Жюль Верн
Пятнадцатилетний капитан
Глава четырнадцатая
Известия о докторе Ливингстоне
Когда миссис Уэлдон осталась одна, первая ее мысль была о том, что Негоро придет за ответом не раньше чем через неделю. Значит, есть время подумать и принять решение. На совесть Негоро полагаться нельзя, но здесь речь шла о его выгоде. Та «коммерческая ценность», какую представляла миссис Уэлдон для своего тюремщика, очевидно, должна была уберечь ее от всяких новых опасностей и от дурного обращения по крайней мере на протяжении ближайших дней. А за это время ей, быть может, удастся придумать такой план, который позволил бы ей вернуться к своему мужу без того, чтобы этот последний вынужден был бы приехать в Казонде. Она не сомневалась, что, получив ее письмо, Джемс Уэлдон тотчас же помчится в Африку, невзирая на опасность этого путешествия, в самые страшные ее края. Но кто поручится, что ему разрешат беспрепятственно выехать из Казонде с женой, ребенком и кузеном Бенедиктом, когда сто тысяч долларов уже будут в руках у Негоро? Достаточно ведь простого каприза королевы Муаны, чтобы всех их задержали здесь! Не лучше ли было бы, если бы передача пленников и уплата выкупа произошли где-нибудь в определенном месте на океанском побережье? Это избавило бы мистера Уэлдона от необходимости предпринимать опасную поездку во внутренние области Африки и позволило бы им преодолеть трудности, чтобы не сказать невозможность, возвращения.
Вот о чем раздумывала миссис Уэлдон. Вот почему она отказалась сразу же принять предложение Негоро и дать ему письмо для мужа. Она понимала также, что Негоро предоставил ей неделю на размышление только потому, что ему самому нужно было время, чтобы подготовиться к поездке, иначе он постарался бы добиться своего гораздо раньше.
– Неужели он действительно намерен разлучить меня с сыном? – прошептала миссис Уэлдон.
В этот миг Джек вбежал в хижину. Мать инстинктивно схватила его на руки и прижала к груди так крепко, словно Негоро уже стоял рядом, готовясь отнять у нее ребенка.
– Мама, ты чем-то огорчена? – спросил мальчик.
– Нет, сынок, нет! – ответила миссис Уэлдон. – Я думала о папе. Тебе хочется повидать его?
– Да, мама, очень хочется! Он приедет сюда?
– Нет… нет! Он не должен приезжать!
– Значит, мы поедем к нему?
– Да, Джек!
– Мой друг Дик тоже? И Геркулес? И старый Том?
– Да… да… – ответила миссис Уэлдон и опустила голову, чтобы скрыть слезы.
– Папа прислал письмо? – спросил Джек.
– Нет, дорогой.
– Значит, ты сама напишешь ему?
– Да… может быть, – ответила мать.
Сам того не зная, Джек заговорил как раз о том, чем были заняты мысли миссис Уэлдон, и, чтобы прекратить эти расспросы, она осыпала ребенка поцелуями.
Надо сказать, что к различным причинам, по которым миссис Уэлдон отказывалась дать Негоро письмо, прибавилось еще одно немаловажное соображение. У нее совершенно неожиданно возникла надежда вернуть себе свободу не только без вмешательства мужа, но и вопреки воле Негоро. Это был лишь проблеск надежды, слабый луч, но все же он забрезжил в ее душе.
Дело в том, что за несколько дней до этого она случайно услышала обрывки разговора, которые пробудили у нее надежду на близкую и совершенно неожиданную помощь.
Алвиш и один торговец-метис из Уджиджи разговаривали в саду, неподалеку от хижины, где жила миссис Уэлдон. Вряд ли можно удивляться, что темой разговора этих уважаемых негоциантов была именно работорговля. Торговцы людьми обсуждали свои дела. Они говорили о своих довольно печальных видах на будущее: их беспокоили усилия англичан прекратить торговлю невольниками не только за пределами Африки, для чего они пустили в ход свои крейсеры, но и внутри континента – с помощью миссионеров и путешественников.
Жозе-Антониу Алвиш полагал, что научные исследования и географические открытия отважных путешественников по внутренней Африке могут сильно помешать свободе коммерческих операций работорговцев. Его собеседник всецело соглашался с этим мнением и считал, что всех этих ученых путешественников и попов следовало бы встречать ружейным огнем.
Нередко так действительно и бывало, но, к великому огорчению почтенных торговцев, тотчас же после убийства одного любопытного путешественника являлось несколько других, не менее любопытных. А потом, возвратившись на родину, эти люди распускали «сильно преувеличенные», как говорил Алвиш, слухи об ужасах работорговли и чрезвычайно вредили этому и без того не пользующемуся особым уважением делу.
Метис сочувственно поддакивал ему и особенно оплакивал положение на рынках в Ньянгве, Уджиджи, Занзибаре и во всей области Больших озер. Там побывали один за другим Спик, Грант, Ливингстон, Стэнли и многие другие. Это же целое нашествие! Скоро туда переберется вся Англия и вся Америка!
Алвиш посочувствовал собрату и признал, что Западная Африка в этом отношении счастливее: до сих пор ее меньше обижали, то есть меньше посещали. Однако эпидемия путешествий начинает расширяться. Правда, Казонде она еще не захватила, но Кассанго и Бие, где у Алвиша тоже есть фактории, уже находятся под угрозой. Помнится даже, что Гаррис говорил Негоро о некоем лейтенанте Камероне, у которого хватит наглости пересечь всю Африку от одного берега до другого и, ступив на африканскую землю в Занзибаре, выйти через Анголу.
Опасения работорговцев были вполне обоснованны. Известно, что несколькими годами позже описываемых нами событий Камерон на юге и Стэнли на севере действительно проникли в неисследованные области Западной Африки и, описав затем все ужасы торговли людьми, разоблачили неслыханную жестокость работорговцев, а также продажность европейских чиновников, покровительствовавших этому гнусному промыслу, и указали, на кого падает ответственность за такое положение вещей.
Об этих исследованиях Стэнли и Камерона ни Алвиш, ни метис из Уджиджи, естественно, пока еще ничего не знали. Но то, что они знали, то, о чем они говорили, то, что услышала миссис Уэлдон и что представляло для нее такой интерес, то, что, короче говоря, укрепило ее решимость не сдаваться на требования Негоро, было следующее: Ливингстон, вероятно, в ближайшие дни прибудет в Казонде.
А прибытие Ливингстона с его эскортом, влияние, которым этот великий путешественник пользовался во всей Африке, поддержка, в которой не могли ему отказать португальские власти, – все это могло принести свободу самой миссис Уэлдон и ее близким, наперекор Негоро, наперекор Алвишу! Может быть, совсем скоро пленники вернутся на родину, и Джемсу Уэлдону не придется для этого рисковать жизнью в путешествии, результаты которого могли быть лишь очень печальны!
Но насколько правдоподобно, что доктор Ливингстон скоро посетит эту часть континента? Да, это весьма правдоподобно, ибо, следуя по такому пути, он завершил бы свое исследование Центральной Африки.
Хорошо известно, какова была героическая жизнь сына мелкого торговца чаем из деревни Блэнтайр, в графстве Лэнарк. Дэвид Ливингстон родился 13 марта 1813 года и был вторым из шестерых детей. Получив богословское и медицинское образование, Ливингстон после недолгой работы в Лондонском миссионерском обществе прибыл в 1840 году в Кейптаун с намерением присоединиться к миссионеру Моффату в Южной Африке.
Из Кейптауна будущий путешественник отправился в землю бечуанов. Он был первым белым, исследовавшим эту область. Возвратившись в Куруман, он женился на дочери Моффата, которая оказалась достойной спутницей его жизни, и в 1843 году основал миссию в долине Маботса.
Через четыре года Ливингстон переселился в Колобенг, в области бечуанов, в двухстах двадцати пяти милях к северу от Курумана.
Еще через два года, в 1849 году, Ливингстон покинул Колобенг вместе с женой, тремя детьми и двумя друзьями – Осуэллом и Мерреем; первого августа того же года открыл озеро Нгами и вернулся в Колобенг, спустившись вниз по течению реки Цуги.
Во время этого путешествия враждебность дикарей помешала Ливингстону исследовать страну за озером Нгами. Вторая попытка оказалась столь же неудачной. Зато третья увенчалась успехом. Предприняв затем новое путешествие на север, в котором участвовала вся его семья и его друг Осуэлл, Ливингстон, следуя по течению Нхобе, притока Замбези, после труднейшего путешествия, во время которого лишения, недостаток пищи и воды чуть было не стоили жизни его детям, добрался до земель племени макололов. Их вождь Себитуане встретил Ливингстона в Линьянти. В конце июня 1851 года река Замбези была открыта, и отважный исследователь вернулся в Кейптаун, чтобы отправить на родину, в Англию, свою семью.
Неустрашимый Ливингстон хотел во время нового опасного путешествия в глубь страны подвергать риску только свою жизнь.
На сей раз он намеревался пересечь Африку наискось с юга на запад, выйдя из Кейптауна и достигнув Сан-Паулу-ди-Луанда.
Ливингстон выступил в путь 3 июня 1852 года в сопровождении нескольких туземцев. Достигнув Курумана, он пошел вдоль границы пустыни Калахари. 31 декабря он вошел в Литубарубу и увидел, что страна бечуанов совершенно разорена бурами – потомками голландских колонистов, которые владели Каплендом до того, как его захватили англичане.
Из Литубарубы Ливингстон вышел 15 января 1853 года. Он проник в сердце области бамангватов и 23 мая добрался до Линьянти, где молодой вождь племени макололов, Секелету, принял его с большим почетом.
Здесь Ливингстон, которого надолго задержал приступ опасной лихорадки, изучал быт и нравы этой страны и впервые узнал, какие страшные опустошения производит в Африке работорговля.
Месяцем позже он спустился вниз по течению Нхобе, до впадения ее в Замбези, побывал в Наньеле, Катонге, Либонте и добрался наконец до места слияния Замбези с Либой,[69] задумал здесь экспедицию вверх по течению этой реки до западных владений Португалии и, чтобы как следует подготовить все необходимое для этой экспедиции, после девятинедельной отлучки вернулся в Линьянти.
Одиннадцатого ноября 1853 года Ливингстон во главе отряда из двадцати семи макололов выступил из Линьянти и 27 декабря достиг устья Либы. Затем он поднялся вверх по течению реки, в земли племени балунда, – до того места, где в Либу впадает текущая с востока Макондо. Он был первым белым человеком, проникнувшим в эту область.
Четырнадцатого января 1854 года Ливингстон вступил в Шинте, резиденцию самого могущественного из царьков племени балунда, который оказал ему хороший прием, и через несколько дней переправился на противоположный берег Либы и 26 января оказался во владениях короля Катеме. Здесь его тоже встретили гостеприимно, и 20 февраля отряд Ливингстона уже стоял лагерем на берегу озера Дилоло.
Тут началась полоса неудач. Местность становилась труднопроходимой, туземцы требовали платы за проход и иногда нападали на караван, собственный отряд Ливингстона взбунтовался, и ему грозила смерть. Менее энергичный человек отступил бы перед этими трудностями. Но доктора Ливингстона они не сломили, и 4 апреля он добрался до берегов Кванго – полноводной реки, которая образует восточную границу португальских владений и на севере впадает в Конго.
Шесть дней спустя Ливингстон вступил в Кассангу, где его видел работорговец Алвиш, и 31 мая прибыл в Сан-Паулу-ди-Луанда. Так закончилось это длившееся два года путешествие, во время которого Африка впервые была пересечена наискось с юга на запад.
Двадцать четвертого сентября того же года Дэвид Ливингстон вышел из Сан-Паулу-ди-Луанда. Он следовал вдоль правого берега Кванзы – той самой Кванзы, которая сыграла такую роковую роль в судьбе Дика Сэнда и его спутников, – дошел до места слияния этой реки с Ломбе, встречая по пути множество невольничьих караванов, вторично прошел через Кассангу, покинул ее 20 февраля, переправился через Кванго и в Кававе достиг бассейна реки Замбези. 8 июля он снова был на берегу озера Дилоло, затем снова увидел Шинте, спустился вниз по течению Замбези и возвратился в Линьянти, откуда вновь выступил в путь 3 ноября 1855 года.
Эта часть путешествия должна была завершить первое в истории пересечение Центральной Африки от западного до восточного ее берега.
Открыв знаменитый водопад Виктория – «Грохочущий дым», Дэвид Ливингстон покинул берега Замбези и направился на северо-восток. Путешествие по области племени батока, где люди одуряли себя курением гашиша, посещение могущественного местного царька Семалембуэ, переправа через Кафуэ, снова Замбези, визит к королю Мбурума, осмотр развалин старинного португальского города Зумбо, встреча 17 января 1856 года с царьком Мпенде, в то время воевавшим с португальцами, и, наконец, прибытие 2 марта в Тете на берегу Замбези – таковы были главные этапы этого пути. Двадцать второго апреля Ливингстон покинул это поселение, некогда славившееся своим богатством, спустился к дельте Замбези и прибыл в Келимане близ ее устья 20 мая, через четыре года после того, как покинул Кейптаун. Двенадцатого июля он отплыл на корабле к острову Маврикий и 22 декабря, после шестнадцатилетнего отсутствия, вернулся в Англию.
Здесь знаменитого путешественника ждала торжественная встреча, премия Парижского географического общества, большая медаль Лондонского географического общества. Всякий другой на его месте решил бы, что заслужил отдых, но Ливингстон думал иначе. 1 марта 1858 года он в сопровождении своего брата Чарлза, капитана Бединдфилда, Торнтона, Бейнса, врачей Кирка и Меллера снова отправился в Африку и в мае высадился на мозамбикском берегу, намереваясь приступить к исследованию бассейна Замбези.
Не всем суждено было вернуться из этого путешествия.
Маленький пароходик «Ma-Роберт» позволил исследователям подняться вверх по течению великой реки через рукав Конгоне. В Тете они прибыли 8 сентября. В январе 1859 года разведка нижнего течения Замбези и ее левого притока Шире; в апреле того же года поездка к озеру Ширва, исследование области Манганья; 10 сентября открытие озера Ньяса; 9 августа 1860 года возвращение к водопаду Виктория; 31 января 1861 года прибытие в устье Замбези епископа Маккензи и его спутников; в марте 1861 года исследование Рувумы на пароходе «Пионер»; в сентябре 1861 года возвращение на озеро Ньяса и пребывание там до конца октября; 30 января 1862 года прибытие второго парохода, «Леди Ньяса», на котором приехала миссис Ливингстон. Таковы были главные события первых лет работы этой новой экспедиции. К тому времени епископ Маккензи и один из миссионеров уже умерли, не выдержав ужасного климата, а 27 апреля скончалась на руках мужа миссис Ливингстон.
В мае того же года Ливингстон попытался вторично исследовать Рувуму, а затем, в конце ноября, он вернулся к Замбези и поднялся вверх по течению Шире, потерял в апреле 1863 года своего спутника Торнтона, отослал в Европу своего брата Чарлза и доктора Кирка, которые были совершенно истощены болезнями, и сам 10 ноября в третий раз посетил озеро Ньяса и завершил его географическое описание. Спустя три месяца он вернулся к устью Замбези, откуда направился в Занзибар, и 20 июля 1864 года, после пятилетнего отсутствия, прибыл в Лондон. Там он напечатал свой труд, озаглавленный: «Исследование Замбези и ее притоков».
Двадцать восьмого января 1866 года Ливингстон снова высадился в Занзибаре. Он начинал новое путешествие, четвертое по счету!
Восьмого августа, после того как он своими глазами видел ужасающие сцены, порождаемые в этой стране работорговлей, доктор Ливингстон, сопровождаемый на этот раз лишь несколькими сипаями[70] и неграми, прибыл в Мокалаозе на берегу озера Ньяса. Через шесть недель большая часть эскорта бежала и, возвратившись в Занзибар, распространила там ложный слух о смерти Ливингстона.
Но отважный путешественник не отступил. Он решил исследовать местность, лежащую между озерами Ньяса и Танганьика. 10 декабря вместе с несколькими проводниками-туземцами Ливингстон переправился через реку Лвангва и 2 апреля 1867 года дошел до озера Льеммба. Тут он заболел, и целый месяц жизнь его висела на волоске. Едва оправившись от болезни, он 30 августа добирается до озера Мверу, исследует его северный берег, и 21 ноября приходит в город Казембе, где отдыхает сорок дней, успевая за это время дважды побывать на озере Мверу.
Из Казембе Ливингстон двинулся на север с намерением побывать в крупном населенном пункте Уджиджи, на берегу озера Танганьика. Захваченный разливами, покинутый проводниками, он вынужден был вернуться в Казембе, повернул 6 июля на юг и через шесть недель уже достиг большого озера Бангвеулу. Здесь он оставался до 9 августа, а затем опять попытался пройти на север, к Танганьике.
Какое это было мучительное путешествие! Героический путешественник настолько ослабел, что с 7 января 1869 года его несли на руках. В феврале он наконец увидел Танганьику и добрался до Уджиджи, где нашел кое-какие вещи, отправленные на его имя из Калькутты Восточным обществом.
У Ливингстона была теперь только одна мысль: продвинуться к северу от Танганьики и достичь истоков или долины Нила. 21 сентября он был в Бамбаре, в Маниеме, области людоедов, и дошел до реки Луалабы, которая, как догадывался Камерон и как впоследствии установил Стэнли, представляет собой верховье Заира или Конго. В Мамогеле болезнь снова свалила Ливингстона с ног на восемьдесят дней. С ним оставалось только трое слуг. Наконец 21 июля 1871 года он отправился в обратный путь к Танганьике и только 23 октября добрался до Уджиджи. Болезнь и лишения превратили его в настоящий скелет.
В продолжение всего этого долгого времени от Ливингстона не поступало никаких известий. В Европе его уже считали умершим, сам он больше не надеялся, что кто-нибудь поможет ему.
Через одиннадцать дней после возвращения Ливингстона в Уджиджи в четверти мили от озера раздались ружейные выстрелы. Ливингстон вышел из своего шалаша. Перед ним был человек – белый.
– Доктор Ливингстон, не так ли? – спросил он.
– Да, – ответил путешественник и, радушно улыбаясь, приподнял фуражку.
Они обменялись крепким рукопожатием.
– Слава Богу! – сказал белый. – Наконец-то я нашел вас.
– Я счастлив, что я тут и мог встретить вас, – ответил Ливингстон.
Вновь прибывший был американец Стэнли, репортер газеты «Нью-Йорк геральд». Директор этой газеты мистер Беннет послал его в Африку на поиски Дэвида Ливингстона.
В октябре 1870 года Стэнли без колебаний, без громких фраз, просто, как и подобает героям, сел в Бомбее на корабль, доплыл до Занзибара и отправился дальше почти по тому же маршруту, как Спик и Бертон; перенеся в пути бесчисленные лишения, много раз рискуя жизнью, он прибыл наконец в Уджиджи.
Ливингстон и Стэнли подружились, вместе предприняли экспедицию на лодках к северным берегам Танганьики, добрались до мыса Магалы и после тщательного исследования пришли к выводу, что водостоком для озера Танганьика служит один из притоков Луалабы. Через несколько лет Камерон и сам Стэнли сумели неопровержимо доказать правильность этого предположения. 12 декабря Ливингстон и его спутник вернулись в Уджиджи.
Стэнли готовился вернуться на родину. 27 декабря, после восьмидневного плавания, он и Ливингстон прибыли в Уримбу. 23 февраля они были уже в Куихаре.
Двенадцатого марта настал день прощания.
– Вы совершили то, на что решились бы немногие, и сделали все гораздо лучше, чем многие испытанные путешественники, – сказал Ливингстон Стэнли. – Я бесконечно вам признателен. Да будет над вами и вашими начинаниями благословение Господне.
– Надеюсь еще увидеть вас живым и здоровым среди нас, – ответил Стэнли, крепко пожимая ему руку. И, быстро вырвавшись из его объятий, отвернулся, чтобы скрыть слезы. – Прощайте, доктор, дорогой друг, – сказал он глухим голосом.
– Прощайте, – тихо ответил Ливингстон.
Стэнли уехал и 12 июля 1872 года высадился в Марселе.
Ливингстон продолжал свои исследования. Проведя в Куихаре пять месяцев, он 25 августа в сопровождении трех его черных слуг – Сузи, Шума и Амоды, двух других слуг, пятидесяти шести туземцев, оставленных ему Стэнли, и Джекоба Уэйнрайта отправился к южному берегу Танганьики.
Через месяц после выступления караван прибыл в Мура. Всю дорогу бушевали ураганы, вызванные страшной засухой. Затем начались дожди. Вьючных животных кусали мухи цеце, и они гибли. Туземное население держалось враждебно. Все же 24 января 1873 года маленькая экспедиция Ливингстона пришла в Читункве. 27 апреля, обогнув с востока озеро Бангвеулу, она направилась к деревне Читамбо.
Именно здесь несколько работорговцев видели Ливингстона. Об этом-то они и сообщили Алвишу и его достойному сотоварищу из Уджиджи. Вполне можно было предполагать, что Ливингстон, закончив исследования южного берега Танганьики, двинется на запад, к Лоанде, в еще не исследованные им места. Оттуда он направится в Анголу, в мрачный край работорговли, дойдет до Казонде – маршрут этот казался вполне естественным.
Миссис Уэлдон вправе была рассчитывать на скорое появление великого путешественника – ведь прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как его видели на южном берегу озера Бангвеулу.
Но увы, 13 июня, накануне дня, когда Негоро должен был явиться за письмом, сулившим ему сто тысяч долларов, в Казонде пришла весть, доставившая большую радость Алвишу и прочим работорговцам: на заре, 1 мая 1873 года, доктор Дэвид Ливингстон скончался.
Маленький караван Ливингстона добрался 29 апреля до деревни Читамбо, расположенной на южном берегу Бангвеулу. Ливингстона несли на носилках. Ночью 30 апреля под влиянием сильной боли он застонал, чуть слышно произнес: «Боже мой! Боже мой!» – и снова впал в забытье.
Через час он позвал своего слугу Сузи, попросил принести лекарства, а затем прошептал слабым голосом:
– Хорошо… Теперь можешь идти!
Около четырех часов утра Сузи и пять человек из экспедиции вошли в хижину путешественника.
Дэвид Ливингстон стоял на коленях около своей койки, уронив голову на руки, и, казалось, молился.
Сузи осторожно коснулся пальцем его щеки: она была холодна.
Дэвид Ливингстон умер.
Десять месяцев спустя верные слуги после бесконечных трудностей донесли его тело до Занзибара, и 12 апреля 1874 года Ливингстон был похоронен в Вестминстерском аббатстве, среди других великих людей Англии, которых она чтит не менее своих королей.
