Илья Веригин
Олени не придут
– Всё, всем спать! Если кто-то потревожит мой сон, я за себя не ручаюсь!
Глава 15
13 марта
Утро началось для Елизаветы с доносящегося из гостиной весёлого разговора. За чашкой кофе Van расспрашивал подругу о лисе, его привычках и повадках, а также сверхаккуратно, будто бы бесценный артефакт, разглядывал и трогал лежащий перед ним куб, теперь уже не источающий синего цифрового свечения жизни.
– Доброе утро! Как спалось?
– Хорошо, спасибо.
Налив стакан чистой воды, Елизавета Морякова уверенным движением отставила стул, села и молча обвела взглядом присутствующих.
– Мне удалось обдумать обстановку, спасибо! Нам стоит действовать так…
За следующие шесть минут её голос долотом выбил на камне заветы пошагового плана. По ряду причин – из-за отсутствия стопроцентных доказательств, рисков межгосударственного конфликта, но главное – физической угрозы для них самих – действовать напрямую они не могли. Обвинить Джанфранко Бести должны были другие люди, а погубить – общественное мнение. Van должен был начать распространять информацию о подозрении внешних сил в организации крушения дрона. Через четыре-пять дней к ним следовало подмешать имя Бести, направив подозрения в нужное русло.
После этого Елизавета вызвалась самостоятельно инициировать международное расследование. Дальнейшее они пока отложили, потому что успех операции зависел от слишком большого числа факторов.
Приступать нужно было немедленно! Допив кофе, Вэн собрался было лететь, рассуждая о неимоверных ресурсах, необходимых на генерацию контента и умное распихивание его по соцсетям и СМИ, но тут вмешалась до этого задумчиво молчащая Мэй и потребовала разрешить и ей принять участие в операции.
– Я справлюсь! – заявила она.
Нечего было противопоставить тому, к чему апеллировала дочь всё ещё лежащих под капельницами родителей, поэтому, скрепя сердце, Елизавета дала добро на эксперимент.
Они выкатили Нейро и обговорили посыл, который должны нести сообщения. Одновременно мастер Van, поколдовав у мониторов, поднял какой-то сверхзащищённый канал передачи данных, призванный обеспечить полную анонимность.
С важным видом оглядев обстановку, Мэй по-хозяйски выровняла аппарат относительно чёрных панелей, забралась внутрь и уверенно набрала на пульте комбинацию команд – как мы уже знаем, нужные навыки она схватывала на лету.
– Готово!
Когда всё было настроено, стоявшие в стороне увидели всю колоссальную мощь, таящуюся в хрупком тринадцатилетнем теле. Вмешиваться в процесс запрещалось, что бы ни происходило!
Девять включённых панелей; выставленное вперёд на подвесах аппарата тело, будто парящее в воздухе; раскинутые в стороны руки, пытающиеся объять весь необъятный цифровой мир. И глаза – неустанно, неукротимо пляшущие глаза.
Небольшое устройство, подключённое Вэном прямо к торчащему из-под экранов пучку тоненьких разноцветных проводов, дало Мэй полную свободу действий в соцсетях и мессенджерах.
Она сгенерировала из известных ей фактов несколько базовых записей и каким-то неведомым образом за несколько минут нашла по всему миру персон, идеально подходящих для первичного размещения. Запостив переведённые на разные языки материалы с разными метками времени, теперь она с лёгкостью жонглировала информацией, ежесекундно размещая репосты, но не просто так, а сопровождая каждую запись индивидуальным комментарием, исходя из истории, предпочтений и уклона каждого юзера. Наблюдать за этим было чудовищно интересно и страшно. Волосы её колыхались от каких-то невидимых потоков, сопровождая движения зрачков, дёргались пальцы, сучащие тончайшие нити из воздуха.
Когда через полтора часа всё закончилось, и было сделано более сорока тысяч репостов, Нейро послушно втянул маленькое уставшее тело обратно и уложил на идеально подстроенную под него колыбель. Бабушка подбежала, Van подъехал, предусмотрительно сдерживая скорость.
– Я всё! – с трудом улыбнулась майская девочка и провалилась в глубокий и долгий сон.
* * *
Оставив Мэй спать, они стали безмолвно собираться: уж слишком много дел предстояло провернуть. Но перед самым отлётом гость решился нарушить молчание:
– Елизавета, можно вас на минуту?
Van подъехал украдкой, потому, услышав вопрос, она машинально прикрыла рукой записи в блокноте и хотя осознала это движение и даже мысленно укорила себя, убирать ладонь не стала.
– Конечно можно!
– С чего бы начать? – молодой человек помял руки, видимо, собираясь сказать что-то неприятное и важное (эти прилагательные часто идут парой). – В общем, двадцать лет назад смерть вашего мужа Андрея Морякова стала настоящим потрясением для всех. Я был тогда ребёнком, но то, что нам впоследствии преподавали в школе и в колледже, не могло не вызвать чувства уважения к нему, насколько бы мечтательным не казалось его поведение на фоне предшествовавшего президента. Простите, что заставляю вспоминать об этом…
– Я каждый день вспоминаю!
– Обстоятельства его смерти всем известны. Но причины, толкнувшие убийцу на это, – нет! По крайней мере широкой общественности. Я прав?
Немного поразмыслив, Елизавета кивнула и с прищуром посмотрела на собеседника, не понимая, к чему он клонит.
– Да, обнародована цепь обстоятельств, приведшая Рената Ямба к его решению: преследование за коррупцию, потеря бизнеса, смерть матери. Но почему президент? Почему он решил убить именно президента?
Слушательница непроизвольно коснулась шрама на щеке, однако практически мгновенно вывела себя из бездны нахлынувших воспоминаний.
– Что вы хотите от меня, мистер Van?
– Нет-нет! Я ничего не хочу от вас! Но я обязан поведать о том, что нашёл!
Он сделал разворот на коляске и описал дугу, чтобы придвинуться чуть ближе. Лицо его уже три минуты не излучало привычной улыбки.
– Джанфранко Бести, как любому уважаемому политическому деятелю, нужна вторая половинка. И у него – кстати, гетеросексуала – такая половинка есть! Мари – любимая жена, по крайней мере официально.
Van сложил руки в замок и постучал сцепленными пальцами по стеклянной поверхности.
– Копаясь в комодах семьи Бести, я случайно нашел, что Мари – это Маша, то есть она русская. Мне стало интересно, и я, как говорится, воткнул штык лопаты поглубже. Аккуратно воткнул. Оказалось, что Мари уехала из России за несколько дней до смерти вашего мужа. И знаете что?
– Что же?
– Мари его знала! Они даже встречались! Нет-нет, не в смысле отношений, она брала интервью у Андрея Морякова после его выступления на марше скорби. То есть, – Van проговорил ситуацию повторно, будто ведущий второсортного ток-шоу, подогревающий интерес не особо смышлёной публики в зале, – она его знает… а потом… за несколько дней до… улетает.
– Я понимаю, к чему вы клоните, – кивнула слушательница.
Довольный вниманием, Вэн позволил себе слегка улыбнуться, но тут же согнал эту маску прочь.
– Я чуть подправил червя и оставил его копаться во всём этом личном цифровом хламе Бести, накопленном за два десятка лет. Но он раскопал настоящее сокровище. Отгадайте, кого ещё знала наша Маша?
Сердце Елизаветы Моряковой предательски учащённо забилось, но виду она не подала, подыграв рассказчику.
– В тот момент, когда она брала интервью, три года назад и ещё около полутора месяцев после она работала на Рената Ямба!
Собеседница резко встала и отвернулась, видимо, желая скрыть эмоции.
– Да-да! У меня чёткое ощущение, что Мари Бести способна пролить свет на события того года!
Елизавета Морякова постояла молча, отвернувшись. Затем поправила края блузки и, собравшись с силами, дипломатично обратилась к гостю:
– Спасибо вам, мистер Van. Я подумаю, что можно сделать в данной ситуации. Пока же давайте сосредоточимся на нашем общем деле.
Сказано – сделано. Они разбежались, оставив вымотанную Мэй спать в защитном коконе Нейро. Вот только Елизавета Морякова стала грести совсем в другом направлении. Строго говоря, она занялась профессиональным самообманом. Захватившая её разум мысль о Мари Бести вдруг заняла главенствующую позицию так, что владелица этой мысли переписала все приоритеты, существовавшие до этого в её голове, подчинив их новой идее. Перед самой собой обосновала, что так надо, что это поможет делу.
В тот же вечер она через несколько дружеских рук подняла цепочку дипломатических контактов, на конце которой молодой атташе Юсуф во время сеанса косметологии в неапольской клинике передал нужной клиентке неожиданную весточку-приглашение. К тому времени билеты с вылетом через 21 час уже висели в онлайн-календаре Елизаветы.
– Она с ума сошла! – закричал Van под сводами своего цифрового «Колизея», когда Мэй-Меркурий прилетела сообщить дурную весть. – Всех нас спалит!
Но переубедить упрямую бабушку не удалось, поэтому Чудовище распрощалось с Белоснежкой, нежно, насколько это было возможно, взяв её руки в свои гигантские лапы, и сообщило, что для продолжения проекта должно уйти в полный андеграунд.
– До поры до времени – без связи! Никаких контактов! Блестящая гайка – это просто гайка, не активна! Никто никого не знает! Никаких упоминаний друг друга в истории поиска! Потом увидимся!
Сказав это, Van учтиво склонил голову. Понимая опасения друга и его нежелание быть раскрытым, Мэй приняла расставание с достоинством: поклонилась в реверансе и гордо вышла, с идеально выверенным усилием захлопнув за собой тяжёлую нарисованную дубовую дверь подземелья.
Глава 16
15 марта. Неаполь
«Елизавета Морякова… хм, забавно!»
Мари мужу ничего говорить не стала – он в своём муравейнике был занят подготовкой к новой нефтяной нормальности: каждый день встречался с боссами то бирж, то корпораций, то общественных мнений, то небольших, отчасти узурпированных стран. Поздно отужинав и разделив с ним постель, на следующее утро она по привычке проводила Джанфранко к пунктуальному коптеру правительственного авиаотряда и собралась поработать в студии наверху. Но работа не клеилась вовсе – настолько, что, заранее надев белый деловой костюм, Мари два часа просидела на ступенях веранды, положив локти на по-мужски расставленные колени. Она смотрела на кланяющиеся ветру лилии, думала и чувствовала каждую изредка сползавшую по лбу капельку пота.
В 11:30 хозяйка дома снова приняла душ, надела новый белый костюм и вышла навстречу очередному аэротакси.
* * *
Abisso di piccione («Голубиная пропасть») оказался небольшим семейным ресторанчиком в предместьях города с великолепным видом на заказник Санта-Кристина. Уютный, скромный, безлюдный, тем более в час полуденного зноя.
Дверь открыл сам старый хозяин, учтиво поклонившись и проводив её до порога небольшой веранды, в центре которой сидела вторая гостья, спрятавшись от солнца, заливающего крайний ряд столиков, и позволив ему касаться тёплыми лучами только открытых лодыжек. Услышав шаги, она обернулась и приветливо улыбнулась:
– Мари.
– Елизавета, – вновь подошедшая дама учтиво кивнула, приближаясь.
Сидящая вполоборота женщина проводила её взглядом, но поворачиваться и прятать под стол вытянутые к солнцу ноги не стала, побудив собеседницу выдвинуть стул и принять аналогичное положение. Со стороны действо это выглядело как комичное шпионское свидание, разыгрываемое по привычке исключительно для самих себя, а никак не для отсутствующего окружения.
– Вы, наверное, очень заинтригованы, почему вдруг я назначила встречу?
– И заинтригована, и немного обескуражена, и одновременно польщена, – Мари не замечала, но говорила уже с приличным акцентом, что показалось леди напротив крайне забавным. – Вы – одна из самых уважаемых женщин современного мира. Быть вызванной к вам на аудиенцию, пусть и тайно, чертовски интересно! Независимо от того, какое предложение придётся услышать.
– Как думаете, какой повод заставил меня сюда прилететь?
– Наверное, ситуация с вашим сыном? Будь я на вашем месте, то у меня, как у матери, не было бы более важных мыслей в голове.
– У вас нет детей? – Елизавета посмотрела вбок, слегка сощурившись, и заметила скорбно опущенный вниз подбородок собеседницы.
– Так получилось.
Это было трогательно и побуждало к сочувствию. Она ударила в колокольчик и через сорок молчаливых секунд попросила степенно подошедшего хозяина принести бутылку лучшего сухого вина. В обычный день в обычном месте им было бы достаточно произнести заказ, и робот-официант или дрон доставили бы его. Но это место, по крайней мере сегодня, было аналоговым, без лишних цифровых глаз и ушей. И именно этим оно было ценно! Поэтому, когда хозяин молча кивком подтвердил заказ и удалился, Морякова продолжила ответом на заданный минутой ранее вопрос про причину визита:
– И да, и нет!
Фраза эта была произнесена между делом, с интонацией, призывающей не придавать особого значения словам, но Мари пришлось кончиком языка увлажнить внезапно высохшее нёбо: «Что ж, похоже, основное блюдо будет на десерт». Елизавета же наконец развернулась к столу и по-деловому сложила руки в замок.
– Простите, но…
– Предлагаю перейти на «ты».
– Хорошо. Прости, но я, вероятно, заставлю тебя вспомнить то, о чём ты вспоминать не любишь. Как эта информация попала ко мне – не спрашивай. Видит бог, это произошло случайно, буквально несколько дней назад. Но, – Елизавета замедлилась и для храбрости отхлебнула вина. – Но я знаю, что ты была знакома с моим покойным мужем и с Ренатом Ямбом одновременно. И ты, – она посмотрела на собеседницу молящими глазами, – можешь пролить свет на то, что же произошло тогда на самом деле.
Перед тем как ответить, Мари чуть заметно заёрзала на стуле, будто наседка, устраиваясь поудобней на кладке яиц, и устремила взгляд на распростёртый перед ними заказник.
– Что ты хотела бы от меня услышать?
– Правду!
– Ха! – Мари поморщилась и одновременно на мгновение горделиво задрала подбородок вверх. – Правда ранит!
Она замолчала, смотря вдаль так долго и отстранённо, что Елизавету это уже начало раздражать.
– Давай начнём с того, чего я не могу понять. Почему об их связи через тебя не узнало или не захотело говорить следствие?
– Не знаю, – соврала хозяйка рыжих волос, не желая раскрывать свою главную карту, и издала издевательский смешок. – Похоже, хреновое было следствие.
Собеседницу такой ответ явно не устроил, но, чтобы пресечь последующие неудобные вопросы, Мари решила форсировать разговор, по-новому сменила выражение лица на серьёзное и развернулась к столу:
– Давай сразу закажем побольше вина. История будет долгой!
Пока они ждали, совместными усилиями допили первую бутылку и несколько раз то вопросительно, то настойчиво посмотрели друг другу в глаза.
– Что ты обо мне знаешь?
– Не более того, о чём уже рассказала. Разве что…
– Что?
– Что ты уехала из страны за несколько дней до убийства Андрея.
– Было такое! Но смею тебя заверить, это не более чем случайность. Отъезд я планировала долго.
– Почему?
– У меня было отличное своё дело, которое к тому моменту себя исчерпало, стали появляться проблемы.
– Из-за Рената, на которого ты работала?
– И да, и нет! – передразнила Мари, и лёгкая улыбка собеседницы показала, что укол засчитан. – Ренат Ямб был одним из основных моих клиентов, мы сдружились, исключительно на профессиональной почве. Он поставлял мне уникальные технологии, которые на рынке не купишь, и это делало мой бизнес конкурентоспособным, – Рыжая раздосадовано покачала головой, – крайне конкурентоспособным! Поэтому, когда у него заблокировали счета, у меня тоже начались проблемы. Но тогда мы, то есть Россия, благодаря отсутствию жёсткого регулирования, законодательных и этических запретов, были технологически на шаг впереди. С таким опытом в успехе своего дела на новом месте, в Европе, я не сомневалась.
Елизавета Морякова слегка отодвинулась и снова вытянула ноги, подставляя лодыжки тёплым лучам солнца:
– Сложно было?
– Устроиться тут? Нет! Поштормило, конечно, побросало по странам, но я заранее знала, что хочу жить на средиземноморском побережье, поэтому на север не мигрировала. И мои желания в итоге материализовались именно тут.
– Повезло тебе с замужеством!
– Не спорю! – ответила Мари весело, так как не смогла расшифровать интонацию, с которой фраза была произнесена: то ли сарказма, то ли зависти, то ли вызова.
– Окей. А как ты познакомилась с моим мужем?
– Я брала у него интервью после марша. И потом прислала пару раз смайлы.
– Так это была ты?
– Не знаю, что имеешь в виду, но, наверное, да!
– Для кого это делалось? Ты ведь не по своей инициативе пришла говорить с ним.
– Правильные вы вопросы задаёте, госпожа Морякова! – Рыжая на секунду откинулась на спинку кресла и направила выставленный указательный палец в сторону собеседницы. А потом придвинулась и, резко наклонив бутылку, налила себе полный бокал. – И это интервью, и многое другое, невидимое для вашего мужа, я делала по поручению Рената Германовича Ямба!
Последние три слова она отчеканила.
– В смысле?! – Елизавета была удивлена. Даже ошарашена, о чём ясно говорили устремлённые на собеседницу расширенные глаза и застывшие вдруг руки, которые до этого методично сворачивали салфетку.
– Ну, давай по порядку. Ты помнишь, из-за чего у Рената Ямба были заблокированы счета?
– Конечно! Я протокол того заседания прочитала полностью раз десять. Ему инкриминировали коррупцию, вернее, участие в коррупционной схеме.
– На чём было основано решение судьи Мустаева?
– На показаниях бухгалтерши, которая рассказала о наличии схемы вывода средств.
– Во-о-от! – Мари дёрнула рукой, так что часть вина выплеснулась на плетёную скатерть, а наброшенная на пятно салфетка тут же напиталась живительной влагой. – Вот! Эффектно у прокурора получилось, согласись? Всё равно что принести пробитый снарядом кусок фюзеляжа на трибуну ООН и выставить напоказ. Даже у непредвзятого судьи не оставалось шансов. Вот только это была не вся правда. Как бы Елену Владимировну ни пугали, истину она всё равно не сказала. «Научные исследования Рената» – это не про коррупцию, нет! Генерал Лазорев, конечно, своё получал… насколько я знаю, через специальных лиц в Банке России, которые вычищали следы транзакций в системе платежей. Но НИР были личными средствами Рената Ямба, и расходовал он их на совсем другие цели!
– Откуда ты знаешь? – настороженно спросила Елизавета.
– Да я их сама у Елены Владимировны из кассы получала! – Мари со смехом снова резко откинулась на спинку кресла и подняла вино под тоненький искрящийся луч солнца, пробившийся через небольшую щёлку в плетёной крыше. – Я и Влад, и другие люди. Хорошие были времена!
Она осушила бокал до дна и тут же наклонилась налить новую порцию. Елизавета же в задумчивости поднялась, собираясь пройтись, но тут же озвучила вертящуюся в голове мысль:
– Погоди! Ничего не понимаю! Ты, пиарщик, берёшь деньги и встречаешься с моим Андреем…
– Да-да! – ухмыльнулась она. – Ренат Ямб – это тот, кто запустил политическую карьеру твоего мужа!
От этого признания Мари почему-то сделалось неимоверно грустно. Она подпёрла голову рукой и, подкручивая бокал, стала смотреть на танец жидкости в нём. Собеседница любовалась простором за крошечным парапетом. Ей потребовалось полторы минуты на то, чтобы осознать и принять. И всё это время казалось, что природа вокруг звучит тихой мелодией Morcheeba:
And the night that you got locked in
Was the time to decide
Stop chasing shadows
Just enjoy the ride.
Затем Елизавета медленно подошла, села за стол и взяла руку Мари в свои ладони.
– Прости, прости, что заставила тебя всё это вспоминать! Я чувствую, что мы с тобой практически сёстры, обе одинаково раненные этой судьбой. И я, и ты, как говорили во времена моего пубертата, «прохавали эту жизнь по полной». Андрей был замечательным человеком! Наивным – да! Но он верил в людей, в светлое будущее, которое будет создано их руками.
– Ренат тоже.
Обе замолчали, погрузившись в воспоминания. Солнце тем временем миновало зенит, оставив земле раскалённую атмосферу и удушающий зной. Маурисио, хозяин ресторана, сидя в тени патио, откуда через два приоткрытых окна можно было подглядывать за верандой, промокнул полотенцем вспотевший лоб.
Из оцепенения первой вышла Мари и двадцать секунд украдкой наблюдала за сидящей с закрытыми глазами собеседницей. Ей показалось, что у той даже проступили слёзы.
– Ты думаешь, почему он решил взять пистолет?
В ответ последовал короткий кивок, и Рыжая теперь сама по-дружески взяла ладонь Елизаветы в свои руки:
– Можно только гадать. Но… представь себя на его месте. Ты вкладываешь всего себя в дело, к которому лежит душа, а оно тебя предаёт. Жестоко предаёт, касаясь самых родных – мамы и сына. Думаю, не проблема с бизнесом, а именно это стало последней каплей, триггером.
– Он правда был хорошим человеком?
– Ренат? Да! – когда собеседница взглянула на неё, Мари принялась часто утвердительно кивать.
– Всё равно не знаю, смогу ли его простить.
– Сомнение уже о многом говорит.
– Да, пожалуй. Хотя пока это, скорее, сочувствие.
Они выпили ещё. Понимая, что тропинка разговора скоро должна привести к другой теме, о которой было вскользь упомянуто вначале, Рыжая приготовилась чуть смягчить потрясение, но Елизавета её опередила:
– Хорошо хоть его сын тогда выжил.
– Да. Не сказать, что те события совсем не оставили отпечатков на его внешности, но, насколько я знаю, Ваня вырос и неплохо обустроился в своём инвалидном кресле. Технологиями занимается или вроде того, причём вполне успешно.
Теперь уже внутри черепной кости Елизаветы внезапная мысль-догадка зажглась и погасла короткой вспышкой, оставив засечку «подумать позже». А вот памятке Рыжей уже пришёл черёд: томление и неопределённость выжигали изнутри с самого начала разговора, а изрядная доза алкоголя добавила смелости.
– Прости, но я не верю, что ты только за этим сюда приехала.
– Сказать по-честному, я тоже не верю! По мне, так этого разговора было бы достаточно!
– Но я настаиваю!
– Ох… настаивать надо спирт на ягодах, – сказала Елизавета с интонацией глубокого сожаления и исподлобья украдкой метнула взгляд на собеседницу. – Ладно! Видимо, сегодня день признаний. Давай я верну тебе вопрос: что ты знаешь о своём муже?
Мари внутри почему-то готовилась к другому продолжению, произнесённая фраза оказалась совсем неожиданной. Не успев обдумать, она лишь переспросила в ответ:
– Джани?
– Да! – Елизавета выпрямилась и взяла узды разговора в свои руки, что однозначно выдали холодные, уверенные нотки в голосе. – Я пришла отплатить равной монетой за оказанную услугу, за правду. Как жаль, что здесь нет ничего электрического, – она разочарованно обернулась по сторонам. – Ни одного экрана! В общем, не буду ходить вокруг да около! Судя по заголовкам, которые я видела, Джанфранко Бести стали подозревать в причастности к аварии моего сына.
– Как?! Каким образом?!
– Ты не в курсе?
– Нет! – расширив глаза и сделав жест руками, открестилась Мари.
– Ну слава богу! – явно с облегчением выдохнула Елизавета, поверив в искренность ответа, потому что уже сама этого желала, проникшись близостью к этой сверкающей кудрями женщине. – Боюсь, что очень скоро вся сила общественного обвинения падёт на Джанфранко. Я не особо пока этому верю. Мне не известны ни обстоятельства, ни его роль, а совесть не позволяет просить тебя копать, искать подтверждения или свидетельствовать против мужа. Я пр…
– Отчего же! – вдруг наперекор, пусть и немного задумчиво, произнесла Мари. – Я, конечно, не рада такому повороту событий, но… но, чёрт побери, я помогу! В память о моём друге и твоём муже, конечно же!
– Спасибо! Спасибо! – Елизавета опять по-дружески взяла и сжала её ладони. – Боже, как мне хочется, чтобы мы впоследствии не стали из-за всего этого враждовать!
– Ха! Конечно! Кому нужны такие могущественные враги? Мне точно нет! Окей, значит, я завербована? Как передать, если что-то найду?
– Можно через салон.
– Ясно! Так! Извини, но мне пора бежать!
С этими словами Мари торжественно ударила в стоящий на столе звоночек, призывая единственного их соучастника засвидетельствовать окончание беседы.
– Ещё увидимся, подруга! – хозяйка рыжих кудрей на прощание подмигнула Лизе и, махнув рукой, вышла нарочито лёгкой и быстрой походкой.
Она учтиво поклонилась встреченному в проходе Маурисио и, проскочив патио, оказалась наконец на свободе. Мысли в голове поначалу крутились разные, но одна оказалась настойчивее других настолько, что даже была произнесена вслух, как будто разговор продолжался:
«Увидела заголовки новостей раньше моей системы? Очень странно, подруга! Очень странно!»