Ирина Михайловна Кореневская
Качели времени. Мама!
Глава тридцать пятая. Правда ли наступит конец света?
– Что ты имел в виду, говоря, что сделал все что мог с Женей? Ты что, пытался его поджечь?!
– Нет, мой милый мальчик. Пожар был затеян, чтобы поссорить его с твоей мамой. Потому что правда о будущем на него повлияла не так, как я ожидал. Парень решил геройствовать.
– Объясни.
Если бы Томас был сейчас рядом, я бы с удовольствием дал ему по шее. Ведь получается, он едва не спалил мой дом! Никакая цель не оправдывает некоторые средства. Я давно уже заметил, что мужчина по головам готов идти, чтобы добиться того, что ему нужно. Но не думал, что он настолько сошел с ума. Ведь из-за него могли пострадать наши звери и дядюшка! Неужели он этого не понимает? Но сначала я хочу узнать, что там у него случилось с Евгением. А потом я на него поору.
– Не надо на меня орать. – вдруг сказал мужчина, снова прочитавший мои мысли. – Между прочим, к идее о пожаре меня подтолкнул твой камень, и без моего маленького поджога случилось бы страшное. Но я начну по порядку.
Том стал рассказывать, а внутри меня снова активизировался тот радар, который сообщает, что мужчина не договаривает или привирает. Итак, по его словам, через пару часов после нашего отбытия Том попытался честно и спокойно поговорить с Женей. Тот, как мы и ожидали, с недоверием отнесся к его словам. Однако мужчина заставил парня взять мой камень, чтобы дядюшка увидел, что произойдет в будущем. А потом рассказал, что мама обречена в любом случае. Но если Евгеша не будет мешаться под ногами, на этом все и закончится. Останутся живы отец и Александра, будет жить он сам.
– Любой нормальный человек в этом случае ушел бы по-английски, чтобы не навредить друзьям. – продолжил Томас. – Но твой дурной дядюшка решил иначе. В нем воспылало геройское начало и он стремится во что бы то ни стало спасти твою маму.
На мой взгляд, как раз это стремление отличает любого нормального человека от эгоистичной трусливой задницы. Я и сам хочу спасти маму. Мне кажется, если человек знает, что кто-то погибнет и спокойно проходит мимо – это уже и не человек вовсе, а жалкое его подобие. Так что реакция Жени меня нисколько не удивила.
– Я предупредил его, что это приведет к концу Вселенной, но Евгеша не поверил мне. Более того: он швырнул в меня твой камень. Я его поймал и увидел недалекое будущее.
– Что ты увидел? – выражение лица мужчины не сулило ничего хорошего, и я испугался.
Дальнейшие его слова напугали меня еще больше. В видении было два пожара: один на Эдеме, другой на Нибиру. И в них, если верить Томасу, не выжил бы никто.
– Но почему? – удивился я. – То есть, я понимаю, дома бы пожар устроил камень. За последнее время он получил слишком много моей негативной энергии. А почему должен был случиться этот страшный пожар на Нибиру, который я видел во сне?
– Из-за тебя, мой мальчик. Ты в последнее время стал с камнем единим целым. Когда он загорелся бы там, тут ты бы стал причиной пожара. Не веришь мне – посмотри в книге, которую тебе подарили. Там об этом сказано.
Теперь испуг перерос уже в панику. Неужели я мог стать причиной гибели моей семьи, да еще и профессора? Уверенность, с которой об этом говорил мужчина, не позволила мне сомневаться в правдивости его слов. Как же быть?
– Что теперь делать? Я же могу возгореться в любой момент!
– Нет. Теперь нет. После того как я устроил у вас дома небольшой пожарчик, камень сбросил свою негативную энергию. В ближайшие пять веков он не опасен.
Я облегченно выдохнул. Пятьсот лет – срок большой, я столько при всем желании не проживу. Я же не Архимед. Но тут же снова обеспокоился.
– А если бы не удалось потушить пожар? А если бы Евгений и животные пострадали? А если бы…
– Оксинт, не тараторь. Всех живых я вынес из дома еще до того, как полыхнуло пламя. А пожар потушила ваша противопожарная система.
Показалось мне или в последних словах Томаса просквозила досада?
– Как же ты справился с собаками? Они чужих не подпускают, если хозяева их не представили. Да и кошки тоже к кому попало не идут.
– Я умею ладить с животными. – мужчина позволил себе странную полуулыбку.
– Хм. Ладно. Но что же ты хочешь от меня теперь? Что я могу сделать, чтобы помешать Евгению? И надо ли? Вряд ли мама ему поверит.
– Мама не поверит, но может поверить папа. Твоя задача – настроить против Евгеши их обоих. И Александру заодно. Только так вы сможете его выгнать, а иначе – конец. Вселенная может сама исправить эту ошибку, как я тебе уже говорил. Или начнется заново, но уже безо всех нас.
– Я… – начал я и запнулся.
Мой радар по-прежнему свидетельствовал о том, что в чем-то Том мне врет. И потому я несколько сомневался в правдивости всего им сказанного. Правда ли камень показал ему то, что он сказал? Правда ли агат теперь не опасен? И правда ли наступит конец света, если мы попытаемся маму спасти? Это самый главный вопрос, ответ на который волнует меня больше всего. Я смирился с тем, что придется пойти на такую страшную для меня жертву, чтобы сберечь весь мир. Но, как оказалось, не до конца.
А еще меня не отпускало ощущение из моего сна. Когда мне вдруг стало спокойно и все равно. Может, так и надо? Наша жизнь без мамы будет тусклой и печальной. Так может быть, пусть и случится конец света, чтобы мы могли навсегда воссоединиться там, где в конечном итоге все оказываются.
Да, можно обвинить меня в эгоизме, в том, что я не думаю обо всех остальных существах во Вселенной. Кто-то из них хочет жить, многие счастливы и довольны. Но это пока. Им тоже не избежать утрат, разочарования, горя. Если так посмотреть, я напротив делаю всем одолжение. Когда мы все окажемся в мире, где нет смерти – кто же будет там несчастлив?
– Не слышу уверенности в твоем голосе, Оксинт. – вырвал меня из размышлений Томас.
Вздрогнув, я глянул на него. После того как мужчина в очередной раз прочитал мои мысли, я их заблокировал, как учил меня Даниил. Есть такой вариант блокировки, очень хитрый и мой любимый. Если обычная защита от телепатов и прочих любителей читать мысли просто не допускает их в чужой мозг и те понимают, что столкнулись с блокировкой, то здесь все несколько сложнее.
Защита, которой я сейчас пользуюсь, ничем себя не выдает. Тот, кто попытается сейчас прочитать мои мысли, услышит лишь фоновый шум, каскад обрывков высказываний, междометий. Как будто человек пребывает в растерянности и потому торопливо перескакивает с одного на другое. А вот его настоящие мысли в этот момент будут недоступны.
Помню, когда Даниил учил нас с сестрой защищаться, он очень настаивал именно на освоении такого варианта блокировки.
– Понимаете, милые, обнаружив вашу блокировку, опытный телепат поймет, что вы что-то от него скрываете и удвоит усилия. – объяснял он. – А защиту с подменой распознать очень сложно. Человек подумает, что вам нечего скрывать, он услышит ваши беспорядочные мысли, и отстанет.
– Ой, Дань, будто опытный телепат не сможет понять, что мы защищаемся. – фыркнула тогда Александра. – Да и что стоит наша блокировка против его умений? Мы же антителепаты.
– Уж поверь, детка, если вы освоите защиту под моим руководством, она обманет многих, даже очень опытных, телепатов. Кроме меня, разве что. – улыбался наш скромный гений, после чего мы продолжили занятия.
Так что теперь я не боялся, что Томас прочтет мои мысли. И мог разработать свой собственный план действий. Во-первых, я избавлюсь от камня сразу же, как доберусь до дома. Хотя кто сказал, что агат и правда показал Тому то, что показал? Впрочем, мне же пожар приснился и это что-то да значит.
– Я постараюсь, Том. – ответил я ему тем временем.
– Не так. Не постарайся, а сделай, как я сказал. Иначе мне придется самому решить эту проблему.
Глаза мужчины стали такими же безумными, как и тогда, когда он намекал, что может применить силу, если я его не послушаюсь. И это меня снова напугало. Я вовсе не хочу, чтобы от его руки по моей вине пострадали те, кого я люблю. Значит, надо его перехитрить. Сделать вид, что я согласен. А самому быстро избавиться от камня и придумать, как быть дальше.
– Я все сделаю.
Томас кивнул, и исчез. Я же распахнул глаза и увидел маму.
– Пора, милый. – сказала она. – Ты выспался?
– Угу. – соврал я.
Выспишься тут, если прилипчивые чокнутые не дают! Но когда я поднялся с кровати, то почувствовал, что и правда успел немного отдохнуть. Хорошо, что Том, получается, снова погрузил меня в сон. Так я хотя бы слегка выспался, и теперь сил хватит на полеты и телепортацию.
Профессор вызвался проводить нас до платформы. Мы его отговаривали, поскольку и так уже доставили ему массу неудобств. Но он считал, что это вовсе не неудобства. Святой человек!
– Я люблю гостей. – разглагольствовал мужчина уже когда мы прибыли на станцию. – И всегда им рад. Думаю, вскоре тебя, Иксион, снова пригласят читать цикл лекций, и приглашаю всех вас снова остановиться у меня. Опять же, милые дети, когда будете выбирать институт – помните, что на Нибиру у вас есть место, где вы сможете пожить или просто прийти в гости за советом. Я всем вам всегда рад.
Мы все растрогались и горячо поблагодарили профессора. Потом встали на платформу и переместились. Уже дома я вспомнил, что хотел попросить маму пройти обследование. Но так этого и не сделал! Впрочем, ночь была страшной, а утро суматошным. Так что сейчас я разберусь с камнем, а потом попрошу маму все-таки отправиться в больницу и узнать, все ли с ней в порядке.
Еще с телепортационной станции я выходил в полной уверенности, что так и надо поступить. Однако по мере приближения к дому уверенность эта таяла, словно мороженое на солнцепеке. Вспомнив о камне, я испытал вдруг не только привычную тоску, но и чувство паники. Оно усиливалось по мере приближения к дому.
А вдруг Томас не прав, и едва я войду в дом, как агат вспыхнет? А вдруг Том его и запрограммировал на то, чтобы так он и действовал? В самом деле, может, он решил, что не к чему рисковать, и надо покончить с нами со всеми поскорее. Да, наверное, так оно и есть. Ведь если не будет меня и Жени, то никто не скажет маме о ее болезни. Да и если ее не будет – Вселенная продолжит свое существование, как ни в чем ни бывало.
Внезапно меня качнуло и я понял, что соскальзываю с одау. Попытался ухватиться за диск, однако руки мои обожгло пламенем, и я разжал пальцы. Летели мы быстро и очень высоко, так что шансов выжить и не разбиться нет никаких. Я зажмурился от страха: как глупо все получилось!
Глава тридцать шестая. Кошмар сбывается наяву
Но вопреки ожиданиям я плюхнулся во что-то мягкое, открыл глаза, увидел какую-то серую дымку и немедленно зажмурился. Носом и ртом я втянул воздух, но вместе с ним и какой-то порошок, от которого закашлялся. Порошок словно осел на легких и на слизистой, я никак не мог от него избавиться и уже стал выплевывать непонятно откуда взявшуюся слизь. Попробовал сделать еще один вдох, и снова тот же порошок!
Кашляя и отплевываясь, я встал на четвереньки и пополз вперед, по-прежнему не открывая глаз. Вдобавок еще стало очень жарко, по лбу потек пот, и каждая струйка словно разъедала кожу. Объем воздуха катастрофически уменьшался, я инстинктивно опять вдохнул, ожидая снова ощутить в носу этот порошок. Но вдруг понял, что дышу пусть и очень горячим, но чистым воздухом, безо всяких посторонних примесей.
Распахнув глаза, практически прямо перед собой я увидел Евгения. Место, где мы оказались, мне было незнакомо, но напоминало Садроди – везде серая земля и какие-то непонятные кучи пепла. Оглянулся – так и есть, я упал в одну из них. И это пепел продолжал сейчас раздирать мне легкие. А все красное небо заняло огромное пылающее солнце – прямо как в моем кошмаре.
– Помоги мне! – крикнул я парню.
Но Женя и ухом не повел. Только сейчас я увидел, какой он бледный, как тупо смотрит перед собой, словно ничего не видит, как до крови кусает сухие губы, но наверняка не ощущает этого. Я подполз ближе, стал трясти его, даже залепил пощечину – но никакого эффекта мое поведение не возымело.
– Оставь его. – раздался голос Томаса. – Его разум уже не в этом мире. Только телесная оболочка. Недолговечная и такая ненадежная.
Я оглянулся и увидел ненавистного потомка. Во всем черном и на фоне огненно-красного неба он напомнил мне зловещего ворона, предвестника несчастья.
– Что ты с ним сделал?!
– Я? Нет, это сделали вы оба. Ты и он.
В ответ я только поморгал, но уже начал понимать, в чем дело. Евгений сказал маме, что ее ждет. И это обернулось концом света. Томас был прав.
– Елена. – вдруг прохрипел Евгеша.
– Вот она, Елена. – к моему ужасу, Том показал на кучу пепла, из которой я выпал. – А там, чуть подальше – твой отец, Оксинт. Вон те две небольшие кучки…
– Заткнись! – заорал я, надеясь, что тоже сейчас лишусь ума. Насколько легче мне тогда будет!
– Не надейся, мальчик. Один из вас должен понести наказание за все, что вы сделали. Твое упрямство, твой эгоизм – все это привело к тому, что ты сейчас видишь.
– Но я не… Как все исправить? Том, это же очередное видение! – вдруг осенило меня. – Тебя не было бы тут, если бы конец света и правда случился!
– Забери камень. Он покажет ей, что случится, при помощи камня. Забери агат, чтобы он не показал ей будущее.
Тут же картинка сменилась, и я снова летел на одау рядом с мамой. Но что-то подсказало мне: до конца света, который я только что видел, остались считанные часы. Значит, мне надо забрать у Евгеши мой камень, иначе он покажет маме, что она и правда заболеет. А как? Ведь она не может видеть будущее, это наша способность.
Но тут я отвлекся, потому что перед глазами показался наш дом и стал стремительно увеличиваться в размерах. А на крыльце уже поджидал дядюшка. Наверное, хочет с порога все рассказать. Ну уж нет! Я прислушался к себе и не ощутил присутствия агата у парня. Наверное, он лежит в моей комнате. Надо поскорее его забрать и убежать, спрятать этот страшный камень подальше, чтобы даже я найти не мог.
Я спрыгнул с одау, не дожидаясь, пока он опустится на землю, и понесся в дом. В комнате я кинулся к столу, но агата на нем не было. Не оказалось его и в ящиках, на кровати, на книжной полке…
– Где мой камень?! – закричал я, когда на пороге появился дядюшка.
– Где твой друг? – ответил он вопросом на вопрос.
Я накинулся на него с кулаками – а что еще я мог сделать? Но треклятый Евгеша перехватил мои руки. Ненадолго, к счастью: на пороге нарисовалась мама и потребовала меня отпустить. Не знаю, что на меня нашло, но когда парень это сделал, я снова стал его лупить. Тут подоспел отец, и прижал меня к себе. Я затих.
Взрослые, точнее мама и Женя стали орать друг на друга, а я пытался почувствовать, где мой камень. Дома его не было – это я уже понял. Неужели негодяй его унес? Да какое он имел право!
Тут Евгений прикрикнул на мою маму и я снова захотел ему врезать. Кем он себя возомнил, почему решил, что ему дозволено поднимать голос на нее?! Но тут он поступил еще хуже и сказал, что мама больна и может умереть.
– Не слушайте его! – закричал я. – Он все врет!
– Тебе это мужик в черном сказал? – спросил подлец. – Или камень показал?
Я испуганно глянул на него. Женя и правда решил всем рассказать про агат! Я не успел, не смог предотвратить тот кошмар, который начнется прямо сейчас. Еще и Александра влезла с воспоминаниями о том, что мне снилась мамина смерть.
– Да замолчи ты! Вы ничего не понимаете! – закричал я и забился в руках отца, как в силках.
Неожиданно он меня выпустил и я рванул к окну. Сейчас случится самое страшное, то, чему я не сумел помешать. Я не могу это видеть, не могу слышать их крики… Да, я трус, но это выше моих сил!
Я бежал, не разбирая дороги, и уже кожей ощущал, как становится жарче. Все началось, и сейчас солнце будет сжигать нашу планету, нас. Наступил конец света. Да, недавно я сам желал этого, но тогда не знал, что конец света – это настолько страшно.
Вдруг кто-то схватил меня. Вскинув голову, я обнаружил взбешенного Томаса. Ноги сами привели меня к озеру и шалашу – наверное, он понял, что я прибегу именно сюда и подстерег в камышах.
– Отпусти!
– Что я тебе приказал сделать?! – глаза Тома не сулили мне ничего хорошего, и отпускать он меня явно не собирался.
– Отпусти меня! Сам бы попробовал им помешать!
Но мужчина, кажется, меня и не слышал. Его руки, крепко державшие меня, стали сжиматься вокруг груди, и тело пронзила боль. Да он же меня сейчас просто раздавит – силы у него на это точно хватит! Подумав об этом, я настолько испугался за свою жизнь, что на время, кажется, тоже потерял остатки всякого разума.
Иначе как объяснить, что я одновременно ударил мужчину головой в подбородок и ногой в пах? От неожиданности он пошатнулся, выпустил меня и упал на колени. Я на автомате врезал ему еще и по кадыку, отбежал подальше. Да, моя сестра лучше усвоила уроки деда, но оказывается, в стрессовых ситуациях мое тело тоже может вспомнить, чему научил нас Антей.
Но это открытие радости не принесло. Напротив, меня била крупная дрожь, ведь я сделал то, чему противится вся моя природа! Одно дело – колотить Евгешу, которой особо и не ощутил моих потуг, а совсем другое – причинить настоящую боль человеку! Впрочем, тут я вспомнил, кто этот человек и постарался собраться. Если буду сейчас сокрушаться, он меня убьет. Придется оставить жалость в стороне, ведь мне теперь предстоит сражаться за собственную жизнь!
Томас и правда уже вполне оклемался от моего внезапного нападения. Возможно, это было не столько больно, сколько неожиданно. И сейчас он готовился к новой атаке, а я спешно соображал, как мне ее отразить. Поблизости, как назло, ни камня, ни палки. Что же делать? Впрочем, мужчина кинулся на меня, и вопрос остался без ответа.
Я вскрикнул и инстинктивно выставил руки вперед. К моему удивлению, атака не состоялась – вместо этого Тома сильно откинуло от меня прямо в озеро. Телекинез! После того как я несколько дней назад впервые отбросил от себя негодяя, мне больше не довелось пользоваться этой силой, хотя поначалу я пытался. Но, вероятно, активный дар, в отличие от пассивного, проявляется лишь при сильнейшем эмоциональном напряжении. Что-то такое я читал в книгах Даниила.
Но не время сейчас вспоминать прочитанное. От души пожелав Томасу захлебнуться и тут же устыдившись такого желания, я не стал проверять, сбылось ли оно, а просто дал деру. Одновременно с этим я заблокировал мысли, чтобы он, если всплывет, меня не нашел, и понесся прочь от своего тайного места.
Но куда же я бегу? Одно понятно – подальше от Тома, который точно отправит меня на тот свет раньше, чем закончится этот. Хотя, судя по всему, конец света в ближайшие минуты нам не грозил. Небо было таким же чистым, ясным и голубым, а солнце стояло на своем привычном месте и не торопилось увеличиваться в размерах. Жарко же мне стало от того, что я слишком быстро бежал. Наверное, Женя еще не показал маме будущее. Почему он медлит? Ведь ждать – хуже всего!
Я едва было не повернул домой, чтобы узнать, в чем заминка, но тут же передумал. Во-первых, мне стыдно и страшно там появляться. Во-вторых, попросту опасно. Ведь Томас может рвануть туда следом за мной, и причинить боль кому-то из членов моей семьи. Да, там двое взрослых мужчин, и мама тоже вполне может огреть его чем-нибудь тяжелым. Но все-таки лучше не рисковать и не подставлять своих. Я их и так уже подставил.
Я снова позволил ногам идти куда угодно, и они в итоге привели меня на конюшню. Там я прошел в последнее стойло, опустился на сено, закрыл глаза и вдохнул такой родной и любимый запах. Здесь раньше работала мама, а я всегда был рядом с ней. С той поры аромат сена и запах конюшни ассоциируется со счастьем.
Кажется, что сейчас я открою глаза – и мне снова пять, а рядом мама. Она осматривает лошадей или расчесывает их. А иногда и мне доверяет это делать. Никогда не забуду, каково это – поить из бутылочки маленького жеребенка. Он уже выше меня, но младше, о нем надо заботиться. А взрослая лошадь, его мама, следит за нами. И поняв, что я не причиню ему вреда, улыбается глазами. Потом берет бархатными губами угощение с моей ладони, немного щекоча ее.
Я же, задыхаясь от восторга, утыкаюсь носом в мамину юбку. В конюшне приятно пахнет горячим деревом, а на досках, нагретых солнцем, выступила смола. От мамы пахнет так знакомо и любимо. Я, маленький, не знаю еще этого мира. Но одно я знаю точно: мама будет всегда. И я буду любить ее всегда. Потому что иначе не бывает. Потому что без этого и мира не будет! Ведь что такое этот самый мир? Это счастье ребенка, которого любят родители. У которого есть родители. Который любит их.
Я смахнул слезы, свернулся клубочком на сене. Теперь оно не такое мягкое, каким казалось мне в детстве. Колкое, жесткое, не такое. Впрочем, мир тоже теперь не такой. Все не то и все чужое для меня, как чужда и мысль, что мамы не станет. Мысль, которую пришлось принять.
