Исаак Розовский
Эвтаназия, или Путь в Кюсснахт
Особый ужас у нее вызывал такой «легкий и быстрый» способ, как просто выкинуться из окна:
– Да, быстро, но как только я себе представляю ужас, который испытываешь в этот момент, то под ложечкой начинает сосать, и ноги подкашиваются. Ведь пусть всего несколько секунд, но пока летишь, это, наверное, кажется вечностью. И такое успеваешь передумать, такой страх испытать, что нет – лучше не надо. А асфальт все ближе, и ты бы уже рада все переиграть. Ан нет, уже ничего не изменить. Нет, лучше как-нибудь по-другому.
– Врачи сказывают, что живым «до цели» не долетаешь. Почти сразу разрывается сердце, – говорил ей Рува. – Револьвер лучше. Хотя тот самый миг, когда нажал на курок… Кто знает, может он тоже длится целую вечность. Да и где его достать, револьвер?
Они перебирали и отвергали один за другим самые разные способы свести счеты с жизнью. Повеситься? Нет, не годится. Все тот же момент, когда отбрасываешь табуретку и повисаешь… Вот эта изменчивость времени, которая субъективно может растягиваться на века. Да, потом все кончается. Но этот миг может оказаться страшнее любых страданий.
– К тому же это не эстетично, – говорил Рува.– Расслабляются мышцы кишечника и мочевого пузыря. И ты висишь, весь мокрый и обкаканный. Нет, идеальный вариант – цианистый калий. Но где его взять? Остается только два способа – таблеток наглотаться (только чтобы с гарантией) или газ включить и спать лечь. Самое милое дело. Вот только большой вопрос – сможешь ли ты потом заснуть? Боюсь, что нет. Вскочишь и закроешь конфорку. Так что ничего не будет, кроме головной боли и тошноты.
– Знаешь, Рува, если бы нас сейчас кто-нибудь слышал, решили бы, что мы с тобой два безумца. Что по нам психушка плачет. Может, и не зря бы решили. Ведь только послушать, о чем говорят два относительно интеллигентных и не слишком даже старых человека, – зябко поеживалась Анна.
Рува ей на это возражал:
– Я думаю, об этом все говорят. Или хотя бы думают. Если не боятся думать. Да и потом нас ведь никто не слышит. Разве что господь бог.
***
Самолет себе летел. Его моторы деликатно и убаюкивающе гудели. Анна слышала мирное посапывание пассажиров рядом с ней и сзади, а сама вспоминала, когда же впервые в этих их безумных разговорах возникло слово «эвтаназия»? Не как метафора эмиграции, а по-настоящему… Это было несколько лет назад. Тогда все чаще стали о ней говорить. Само звучание этого слова вызывало в ней рефлекторный ужас. «Да, словечко не лучше, чем метастазы. Такое же змеиное «З», – привычно подумала она.
Поначалу Рува, помнится, был настроен скептически:
– Рано или поздно, но эвтаназию разрешат. Увы, не при нашей жизни. И ведь что удивительно – все опросы показывают, что чуть ли не 90 процентов граждан любой страны обеими руками за нее! А вот религиозные авторитеты и политики – против. Тут ведь настоящий гордиев узел проблем – религиозных, юридических и бюрократических. И надо признать, что определенные основания против эвтаназии есть. Например, опасность злоупотреблений. Хотя, по-моему, эти вопросы как раз вполне решаемы. Но мы с тобой до этого не доживем. К тому же, Израиль будет последней страной, где ее разрешат. Помяни мое слово! Правда, говорят, что в некоторых странах, в Голландии, например, на помощь врачей безнадежным пациентам, смотрят сквозь пальцы. Только денежки надо заплатить. Но денежки такие большие, что у нас с тобой их нет. И не будет…
– Рува, не знаю насчет «сквозь пальцы»… Ты же помнишь эту историю про Доктора Смерть? Он помогал безнадежно больным умереть без мучений. Ему бы памятник ставить, а ему дали 25 лет.
– Это в США было, кажется?
– Да, в Америке.
– Вот сама видишь. Шансов на принятие такого закона практически нет.
Смешно! Не прошло и недели, как Рува это заявил, а газеты вовсю трубили, что голландский парламент узаконил эвтаназию.
– Эх, молодцы голландцы, – радостно воскликнул Рува. Он даже не поленился и поехал в библиотеку, чтобы полистать газеты и выяснить подробности.
– Да, – сказал он, вернувшись. – Все так и есть.
– Значит, поедем в Голландию, если понадобится. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не пришлось…
– Нет, в Голландии нам не обломится, – умерил ее энтузиазм Рува. – Там только по медицинским показаниям. Если безнадежен, тогда – пожалуйста. Но это не главное препятствие. Куда важнее, что они там внесли пунктик, что врач, дающий такое разрешение, должен быть давно знаком с пациентом. Идиотский пунктик, надо сказать. Но нам он эту возможность полностью перекрывает…
Однако все меняется в этом лучшем из миров. Уже через пару лет эвтаназию разрешили в нескольких странах. А в Швейцарии, оказывается, эта процедура проводилась еще с 40-х годов. Вернее, не во всей Швейцарии, а в одном из ее кантонов.
***
Казалось, сама судьба толкала их на этот путь. У Рувы был приятель, который уехал из СССР в начале 70-х, женившись на иностранке, и как раз незадолго до того получил швейцарское гражданство. Он был на несколько лет старше Рувы и жил в Цюрихе, то есть, в столице того самого кантона.
Рува тут же с ним списался и задал кучу вопросов о том, как в свободной Швейцарии обстоит дело с «хорошей смертью». Каково же было его и Анны удивление, когда приятель ответил, что он сам сразу по приезде записался на очередь для проведения этой процедуры. Когда и если понадобится. У него был своего рода абонемент. Платишь около 50 долларов ежемесячно, зато фирма обязуется обеспечить тебе «хорошую смерть» в тот момент, когда ты пожелаешь. Но это все – для граждан или, людей, постоянно в стране проживающих. С иностранцами сложнее. Для них пока такая возможность полулегальна, хотя с каждым годом, учитывая высокий спрос на эту услугу (она получила даже неофициальное название «суицидальный туризм»), отношение властей все либеральнее.
Швейцарский приятель прислал брошюрки от двух разных фирм, где излагались все требования, которым должны соответствовать иностранцы, желающие умереть. Главным условием было наличие диагноза неизлечимой болезни, подтвержденного медицинским учреждением страны, где проситель проживает. При выполнении этого условия иностранцы также могли встать в очередь на проведение скорбной процедуры. Рува не уставал поражаться практичности и скрупулезности «этих швейцарцев» и, смеясь, зачитывал ей отдельные пункты из брошюрок. В них перечислялись дополнительные услуги, которые могут приобрести эти специфические туристы. Естественно, за отдельную плату. В списке значился, например, осмотр достопримечательностей кантона Цюрих. Можно было заказать себе питание по особому меню и даже снять квартиру или коттедж, если клиент пожелает большей приватности.
Правда, возникло одно обстоятельство, которое могло поставить под угрозу весь план Рувы. Дело в том, что похороны пожелавших свести счеты с жизнью именно в Цюрихе, происходили все чаще. То тут, то там по улицам города двигались траурные процессии. Настроения жителям это не прибавляло. «Наш прекрасный город все больше напоминает кладбище. Это ужасно!» – возмущались они. Недовольство граждан возросло до такой степени, что власти кантона объявили референдум о запрете права «на хорошую смерть» для иностранцев. Референдум состоялся, но более 80 процентов жителей высказались за сохранение существующего положения.
«Вот так швейцарцы!» – только и сказал Рува, облегченно вздохнув. К этому времени он стал знатоком этой процедуры и даже знал, какой препарат используется, чтобы обеспечить клиентам надежный и безболезненный уход. Он назывался нембутал. Вообще-то, это снотворное, но в больших дозах препарат обеспечивал остановку дыхания во сне.
– Ох, сомневаюсь я, что клиент, даже приняв снотворное, способен уснуть в такой момент, – недоверчиво говорила Анна. – Разве что сильно устанет после осмотра достопримечательностей.
– Полагаю, все предусмотрено. Там же специалисты сидят. И вроде бы пока претензий не было.
Анна подумала и добавила:
– А знаешь, что? Это неплохо – осмотр достопримечательностей. Я, например, если такое случится, обязательно погляжу на озера. И тебя пойти заставлю. Туризм так туризм. Пусть и суицидальный…
Впрочем, у Рувы был и альтернативный план. Оказывается, в Мексике этот препарат продавался свободно в любой лавчонке, как средство для умерщвления животных. И всяк мог купить нужную дозу за несколько десятков долларов. Это даже с учетом билетов на самолет было куда дешевле, чем Швейцария.
– Но поди знай, что в такой мексиканской лавочке тебе подсунут под видом нембутала. Нет, Швейцария надежнее, – решил Рува.
Оставалась самая трудная и неприятная часть дела – добыть справки о неизлечимых болезнях. Анне это очень не нравилось. Не только из-за того, что неэтично и дорого. Она боялась, что, раздобывая эти справки, можно накликать реальную болезнь.
Не стану описывать этапы этой авантюры. Им занимался Рува, Анну не вмешивая. Наконец, нужные люди нашлись. И все было сделано в лучшем виде – официальное медицинское заключение с печатью, а к нему прилагались результаты столь же фиктивных анализов. После года хлопот все было готово. Оказалось, что им даже не нужно ехать в Швейцарию для подписания договора. Достаточно было списаться и переслать требуемые документы. Через месяц они получили заказное письмо, в котором было подтверждение, что все условия ими выполнены, и они получили номера своих «дел» и секретные пароли на случай, если какой-нибудь злоумышленник захочет обманом воспользоваться их правами.
Анна вздохнула с облегчением. Теперь у нее была гарантия, что они оба смогут умереть достойно, а, главное, вместе.
И вот на тебе – не успели. Может, и вправду накликали ему болезнь? Анна старалась об этом не думать. Пусть умереть в один день не получилось. Но ведь и разница в несколько дней – это не так уж страшно. Ему-то что? Можно сказать, легко отделался. Умер, а она осталась одна. И на казнь идти ей теперь предстоит одной.
***
Предстоящая процедура все-таки страшила ее. Даже «предательская» (как она это называла) мысль отказаться от эвтаназии приходила в голову. Но жизнь без него, действительно, потеряла всякий смысл.
Заказав билет на самолет, Анна позвонила в Цюрих по указанному номеру, представилась, сообщила свой секретный пароль. На том конце провода приветливый женский голос произнес:
– Если мадам укажет номер рейса, мы встретим вас в аэропорту.
– Нет, – ответила Анна. – Я доберусь сама. Это далеко от аэропорта, если на такси?
– Двадцать минут, максимум. Но я бы вам не советовала. На поезде удобнее. Он останавливается прямо в аэропорту, даже наружу выходить не надо. И гораздо дешевле…
– Я наверняка запутаюсь, заблужусь, – сказала Анна, автоматически подивившись практичности этой дочери Альп, не забывающей упомянуть о ценах даже в разговоре со своими «особыми клиентами».
– Заблудиться там трудно. Везде указатели. Вокзал расположен на этаж ниже аэропорта. Давайте поступим так: поезд вас довезет до городка, а там на перроне вас встретит наш сотрудник. И уже доставит до места.
– Хорошо, – Анна продиктовала номер рейса.
– Если самолет вдруг задержится, не беспокойтесь. Ваша комната будет вас ждать в любое время. Да, и еще: на каком языке предпочитает мадам беседовать с обслугой? Можно и по-русски. Мы специально наняли несколько человек для русских клиентов.
– Да, русский – это хорошо. Спасибо, – сказала Анна и повесила трубку.
***
Самолет приземлился. Аэропорт выглядел шикарно – все блестит, всюду витрины, витрины, а из невидимых динамиков неназойливо льется тихая музыка. Анна с сумочкой и небольшим чемоданом шла в пестро одетой разношерстной толпе. Даже странно – толпа как в Израиле. Только харедим в черных шляпах не видно. «Интересно, есть ли среди них те, кто прибыл с той же целью?» – праздно подумала она, остановилась у окошка для обмена валюты, поменяла доллары на швейцарские франки и, следуя указателям, спустилась на эскалаторе на этаж ниже. Заблудиться и вправду оказалось невозможно. В кассе она попросила билет до Küssnacht.
– Обратный билет до Цюриха нужен?
– Нет, мне в одну сторону, – ответила Анна.
Девушка за кассой чуть задержала на ней взгляд и сказала, махнув рукой в сторону эскалатора:
– Мадам, спуститесь на этаж ниже. Поезд на Кюсснахт отходит через 10 минут. Без пересадок. Приятной поездки…
Народу в вагоне было мало. Поезд почти незаметно тронулся. «Вот и на Швейцарию погляжу», – подумала Анна, уставившись в окошко. Но погода не располагала. Было сыро, пасмурно, серо. Наползавший туман скрывал альпийские виды. «Того и гляди дождь начнется, – вдруг обеспокоилась она. – А я, клуша, зонтик забыла!» Да, депрессивная погодка. Больше Анна в окно не смотрела, задумавшись вдруг об имени городка, в который направлялась. Küssnacht. Странно, она его и от Рувы слышала и даже сама им письмо писала, но считала, что это случайное сочетание букв. Оказывается, нет. Кюснахт – это же «ночной поцелуй». Название для бульварного романа. А вот в повелительном наклонении уже лучше – «Поцелуй ночь!» А если с деепричастным оборотом: «Целуя ночь»? * Да, для бульварного чтива отлично подойдет. И для… моей ситуации… тоже… Эти мысли отвлекли Анну, так что она и не заметила, что поезд стоит в Цюрихе. Она взглянула на часы на табло в вагоне, и как-то отрешенно подумала: «А до похорон еще час остался». Но тут же приказала себе: «Нет, об этом не думай!» Поезд снова покатил. Вот показалось знаменитое озеро. Но и оно в этом тусклом свете больше похоже на скучную асфальтовую дорогу.
