную – чёрную самокрутку без фильтра. Я в ужасе пискнула, представив, как действительно втыкаю в Вадима нож на глазах сотен людей.
– Стой! Если ты её зажжёшь, я натравлю на тебя Вадика! – в доказательство угрозы я схватила зомби за руку, надеясь укрыться за его широкой спиной. – Это же ты его убил той ночью в отеле, так? Вот он тебя и сожрёт!
Виктор смерил меня настолько снисходительным взглядом, словно я брякнула очередную глупость. Даже чёрную сигарету опустил, левой рукой занырнул во второй карман брюк и вынул маленький пластиковый пакетик на зип-застёжке.
– Страшно не хочется тебя огорчать, Юля. Ты такая милашка, – преувеличенно сочувствующе вздохнул Виктор и вытряхнул себе на ладонь содержимое пакетика. – Вот только жизнь твоего муженька в моей полной власти с той самой брачной ночи. И мне ничего не стоит сделать вот так…
Он показал мне, что именно было при нём всё это время – крохотная, разве что с его мизинец, соломенная куколка. Из головы у неё торчали короткие блондинистые волосы, а из груди – обычная швейная иголка. Виктор потянул за неё, и тут Вадим захрипел и…
Закашлялся.
Я в ужасе отпрянула от него, и как раз вовремя – Вадик шатнулся и кулем повалился на кафельный пол, откашливая мелкие куриные косточки и перья, остаток завтрака мертвяка. Свернувшись калачиком, он жалобно простонал, не открывая глаз и дрожа всем телом. Дрожа от холода и боли, живой, человеческой боли.
– Не может…
– Очень даже может. Да, всё планировалось не так, но я рад, что сохранил куклу. Сейчас вы оба вдохнёте поглубже, а потом пойдёте и сделаете, как я велю – ты станешь убийцей, а он, наконец-то, обычным тру….
Договорить он не смог. Дверь туалета резко распахнулась, и только сейчас я заметила, что из-под неё давно валил чёрный пряный дымок. Думала, не захочу его видеть больше никогда, но в эту секунду я до пропавшего дыхания была рада появлению Матвея. Он выглядел запыхавшимся, держал в руке горящую чёрную свечу, и смотрел на трясущегося на полу Вадима с неменьшим ужасом в глазах, чем я.
– А вот и пёсик Барона! – даже как будто обрадовался Виктор. – Ты вовремя. Я как раз заканчиваю болтовню, дальше всё самое интересное. Убийство в прямом эфире!
– Кому ты служишь? – с подозрительным прищуром прошептал Матвей, сделав шаг вперёд и прикрыв за собой дверь. – Ты не мог убить его без дозволения лоа. Так значит, вот, почему Барон послал меня сюда – не дать свершиться этому убийству, на которое не давал добро. Не дать умереть тому, чьё время ещё не пришло. Держать тело Вадима живым, пока ты не уберёшь иглу.
– Вот только меня уже не остановишь, мальчик, – нагло ухмыльнулся Виктор. – Тот, кому я служу, дал мне силу вершить чужие судьбы.
И он так быстро поджёг чёрную сигарету, что за стуком в висках я не различила щелчок зажигалки. Красновато-коричневая струйка дыма потянулась к потолку, и тут Матвей на секунду зажмурился, чтобы в следующий миг распахнуть затопленные тьмой глаза:
– Твой смиренный слуга взывает к тебе, хранитель людских душ, – чётко произнёс он, и свеча в его руках затрещала, ярко вспыхнул и взвился вверх её огонёк.
Я присела на корточки перед Вадимом, который лишь тихо стонал на полу. Выдернула из его нагрудного кармана платок и спешно прижала к его носу, сама задержала дыхание. Кто бы не выиграл в этом противостоянии, но простым смертным лучше поберечься.
И тут… прямо посреди этого несчастного туалета, у самых раковин зарябил воздух. Он сгущался, питаясь дымом свечи Матвея, пока не стал чётким мужским силуэтом в шляпе-цилиндре. Из самих стен раздалось потустороннее глухое эхо:
– Ты нашёл его, мой верный раб. Того, кто пытался выкинуть в ад душу, ему не принадлежащую.
– Он здесь, и он ждёт твоего наказания, – покорно склонил голову Матвей.
– Вы не сможете! – вскинулся заметно побледневший Виктор, с надеждой наблюдая за красным дымом своей сигареты. – О, великий, взываю к тебе…
– Ты нарушил равновесие, нарушил древние законы живых и мёртвых. Твой покровитель не станет бороться со мной за твою гнилую душу. Теперь ты принадлежишь только мне, – любезно пояснила чёрная тень Барона, и он покровительственно поднял руку.
И действительно, красный дымок словно развернулся назад. Втянулся обратно, после чего сигарета в руке Виктора распалась на алые искры. Он выругался и прошипел от боли ожога, а искры всё не угасали, играя на его коже. По ладони и выше, к рукаву рубашки, как будто съедая кусочки плоти. Закапало на пол расплавленное золото трёх его перстней.
Виктор взвыл, но наказание от высших сил не заканчивалось. Его тело будто растворялось, горело без огня сантиметр за сантиметром. Я не могла больше терпеть без воздуха и вдохнула – зря, потому что жутко воняло палёной плотью. За минуту нарушитель порядка стал горсткой серого пепла на блестящем кафеле, после чего тень Барона развернулась к Матвею.
– Ты хорошо послужил мне, раб. А теперь иди прочь, – он небрежно махнул рукой, и отражающий его сущность чёрный дым начал медленно рассеиваться.
Я попыталась поймать взгляд Матвея, но его глаза всё ещё наполняла слепая чернота. На бледном лице не было ни единой эмоции, когда он затушил и убрал в карман кожанки свечу. А потом развернулся и вышел из туалета, как и было велено послушному псу – прочь.
– Матвей! – попыталась я его остановить, но тут снова глухо застонал рядом со мной Вадим, и бросить внезапно ожившего зомби здесь в таком виде я точно не могла. – Тихо, тихо, милый… У тебя, наверное, жуткое несварение…
–– Что со мной? Где я? – прошептал он, едва сумев проморгаться и поймать мой взгляд. – Юля… Мы в отеле? Нас чем-то отравили на свадьбе? Чёрт, как болит желудок…
И как бы мне не хотелось броситься вслед за ушедшим – теперь уже наверняка навсегда – бокором, я устало положила голову Вадима себе на колени и пригладила его волосы.
– Ты разве не помнишь последних недель? Кажется, тебя и впрямь пытались отравить, но не на свадьбе. Раз даже память отшибло.
И на ходу придумывая успокоение для слабо постанывающего мужа, я изо всех сил сдерживала слёзы, одна из которых всё же упала на его лицо. Потому что каждой клеточкой дрожащего в лёгком ознобе тела поняла, что это конец. Раб духа смерти ушёл выполнять новый приказ хозяина, ни разу не оглянувшись назад.
А мне не должно быть так больно это осознавать.
Эпилог
Золотым листопадом осень вступила в свои права. Припорошила хрустящим жёлто-оранжевым ковром дорожки в центральном парке и принесла первые холода. Лето было слишком жарким, а для меня – поворотным.
Спустя три месяца после пережитого потустороннего кошмара я наконец-то могла назвать себя свободной. Неспешно брела с работы с бумажным стаканчиком кофе в руке, наслаждаясь свежестью пропитанного смолой воздуха. День выдался чудесный: мы с девочками из бутика «Ив Сен Лоран», где мне удалось получить должность продавца-консультанта, разбирали новую осеннюю коллекцию, восхищаясь провокационными нарядами. Каждую минуту я ощущала себя на своём месте – когда подбирала образ для очередного клиента, оформляла витрину или развешивала товар так, чтобы привлечь покупателей. Мне оказалось вовсе не обязательно носить лейблы на себе, а благодарные и счастливые улыбки преображённых моими руками женщин и мужчин стали лучшими чаевыми.
Зная, что ад существует на самом деле, очень хочется заслужить в конце жизни свой рай. Пусть даже делая счастливыми других людей.
С Вадимом я развелась практически сразу после несостоявшегося конкурса поваров. Он так и не вспомнил, что делал всё время, пока был зомби. Пришлось наврать ему, что сам спустил деньги из сейфа и исцарапал двери и стены в своей спальне, будучи под кайфом. Он вроде поверил, пару дней попил активированный уголь и стал как новенький, а поход к кардиологу не выявил ни малейших патологий: Вадик действительно был жив и здоров. Убедившись в этом, я сразу покинула его дом, и в следующий раз – последний – мы увиделись только в ЗАГС-е.
Кажется, он даже не был особо огорчён. Потому как в ноябре уже назначена его свадьба с Викой, что совсем не стало для меня сюрпризом. Его отец действительно, как и предсказывал Матвей, умер в июне, тихо и мирно, в своей постели. И про старшего сына ни разу не спросил – похоже, от обезболивающих он действительно не понимал, что рядом с ним был тот самый Виктор.
С Женькой у нас состоялся серьёзный разговор сразу после того, как его выписали из больницы. Не уверена, на сколько братца хватит, но пока что он смиренно работал маркетологом в небольшой строительной фирме, и втюхивать людям новенькие квартиры у него получалось куда лучше, чем вести свой бизнес. Я пока что жила у него, но получив вторую зарплату, уже присматривала себе уголок в спальном районе.
Жить честно, свободно, ни от кого не зависеть – оказалось настолько здорово, что меня порой бросало в дрожь от мыслей, как можно это променять на что либо. И с каждым днём отступала обида на Матвея за его обман, ведь несмотря ни на что, он оставил мою душу мне. Дал мне шанс искупить вину, шанс на эту новую жизнь.
Его я не видела больше ни разу. Жалела ли об этом? И да, и нет. Хотелось многое сказать, многое прояснить. Признать, что тяга к нему не отболела и не оставила меня до конца. Что я долго искала духи с запахом, похожим на прелые цветы, и не нашла. Что скучала по его ехидной мордашке и сильным рукам. Но боюсь, если и впрямь снова сведёт с ним судьба – убегу куда подальше, потому что потустороннего дерьма в моей жизни хватило с лихвой.
Кофе закончился. Выбросив в урну стаканчик, я присела на лавочку под раскидистым клёном и порылась в сумочке в поисках наушников. Иди домой в такую солнечную, ясную погоду не хотелось совершенно. Лучше включу старого-доброго «Короля и Шута», дочитаю скачанный роман про великую любовь на пиратском судне, а потом забегу в магазин за новыми кроссовками. Всё-таки сколько можно обещать начать бегать по утрам – пора бы и держать слово.
С такими бодрыми мыслями я запустила руку в дальний карман сумочки, но как назло, проводки наушников зацепились за ключи. Дёрнув посильнее, я в итоге уронила на асфальт и их, и складную расчёску. Чертыхнулась, наклонилась в поисках упавших вещей, и тут в поле зрения показались смутно знакомые итальянские туфли-оксфорды. В воздухе сладко пахнуло жжёной карамелью…
– Не это ищешь? – раздался над головой любезный вопрос тем самым, неповторимым мягким тембром, от которого по позвонкам скатились мурашки.
Я резко выпрямилась, задохнувшись от нахлынувших эмоций. Чуточка страха, чуточка гнева, но под всем этим острым перцем – сладко-радужная радость, которой не удалось скрыть.
– Матвей? Это… правда ты?
Пришлось моргнуть, потому что человек передо мной был словно перевёрнутая картинка того самого хмурого бокора. Белая футболка под расстёгнутой синей кофтой, светлые джинсы. Выгоревшие на солнце тёмно-русые, но уже не чёрные волосы в аккуратной стрижке без чёлки, открывая большие зелёные глаза. И ровный, настоящий загар вместо вечной мертвенной бледности кожи. Заметно раздавшиеся плечи, словно его оставила смертельная болезнь, подавлявшая естественное развитие мышц.
Вместо лёгкого запаха смерти – только мужской одеколон. Тот самый, древесно-освежающий, который я сама собиралась ему подобрать. А в руке – белое облако на палочке, символ нашей «дружбы».
– Вопрос спорный, – вдруг широко, открыто улыбнулся Матвей и протянул мне ключи. – Это я, но уже без ошейника.
– Барон тебя отпустил? – недоверчиво покусала я губу, но всё же приняла из его руки свою вещь.
Мимолётно дотронулась до пальцев, уже не настолько костлявых, но всё ещё твёрдых и… тёплых. Наконец-то тёплых.
И вдруг он перехватил моё касание, взял меня за запястье и подтянул к себе. Я шатнулась на каблуках, а сопротивляться не смогла – этому тёмному водовороту в болотной радужке, по которому скучала слишком долго. Нервная дрожь подкосила колени.
– Я больше не его раб, Юля. Он признал, что без меня бы не справился с тем, во что превратился Виктор, а он был серьёзной угрозой равновесию. И в награду я выпросил свободу.
Неверящим взглядом я встретилась с его – искрящимся настолько искренней радостью, что она делала иным выражение лица. Не сдержав порыва, я осторожно коснулась кончиками пальцев его скулы, проверяя, что картинка не зарябит и не изменится снова. Что теперь он обычный человек.
И тут мозг прошибла мысль, от которой невольно поджала губы:
– То есть ты свободен уже три месяца, но всё это время даже не мог дать о себе знать?
– Я был в Бенине, – виновато улыбнулся Матвей. – Заканчивал там дела, продал дом, попрощался со всеми. Чтобы сейчас вернуться…
– А как же тёплые края? Виноградники и море?
– Только если ты со мной. Потому что я вернулся к тебе.
Он отщипнул комочек сладкой ваты и поднёс к моим губам с такой хитрой мордашкой, что мне сразу стал понятен жест. Приму или нет этот знак примирения. Прощу или нет за то, что он собирался со мной сделать.
– А может, я не жду твоего возвращения? Не думал, что всё ещё не хочу тебя видеть? – помедлила я, не решаясь признать очевидного: каждая клеточка моей души ждала этой встречи и мечтала увидеть свободным. Вот таким улыбающимся и счастливым, который мог бы жить на всю катушку.
– Тогда придётся тебя переубедить, – жарко шепнул Матвей и всё-таки вложил сахарный комочек мне в рот.
А затем дополнил его поцелуем – искрящимся и нежным, с тающей сладостью на языке. И отвечая на его порыв, я уже знала, что больше не отдам этого чудака никаким духам, чертям или ангелам.
