полная версия

Ирина Родионова
СемьЯ

Глухо скрипнула створка. Саша чуть повернулась, следя за каждым движением. Мать, замахнувшись, вышвырнула куклу на улицу, будто бы поспорив, кто дальше сможет докинуть камень до речной глади.

Прекрасная Маруся в кремовом платье ничего не заметила, ведь ее глаза этой ночью Саша крепко-накрепко сшила нитками.

Только бы кукла не смотрела с осуждением.

– Собирайся в школу, – коротко распорядилась мать, вытирая слезы. Ушла на кухню, загремела стаканами.

…Когда Саша вышла из дома с рюкзаком на плече, куклы на газоне больше не было.

* * *

Саша долго брела по залитому светом тоннелю, до боли стискивая Валину руку – девочка семенила следом, все такая же чумазая и молчаливая. Именно она и вывела их в нужный тоннель: сразу сказала, что помнит дорогу, и Саша ей поверила.

Валюшка не подвела. Здесь, в царстве из бледных стен и гудящих ламп, за каждым поворотом Саша боялась увидеть обезображенное тело, но Милы нигде не было. Может, она и вправду живая?..

Поверить в ее смерть никак не получалось.

Порой Саше чудилось, что она все придумала. Не было бродяг, не было химеры – только бесконечные пустые тоннели, заполненные газом или еще какой-то дрянью, от которой мерещится неизвестно что. Да, Саша нашла маленькую девочку там, в самом начале. Но вот остальное…

Она уже не знала, во что верить. В голове, в каше из мыслей и обрывков чувств, она нашарила совсем немного – теплые Юорины объятия и хриплый шепот умирающей Милы. Вот и все.

Когда впереди появились смазанные силуэты, Саша не обратила на них внимания, подумав, что это лишь очередной мираж. Главное не останавливаться. Она едва ползла вперед – распухшая нога онемела, превратилась в бесполезный кусок мяса, и теперь Саша едва чувствовала, как наступает на нее, а поэтому то и дело заваливалась в сторону, опираясь больным плечом на бетонную стену.

Появились надписи. Кто-то разрисовал все вокруг, исчертил маркером и расписал масляной краской. Символы и буквы вперемешку – не разобрать. Саша всхлипывала, но не вытирала слезы.

Она просто не могла отпустить Валину ладошку.

Первым их заметил Егор – обернулся, едва различимый вдали, кажется, даже сказал что-то. Потом крикнул.

–..ша! – донеслось до нее.

Бродяги повернулись. Присмотрелись, наверное.

А потом бросились со всех ног.

Первым добежал Юра – подхватил Сашу, и она повалилась на него, благодарная, что наконец-то может выдохнуть. Валюшку из руки выдернула Женя – уселась прямо на пол, обхватила девочку руками, пряча ото всех, и принялась целовать в щеки. Целовала, целовала, целовала…

Егор, подлетевший следом, поддержал Сашу с другой стороны, едва касаясь сломанного предплечья.

– Что? Что такое?.. – беспрерывно спрашивал Юра, внимательно глядя в Сашины глаза.

Слезы текли по ее щекам, щипали кожу.

– Я… своего брата убила… – неразличимо пробормотала она. Лицо дернулось, скривилось. Саша попросту не знала, что ей делать, когда рассказываешь о таком. Как объяснять, как смотреть им в глаза, когда…

Юра кивнул, будто и не удивившись даже. Она думала, что он или отшатнется, или удивится, или скажет хоть что-нибудь, но Юра просто держал ее под руку, будто все было в порядке.

Но все не было в порядке.

А потом Саше показалось, что кто-то выключил свет.

Наверное, бродяги куда-то шли – Юра с Егором волокли на себе Сашу, едва переставляющую ноги. Женя несла Валюшку на руках, и Саше хотелось сказать, чтобы Женя следила за девочкой, не потеряла ее в суматохе, но слова никак не находились в опустевшей голове, и поэтому Саша молчала.

Ей казалось, что все бессмысленно.

Они шли как в тумане: потолок становился все ниже и ниже, с него падали жирные капли, пахнущие уксусом, лампы над головой вырастали, словно из грибниц, били в глаза ярким светом, а сбоку то и дело вырисовывались круглые лазы с лентами холодного сквозняка. Валюшка что-то шепотом рассказывала Жене.

Главное – идти.

Шаг. Другой.

Еще шаг.

Будто если остановишься, то мир перестанет существовать.

Саша чуть оклемалась только в узком тоннеле у кирпичной кладки, где из-под каждого камня тянуло затхлостью – бетонный раствор крошился, и Саша, прислонившись лбом к стене, выковыривала ногтями мелкие камешки. Юра подошел к ней, присел рядом, протянул металлическую кружку:

– Пей, – попросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Что это? – безучастно спросила Саша.

– Просто вода. Чай вскипятить не получится – тут вообще ничего нельзя, это тупик. Ловушка. И сидеть тут долго тоже нельзя, так что…

– Знаю, – сказала Саша, принимая кружку из его рук. – Спасибо. Но ты ведь говорил, что я умру, если пойду за Валей. А я выжила. И Валюшку спасла. Опять ошибся?

– Не совсем, – он едва заметно улыбнулся. Улыбнулся доверчиво и искренне, так, что Саше пришлось очумело встряхнуть головой и оглядеться по сторонам.

Слезы давно высохли, но распухший от рыданий нос все еще не мог дышать. Валюшка в углу складывала пирамидку из осыпавшихся кусков кирпича, а Женя, сидящая рядом, в молчании смотрела на девочку, словно на чудо. Егор, стоящий чуть поодаль, внимательно вслушивался в утробный гул тоннеля.

Тут они легкая жертва. Но им нужен отдых.

– Почему вы не пошли со мной? – тихо спросила Саша. – Почему… остались?

– Потому что это был твой выбор, только твой, и мы не смогли бы ни помочь, ни помешать. Не спрашивай меня ни о чем, я все равно не смогу рассказать. Пока. Но я был уверен, что ты не справишься. Вернешься, смиришься. Я тебя недооценил. Но ты сильная, Саш. Ты справилась.

– Что за бред?.. – Саша, едва пригубив холодную воду с химическим привкусом, поперхнулась. – Что тут вообще творится, а? Какой мой выбор? Это же ваша Валя. Как ты можешь…

– Спокойно, – он осторожно провел рукой по ее плечу, и возмущаться сразу расхотелось. – Это трудно принять, но мы уже почти пришли. Потерпи еще немного.

– Сколько осталось? – Саша зажмурила глаза. Ей не хотелось расспрашивать Юру обо всех этих странностях – просто не хотелось, да и не расскажет он ничего. Она до смерти устала от этого: одинаковых тоннелей, страха и витиеватых слов.

Скорее бы выбраться отсюда, и уже там, под высоким небом, она подумает обо всем, что царит в подземельях. Но сейчас ей надо поберечь силы.

– Несколько часов осталось, – Юра пожал плечами и спросил: – Ты что-то говорила о брате?..

Саша сгорбилась. Отдала пустую кружку.

– Если не хочешь, то можешь не…

– Но я хочу, – она вскинула глаза. – Хочу говорить. Я… никогда об этом не говорила. Ни с кем.

– Так кто же сможет выслушать тебя лучше, чем незнакомец в канализации, которую ты вот-вот покинешь навсегда? – спросил он, и Саша кивнула. Набрала полные легкие воздуха.

– У меня был брат. Валя. Валентин…

– Ого.

– Да. Он погиб, когда был еще мальчишкой… Утонул на городском пляже. Выходной, все на речке, никто не заметил… Его слишком поздно вытащили, и он успел нахлебаться воды. Родители… В общем, развелись почти через год. Мама винила всех подряд. Всех, кроме меня. Но только я и была виновата.

Юра кивнул. Он не лез с расспросами, он вообще ничего не говорил, только внимательно слушал, глядя в Сашино измученное лицо.

– Я Валю не любила, – короткая болезненная усмешка. – Ревновала, конечно, к родителям. Все старшие всегда ревнуют. Мы и дрались с ним постоянно. Мама говорила, что мы всю жизнь будем связаны с братом, будем любить друг друга, помогать… Но все было не так, совсем. И я… не помогла ему, когда он тонул.

– Это не твоя вина, – покачал головой Юра.

Саша потерла лицо ладонью.

– Ты прав. Это не моя вина. Моя вина в том, что я даже сейчас не могу рассказать тебе честно. Я не просто не помогла ему, Юр. Я сама отправила его в речку. В кусты, в заросли водорослей, чтобы он принес мне кув… кубышку, цветок такой, желтый. Родители запрещали ему плавать без присмотра, а я специально… специально!.. его отправила, зная, что он…

Саша замолчала. Егор и Женя прислушивались к их разговору, делая вид, что им совершенно неинтересны все эти драмы.

Вдох. Выдох.

– Я поздно поняла, что это по-настоящему. Бросилась к воде, а его уже… Вытащили. Его вытащили, и он был мертвым. А потом мама… и папа… И они не справились с этим, разошлись. У папы даже была другая женщина. Недолго. А мама… Поэтому мама меня и опекает. Я думала, что она меня ненавидит, только бы контролировать всю мою жизнь, а она ведь боялась просто потерять еще и меня. Боже… Я только сейчас поняла, почему она это делает.

– Знаю, – он чуть кивнул. И Саша не усомнилась даже, что он и вправду понимает.

– Я убила Валю. Он был нормальным, обычный ребенок, ничего ужасного, просто я слишком сильно ревновала его к родителям. И теперь… Теперь это моя вина. Мой крест.

– Думаешь? – спросил Юра и снова чуть провел пальцами по ее плечу. – Ты правильно сделала, что рассказала – не мне даже, а себе. Честно и искренне. А еще тут ты нашла нашу Валюшку, и это…

– Ребят, – проскрежетал Егор. – Мне неудобно вас прерывать, но…

Саша поежилась. Егор ведь немой, как он может «научиться» говорить? Да, у него тихий и невнятный голос, словно он съедает половину звуков. Да, порой он говорит, как слабослышащий, но он ведь говорит! Это невозможно.

Что, черт возьми, вообще творится в этих тоннелях?

– Я слышу Костин голос, – сказал Егор, и все остальные мысли в их головах просто перестали существовать.

Юра в один миг сорвался с места, добежал до Егора и замер, вслушиваясь в тишину. Все фонарики погасли, все разговоры стихли, каждый из осиротевших бродяг молился, чтобы это была не химера.

Только бы не химера…

А потом Юра, просветлев, позвал:

– Костя! Мы здесь!

Костя.

– Юр?.. – это же его голос, удивленный до невозможности. Наверное, Костя тоже отчаялся найти их.

– Ты точно уверен, что это он? – шепнула Женя. Она, поднявшись, уже держала Валю на руках, готовая броситься отсюда со всех ног. Саша тоже подобралась на всякий случай.

– Уверен, – кивнул Юра и снова позвал в пустоту тоннелей: – Иди сюда!

Появившийся перед ними Костя выглядел так, будто прошло не несколько часов, а как минимум несколько лет. Лицо его похудело и осунулось, глаза почернели, а щеки покрылись грязевыми наростами. Изорванная одежда болталась на Косте, словно на скелете.

Но он улыбался. Прежняя его улыбка, неунывающая и полная оптимизма, снова была с ними.

– Ребята, вы! – воскликнул Костя, и всё: опасности, страхи и химеры – растворилось слабой дымкой. – Я не верю…

Он хлопнул Егора по плечу. Крепко обнял Юру, поцеловал Женю в щеку и взъерошил грязные Валины кудри. Повернулся к Саше:

– Александра, – торжественно произнес он. – Хоть это и полнейшее свинство, но я рад, что ты все еще здесь, а не дома.

– Неужели и с тобой все в порядке… – рассмеялась Саша, позволяя себя обнять. От Кости пахло грязью и землей, он был худым, но он оставался самим собой, и все остальное для Саши теперь не имело значения. – Просто чудо какое-то, и не верится даже…

Юрины глаза настороженно блеснули в полутьме.

– Ты молодец. Все делаешь правильно, – прошептал Костя ей на ухо, и Саша застыла.

Что?.. Почему он так сказал?

Но Костя не дал времени подумать:

– Я… – пробормотал он, и улыбка стерлась с его потемневшего лица. – Я видел в тоннеле Милу. То, что от нее осталось. Я должен был быть с вами. Помогать, когда она уходила…

– Повер-рь мне, – Женя поудобнее перехватила Валюшку. – Я была там, и все бы отдала, чтоб этого не видеть. Это такое…

– Это хуже всего. Быть рядом, но бессильным помочь, – сказала Саша и прикусила язык.

В любой другой момент Женя не удержалась бы и выдала что-нибудь желчное, обидное. Но сейчас, искоса глянув на Сашу, Женя лишь покачала головой. Смолчала.

– Что, теперь вот так? – от удивления не выдержала теперь уже Саша.

– Если хочешь, могу ляпнуть чё-нибудь, – съязвила Женя. – А смысл?

– Ну и отлично, – перехватил бразды правления Костя, сам немало удивленный их мирной беседой. – Долго сидите?

– Нет. Еще немного можем передохнуть, – сказал Юра.

– Отлично. Тогда посидим немного и в путь. Господи, ребята, я думал, что уже никогда вас не найду…

– Ты сам-то в порядке? – спросила Саша и коснулась его руки. Костя кивнул, не глядя ей в глаза. Силы давно покинули их всех.

Из тени выступил Егор – сосредоточенный и нахмуренный, он расстегнул Милин рюкзак, который тащил вместе со своим, и вытряхнул вещи на пол. Посыпались Валюшкины одежки, какие-то тряпицы, разноцветные карандаши, кружки…

У них остался всего один рюкзак, Егора. Остальные вещи забыли в задымленной комнате.

Склонившись, Егор принялся за сортировку: большую часть он оставил на полу, а все самое нужное побросал в свой худой рюкзак. Валя захныкала в углу, и Женя сразу же бросилась к ней на помощь.

К Сашиным ногам скользнул листок – обычный серый лист бумаги, сложенный в несколько раз. Она подтянула его к себе, развернула.

Цветочная поляна. Вот ее неказистые цветы, вот красивые бутоны, которые рисовала Мила. Вот закорючки, выведенные синей ручкой.

Синие цветочки. Валюшкины.

Все в груди стиснуло, а к глазам подступила влага. Почему именно Мила? Почему она?.. Саша сунула сложенный лист в карман своих брюк. Оставить рисунок здесь, среди кучи всякого хлама, она бы не посмела.

Бродяги наспех перекусили – жирная тушенка, торопливо съеденная прямо из одной-единственной банки, что передавали по кругу. Мила даже с небес будто бы заботилась о бродягах. Саша, борющаяся с голодом, попила немного воды, хоть и той осталось совсем немного. Смирившись, Саша даже проглотила тушенки и едва протолкнула склизкий кусок в глотку, едва не проиграв бой с тошнотой.

Когда банку вылизали без малейшего страха порезать язык о зазубрины, Егор долго копался в своем рюкзаке, пытаясь найти что-то глубоко припрятанное.

И нашел. Два яблока – пожухлых и сморщенных, с подпорченными темными боками.

– Это что? – чуть не задохнувшись от восторга, спросила Валюшка.

– Яблоки, – Егор, казалось, каждый раз удивлялся своему голосу. – Я нашел их, когда мы вылазку делали в последний раз… На черный день лежали. Вот, по-моему, уже можно.

Валя робко потянулась к яблокам.

– Мытые? – озабоченно спросила Женя, будто бы теперь она стала матерью для девочки.

Саша рассмеялась. Каркающий, вымученный смех – так странно смеяться, когда Милы больше нет с ними. Бродяги в недоумении покосились на Сашу.

– Я просто… – она откашливалась смехом. – Вы вообще уже, да? Жень, ты посмотри на нее! Она вся черная, насквозь провоняла канализацией, лицо чумазое, пальцы вообще на угольки похожи… А ты про яблоки – мытые ли они?!

Валя обиделась на «чумазую», Женя промолчала, пристально глянув на Сашу.

А потом усмехнулась. И потянулась за яблоками.

Поделили два яблока на шесть частей, Костя взял себе подгнивший бок и с таким наслаждением укусил его, будто ничего вкуснее в жизни не пробовал. Обычные садовые яблоки, чуть зеленые, наверняка кислые – Саша терпеть такие не могла. Мотнула головой:

– Не тратьте на меня, я скоро домой попаду и там уже поем.

– Не кочевряжься, – Егор сунул кусочек яблока ей в руку и крепко сжал ее ладонь. – Давайте… Милу помянем.

Разлили остатки воды по уцелевшим кружкам, кто-то выпил прямо из бутылки. Откусили от трухлявых яблок, напоминающих подошву жеваного башмака. Саша тоже, не удержавшись, попробовала немного, всего кусочек – так кисло, но как же прекрасно! А Валя, засунув яблочко в рот, блаженно зажмурилась и заулыбалась.

Казалось, на миг черное горе чуть отступило и от Вали.

– На, – Саша украдкой сунула ей свой огрызок. – Выберусь отсюда и принесу тебе целый мешок яблок. Только хороших, сладких и сочных. Договорились?

– Ладно, – Валя кивнула и захрустела, словно оголодавший хомячок.

Бродяги осоловелыми глазами поглядывали в тоннель, уже почти не боясь, что оттуда может выбраться химера. Ноющие ноги, слипающиеся глаза и хоть немного еды в желудке – все это не давало им подняться и идти дальше.

Саша заметила, как половину своего кусочка Вале скормила и Женя, поглядывая по сторонам, будто преступница. Потом девочку покормил и Костя – он съел все подпорченное, а ей сунул в ладошки самый светлый кусочек.

Потом и Егор, склонившись к Валюшке, незаметно сунул ей половинку своего яблока. Юра, откинувшийся на кирпичную стену, устало прикрыл глаза. Валя же, натрескавшись яблок, готова была вот-вот уснуть.

– Пора идти, – напомнил Костя, оглядывая бродяг. – Давайте, еще немного.

Но все беспокойства были напрасными, идти стало даже чуть легче – Юра на пару с Егором обмотали Сашину ногу тряпьем, что нашли в рюкзаке у Милы, и теперь бродяги передвигались гораздо быстрее. Валюшку на руки взял Костя, он едва слышно шептал ей какие-то скороговорки, а Валя, прикрыв глаза, тянула его за волосы. На дрожащих ресницах ее покачивались мелкие слезинки. Потеряв вторую маму за свою коротенькую еще жизнь, Валя держалась на удивление хорошо.

Костя придавал всем сил – теперь они мчались следом за ним, сгорбленным, но неунывающим, перебрасывались редкими фразами. Да, они потеряли Милу. Но теперь с ними Женя, Валя и Костя.

Надо радоваться живым.

Осталось немного.

Очередной провал под ногами вырос словно из ниоткуда – дыра в полу, плеск воды там, снизу. Ровная бетонная стена, знаменующая конец очередного тоннеля.

– Отлично, – выругалась Женя. – Пр-росто огонь! Даже лестницы нет.

– Может, где-то неправильный поворот выбрали? – спросила Саша.

– Нет, все верно. Мы и так неизвестно как добрались сюда, – покачал головой Костя. – Я с трудом узнаю эти места, но если мы будем искать другую дорогу… Я не уверен, что мы вообще ее найдем.

– А если спрыгнем сейчас, то назад уже не выберемся, – глухо сказал Егор.

– Это единственный выход, – ответил Юра и, долго не раздумывая, спрыгнул вниз. Тихий всплеск, сдавленное дыхание. Поднявшись, Юра вскинул голову: – Нормально. Недалеко лететь. Давайте сюда Валю…

– Ты уверен? – спросил Костя, задумчиво поглаживая девочку по волосам.

– Уверен. Ты разве не помнишь? Тут идти-то всего ничего…

– И правда, – Костя согласился, но как-то неуверенно, будто все еще сомневаясь в Юрином решении. В конце концов он все же не решился перечить и, присев, осторожно свесил Валю над пустотой.

Та мигом захныкала.

– Тише, маленькая… – Саша присела рядом. – Хочешь, поиграем… в самолетики?

– Нет!

– Ловлю, – подсказал Юра.

И Костя отпустил Валюшку.

Та взвизгнула, но всего миг – и Юра подхватил ее на руки. Чмокнул в щеку, улыбнулся бесконечно усталой улыбкой. Валя глянула на него растерянно – то ли плакать, то ли смеяться (летать ей, видимо, понравилось), а Юра тем временем уже поставил ее в воду и вытянул руки, готовясь ловить остальных бродяг.

Валюшка отвернулась. Воды внизу было немного, но Саша подумала, что девочка теперь точно заболеет.

В Юрины руки спрыгнула Женя, потом пришла череда Саши. Она, глянув на Костю, глубоко выдохнула и села на край, свесив ноги.

– Осторожно только, – предупредил Юра. – С ногой своей… И рукой.

– Справлюсь.

И, оттолкнувшись, Саша спрыгнула следом за ними. Юра с легкостью поймал ее, подхватил, словно невесомую, и задержал на руках чуть дольше, чем того требовалось. Саша замерла.

На секунду все вокруг смазалось. Уши забило ватой, сердце слишком громко застучало под ребрами, и все схлынуло.

Юрино лицо казалось непроницаемым, ни одной эмоции не разглядеть. Саша вдохнула, раздувая ноздри, пытаясь ощутить хоть что-нибудь – нет, ничего. Вокруг нестерпимо пахло сыростью, а у Юры запаха будто и вовсе не было. Он надежно держал Сашу на руках, и ей даже показалось, что он понесет ее до самого конца – ее, со сломанной рукой, распухшей лодыжкой и развороченной грудиной из-за воспоминаний о том, как она убила своего брата.

Юра смотрел в глаза. И Саша смотрела в ответ, не понимая, что происходит.

Его ладони даже сквозь одежду казались теплыми. В горле застрял комок.

– Голубки, хватит уже, – хмыкнула Женя. – Помоги Егор-ру.

– Да, сейчас… – он словно пришел в себя, огляделся, окаменел лицом. Юра аккуратно поставил Сашу на ноги, глянул на нее еще раз, и в этот момент, как ей показалось, она впервые что-то поняла.

Костя спустился последним – упал, вымочившись в темной воде, и сразу же поднял руки, показывая, что он в порядке.

– Давайте просто закончим все это, хорошо? – попросила Саша. – Не ввязываясь ни в какие проблемы.

– Тем более что немного осталось, – ответил Юра. – Пойдемте.

Женя брела неподалеку, тяжело дышала ртом. Косилась на Валюшку, как наседка, словно бы Милин дух и правда вселился в ее тело. Саша чуть отстала, чтобы начать с ней разговор.

– Жень… Помнишь, что мы про Валю говорили?

– Ну, – хмуро подтвердила она.

– Я все равно думаю, что ей лучше будет вверху, в нормальном мире. Пусть в детском доме или в приемной семье, но…

– Закончила? – оборвала Женя. Злость снова забурлила в ее голосе.

– Не закончила. Выслушай меня, пожалуйста. Я понимаю, что вы воспитываете Валю, как дочь. Любите ее, заботитесь… Но подвалы, химеры и ледяная вода – ты уверена, что хочешь для нее такого будущего?

Саша чувствовала, что Женя – единственная, кто может сделать этот выбор.

– Я не хочу забирать ее у вас и не буду. Просто надеюсь, что она вырастет нормальным человеком. Тут это слишком трудно сделать… Подумай, ладно? Глянь на все ее глазами.

– Да пошла ты.

Но Саша заметила сомнение, едва скользнувшее по ее лицу. И, кивнув своим мыслям, ускорила шаг, пытаясь догнать Юру.

Лампы над их головой горели так ярко, что казалось, будто бродяги идут в белоснежном райском свете. Саше думалось раньше, что тьма, наползающая отовсюду – самое жуткое в этом мире. Химера, прячущаяся в каждом закоулке, поджидающая за каждой дверью. Шорохи. Скрипы. Шепот.

Но самым безжалостным был свет. Бродяги шли по прямому, словно кишка, тоннелю, беззащитные, выставленные напоказ, и в случае чего им некуда было бы бежать. Только вперед – а если и там тупик?.. От каждого шага вода хлюпала под подошвами, разносясь эхом по тоннелю, и в каждой паузе между вдохами воспаленному Сашиному разуму чудилось, что химера вот-вот вырастет за плечами, и тогда…

Противные мурашки драли спину. Тишина взрывалась звуками, и Саша втягивала голову в плечи, будто бы это могло помочь. Бледные стены тоннелей казались ровными и гладкими – ни единой возможности спрятаться.

И поэтому, когда свет над их головами неожиданно погас, Саша даже ощутила легкое облегчение.

– Пора, – шепнул Юра.

Он и вправду это сказал? Или Саше просто послышалось?

– Что пора? – тихонько уточнила она, но никто не ответил.

Вспыхнул фонарик – один-единственный, слабый луч едва прорезал темноту. Под ногами зашелестела вода. Казалось, кроме этого в тоннеле не осталось и звука.

– Идем, – хрипло попросил Костя.

Тоннель становился все более склизким, а тряпье, намотанное на вывихнутую ногу, тем временем намокло и отяжелело, и Саше пришлось стянуть его, бесполезное. На мгновение стало стыдно – Юра с Егором старались, а она… Но холодная вода хоть немного обезболила ногу. Кто-то из бродяг вечно поскальзывался, взмахивал руками, но пока еще ни разу не свалился в журчащую воду. Стены, покрытые налетом бледно-зеленой плесени, казалось, дышали. Саша дотронулась пальцем и тут же брезгливо отдернула руку – холодная слизь, дрожащая и мерзкая.

Саша брела следом за Юрой, будто боясь потерять его в тоннелях. Шла прямо за его спиной, почти дышала в затылок, постоянно оглядываясь на Валюшку. Но все были рядом – вышагивали странной процессией, приглядывая друг за другом, вслушивались в плеск и неразличимые пока чужие шаги.

Саша нервно выдохнула.

– Вот черт… – это Костин голос разнесся под низким сводом.

– Что там? – чуть подавшись вперед, Саша выглянула из-за Юриного плеча.

И замолкла.

Вдалеке послышался мальчишечий смех. Потянуло ароматом жареного на углях мяса.

На черной воде равнодушно покачивались цыплячье-желтые кувшинки.

Саша шагнула назад. Уперлась в кого-то плечами и даже не почувствовала этого.

Фонарик то и дело высвечивал все новые и новые цветы: пока мелкий поток несся между бетонными стенами, бурля и всхлипывая, пока огибал дрожащие от усталости ноги, кувшинки… черт с ними, она всю жизнь называла их кувшинками, – кувшинки покачивались на воде, будто на речной глади.

Резные лепестки и толстые стебли, уходящие бесконечно вниз, прямо сквозь бетон – кувшинки чудились лишь иллюзией. Очередной галлюцинацией.

– Я не понимаю, – пробормотала Саша. – Что за… Откуда они тут?!

– Не останавливайся, – попросил Юра, и она в ужасе глянула на его лицо. Юрины глаза потемнели, при этом оставаясь спокойными. – Надо идти. Не обращай внимания.

Опять шаги. Плеск там, позади, за спинами.

Саша взмолилась – нет, пожалуйста, только не это! Пусть ей просто показалось, пусть это будет что угодно, только не…

Шаг. И еще один. Будто тяжелые лапы ступают по воде.

– Надо идти, – зашипел Юра. – Она знает, что мы здесь… Ну, давайте!

Они пошли. Никакого бега – тихие осторожные шаги, но так быстро, как это только возможно. Саше хотелось плюнуть на все, лечь в воду и принять свою смерть с достоинством – в запахе тины и водорослей, среди кувшинок, что стучат желтыми головками по ее грубым ботинкам.

Умереть так, как умер Валя.

Не вздумай. Она не сдастся на последнем рывке. Да и если вспомнить…

«То, что осталось от Милы».

Так сказал Костя.

А что останется от них?

Они шли все быстрее и быстрее, Костя крепко зажимал ладонью Валюшкин рот и молчал, стиснув зубы. Это было заметно даже в свете единственного слабого луча, даже со спины – напряженные скулы, словно по его лицу то и дело проходит ток. Саша едва поспевала следом, хоть ее и тащил за руку Юра.

Они шли. Спешили, прибавляли шаг, общались одними глазами, слабо различимыми в затхлой темноте. Будто бродяги разом превратились в единый организм – ровно вышагивающие друг за другом, похожие и до смерти напуганные.

Кто-то шел следом за ними.

Все ближе и ближе.

– Почти дошли… – подбадривал Юра едва слышно. – Немного, еще чуть-чуть…

– Чем пахнет? – спросила Женя, сбившись с шага.

Все разом втянули в себя тяжелый воздух.

– Дымом, – шепнул Костя. – Это дым…

Егор выругался, и теперь уже Саша едва не полетела в воду – если бы не крепкие Юрины руки, она наверняка разбила бы себе лицо. Слизь под ногами обиженно чавкнула и снова заросла водой.

– Только огня и не хватало… – простонал Егор, и ровно в тот же миг шаги за их спинами исчезли.

Химера будто прислушивалась.

А потом ринулась вперед.

– Побежали, живо! – рявкнул Юра, больше не скрываясь.

И они помчались изо всех сил.

Плеск воды мчался следом за ними, догонял несущихся в ужасе людей. Саше чудилось, что она слышит хрипы, и дробный топот, и предвкушение, что мчится совсем близко… Бродяги молчали – не до слов.

Только ревела Валюшка на руках у Кости.

«Вот сейчас, – думала Саша, все крепче цепляясь за влажную Юрину ладонь. – Сейчас… Она почти за спиной, она дышит. И это точно не человек».

Мысли путались, врезались друг в друга и расплетались снова, заглушаемые стучащей в ушах кровью. Саша ждала – еще миг, и что-то рванет ее на себя, вопьется когтями, пальцами или бог знает чем еще, раздирая кожу, и Саша закричит, но бродяги уже не помогут.

Они и так пытались. Были рядом с самого начала, тащили ее на себе, приматывали сломанную руку к груди, фиксировали ногу, они…

Бежать. Бежать. Бежать!

Дыхание разрывает грудь. Но это все неважно – только бы она не догнала, только бы не схватила…

Впереди слабо мигнул осколок света, и Саша, почувствовав прилив сил, побежала быстрее.

Огонек мигнул еще раз и исчез.

Саша ускорилась, хоть ей и казалось, что это невозможно. Но нет. Страх, подхлестываемый сзади, дыхание и рык, чувство, что тебя вот-вот схватят за ноги, опрокинут на живот и потащат туда, в черное жерло тоннеля, сдирая с лица кожу…

– Свет! – задыхаясь, крикнул Костя. Он мчался первым и постоянно оглядывался, будто боялся, что кто-то из бродяг навечно останется во тьме. Его взгляд искал Сашу. И, только заметив ее вытянутое лицо, Костя вновь отворачивался и прибавлял скорости.

Теперь уже пятно света нельзя было принять за мираж – оно ширилось, росло и суетилось всполохами. Только вот не было в этом свете ничего бледного или надежного – огонек казался рыжеватым, с желтыми прожилками, и все перед глазами мутилось, а в грудь набивались клубы вонючего дыма. Запах гари становился все нестерпимее.

– Там пожар-р! – крикнула Женя, и голос ее оборвался, словно от спазма.

Саша в ужасе оглянулась на нее, но нет, бежит – короткие волосы стоят дыбом, глаза вытаращены, на щеках меловая бледность, разбавляемая темными пятнами. И как она все это разглядела в полутьме?..

– Быстрее, быстрее! – орал Юра. – Недолго еще!

– Огонь, Юр-р! – снова крикнула Женя, будто он не расслышал.

– Выхода нет!

Они бежали.

Саше казалось, что всё – больше сил не осталось. Пускай химера, пускай черная вода под ногами, с которой давно пропали желтые кувшинки, пускай. Хриплое дыхание рвалось из груди, а сердце, казалось, вот-вот проломит ребра. Невозможно больше бежать – ноги охватило горячей болью, огнем обожгло ступни. Правый бок ныл так, будто его прострелили.

Она сдавалась. Чуть отстала, и Юра дернул ее на себя, обернулся. Лицо черное, глаза пылают:

– Беги! Почти уже… Беги, ну!

Саша пыталась. Боль под ребрами пронзала насквозь, воздуха не хватало, перед глазами замельтешили черные мушки.

– Мы сгор-рим! – в ужасе заорала Женя.

– Заткнись и беги! – полузадушено кричал Егор, и его слабый голос тонул в плеске воды.

Рыжие отблески становились все ближе.

Но Саша уже не боялась сгореть.

Они влетели в тесное помещение, все объятое пламенем – на миг Саша остолбенела в проеме, но Юра рванулся вперед, за Костей. Они поднырнули под толстые черные балки, пронеслись по узкому коридору и свернули вправо. Огонь выныривал из-под их рук то тут, то там, зажмурившаяся Саша чувствовала, как огонь объел ей ресницы.

Запахло жжеными волосами.

Все возвращается. Она опять переживает этот кошмар.

В спину врезалась обезумевшая Женя. Вцепилась пальцами в плечи, забормотала:

– Быстр-рее, быстр-рее, сгор-рим, мы сгор-рим…

Жар бил в лицо, обжигал кожу. Саша вдохнула полной грудью и закашлялась – воздуха осталась лишь щепотка.

– Почти на месте! – победоносно крикнул Костя, но Саша ему не поверила, хоть и видно было, как легко он ныряет по одинаковым коридорам, держится ему лишь знакомого маршрута, крепко-накрепко прижимает к груди Вальку – и как у него только сил хватает так нестись? – но отсюда же невозможно выбраться, невозможно…

Скрюченные Женины пальцы, царапающие спину, исчезли в один миг. Саша обернулась – Женя неслась следом, глаза ее вылезали из орбит, а нижняя губа дрожала. Кажется, Женя почти сошла с ума.

Огонь потрескивал за их плечами.

Впереди пламени не было, зато черный дым становился все гуще, все чаще бродяги кашляли, задыхаясь, все медленнее бежали. Зато за треском исчезла и химера – быть может, она и бежит совсем рядом, словно еще одна бродяга, но хотя бы не слышно ее прыжков, ее толстых лап, что в пену взбивают черную воду…