Жюль Верн
Пятнадцатилетний капитан
Глава четвертая
По трудным дорогам Анголы
В этот миг маленький Джек проснулся и обвил ручонками шею матери. Глаза у него были ясные. Лихорадка не возвращалась.
– Тебе лучше, дорогой? – спросила миссис Уэлдон, прижимая больного ребенка к сердцу.
– Да, мама, – ответил Джек. – Только немного пить хочется.
Мать могла дать мальчику лишь холодной воды, но он с удовольствием сделал несколько глотков.
– А где мой друг Дик? – спросил он.
– Я тут, Джек, – ответил Дик Сэнд, взяв ребенка за руку.
– А мой друг Геркулес?
– Здесь Геркулес, – ответил гигант, улыбаясь Джеку своей доброй улыбкой.
– А лошадка? – продолжал Джек.
– Лошадки-то и нет, мистер Джек! Убежала! Теперь я буду твоей лошадкой. Ты не думаешь, что у меня рысь очень тряская?
– Нет, – ответил ребенок. – А уздечки больше не будет?
– Я возьму узду в рот, – сказал Геркулес, широко раскрывая рот, – а ты можешь дергать за поводья сколько тебе угодно.
– Ты же знаешь, я буду тянуть потихоньку.
– Напрасно! У меня рот крепкий.
– А где же ферма мистера Гарриса? – спросил мальчик.
– Скоро мы будем там, Джек, – ответила миссис Уэлдон. – Да… скоро…
– Не пора ли нам в дорогу? – спросил Дик Сэнд, чтобы прекратить этот разговор.
– Да, Дик, пора! – ответила миссис Уэлдон.
После недолгих сборов отряд тронулся в путь, сохраняя прежний походный строй. Чтобы не отдаляться от берегов ручейка, им пришлось углубиться в лесную чащу. Когда-то здесь были проложены тропинки, но теперь они, по выражению туземцев, «умерли», то есть заросли колючими кустарниками и лианами. Добрую милю отряд пробирался сквозь непролазную их чащу и потратил на это три часа. Негры работали без отдыха. Передав маленького Джека на руки старой Нэн, Геркулес также принялся за это дело, да еще как! С могучим «хо!» он опускал топор, и в чаще перед ним возникала просека, словно шел лесной пожар.
К счастью, надобность в этой утомительной работе вскоре миновала, через милю в лесу открылся широкий проход; наискось пересекая заросли, он вел к ручью и тянулся вдоль его берега. То была слоновая тропа; вероятно, сотни слонов имели обыкновение проходить по этой части леса. Большие впадины, выбитые ногами колоссальных толстокожих, испещряли землю, размякшую во время дождей, – на сыром рыхлом ее слое легко отпечатывались их огромные следы.
Вскоре стало ясно, что тропой этой пользовались не только слоны. Не раз проходили их дорогой и люди, но они шли не по своей воле, а как скот, который безжалостные погонщики ударами бичей гонят на бойню. Во многих местах землю усеивали кости и целые человеческие скелеты, обглоданные дикими зверями, и на некоторых еще были надеты кандалы!
В Центральной Африке есть немало длинных дорог, которые словно вехами отмечены человеческими останками. Невольничьи караваны совершают иногда переходы во много сотен миль, и сколько несчастных рабов падают в пути под бичами свирепых надсмотрщиков, умирают от неимоверной усталости и лишений, гибнут от болезней! А сколько других убивают сами надсмотрщики, когда караван начинает испытывать нехватку в съестных припасах! Да, да! Если рабов нечем кормить, их расстреливают из ружей, закалывают ножами, рубят саблями, и такие кровавые расправы – совсем не редкость.
Итак, слоновая тропа была дорогой невольничьих караванов. На протяжении мили Дик Сэнд и его спутники то и дело видели человеческие кости и вспугивали больших сарычей, которые тяжело взлетали при их появлении и кружили в воздухе.
Миссис Уэлдон смотрела на все это, но, казалось, ничего не видела. Дик Сэнд боялся, как бы она не начала его расспрашивать: он еще надеялся привести отряд на берег океана, скрыв от своих спутников, что изменник Гаррис завлек их в глубь Экваториальной Африки. К счастью, миссис Уэлдон не думала о том, что видела вокруг. Она снова взяла на руки сына, и спящий ребенок поглотил все ее внимание. Нэн шла рядом с ней, и ни старая негритянка, ни ее хозяйка не задали Дику тех вопросов, которых он так боялся. А старый Том брел, опустив глаза в землю. Он слишком хорошо знал, почему тропа усеяна человеческими костями.
Его товарищи озирались по сторонам с изумленным видом, словно шли по бесконечному кладбищу, где землетрясение разворотило могилы, но и они ни о чем не спрашивали.
Между тем русло ручья раздалось вширь и заметно углубилось. Течение стало уже не таким стремительным. Дик Сэнд надеялся, что либо сам ручей скоро станет судоходным, либо он впадет в какую-нибудь большую реку, несущую свои воды в Атлантический океан.
Он твердо решил, невзирая ни на какие трудности, двигаться вдоль ручья. И поэтому без колебания покинул тропу, когда она ушла в сторону от берега.
Итак, маленький отряд снова углубился в густую чащу. Чуть не каждый шаг пути приходилось прорубать топором через лианы и непроходимый кустарник. Но все же заросли не были похожи на лесную чащу, примыкавшую к океанскому побережью: деревья здесь росли реже. Лишь бамбук поднимался тут над травой, такой высокой, что из-за нее не было видно даже Геркулеса. О том, что здесь идет отряд, можно было догадаться лишь по колыхавшимся верхушкам стеблей.
Но в этот день, около трех часов, окружающая природа резко изменилась. Вокруг расстилалась бескрайняя равнина, вероятно, вся заливавшаяся в период дождей; почва, более болотистая, густо поросла мхами, и кое-где над их зеленым ковром покачивались грациозные папоротники. Иногда земля поднималась крутым бугром, и на его склонах выступали пласты темного гематита – несомненно, выходы каких-нибудь богатых залежей руды.
Дик Сэнд очень своевременно вспомнил, что в книгах Ливингстона упоминаются такие болотистые равнины. Отважный исследователь несколько раз попадал в предательские топи, где с оглядкой нужно делать каждый шаг, чтобы не увязнуть в трясине.
– Будьте осторожны, друзья! – сказал Дик, выходя в голову отряда. – Пробуйте ногой землю, прежде чем сделать шаг!
– И правда, – заметил Том, – земля как будто размокла от дождей, а ведь все последние дни дождя не было.
– Не было, а скоро, наверно, польет. Надвигается гроза, – ответил Бат.
– Значит, надо поспешить, – сказал Дик Сэнд, – и пройти это болото прежде, чем она разразится. Геркулес, возьмите Джека на руки! Бат и Остин, держитесь около миссис Уэлдон, чтобы помочь ей, если понадобится. А вы, мистер Бенедикт… Позвольте, что вы делаете, мистер Бенедикт?
– Я проваливаюсь, – просто ответил кузен Бенедикт и погрузился в болото с такой быстротой, словно под его ногами внезапно открылся люк.
Бедняга попал в трясину и до пояса провалился в топкую грязь. Ему протянули руку, и он выбрался на тропу, покрытый тиной, но очень довольный тем, что не повредил свою драгоценную жестяную коробку. Актеон пошел рядом с ним и получил задание оберегать близорукого ученого от нового падения.
Надо сказать, кузен Бенедикт очень неудачно выбрал яму, чтобы провалиться. Когда его вытащили, из жидкой грязи поднялось множество пузырьков газа, которые лопались, распространяя зловонный, удушливый запах. Ливингстон, не раз проваливавшийся по грудь в болото, сравнивал эту пористую черную землю, из которой при каждом шаге брызжут струйки воды, с гигантской губкой. Такие топи очень опасны для путников.
Дику Сэнду и его спутникам пришлось около полумили прошагать по такой губчатой почве. В одном месте она оказалась настолько топкой, что миссис Уэлдон вынуждена была остановиться, так как по колено увязла в тине. Геркулес, Бат и Актеон, желая избавить ее от трудностей и неприятностей путешествия по этой болотистой равнине, сделали из бамбука носилки, на которые она согласилась сесть. Она взяла на руки маленького Джека, и все поспешили как можно скорее пройти это зловонное болото.
Идти было трудно. Актеон твердой рукой поддерживал кузена Бенедикта. Том вел старую Нэн – без его помощи она давно уже увязла бы в болоте. Остальные трое негров несли носилки. Дик Сэнд шел впереди отряда, выбирая дорогу. Это оказалось нелегким делом. Лучше всего было идти по кочкам, покрытым густой и жесткой травой. Но и здесь точки опоры часто не оказывалось, и нога проваливалась в топь по колено.
Наконец, к пяти часам пополудни, трясина осталась позади. Путники ступили на плотную глинистую землю, но под тонким слоем твердого грунта все еще чувствовалась болотистая подпочва. Видимо, равнина была расположена ниже уровня соседних рек, и воды их просачивались в пористую землю.
К этому времени жара стала давящей. Было бы невозможно перенести ее, если бы между землей и жгучими лучами солнца не легла завеса темных грозовых туч. В отдалении уже сверкала молния и глухо рокотал гром. С минуты на минуту могла разразиться страшная гроза.
Да, грозы в Африке ужасны. Сильнейший ливень, порывы ураганного ветра, которые валят самые крепкие деревья, беспрерывное сверкание молнии – такова картина грозы под этими широтами. Дик Сэнд знал это и, естественно, очень тревожился. Отряд не мог провести ночь под открытым небом. Равнине грозило затопление, а на ней не виднелось ни единого возвышения, на котором можно было бы найти приют!
Как отыскать убежище в этой пустынной и голой котловине, где нет ни одного дерева, ни одного куста? Его нельзя было вырыть и в земле – в двух футах от ее поверхности уже показалась бы вода.
Правда, на севере виднелась гряда невысоких холмов, замыкавших болотистую равнину. Это был как бы берег котловины. Там, на фоне светлой полосы, отделявшей линию горизонта от темного навеса туч, отчетливо вырисовывались силуэты нескольких деревьев.
Если на этих холмах не найдется укрытия от грозы, там по крайней мере путникам не будет грозить наводнение. Там, возможно, все они найдут спасение.
– Вперед, друзья мои, вперед! – повторял юноша. – Еще какие-нибудь три мили, и мы будем в большей безопасности, чем тут, в этой опасной впадине.
– Скорей, скорей! – кричал Геркулес.
Бравый негр рад был бы посадить себе на плечи всех своих товарищей и вынести их из лощины.
Эти слова подбодрили отважных путников, и, невзирая на усталость, накопившуюся за целый день ходьбы, они зашагали вперед даже быстрее, чем в начале пути.
Отряд был еще в двух милях от цели, когда разразилась гроза. К счастью, дождь, которого надо было опасаться больше всего, начался не сразу после того, как первые молнии сверкнули между землей и насыщенными электричеством тучами. Хотя солнце еще не скрылось за горизонтом, кругом стало совсем темно. Темный купол грозовых туч медленно опускался; казалось, он вот-вот рухнет на землю и все затопит ливень. Красные и синие зигзаги молний бороздили небосвод в тысяче мест, опутывая равнину огненной сетью.
Каждую секунду путников могла поразить молния. На голой равнине, где не было ни одного деревца, группа людей рисковала притянуть электрические разряды. Джек, которого разбудил грохот грома, съежился в руках Геркулеса. Бедный мальчик боялся грозы, но старался скрыть свой страх, чтобы не огорчать мать. Геркулес шел широким шагом и утешал ребенка как умел.
– Не бойся, малыш, не бойся, – повторял он. – Если гром приблизится к нам, я сломаю его пополам одной рукой. Я ведь сильнее грома!
И мальчик немного успокаивался, чувствуя, как силен его защитник.
Однако с минуты на минуту должен был начаться дождь, и тогда из низко нависших туч на землю прольются потоки воды. Что станется с миссис Уэлдон и ее спутниками, если до начала ливня они не найдут хоть какое-нибудь убежище?
Дик на секунду задержался около старого Тома.
– Что делать? – спросил он.
– Идти вперед, – ответил старик. – Дождь превратит эту котловину в непроходимую топь. Здесь оставаться нельзя.
– Разумеется, Том, разумеется, но надо найти какой-нибудь приют. Хоть бы хижина какая попалась!..
Дик Сэнд вдруг умолк. Ослепительная белая молния осветила всю равнину от края до края.
– Что это там виднеется в четверти мили отсюда? – воскликнул Дик.
– И я тоже видел!.. – ответил старик Том, кивая головой.
– Лагерь? Не правда ли?
– Да, как будто лагерь… Но лагерь туземцев!
Новая вспышка молнии позволила лучше рассмотреть этот лагерь.
На равнине симметричными рядами расположилось около сотни палаток конической формы и высотою от двенадцати до пятнадцати футов. Но людей не было видно. Спрятались ли они от грозы в палатках или лагерь был покинут?
В первом случае маленькому отряду следовало, невзирая ни на какую бурю, как можно скорее бежать подальше. Но во втором – лагерь мог послужить тем убежищем, которое было им так необходимо.
«Я выясню это!» – подумал Дик Сэнд.
Потом, обратившись к старому Тому, он распорядился:
– Оставайтесь здесь! Я пойду на разведку к лагерю.
– Позвольте кому-нибудь сопровождать вас, мистер Дик.
– Нет, Том, я пойду один. Я смогу незаметно подкрасться к лагерю. Ждите меня!
Маленький отряд, во главе которого шли Дик Сэнд и Том, остановился. Дик пошел вперед и сразу исчез в темноте, которая в промежутках между вспышками молний была совершенно непроницаемой.
На землю упали первые крупные капли дождя.
– Куда ушел Дик? – спросила миссис Уэлдон, подходя к старому негру.
– Мы увидели какой-то лагерь, миссис Уэлдон, – ответил Том. – Лагерь, а может быть, деревню. И наш капитан решил пойти на разведку, прежде чем вести нас туда.
Миссис Уэлдон больше никаких вопросов не задавала.
Через три минуты Дик Сэнд вернулся.
– Идите за мной! – радостно воскликнул он.
– В лагере никого нет? – спросил Том.
– Это не лагерь, – ответил Дик, – и не деревня. Это просто муравейники.
– Муравейники? – вскричал кузен Бенедикт, сразу оживившись.
– Да, мистер Бенедикт, но муравейники вышиной по меньшей мере в двенадцать футов. Мы попробуем забраться в них.
– Но в таком случае это, должно быть, постройки ратных термитов, – сказал кузен Бенедикт. – Только эти насекомые-строители умеют воздвигать монументальные сооружения, которые сделали бы честь любому архитектору.
– Термиты это или нет, – ответил Дик Сэнд, – но нам придется выселить их, мистер Бенедикт, и занять их место.
– Они сожрут нас! И будут правы.
– В дорогу! В дорогу!
– Да погодите же! – прибавил кузен Бенедикт. – Я думал, что такие муравейники встречаются только в Африке.
– В дорогу! – громко крикнул Дик Сэнд; он боялся, что миссис Уэлдон услышит последние слова энтомолога.
Все поспешно последовали за Диком Сэндом. Поднялся бешеный ветер. Крупные капли дождя забарабанили по земле. Буря разыгрывалась не на шутку.
Вскоре путники добрались до одного из конусов, высившихся на равнине. Как ни опасны были термиты, колебаться не приходилось – следовало либо изгнать их, либо примириться с их соседством.
В нижней части этого конуса, сооруженного из особой красноватой глины, виднелось узкое отверстие, которое Геркулес в несколько секунд расширил ножом до таких размеров, что в него мог пролезть даже столь крупный человек, как он.
К крайнему удивлению кузена Бенедикта, ни один из многих тысяч термитов, которые должны были занимать муравейник, не показывался. Неужто конус покинут владельцами?
Когда Геркулес кончил свою работу, Дик Сэнд и его спутники поочередно проскользнули внутрь постройки, и Геркулес вполз последним, как раз в ту минуту, когда дождь полил с такой силой, словно хотел погасить молнии.
Но теперь уже нечего было бояться неистовства бури. Счастливый случай привел путников в убежище более надежное, чем палатка, чем даже хижина туземца.
Это был один из тех конусов, о которых лейтенант Камерон говорил, что искусство термитов заслуживает большего удивления, чем искусство древних египтян, воздвигнувших пирамиды.
«Чтобы сравниться с термитами, – утверждал он, – людям нужно было бы построить по меньшей мере гору Эверест, одну из высочайших вершин Гималаев».
Глава пятая
Лекция о термитах, прочитанная в термитнике
Через несколько минут гроза уже бушевала с яростью, неведомой в умеренном климате. Для Дика Сэнда и его спутников было большой удачей, что они нашли это убежище.
Дождь не падал отдельными каплями, а лил струями. Временами потоки воды низвергались на землю сплошной стеной, как Ниагара. Словно в небесах перевернулся вверх дном необъятный бассейн и вся вода из него сразу хлынула на землю. Такой ливень мгновенно превращает равнины в озера, а ручейки – в бурные потоки; реки выходят из берегов и затопляют огромные пространства. В отличие от зон умеренного пояса, где чем сильнее гроза, тем она короче, в Африке сильнейшие грозы часто длятся по нескольку дней.
Как может скопиться в тучах столько электричества? Откуда берется столько водяных паров? Трудно понять, но это именно так – мы словно переносимся в эпоху великого потопа.
К счастью, толстые своды термитника оказались непроницаемыми для ливня, в этом отношении они не уступали прочным хаткам бобров. Даже если бы на них обрушился целый водопад, и то ни одна капля воды не проникла бы внутрь.
Как только путешественники заняли термитник, они первым долгом ознакомились с его устройством. Света фонарика было достаточно, чтобы осветить его весь. Постройка представляла собой конус вышиной внутри в двенадцать футов и диаметром в одиннадцать футов, кроме верхушки, которая закруглялась наподобие сахарной головы. Толщина стен достигала одного фута, и по ним лепились в несколько этажей камеры, отделенные друг от друга промежутками.
Может показаться невероятным, что отряды ничтожных насекомых строят такие монументальные сооружения, но тем не менее это неоспоримо: термитники довольно часто встречаются во внутренних областях Африки. Голландский путешественник прошлого века Сметман смог поместиться на верхушке одного из таких конусов с четырьмя своими спутниками. Ливингстон видел в Лунде несколько термитников из красной глины высотой в пятнадцать и двадцать футов. В Ньянгве лейтенант Камерон не раз принимал издали скопище таких муравейников за поселок. Он обнаружил исполинские термитники, целые здания высотой не в двадцать, а в сорок и пятьдесят футов. Это были огромные округлые конусообразные сооружения, а по бокам у них высились узкие пристройки вроде колоколен какого-нибудь собора.
Какие же термиты умеют строить такие удивительные здания?
– Ратные термиты, – не колеблясь ответил кузен Бенедикт, едва ознакомившись с материалом, из которого был выстроен муравейник.
Стены, как мы уже говорили, были построены из красноватой глины. Если бы они были слеплены из серой или черной земли, то постройку их следовало бы приписать «термитам кусающимся» или «термитам ужасным». Нетрудно заметить, что у всех этих насекомых не очень успокоительные названия, и они могли нравиться только такому страстному энтомологу, как кузен Бенедикт.
В пустой центральной части конуса, где сначала расположился маленький отряд, не хватило бы места для всех, но в камерах, расположенных ярусами, свободно могли уместиться люди среднего роста. Вообразите ряд открытых ящиков, а в глубине этих ящиков миллионы ячеек, которые прежде были заняты термитами, и вы легко представите себе внутреннее устройство муравейника. Ящики эти были расположены ярусами, один над другим, как койки в пароходной каюте. В верхнем ярусе разместились миссис Уэлдон, маленький Джек, Нэн и кузен Бенедикт. Пониже устроились Остин, Бат и Актеон. Дик Сэнд, Том и Геркулес остались в самой нижней части конуса.
– Друзья мои, – сказал юноша двум неграм, – пол начинает отсыревать. Надо сделать насыпь из глины. Откалывайте глину с нижней части стен. Но только осторожнее, не завалите отверстия, через которое проходит воздух, а то мы можем задохнуться.
– Мы ведь проведем здесь только одну ночь, – ответил старый Том.
– Ну так постараемся отдохнуть хорошенько. Ведь за десять дней мы в первый раз ночуем под крышей.
– Десять дней! – повторил Том.
– Кроме того, – продолжал Дик Сэнд, – раз этот термитник оказался таким надежным убежищем, возможно, мы задержимся здесь на целые сутки. Я тем временем пойду на поиски реки, которая не может быть далеко. Я думаю даже, что нам лучше не покидать этого пристанища, пока мы не построим плот. Тут нам не страшна никакая гроза. Итак, за работу! Сделаем насыпь и утрамбуем пол.
Приказание Дика Сэнда тотчас же было выполнено. Геркулес обрушил топором нижний ярус камер, который был сделан из довольно хрупкой глины. Глину эту навалили на пол термитника, подняв таким образом его уровень почти на целый фут над болотистой почвой, на которой стоял конус, и Дик Сэнд удостоверился, что воздух свободно поступает внутрь через входное отверстие.
Путешественники могли только радоваться, что термиты покинули свое жилище. Ведь если бы в постройке осталась хотя бы часть ее многотысячного населения, люди уже не в силах были бы занять ее. Но давно ли термитник оставлен хозяевами, или эти прожорливые насекомые ушли из него только что? Подумать об этом было далеко не лишним.
Кузен Бенедикт, чрезвычайно удивленный, что термиты покинули свой дом, тут же задал себе этот вопрос. И вскоре убедился, что это произошло недавно.
Спустившись на пол, он вооружился фонарем и стал осматривать самые потаенные закоулки конуса. Ему удалось обнаружить то, что он назвал «главным складом» термитов, то есть место, где эти трудолюбивые насекомые хранят все свои продовольственные запасы.
Склад этот помещался в нижнем ярусе, близ «королевской» ячейки, которую разрушил топор Геркулеса, так же как и ячейки, предназначенные для личинок.
Кузен Бенедикт нашел здесь несколько капель еще не успевшей затвердеть камеди – значит, термиты доставили ее на склад совсем недавно.
– Нет, нет! – воскликнул ученый, словно возражая какому-то оппоненту. – Нет, этот термитник хозяева покинули совсем недавно.
– Кто же спорит с вами, мистер Бенедикт? – сказал Дик Сэнд. – Давно или нет, для нас важно лишь одно: они его покинули и мы смогли занять их место.
– Очень важно узнать, почему термиты ушли отсюда, – возразил кузен Бенедикт. – Ведь вчера, а может быть, и сегодня утром эти хитроумные насекомые еще жили здесь: видите, даже камедь не успела затвердеть.
– Но какое до этого дело нам, мистер Бенедикт? – спросил Дик Сэнд.
– Лишь инстинкт мог заставить термитов покинуть свое жилище. Посмотрите: в ячейках не осталось ни одного насекомого! Больше того, они заботливо унесли все личинки до последней – я не могу найти ни одной. Так вот, я повторяю: все это произошло не без причины – предусмотрительные насекомые чувствовали приближение какой-то грозной опасности.
– Они, наверное, предвидели, что мы вторгнемся в их жилище! – смеясь, сказал Геркулес.
– Ну конечно! – воскликнул кузен Бенедикт, которого шутка славного негра задела за живое. – Вы думаете, у вас столько силы, что вы можете быть опасны для этих храбрых насекомых? Несколько тысяч термитов быстро превратили бы вас в обглоданный скелет, если бы нашли ваш труп на своем пути.
– Велика хитрость – обглодать мертвеца! – ответил Геркулес, не желавший сдаваться. – Но живой я легко раздавлю кучу термитов!..
– Вы раздавите сто тысяч, двести тысяч, пятьсот тысяч, миллион, – возразил кузен Бенедикт, воодушевляясь, – но не миллиард! А миллиард термитов съест вас, живого или мертвого, обгложет до последней косточки!
Во время этого спора, который далеко не был таким бессмысленным, как могло показаться на первый взгляд, Дик Сэнд размышлял о замечании кузена Бенедикта. Несомненно, ученый достаточно хорошо знал повадки термитов и не ошибся в своих предположениях. Если он утверждает, что покинуть их городок побудил термитов инстинкт, значит, пребывание в нем действительно может грозить какой-то опасностью.
Но так как нечего было и думать уйти из этого убежища в минуту, когда гроза бушевала с небывалой яростью, Дик Сэнд не стал ломать голову над тем, что казалось совершенно необъяснимым, и только заметил:
– Ну ладно, мистер Бенедикт; если термиты оставили в муравейнике свои запасы продовольствия, вспомним, что мы принесли свои запасы, и займемся ужином. Завтра, когда гроза пройдет, мы решим, что делать дальше.
Тотчас занялись приготовлением ужина, ибо как ни велика была усталость путешественников, она не уменьшила их аппетита. Консервам, которых должно было хватить еще на два дня, был оказан отличный прием. Сухари еще не успели отсыреть, и в продолжение нескольких минут только и слышно было, как они хрустят на крепких зубах Дика Сэнда и его товарищей. А мощные челюсти Геркулеса работали, как настоящие жернова мельницы, – он не жевал, он перемалывал.
Одна только миссис Уэлдон едва притронулась к еде и то лишь потому, что Дик просил ее об этом. Казалось, мужественная женщина более озабочена и более печальна, чем во все предшествующие дни. А между тем маленький Джек чувствовал себя лучше. Приступы лихорадки больше не повторялись, и теперь он спокойно спал на виду у матери в ячейке термитника, где ему устроили мягкую постель из одежды. Дик Сэнд не знал, что и подумать.
И без слов ясно, что кузен Бенедикт воздал должное ужину. Не следует, однако, думать, что ученого занимало качество или количество кушаний, которые он поглощал. Нисколько! Он был просто рад случаю во время ужина прочитать спутникам лекцию о термитах. Ах, если бы ему удалось найти в покинутой постройке хоть одного термита, одного-единственного!..
– Эти изумительные насекомые, – начал ученый-энтомолог свою речь, мало заботясь о том, слушает ли его кто-нибудь, – эти изумительные насекомые принадлежат к сетчатокрылым:[62] сяжки у них длиннее головы, челюсти сильно развиты, нижние крылья по большей части одинаковой длины с верхними. В состав этого интереснейшего отряда входят пять групп: скорпионовые мухи, муравьиные львы, золотоглазки, веснянки и термиты. Не может быть никаких сомнений в том, что насекомые, жилище которых мы – быть может, без всякого на то права! – заняли, принадлежат к последней из перечисленных групп.
С этой минуты Дик Сэнд начал внимательно слушать лекцию кузена Бенедикта. Уж не догадался ли энтомолог после находки поселения термитов, что путешественники очутились в Африке, хотя и не знал, какая роковая случайность забросила его вместо одного материка на другой? Вот почему Дик с большой тревогой слушал его лекцию.
А кузен Бенедикт, оседлав любимого конька, понесся во всю прыть.
– Для термитов, – сказал он, – характерны четырехчленистые лапки и замечательно сильные роговидные челюсти. Есть семейство мантисп, семейство рафиди, семейство термитов, известных также под названием белых муравьев, – к ним относятся роковой термит, желтошейный термит, термит, убегающий от света, термит кусающий, разрушитель…
– А какие термиты построили этот конус? – спросил Дик Сэнд.
– Конечно, тот вид, который известен науке под названием ратных термитов, – ответил кузен Бенедикт таким тоном, словно говорил о македонянах или о каком-нибудь другом славном античном племени. – Да-с, ратные термиты разного размера! Разница между Геркулесом и карликом меньше, чем между самым большим и самым маленьким из этих насекомых. Есть между ними «рабочие» – термиты длиною в пять миллиметров и «солдаты» длиною в десять миллиметров, самцы и самки длиною в двадцать миллиметров, встречается и чрезвычайно любопытная порода термитов – сирафу, длиною в полдюйма, у них челюсти как клещи, а голова больше тела, как у акул! Это акулы среди насекомых, и при схватке между сирафу и акулой я не держал бы пари за акулу!
– А где обычно водятся эти сирафу? – спросил Дик.
– В Африке, – ответил кузен Бенедикт, – в Центральной и Южной Африке. Ведь Африка – это главным образом страна муравьев. Стоит прочитать, что писал о муравьях Ливингстон в последних своих заметках, доставленных Стэнли. Доктору Ливингстону посчастливилось больше, чем мне: он был свидетелем великого сражения между двумя армиями муравьев – черных и красных. Красные муравьи, которых называют «драйверс», а туземцы именуют «сирафу», победили. Побежденные черные муравьи, «чунгу», после мужественного сопротивления бежали, унося с собой яйца и личинок. Ливингстон утверждает, что никогда ни люди, ни животные не проявляют такого воинственного пыла. Перед сирафу, которые своими мощными челюстями вырывают целые куски, отступит даже самый храбрый человек. Даже львы и слоны бегут от них. Ничто не может остановить их: ни деревья, на которые они легко взбираются до самой верхушки, ни ручьи – они переходят через них по собственным висячим мостам, образованным их сцепившимися телами. А как они многочисленны! Другой исследователь Африки, Дю-Шаллю, наблюдал, как одна нескончаемая колонна термитов проходила мимо него в течение двенадцати часов, а ведь они шли безостановочно! Впрочем, что удивительного в том, что их мириады? Эти насекомые поразительно плодовиты, и, возвращаясь к нашим ратным термитам, надо сказать, что одна самка откладывает в день до шестидесяти тысяч яичек! Так что эти насекомые доставляют туземцам обильную пищу. Подумайте, друзья мои, что может быть вкуснее печеных термитов!
– А вы их ели, мистер Бенедикт? – спросил Геркулес.
– Никогда, – ответил ученый. – Но я буду их есть!
– Где?
– Здесь!
– Но ведь мы не в Африке! – поспешно сказал Том.
– Нет… Нет… – ответил кузен Бенедикт. – А между тем до сих пор ратные термиты и их поселения наблюдались только на Африканском континенте. Ах уж эти путешественники! Они не умеют смотреть. Впрочем, тем лучше. Я уже обнаружил в Америке муху цеце! Моя слава еще больше возрастет оттого, что я первый нашел на Американском континенте и ратных термитов. Какой материал для сенсационной статьи, которая потрясет весь ученый мир Европы, а может быть, и для целого тома с вкладными листами таблиц и цветных рисунков!
Ясно было, что кузен Бенедикт и не подозревает горькой правды. Бедняга ученый и его спутники, исключая Дика Сэнда и старого Тома, всё еще верили, да и должны были верить, что они в Америке. Чтобы вывести их из заблуждения, необходимы были другие, несравненно более важные события.
Было уже девять часов вечера, а кузен Бенедикт еще не кончил свою лекцию. Заметил ли он, что большинство слушателей, лежавших в глиняных ячейках, заснули под его энтомологические рассуждения? Нет, конечно. Но кузену Бенедикту и не нужны были слушатели. Он говорил для самого себя. Дик Сэнд не задавал ему больше вопросов и лежал неподвижно, хотя и не спал. Геркулес боролся со сном дольше других, но вскоре усталость сомкнула и его глаза, он заснул и уже ничего больше не слышал.
Кузен Бенедикт еще некоторое время продолжал свою лекцию. Но наконец его самого начала одолевать дремота, и он забрался в ячейку верхнего яруса, которую еще раньше облюбовал для себя.
В термитнике воцарилась тишина, хотя за его глиняными стенами все так же бушевала буря, грохотал гром и сверкали молнии. Ничто, казалось, не указывало на то, что гроза близится к концу.
