Иван Александрович Гобзев
Хозяин Москвы
Выпив пару стопок, я не удержался и написал Маше.
«Представляешь, Председатель сейчас сказал, что наступает конец света. Я теперь не знаю, как быть с этой информацией. Может, эмигрировать?» Я думал, что она ответит, как обычно, что-то смешное, но ответ был серьёзным: «Милый, осторожнее с смс!»
***
– Батюшка, я вот всё время думаю, после выступления Председателя…
Он взглянул на меня недобро, сложил руки на животе и усталым тоном сказал:
– Опять сейчас будешь кощунствовать? Ты смотри, терпение у меня не бесконечное…
– Да нет, ничего такого, просто… Ну да неважно.
– Ладно, – вздохнул он, – говори уже теперь. Птица не воробей, вылетела, обратно не засунешь.
Я внимательно на него посмотрел.
– Ну, чего? Чего смотришь? – по-доброму сказал он. – Давай уж сюда свои сомнения, выкладывай.
– Да вот тут такое дело… Святейший объявил, что наступает Апокалипсис, предсказанный Иоанном Богословом…
Я выжидательно замолчал. Он никак не отреагировал.
– Не могу понять, какие же такие признаки говорят об этом… – продолжил я.
– Апокалипсис говоришь, – сказал он как особенно тихо. – Апокалипсис. А ты знаешь, что это такое?
Он резко придвинулся ко мне и с прищуром посмотрел в глаза. Взгляд у него стал какой-то дикий.
– Апокалипсис… А ты сам-то кто?! – внезапно закричал он. – А? Ты кто по жизни? Кто такой сам-то будешь? А?!
Я вжался в кресло.
– Я тебя спрашиваю! Отвечай, сука!
Я таким никогда его ещё не видел.
– Да я это… – начал я что-то мямлить в своё оправдание.
– Пошёл вон! – резко сказал он.
***
– Маша, это был такой трэш, ты не представляешь…
Я пересказал ей ситуацию в общих чертах. Она как всегда засмеялась.
– Высокие у вас отношения, милый.
– Ох, всё тебе ха-ха да хи-хи… А я чуть не обосрался от страха.
– Ну ты смотри! Я тебя люблю, конечно, но обосранного домой не пущу.
Я залпом выпил бокал вина и взял новую сигарету.
– Ты не напивайся, пожалуйста, – сказала она, потрепав меня по голове. – А то сам знаешь, в постели ты потом не очень, хоть и с претензиями.
– Да ладно, когда это я с тобой напивался.
– Ну в последнее время постоянно. Что с тобой происходит, расскажешь? Мне кажется, ты нервничаешь.
– Да как тут не нервничать… Слушай, а может он в тюрьме раньше сидел? Типа вор в законе бывший?
Она покачала головой.
– Вряд ли. Как бы он священником тогда стал, да в сенат попал?
Я покивал.
– Ну да, ну да.
***
Батюшка велел.
– Иван, – спросил он, когда я был у него на еженедельной, – а ты в мавзолее уже был?
– Однажды, в школе, – соврал я.
– Как?! Почему? В школе? То есть ты, Хозяин города, ещё ни разу не приложился к мощам нового святого?
– Да ладно, какой он святой.
– Что?! – он вскинул брови. – Святейший Синод определил, что он святой-чудотворец, а ты, обсос, спрашиваешь «какой»?!
Ну вот, подумал я, пошло-поехало опять. Лучше помолчать, подождать.
Успокоившись спустя минуту, он, как я и ожидал, придумал мне епитимью.
– Короче, милый человек. Сейчас же вместо работы езжай поклониться мощам. Да сделай всё как положено, без ёрничания. Там камеры стоят, я потом посмотрю, имей в виду.
– Да как же… У меня собрание…
– Сказал, что работу пропустишь, значит, я тебя отпускаю. Твои замы сами разберутся, не переживай.
***
И вот я еду. Вышел из машины на Площади Революции, дальше не проехать, репетиция военно-православного парада. Но что мне дождь, что непогода, что ветер холодный и простуда, я же на благое дело иду.
Уже издали я заметил змею очереди – больше полукилометра длиной, судя по месту откуда она начиналась, да и то, если она начиналась оттуда, а не намного раньше.
Подошёл к полицейскому, спросил его, сколько в очереди такой стоять. Ответил, что люди часов по восемь-десять стоят. Я батюшке смс написал, объяснил ситуацию. «Ничего, – ответил он, – постоишь!»
Я мысленно обругал его последними словами, но конец очереди не пошёл искать, так как и не думал стоять столько времени. Но придумать что-то надо было. В наглую идти как небесный я постеснялся.
В очереди были люди самых разных каст. Это не удивительно, религия сближает, стирает границы между ланью и волком, между бедным и богатым, между лососем и акулой. Небесного правда ни одного, ну да нас и вообще мало. А вот салатовые, розэ, еллоу и оранж были. Больше всего, конечно, блюварей, редисок и филей. Но подавляющее большинство, естественно, черные и коричневые.
Люди пришли, думаю, не просто так в очереди такой в непогоду стоять. Немало, наверно больных и страдающих. Многие с детьми, совсем ещё маленьких держат на руках, ждут терпеливо, с лицами смиренными и покорными.
Я шапку снял, откинул ворот, так чтобы получше значок мой было видно, и направился прямиком ко входу. Подошёл к полицейским, охраняющим вход, и говорю благожелательно:
– Здравствуйте!
И думаю – узнают или нет.
– Здравствуйте, Иван Сергеевич! – подтянулись, честь отдали.
Узнали.
– Смотрите какое дело, – говорю уже начальственно, – люди с младенцами в общей очереди стоят. А при такой погоде… Надо бы вторую очередь организовать.
Они растерянно переглянулись, потом старший по рации связался с кем-то. Ему что-то долго отвечали. Наконец он убрал рацию и улыбнулся:
– Приказали организовать! Сейчас сделаем, Иван Сергеевич!
Начали двигать ограждения, перегораживать, кричать в мегафон. Я же стою у самого входа и всё не знаю, как попасть. Мог бы прямо сейчас проскользнуть, но выглядело бы это не сказать чтобы…
И тут смотрю: за мавзолеем, под елью притаясь, стоит священник один мой знакомый, приятель моего друга из ФСБ, из того же ведомства, курит.
– Степан! – позвал я его, – Степан!
И руками замахал. Он заметил меня, улыбнулся радостно, сигарету бросил и ко мне подошёл.
– Привет, Иван Сергеевич, как дела? – руку крепко мне жмёт. – А я тут по службе, слежу за порядком так сказать, как бы не было чего. Ты какими судьбами?
– Да вот, зашёл очереди перестроить, чтобы родителей с маленькими детьми пускали первыми. Хотел и сам внутрь заглянуть, да куда там, смотри сколько стоять…
– Да чего же тебе стоять-то? Ты же Хозяин.
– Да, но неловко как-то, что люди подумают…
– Вот что, – он взял меня за локоть, – я тут главный. И я тебя благословляю в очереди не стоять. Сам проведу, пошли!
Я неуверенно голову набок склонил, но последовал за ним.
***
И вот я в святая святых. В сердце Москвы, в храме вождя революции, впервые в моей суетной жизни. В тёмном коридоре я сначала с непривычки ничего почти не видел, кроме стоявших на постах неподвижных фигур полицейских. Но когда попал в залу с Ильичом, глаза уже привыкли, тем более сам он, лежащий на возвышении на богато убранном ложе, был ярко освещён. В золотой ризе с драгоценными каменьями, сверкающими точно звёзды на ночном небе, в белоснежной камилавке, а в руках, на животе сложенных, крест и чётки.
– Едрить! – не сдержался я.
– Тщщщь, – зашипел полицейский и приставил палец к губам.
Я положил руку на сердце, жестом прося прощения.
Люди шли вереницей. Никто не смел задерживаться более двух-трёх секунд. Только вставая напротив Ильича, склонялись низко и целовали гранитные перила. Перила – потому что до стекла, которое скрывает мощи и которое обычно целуют паломники, было не дотянутся никому, если ты не великан. Крестились, просили молча о чём-то, и шли дальше. Одна мама с девочкой задержалась дольше обычного. Обе в косынках, лица похожие. Глаза у матери серые, уставшие и как будто высохшие от бесконечных слёз. Долго она просила о чём-то Ленина неподвижными губами, пока девочка молча стояла рядом и держала маленькие свои ручонки на зацелованном граните. Но никто не проявил нетерпения, все понимали и ждали.
Вскоре подошла моя очередь. Мне уж неловко было проходить мимо просто так, люди стояли всё-таки часами. Поэтому на мгновение задержался я напротив раки, тронул двумя пальцами тёплый гранит и пошёл на выход.
***
Вечером рассказывал Марии о своём посещении Мавзолея. Она смеялась до слёз. Я не мог понять почему, ведь на самом деле ничего смешного в этом не было. Скорее следовало плакать.
Мы сидели при свете камина у меня в гостиной, она с молочным коктейлем, я с пивом, на коленях у неё грелся серый котёнок, которого я ей подарил. Уютно, тепло и по-семейному. За окнами непогода, несчастные тёмные прут куда-то вопреки ветру и судьбе, а мы, счастливчики, сидим напротив друг друга в удобных кожаных креслах и наслаждаемся жизнью.
– Ты знаешь, – говорю я, – вроде недавно к святым причислили, а уже толпы невиданные… Я такого нигде не видел. Ни в Покровском монастыре, ни даже в Троице-Сергиевой лавре.
– Ну, что ты удивляешься… Оповещение было широкое. Хотя я и сама не до конца понимаю. Я человек не церковный, ты знаешь.
– Надо говорить «не воцерковлённый».
– Как скажешь, дорогой, – улыбнулась она.
– Слушай, я кажется понял! – мне вдруг пришла в голову отличная мысль. – Помнишь, была дискуссия, причислять Ленина к мученикам или чудотворцам?
– Было дело. И что?
– Так вот, его логично признали чудотворцем. Но если бы сделали мучеником, стояла бы такая очередь к нему?
– Не думаю, – не уверенно покачала она головой.
– Вот и я не думаю! Люди за чудом стоят!
– Ну, это банально же, милый. Насколько я помню историю, он был тот ещё кудесник!
***
– Батюшка, а нас правда американцы отключат от интернета?
– Сынок, как бы тебе сказать…
И он загадочно посмотрел на меня. Я испугался. Думаю, опять что-то не то спросил, сейчас начнётся как с «апокалипсисом» … Но нет, он, подумав, спокойно продолжил:
– Всё сложнее. Не знаю, готов ли ты правду знать…
– Да как же не готов? Я уже не мальчик давно, да и небесный, сами знаете…
– То, хоть и не мальчик, а в голове у тебя не сказать чтобы много.
Я обиделся.
– Ладно, ты не строй тут из себя барышню. Скажу. Но, имей в виду, больше никому. В общем, мы сами отключаемся.
– Что? Да как же это? А смысл? Это же мы потеряем доступ ко всей информации… Ко всему… К мировой культуре…
– Так и хорошо. Простому народу от неё только вред. Все эти лжеучения, веяния еретические, пропаганда западная – всё сейчас идёт через интернет. От этого разброд и шатания. Ведь наши враги не сидят на месте, всё время ложь и сплети распространяют… А народ нет-нет, да и поверит. А теперь мы говорим: они нас отключают, но мы готовы! У нас есть свой интернет!
Я так разволновался, что стал себя по карманам хлопать в поисках сигарет.
– Ты чего это, курить здесь собрался?! Да не переживай ты так, для нас будет спутниковый интернет. Там, правда, говорят, какая-то задержка…
– Пинг.
– Что?
– Пинг. В мультиплеере не порубишься.
– Не понимаю, о чём ты, о бесовском чём-то… Но нам короче хватит. Порнуху свою сможешь смотреть.
– Я не смотрю порнуху.
– Да шучу я! Что-то ты сегодня Иван какой-то странный. Рассказывай давай, да зубы мне не заговаривай, секс что ли был опять?
***
Выпал снег. Обильный, густой, улёгся как рисовая каша. Я утром вышел, смотрю: боже, всё за ночь укрыло, деревья, машины, дороги… А небо ясное, и нежный свет солнца, ещё чуть розоватый, как бывает по утрам, окрасил дома. И свет этот такой тёплый, несмотря на зиму, ласковый. Я даже остановился, удивлённый, как будто увидел всё это впервые.
Постоял немного, подышал холодным воздухом, и пошёл к машине. Подхожу, и прямо передо мной молодая женщина поскальзывается и падает. Сильно так, бряк костьми об тротуар.
– Ох, – говорит и поднимается, да с трудом, ноги разъезжаются.
В самом деле, скользко, накануне дождь был, а за ночь ледяной коркой всё и покрылось.
– Позвольте, – говорю, – и руку ей подаю.
– Спасибо, – отвечает и поднимается. – Второй раз подряд падаю, до метро не дойду!
– Далеко вам?
– Да на Китай-Город.
Мне не совсем по пути, но я вызвался подвезти. Жалко женщину, с такой обувью – сапоги без рифлёной подошвы – всю дорогу валяться будет. Повёл её к машине, сам чуть дважды не упал, вообще невозможно, подошва скользит как коньки на льду, хотя у меня и зимняя обувь.
Сели, поехали. Сегодня я сам за рулём, водителя отпустил в бессрочный отпуск. Надоело мне.
Едем.
– Спасибо, вам, молодой человек, – благодарит, хотя сама моложе меня. Видно, не признала во мне Хозяина. Это потому, думаю, что я в пидорке и в очках. Может и к лучшему, а то слава у меня сомнительная.
– Точно в ад попадёт, – вдруг говорит она зло.
– Это вы про кого? – спрашиваю.
– Да про Хозяина нашего. Это надо же быть таким гадом, плиткой всё тротуары выложить, да ещё такой ровной и гладкой, что прямо как на катке!
Я пидорку инстинктивно пониже натянул.
– Красиво же, – возражаю.
– А ходить как? Сам-то на машине ездит, пешком в туалет только ходит наверно. Вот я думаю, это он сам решил или помощники его надоумили?
– Какие помощники?
– А вы не в курсе? Все же знают, что он не решает ничего, все решения за него принимает специальный штат. Говорят, там двести человек помощников.
– Ну не двести! Человека три-четыре, я думаю.
– Нет, двести! – резко сказала она.
Я покосился на неё. Оранжевая. Значок «Лево-православного радикального феминизма». Всё ясно, оппозиция. С такими лучше не спорить, всегда настоят на своём. Красивая между прочим. В шапке ушанке старомодной, с ушами завязанными сверху. Но с такой не познакомишься и на свидание не пригласишь – воспримет как патриархальные замашки.
Дальше ехали молча.
Приехали.
– Прошу, – говорю. – На месте.
– Спасибо, – ответила она, выходя.
И сразу чуть не упала, хорошо успела за дверь схватиться. Ноги разъехались смешно.
– Господи, – в отчаянии посмотрела она вверх, – накажи этого безумца!
***
Несмотря на неприятный эпизод с падающей женщиной, настроение у меня было отличное.
Я ворвался к батюшке, подлетел к нему и склонился с улыбкой:
– Благословите!
Он благословил со словами:
– Ух ты, ухарь какой сегодня! Благословляю, но не нравится мне твой настрой. Смирения не вижу. А благословение – не шутка, к нему подходить надо без ухарства и молодечества!
Я нетерпеливо кивнул и сел.
– Вижу, не терпится тебе что-то мне рассказать. Но чувствую, не о грехах речь!
– Не о них, – смеясь, ответил я.
– А чего ты смеёшься? – посерьёзнел он. – Так вот сначала поговорим о грехах! Или ты забыл кто я? Я тебе не какой-то делец, а духовный отец, исповедник твой.
– Так нет грехов, батюшка, – с плохо скрытым раздражением сказал я.
– Как нет? У меня, например, есть! А у него, посмотрите, нет! Ты святой что ли?
– Никак нет.
– Ты брось эту иронию… – напрягся он и строго посмотрел мне в глаза.
Смотрел долго, наверно с полминуты, пока я первым не отвёл взгляд.
– Дрочил?! – вдруг громко спросил он.
Я от неожиданности дёрнулся в кресле.
– Послушайте… – начал я растерянно и уже без всякого веселья, – какое это имеет значение?
– Да уж мне виднее, имеет значение или нет, поверь!
Я промолчал, надеясь, что он сам сменит тему.
– Ну так? – пробасил он. – Было дело?
– Да, было! – с раздражением выпалил я. – Было! А у вас как будто не было! Все дрочат! Если только у них с головой всё в порядке.
– Ишь ты как заговорил! – возвысил он голос и нарочито вытаращил глаза. – Ошибся ты на мой счёт! И значит, у меня, милый друг, выходит по-твоему, не всё в порядке с головой!
Он наклонился ко мне, так что его борода легла на стол.
– А ты вообще в курсе, что это грех? И что это вредно для здоровья?
– Не вредно. Так в 19-м веке считали. Ошибочно.
Он ударил кулаком по столу, всё на нём подлетело.
– Ты не дерзи мне, хрен собачий! – с надрывом прогремел он. – Ты кто такой чтобы спорить со мной?!
Успокоившись немного, он спросил тихо:
– Ну? Какие ещё у тебя грехи были, сын мой…
– Да не вспомню сразу так…
– Но были же?
– Были, – робко согласился я.
– Вот! – торжествующе закричал он и указал пальцем в небо. – Вот! А что я говорил! А ты, – тут он стал меня передразнивать непохожим противным тонким голосом, – ой, батюшка, я безгрешен, тю-тю-тю…
– Иван! – своим уже голосом позвал он.
– Что?
– Это хорошо, что понимаешь, что грешен! Только к исповеди готовиться надо, записывать на бумаге! Понял?!
Я кивнул молча.
– Ладно, – смягчился он. – Выкладывай, с чем пришёл, чего там у тебя было.
– Да так, ничего, не важно.
– Как не важно! Ликовал же весь! Важно, значит…
– Да нет, в самом деле, не важно.
– Ты это! – он опять повысил голос. – Барышню-то обиженную из себя тут не строй! Давай, говори!
– Да вот… Инициативу хотел предложить по области… Садиков мало детских и школ… По десять смен в день учатся… Не хватает…
– А, понравилось значит Хозяином быть!
Я вопросительно посмотрел на него.
– Только ты хоть знаешь сколько жалоб на тебя уже с утра поступило? А твоим бедным помощникам за тебя отдуваться приходится.
– По поводу?!
– По поводу плитки твоей, Иван! Плитки! Я сам сегодня еле до машины от подъезда дошёл, чуть лоб не разбил! А сенатор один, кстати, небесный, – он выделил это слово, – таки разбил!
Я понурился и тихо пробормотал:
– Вот, жопа…
– Это ты сейчас верно подметил, Иван! В общем, иди по добру-поздорову, а помощникам своим премию выпиши. И помни: благими намерениями выложена дорога в зад!
***
А новости тем временем продолжались.
«Как стало известно, благодаря оперативной работе ГРУ, найдены виновники скользкой плитки в Москве. В результате слаженной работы Госдепа, ЦРУ, Моссада и разведок стран блока НАТО, была произведена тщательно продуманная диверсия. Вместо булыжника была поставлена идеально отшлифованная плитка, не предназначенная для условий русской зимы.
Рабочие – коричневые и чёрные в основном – конечно, не могли распознать подделку. По предварительным данным часть диверсантов уже задержана.
Пошли кадры оперативной съёмки – люди в камуфляже врываются в какую-то бедную квартиру, потом показали людей, лежащих лицом в пол.
– Вот это да, – выдохнула Маша, – совсем обнаглели…
– Маш, – мягко сказал я. – Ты веришь в эту чушь?
– В смысле?
– Про диверсию. Не было никакой диверсии.
– Ну, если честно, и правда не очень правдоподобно. Но ты же понимаешь, у меня работа такая… Я не должна раздумывать о том, что говорят в новостях. Потому что сама их рассказываю. И всё-таки, вдруг правда?
– Да ладно, полный же бред! Самое удивительное, что врут так открыто, принимая всех за дебилов. Ну кто же поверит в такое?
– Ну как… Народ. Черные, коричневые. Да и вдруг на самом деле диверсия? Мы же не можем знать наверняка.
– Это была бы самая идиотская диверсия на свете. Но я точно знаю – нет.
– Постой, откуда ты знаешь? Ах, ну да, ты же Хозяин… Всё время забываю…
– Да я сам забываю. Но правда в том, что это я выбирал эту плитку! Я лично дал распоряжение её класть!
– Тыыыыы? – она вытаращила глаза от удивления. – Ах вот в чём дело! Ну ты и гандон мелкий! Я себе сегодня чуть ноги не переломала на этой плитке, такой синяк поставила на жопе, пришлось у косметолога замазывать, боялась, решишь, что это засос!
– Чтооо?! – закричал я. – У тебя засос на жопе? А ну покажи!
– Не покажу!
– Покажешь!
– Нет!
– Да!
***
Наткнулся на улице на огромную очередь. Тянется и тянется, и непонятно, где кончается, уходит куда-то в бесконечность. Я подошёл, спрашиваю у людей:
– Что это? Куда? Святыню какую-то привезли?
– Нет, господин хороший, парк сегодня новый открыли! «Заряди-ка».
И кланяются.
Я оторопел. Но не от новостей про парк, а вот от этого «господина хорошего». Что это? – думаю. Новый титул официальный для небесных? Или граждане наши окончательно сошли с ума?
А про парк да, в самом деле, вспомнил я. Я же документ и подписывал. Его в рекордные строки построили. Тогда ещё параллельно готовились к проведению Чемпионата мира по футболу, Олимпиаде и Мировидению.
Я решил взглянуть на парк, работа подождёт. Всё равно она сама работается. Причём без моего участия явно лучше, чем с моим. А все мои новаторские инициативы потом отменять приходилось. Деньги на ветер. Мне даже намекнули сверху, чтобы я не слишком активничал на своём высоком посту. Деликатно так: «у всех случаются промахи, но как хорошо, когда не регулярно!»
В очереди конечно я стоять не собирался. Я пошёл сразу ко входу.
Иду по набережной, вдоль гранитного парапета, река неспешно несёт свои мутные воды. Ветрено и сыро, и, хотя температура не очень низкая, мне холодно. Ветер бросает в лицо мельчайшие брызги, то ли дождя со снегом, то ли с реки, и от каждого такого порыва пробирает, как говорится, до костей. Но вдалеке над крышами разрывы в облаках, и оттуда пробивается манящая синева как обещание весны. И пусть оно сбудется не скоро, или может очень-очень не скоро, и, возможно даже вообще нет, от этого обещания самого по себе мне становится чуть теплее и легче на душе. Весна есть, она существует, даже если никогда не наступит.
Сотнями метров тянется очередь. В свой выходной люди решили устроить себе праздник, посмотреть на чудо света. Светлых среди них почти нет, но много филей, блюварей и редисок. И тут я остановился. Не пойду, думаю. Ну его.
***
– Батюшка, вот чего я не пойму…
– Ох, Иван, как вижу у тебя такую рожу серьёзную, сразу ясно, о политике пришёл говорить! А я ведь тебе не ведущий ток-шоу, я тебе отец духовный.
Я запнулся. Всё верно, хотел об этом опять, разрешить сомнения.
– Ладно, выкладывай, Фома неверующий.
– Да я вот про что… У нас страна же сотни миллиардов тратит на всякие олимпиады, конкурсы, чемпионаты… А люди-то, в общем, все тёмные, очень бедно живут! Вот смотрите, ведь большей части населения не хватает денег элементарно на одежду, обувь, не говоря уже о каких-то незапланированных тратах. Только за еду люди получается пашут, себя на работе убивают…
Батюшка слушал благосклонно. Я осмелел.
– Это вообще характеристика авторитарных режимов: огромные траты на что-то показное, красивое, но не имеющее никакой практической пользы для людей. Потому что авторитарный режим не думает о людях.
– Как-как ты сказал? – мягко спросил батюшка. – Вот это вот слово…
– Какое?
– Ну это вот, …арный.
– А, авторитарный?
– Хуитарный! – вдруг закричал он. – Хуитарный!
Чуть успокоившись, он заговорил, всё ещё раздражённо:
– Тут ведь какое дело… Если все эти сотни миллиардов, как ты говоришь, хотя не знаю, откуда ты взял эти цифры, пустить на тёмных… Слушай, вот скажи, кто представляет основную оппозицию в демократических странах? Во всех, не только у нас. Средний класс, богатые или бедные, рабочие?
– Конечно, средний класс! – поспешно ответил я. – Бедные рабочие, как правило, не в оппозиции. Они власть поддерживают обычно.
– Правильно. А у нас где недовольных либерастов больше – среди светлых или среди тёмных?
– Среди светлых, конечно! Тёмные все как один за власть. Ну кроме кстати, фиолетовых, синих и красных…
– Ну да это временно! Эти твои фиолетовые, синие и красные сами недавно были светлыми… Вот поживут в простоте и бедности, попривыкнут… Ну уж дети их точно за нас будут. Ну, понял, короче?
– Всё ясно теперь, отец, всё ясно…
– Ой, блин, да лебези ты, – скривился он, – какой я тебе отец…
Я покраснел.
***
Меня пригласили на ток-шоу. На центральном канале, вся страна смотрит. Ведущий – Савельев. С ним по популярности сравнится только Тараканкин. Оба те ещё бляди, если честно. Я не могу поверить, что они и правда верят в то, что пропагандируют. То ли они жесточайшие лицемеры, то ли ненормальные. Савельев салатовый. Ходит всегда в каком-то сюртуке с флотскими пуговицами, плотно облегающем его раскаченное тело. Взгляд у него жёсткий, уверенный, как у сильного человека, имеющего принципы и знающего цену себе и другим.
И вот я согласился. Даже у батюшки благословения не спросил. Потому что уверен, он бы мне не разрешил, учитывая наши с ним разговоры в последнее время. Но хотелось произвести впечатление на коллег и на Марию. Показать себя перед страной в лучшем свете, реабилитироваться.
Тема была заявлена: «Победит ли Святая Русь в войне с США и прочей сволочью». Передача, конечно, подаётся как в прямом эфире, а на самом деле в записи.
Я пришёл заранее, со мной поработали визажисты, потом в студию проводили, усадили за стол прямо напротив ведущего рядом с другими важными гостями. В студии были ещё приглашённые, попроще, поэтому они сидели на стульях вокруг нас.
Я разволновался не на шутку. Всё-таки робкий я по природе, застенчивый, права была Мария. Надо было коньяка выпить, думаю. Ну что уж теперь. Сижу, вида не показываю, но сердце бьётся так, что кажется микрофон на лацкане трясётся. И руки дрожат. Я их на колени убрал.
Выходит ведущий и говорит вступительное слово:
– В название сегодняшнего шоу вынесен вопрос «Победит ли Святая Русь в войне с США»? Но, всем нам ясно, что вопрос чисто риторический. Мы превратим США, да и все НАТО в радиоактивный пепел за считанные часы. Так что правильнее было бы поставить вопрос так: «На что надеются враги России?»
Началась оживлённая дискуссия. Среди гостей был один из Прибалтики, известный политолог, журналист и посланник ЕС. Понятное дело, что он здесь представлял единственную оппозицию. В какой-то момент ему дали слово.
– Ну вы знаете, – с сильным акцентом заговорил он, – я вот ехал когда, а я приехал на машине из Литвы, поскольку люблю путешествовать, я вот обратил внимание на дороги, села… То есть я заезжал, съезжал с трассы и смотрел, где и как… Ну вот, дороги, их же как будто неандертальцы строили… А в деревнях-то что? В провинции в целом? Там же нищета, разруха и алкоголизм. То есть я это к тому, что в первую очередь государство должно заботиться не о владычестве в мире, а о собственных гражданах, об инфраструктуре… Вон Германия, например, после Второй мировой войны этим и занялась. И какой там уровень жизни? А в Советском Союзе, победителе, что было?
Все разом закричали. Но Савельев их кое-как успокоил. И попросил гостя не оскорблять Святую Русь и говорить по существу темы ток-шоу. Тогда гость сказал:
– Я, честно, не понимаю этой ракетно-ядерной бравады… Вы что, всерьёз думаете, что сможете противостоять НАТО? Да и если дойдёт до ядерной войны, то в пепел превратится не США, а вся планета Земля.
Тут опять поднялось волнение, и кто-то попытался начать драку.
Савельев наконец обратился ко мне за комментарием, как к «опытному хозяйственнику».
– Я не согласен про дороги и деревни, про разруху и бедность…, – начал я, – То есть да, проблемы ещё есть, но они решаются очень активно. И в целом уровень жизни выше, чем скажем был после… Э… Великой отечественной войны. Но вот про ядерную войну согласен полностью. Мне кажется надо быть конченными кретинами чтобы не понимать, что применение ядерного оружия приведёт к апокалипсису, и больше ни к чему.
Тут все набросились на меня. Основная претензия была в том, что как я, небесный, могу быть такой непатриотичной мразью. Я тоже стал что-то кричать. Савельев нас кое-как успокоил, но тут опять взял слово иностранный гость:
– Вообще, это ваше деление на светлых и тёмных полная дикость… На основании цвета какого-то плевка миллионы людей фактически превращать в рабов. Да вы хуже нацистов…
Савельев изменился в лице:
– А вот это уже серьёзное оскорбление всей нации!
И он сделал шаг к гостю. Тот понял, что его будут сейчас бить и выставил руки перед собой. Савельев легко их отбросил и ударил его в лицо.
– Ах ты говно такое! – закричал он. – И ещё ведь смеешь пользоваться великим и могучим!
Гость упал на пол и попытался заползти под стол, но вскочили другие гости и стали бить его ногами.
***
Потом в сети было обсуждение ток-шоу. Ну там всё понятно, как обычно, налетели тролли. Я-то знаю, что эти тролли сотрудники специального отдела ФСБ. Это мне мой друг рассказывал. Их задача утопить в массе комментариев любые здравые и рациональные замечания против существующего порядка.
Скоро мне надоело читать эту чушь, и я решил посмотреть новый документальный фильм про русскую глубинку. Мне нравятся фильмы этого режиссёра, они очень настоящие, жизненные, показывают мир с другой стороны, с той, что ближе к природе, к нашим корням, от которых мы так далеко ушли в современных городах.
И вот стал я смотреть – на канале в сети. Смотрю, смотрю и замечаю: всё режиссёр ругает советскую власть. И репрессии, и раскулачивание, и гибель русской деревни, и только типа сейчас сельская жизнь в дальних регионах России начинает налаживаться.
Тут мне стало интересно, что на этот счёт тролли из спецотдела ФСБ пишут. Дело в том, что в последнее время это не модный тренд ругать советскую власть. Не случайно вон Ленина канонизировали, а Иосифа Сталина, я слышал, хотят ввести в число апостолов Иисуса Христа. Формально вопрос решён, Святейший дал добро. Нет только ясности за каким номером его подавать. Тринадцатым? Но если считать Павла, то получится четырнадцатым. А если считать Матфия, который занял место Иуды Искариота, то каким – пятнадцатым? Или всё же четырнадцатым, поскольку Иуда Искариот выбыл и больше не апостол? Но тогда, если он совсем выбыл, то получится тринадцатым!
В общем, этот нюанс породил ожесточённые споры в богословской среде. А они, эти споры, как известно могут тянуться чуть ли не столетиями и потонуть в крови. Вспомним хотя бы дискуссию вокруг фелиокве!
Вопрос, конечно, очень сложный, поскольку требует добавления новых глав в Евангелия. Называться будет Евангелие от Иосифа Виссариона (Виссариона добавили, чтобы никто не мог подумать будто речь идёт об отце Иисуса, что было бы явным кощунством). Батюшка сетовал, что составление текста поручили группе каких-то современных известных православных писателей, но он сомневался, что у них хватит веры на это великое дело.
В общем, стал я смотреть комментарии под фильмом. Всё ожидаемо. То есть агрессивно, тупо и необоснованно, но в том и сила их – что никакая здравая дискуссия невозможна, любые аргументы и доказательства бесполезны. Вот например, типичное:
«Я вот думаю, победил бы народ в Великой отечественной если бы не союз? Шагнул бы в космос? Дед дожил до седых волос – разве плохой союз?! Толи я что-то не понимаю, может объясните? А дороги, письменность, кто им дал? Да и не было никаких репрессий и коллективизации! Это выдумка всё и подтасовка фактов! Да и нищеты не было в советское время! Поволжский голод – ложь всё! И после войны сразу хорошо жили, пока не пришли ваши демократы-пидорасы, всё хорошо было!»
И всё в таком духе.
***
– А тогда, – торжественно сказал батюшка, – когда останутся одни светлые, вот тогда и будет царствие небесное на земле!
– Не думаю, – возразил я. – Среди светлых тоже всякие есть.
– Всему свой срок. Тут нужно время, как для эволюции этого мракобеса Дарвина. Он конечно неправ, нет никакой эволюции, но вот идея эта естественного отбора, есть что-то в ней… Так и тут, в результате постоянного отбора, чистки рядов, отсеивания плевел, будет создано наконец общество безупречных! А иначе как? Пока люди говно, ты хочешь, чтобы в мире разум и справедливость восторжествовали? Это как вообще? Нет, дорогой мой. Отбор и воспитание, образование, прививание правильных ценностей…
