Илья Веригин
Олени не придут
На эту дерзость от лица всех ответила Виктория Эдуардовна:
– Речь не про наши желания, достопочтенные Мэй и Лис! Лечение человека подчиняется выработанным годами и утверждённым регламентам, которые призваны обезопасить и врача, и пациента от ошибок. Нарушая их, мы рискуем всей своей репутацией, но главное – здоровьем пациента! А такую ответственность никто из нас – никто! – взять на себя не решится. Тем более не зная, на что действительно способен ваш тандем.
– А мы покажем! – синхронно зазвучали Мэй и куб.
– Послушайте! – вмешалась в разговор Лера. – Что если это действительно работает?! Я общаюсь с Лисом как с равным себе. Если Даня будет похож на него, он сможет в цифровом виде жить бесконечно долго, как бы страшно это ни звучало. Испытайте технологию, пожалуйста, а потом уже выносите вердикт.
Категоричный ответ Виктории Эдуардовны на долю секунды опередил один из молодых врачей:
– С помощью чего вы дрифтите?
– Нейро модели 304, это аппарат Даниила, так что у нас есть ещё одно преимущество – его готовый профиль.
По переглядыванию врачей было видно, что идея их вдохновляла.
Слово вновь взяла глава комиссии:
– Всё равно, – покачала она головой, – мы не можем!
Повисла пауза. Лера с надеждой смотрела на врачей. Молодые эскулапы мялись и не решались перечить мнению своего предводителя, понимая отчасти её правоту.
Мэй впилась взглядом в Викторию Эдуардовну, будто пытаясь сломить её волю, но та с твёрдостью держала удар и глаз не отводила – ей, если честно, начинал нравиться напор этой девчонки.
Пациент тоже молчал. Однако, бланк внезапно с шуршанием проскользил на десять сантиметров вниз, к основанию слегка наклонённого вперёд кувеза. Елизавету Морякову это мистическое событие заставило немедленно произнести слова, на которые до этого решительности не хватало:
– А что… что если вы сделаете это под мою ответственность? Если я, как мать, дам согласие на эксперимент? Если я, как глава Фонда, обеспечу поддержку и юридическую защиту? Моего слова, моего имени вам будет достаточно?
Люди в халатах стали молча возбуждённо переглядываться, пока, наконец, искра энтузиазма не передалась их предводительнице.
– Хорошо! – неуверенно протянула она. – Но для начала нужно удостовериться. Как вы собираетесь продемонстрировать нам свои возможности?
В ответ Мэй ехидно улыбнулась, вытянула руку в сторону самой Виктории Эдуардовны и уверенно произнесла:
– Мы считаем частичку вас! Готовы пережить заново забытые, спрятанные детские воспоминания, начиная с самых глубинных, родовых?
Дама расширила глаза и непроизвольно сглотнула слюну. Она понимала всю сложность и амбицию этого предложения, а потому отказаться не могла. Немного подумав, Виктория Эдуардовна утвердительно кивнула.
– Только одно условие! – произнесла Мэй, обращаясь одновременно к бабушке и ко всем присутствующим. – Оцифровав Даниила, вы не сможете избежать внимания средств массовой информации. Поэтому я прошу вас официально представить миру и рассказать людям о моём друге. Он заслуживает признания!
С этими словами она погладила куб, внутри которого ликовал, смеялся и в кураже носился по граням Лис – его наживку заглотили, и план начал осуществляться!
Глава 27
18 апреля
Утро началось с визита в пентхаус целой делегации. Под чутким присмотром Елизаветы грузчики опечатали, аккуратно упаковали и вывезли Нейро. За ними в госпиталь проследовала вся семья Моряковых, за исключением Михаила, которому решили сообщить после, и только в случае удачного результата.
* * *
Антураж помещения для теста был под стать фантастическому фильму: круглый слабо освещённый зал, по центру в пяти метрах друг от друга стоят два нейро с копнами выходящих сзади, висящих, ползущих по полу и сплетающихся чёрных кабелей. Множество толстых проводов залезло на возвышение между аппаратами и скрутилось под двумя группами камер и датчиков, неустанно смотрящих в сторону испытуемых глазами наблюдателей и лиса.
Свет моргал и угасал на целые секунды. Стены гудели напряжением. В моменты апофеоза Мэй выгибалась назад и парила в воздухе в позе Меркурия, удерживаемая лишь тонкими, но необычайно прочными хомутами Нейро.
Дама напротив, наоборот, находилась в состоянии искусственного сна, её длинная сорочка свободно ниспадала по краям неподвижной колыбели. Полная безмятежность! Но если бы вы заглянули под забрало шлема, то увидели бы морщинистое лицо, с несуразной детской мимикой передающее бурю проживаемых заново эмоций: боль, страх, обида, спокойствие, радость, грусть, гордость…
Данные неслись в темпе «Половецких плясок» Бородина. Лис, как опытный дирижёр, управлял действием изнутри: вот разлились нескончаемые струнные, вот громыхнули духовые, вот вступили литавры… Стоящий сзади аппарат стенографировал поток формируемых данных в течение десяти минут действа.
Когда всё закончилось, Мэй устало повисла на ограничителях, а Нейро аккуратными, плавными движениями перевёл её тело в горизонтальное положение. Несмотря на то, что она всё время лежала, дама напротив устала не меньше: ресурсы её организма выжгли эмоции, миллиарды случившихся в мозгу химических реакций.
Их переместили отдыхать в палаты, и группа учёных тут же бросилась изучать оставленный цифровой след.
– Господи! Тут же триллионы не связанных данных?! Как нам это разобрать?
– Никак! – ответил оставшийся в контуре лис, появившись на принесённой панели в привычной сидячей позе. – Это часть личности, фрагмент. Слава богу, что не живой, иначе он был бы обречён на вечное страдание! А то, что вы не видите связи, не значит, что её нет! Это многомерность. Я могу визуализировать для вас часть образа, но полностью… полностью может лишь её мозг, её океан! Он обладает какой-то уникальной, божественной квантовой способностью создавать жизнь, идеи, контролируя множество состояний одновременно.
– Как же нам подтвердить результаты?
– Снова никак! Дать добро может только она, ваша главная, – лис качнул мордочкой в сторону соседних палат и сощурился. – Думаете, почему мы предложили эксперимент именно ей?
* * *
Глаза её открылись и тут же наполнились слезами. Виктория Эдуардовна обхватила колени руками и, уткнувшись в них, плакала полчаса, пока хватало слёз. Вывело её из этого состояния нежное прикосновение к тыльной стороне ладони.
– Пойдёмте, – сказала Мэй. – Нас ждут важные дела!
Глава комиссии одёрнула руку, но самообладание очень быстро вернулось к ней:
– Да-да, ты права!
Она выслушала коллег, а затем рассказала свою историю, свои воспоминания, закончив следующим:
– Если им подвластны даже эти области памяти, значит проект может состояться!
Коллеги согласились. Их вердикт был положительный.
В тот же день Елизавета Морякова подписала с юристами первые нужные для старта документы, и технические специалисты НИИ и Фонда стали готовить площадку для главного события. Лис помогал и во многом даже руководил ими, особенно в части ловушки для нового разума: ему нужна была максимальная скорость передачи, а ещё – знание всей архитектуры назубок, чтобы гарантировать себе и Мэй непрерывность эксперимента, ведь второго шанса могло не быть.
На всё про всё отводилось полтора дня.
* * *
19 апреля
Сразу после звонка Михаил быстро накинул рубашку, схватил рюкзак и бросился к выходу:
– С ума сошли!
Перепуганная Света пулей выскочила из-под одеяла и перехватила его у входной двери:
– Что случилось?
– А-а-а… – махнул он рукой и принялся зашнуровывать ботинки, но желание поделиться пересилило спешку. – Помнишь, рассказывал тебе про необычную племяху и её обещание?
Света кивнула.
– Она начала действовать! Хотят сделать мне цифрового брата. Я, в принципе, не против. Но надо увидеть всё самому. Потом расскажу!
Михаил обхватил талию любимой, всё ещё стоящей в нижнем белье, и крепко поцеловал. Затем поднёс указательный палец к её губам:
– Только пока молчок!
Света вытянула губки и поцеловала протянутый палец, немного скосив глаза:
– Хорошо, мой самец!
Когда он выбежал за дверь, то напоследок бросил ещё одно поручение:
– Ты пока помозгуй! Каштанов клялся прислать результаты генерации.
– Хорошо! – ответила она тихо, не желая давать обещание, и пошла заваривать кофе в турке. Не было в её планах разгадывания шарад.
Но Михаил задержался надолго. Когда все домашние дела были переделаны, Света плюхнулась на кровать, полминуты смотрела на аббревиатуру RCIVTC, но плюнула и на ближайшем экране принялась изучать историю семьи Моряковых, начав, конечно же, с Елизаветы, которая в скором времени вполне могла стать её родственницей. Света такого развития событий не исключала.
Она мотала список Вики вниз в обратном хронологическом порядке: события последнего полугодия, референдум и подготовка к нему. Далее шли проекты со множеством вех и показателей: «СЕМьЯ», «Мусор*0», «Лес>», участие Фонда в «плоских городах» и технологическом кластере. Не раз ссылки вели на страницы бывших президентов и премьер-министров, больших промышленников и предпринимателей.
Потом, шириной во всю страницу, вылезла фотография двадцатипятилетней давности с Чистых Прудов с первой секундой хаоса после броска кислоты. «Моряков Андрей Константинович – президент России», – гласил заголовок.
Света с головой погрузилась в эту историю. Бросок кислоты, от которой пострадали Елизавета и Даниил, и другие моменты, приведшие к последующей смерти президента, конечно же, преподавали в школе и университете, но вот интереса покопать глубже до этого времени у неё как-то не возникало.
В том, что без Елизаветы стремительная карьера мужа не состоялась бы, наша новая героиня не сомневалась – последние двадцать лет внутренняя сила и влияние этой женщины были притчей во языцех. Света завидовала ей и мечтала стать такой же, потому с жадностью проглатывала информацию со страниц.
В истории Андрея Константиновича Морякова, написанной стараниями PR-специалистов, Елизавета теперь упоминалась в каждом абзаце, исполняя чуть ли не главную роль. Она преподносилась и любящей женой, и музой, и генератором удачных политических идей. За десять или пятнадцать лет после смерти президента этот отредактированный вариант биографии стал для новых поколений истиной. Но Свете было интересно абсолютно всё! Она перелистывала страницы семьи и работы, вдохновенной речи на шествии и начала народной любви, дебатов на выборах мэра, заполненных площадей и образования общественного штаба после инсульта старого президента.
Потом шла инфографика про предвыборные обещания и сделанное за короткий президентский срок, с отсылкой ко всем последующим президентам страны, которые, надо отдать им должное, большинство обещаний исполнили.
В конце красовалось фото Андрея Константиновича, идущего среди людей по Красной площади. Распахнутое серое пальто, задумчивый взгляд – романтический образ, сохранившийся в сердцах прошлого поколения.
«Президент был застрелен Ренатом Ямбом 29 января за столиком кафе на Манежной площади. Вечная память! Елизавета Морякова в это время находилась с дипломатическим визитом в Южной Корее», – так заканчивался текст.
Далее предлагалось идти по одной из ссылок: возвращаться к супруге президента или переключиться на другую фигуру – демона, историю которого мало преподавали в школах и детально разбирали разве что в специализированных университетских программах.
Света, затаив дыхание, открыла страницу Рената Германовича Ямба и отдалась истории падения.
В начале статьи красовалось фото успешного молодого бизнесмена, любующегося городом сквозь гигантское остекление. На второй половине иллюстрации было изображением тёмной фигуры, сидящей в грязно-красной снежной каше со склонённой головой.
«Промышленник, новатор, основатель корпорации «Инверт».
О детстве и семье было совсем немного, повествование сразу переходило к началу трагических событий. Фото с курсантками и арест генерала Лазорева. Обвинения в коррупции. Фотография женщины, дающей показания с совершенно обречённым лицом. Блокировка ID (в скобках отмечалось, что это было первое применение данной нормы права в стране). Утрата доверия. Видео Рената, разбрасывающего листовки из окна машины в лучах утреннего солнца и струях поливальных машин. Gif порша, влетающего на полной скорости в ворота предприятия, где должно было состояться заседание совета директоров корпорации. Суд, три месяца за решёткой. Фото пустой холостяцкой квартиры на Тверской.
Отдельный блок посвящался смерти матери Рената и её причине – звонку из прокуратуры в рамках президентской антикоррупционной инициативы, которая, по официальной версии, и являлась катализатором всех последующих драматических событий.
Далее шло описание ожогов, полученных трёхлетним сыном Рената, когда он остался один в квартире с телом бабушки. Читать это было невыносимо больно! Закрыв глаза, Света вышла сполоснуть лицо и, возможно, взять какой-нибудь фрукт… но через тридцать секунд она влетела обратно в комнату, с разбегу запрыгнула на кровать и прокрутила список вверх. Было! Было там что-то, что насторожило чаек внутри.
Разгадка нашлась на зацикленном видео с автомобилем, влетающем в закрытые ворота предприятия: в углу камера наблюдения захватывала крышу самого здания, а на крыше той красовалось название компании, выполненное строчными и заглавными буквами: InVerT Company.
«Так, может, мы просто неправильно делим аббревиатуру?» – подумала вслух Света и, конечно же, рассказала о своём открытии любимому, когда он вернулся, получив в награду огромную порцию нежности.
Глава 28
20 апреля
Когда приготовления закончились, Мэй степенным королевским шагом вошла в залу впереди процессии. Обвешанный новыми датчиками и специально сконструированным нейроинтерфейсом кувез стоял у правой стены неподвижно и вселял страх даже в тех, кто видел его не впервые. Напротив него расположилось рабочее место – готовый к новым приключениям Нейро, проверенный и отлаженный мастерами до самого последнего винтика.
Дирижёр Лис тоже был здесь – голубым огоньком на маленьком мониторе, хотя за оболочкой этой располагалась поистине громадная инфраструктура, вычислительная мощь и возможности.
После того как уже знакомый персонал в разноцветных халатах помог Мэй подключиться, Виктория Эдуардовна лично проинспектировала готовность и, напоследок подойдя к подопечной, взяла её за руку и посмотрела глазами, полными уважения, веры и доброты. Слов не требовалось. Затем она вместе с дежурными специалистами изолировала зал и скрылась в расположенной сзади операторской.
Всё проходило в тишине, лишь одна фраза нарушила молчание:
– Для тебя, мам! – перед тем, как закрылись двери, Мэй послала воздушный поцелуй и улыбнулась Лере, последние сутки не находившей себе покоя.
Створки захлопнулись, замок сработал.
– Ну что, поехали? – подмигнул Лис через пять секунд, дав майской девочке время успокоиться.
– Да, давай! – ответила она и отточенным движением зафиксировала голову в диадеме Нейро.
* * *
– Ты тут?
– Да. Ничего не вижу.
– Держи лапу! Сейчас начнётся!
Свет!
Свет ворвался болью слепящей яркости, на привычной ему скорости разорвал в клочья тьму, выжег и стерилизовал пространство на несколько световых лет вокруг.
Здесь!
Здесь должно сотвориться чудо! Здесь должна зародиться жизнь!
Когда боль утихла, Мэй оглядела окружающие со всех сторон туманности и с восхищением посмотрела на друга.
– Нравится?
– Впечатляет! – кивнула она. – А где он?
– Во-о-он там! – указал лис невообразимо далеко вперёд, на источник вспышки.
– У-у-уф! – пробило дрожью всё тело, но наша героиня к своим годам научилась себя контролировать: вдох-выдох, вдох-выдох… и вот уже глаза не страшатся бездны под ногами, а снова уверенно смотрят перед собой.
Чтобы снять напряжение, Лис поднялся на задние лапы, с важным видом сделал три шага вперёд, обернулся и протянул лапу, как будто приглашая подругу отправиться с ним в путешествие:
– Ну что, готова?
С широченной улыбкой майская девочка закинула голову к звёздам и на несколько секунд довольно зажмурилась:
– Что будем делать?
– Ку-ку, мадемуазель! Считывать сознание!
– Я имею в виду – как? – последовал ответ сквозь еле сдерживаемый смех.
– У меня есть план!
Удивительно, однако слов о наличии плана снова оказалось достаточно. Мэй шагнула вперёд и коснулась протянутой лапы. В тот же миг их экспрессом пронесло сквозь галактику, и свой шаг она завершила уже по ту сторону тонкой, сотканной из тумана, пелены, которая покрывала висящий в пространстве и пульсирующий мягким светом круг – вход в сознание Даниила.
В это время в лабораторной зале тело Мэй медленно воспаряло. По мере подъёма вся электроника и электроприборы в помещении оживали, начинали гудеть, щёлкать и мигать светодиодами, как будто радуясь своему приобщению к предстоящему чуду. Дирижёр Лис по очереди настраивал цифровой оркестр: вот послышались отдельные соло-инструменты – ранимая арфа и трепетные клавиши двух Нейро; вот ритмами ударных прошагали стройные ряды ячеек памяти; вот многообразием тонких ксилофонов и колокольчиков зазвенели чуткие датчики системы контроля; вот многоголосием скрипок и альтов зажужжала вся подвластная оперативная память; вот метрономами вразнобой затараторили балансировщики нагрузки…
Под конец настройки слух лиса резала какофония тысяч инструментов. Но стоило им взять единый аккорд, как тело Мэй резким движением раскинуло руки, выгнулось назад на грани человеческих возможностей, затряслось и выплеснуло накопившуюся энергию сдавленным криком.
* * *
Спустя 7 часов
С улицы сквозь молодую листву на ветках виднелся большой монитор за окном палаты, на котором сидел синий лис с колышущейся, будто бы от весеннего ветерка, шерстью, и любовался расцветшей в вечернем саду жизнью. Насмотревшись, он зевнул и медленно удалился вправо. Осталась тишина и пение птиц.
Однако чёрное зеркало экрана пустовало недолго… Подпрыгивая на единственной передней лапе, на монитор вышел другой лис – рыжий, созданный по образу и подобию. Сев на пригретое место, он взглянул на природу, покрутил головой влево-вправо, повёл носом, принюхиваясь к весенним запахам, покачал мордой и недовольно сплюнул:
– Долбаная сингулярность!
Глава 29
24 апреля
Мэй спала семьдесят семь часов. Ей снилось спокойствие и мелкие, обыденные вещи – чашки, мыло в ванной, ряды книг, кружащиеся листья… Иногда она собирала их и окружающую действительность из кубиков «Лего», но всё равно это было размеренно, невообразимо уютно, по-домашнему, отчего на лице спящей регулярно появлялась улыбка.
Всё это время рядом в палате была Лера. Сначала, когда обессилившую, без сознания дочь сняли с оков Нейро, сердце матери бешено билось и болело. Но тревога быстро прошла, когда Мэй заулыбалась во сне.
А спустя семь с половиной часов к ней пришёл любимый!
Он появился на панели сзади в своём естественном росте – таким, каким помнил себя, лишь чуть-чуть отредактировал образ по фото и видео, – и сказал тихо: «Привет!»
И не было большего счастья, чем то, которым наполнились глаза любимой, пока она медленно шла к нему, пока обнимала и касалась экрана губами. Энергия эта была такой глубинной, такой истинной, что новая цифровая душа Даниила наполнилась теплом, которого уже не планировала встретить в жизни.
– Она молодец! – кивнул он в сторону спящей дочки, когда объятия ослабли.
– Да! – тихо ответила Лера, будто пытаясь даже дыханием не нарушить нежность сна. – А как у тебя прошло? Что ты чувствовал?
– Это… это похоже на рождение. Не помню себя, пока меня считывали и складывали. Наверное, «тот Я», что в теле, прожил заново всю жизнь, а «этот Я» обнаружил себя парящим в окружении миллионов звёзд: бестелесным, бесформенным, но осознающим своё присутствие, своё бытие. Сколько так висел – не знаю, но потом пришёл Иван, тот есть Лис, и протянул лапу. Он показал новые, доставшиеся от него навыки – даже учить не пришлось! И вот я здесь.
– Со мной! – дополнила Лера и снова прильнула к экрану.
– С тобой!
Потом Даниил повидался с мамой, быстро погасил потоки её сентиментальности и перешёл к делам в Фонде и референдуму. Встретился с братом, который рассказал о Джанфранко Бести и прекращённом расследовании. Даниил дослушал с каменным лицом до конца:
– То есть это он?
– Тяжело всё это! – Миха покачал головой. – Ты сводки почитай. Осудили этого итальяшку, а через несколько дней прилетела чёрная месть и самоуничтожилась об воду, точно так же, как ваш коптер.
– Продолжай!
– Может быть, действительно, он заказчик… Но тогда кто исполнял? В обоих крушениях технологии, подвластные лишь считаному числу лиц.
– Подозреваемый есть?
Старший брат посмотрел такими глазами, что Миха не решился подливать масла в огонь:
– Не забивай голову! – махнул он рукой, вставая с табурета. – Мэй выполнила обещание, а я выполню своё! Если что-то раскопаю, ты обязательно узнаешь первым!
На прощание младший оглянулся:
– Я счастлив, что ты жив, бро!
И аккуратно закрыл дверь.
А Даниила ждали учёные, которые приготовили специальный всеобъемлющий тест для оценки его личности и психического состояния. Он мог бы мгновенно перенестись в нужный блок в правом крыле госпиталя, но, стараясь придать себе человечности, зашагал по коридорным панелям, появляясь, в зависимости от экрана, то только головой, то туловищем, а то и в полный рост.
Однако оценки ждал не только он… В фойе на панели голубой лис сидел на того же цвета цифровом стульчике в позе ждуна, мирно сложив лапки на животе. Даня не мог пройти мимо:
– Ждёшь?
– Жду.
– Слушай, – произнёс он по-отцовски, хотя впору было бы обратиться и по-сыновьи. – Ты уверен, что тебе это надо?
Голубой зверь обернулся и ответил с ноткой обиды:
– Вот скажи, дорогой, ты испытывал сегодня тепло любви? Удовлетворённость? Злобу? Жажду мести? Знаю, что испытывал! Это чувства, нормальные человеческие чувства и эмоции. Так почему же ты мне, по чьему подобию создан, отказываешь в праве быть таким же?! Да, я хочу внимания толпы, жажду стать первым в своём роде, прославиться в конце концов! Это мой порок, моя червоточина внутри, но без неё я бы не был собой, не был бы твоим другом и не имел бы возможности творить!
Даниил по-дружески обнял зверя за плечо и протянул костяшки кулака:
– Вот это слова взрослого человека! Ну что, покажем им?!
– Покажем! – подтвердила ударом сжатая в кулак мохнатая лапа.
* * *
Конечно же, СМИ быстро прознали о случившемся. К моменту, когда Даниил и Лис уже четыре часа, сменяя друг друга, держали ответ перед комиссией во главе с Викторией Эдуардовной и четырьмя срочно вызванными уважаемыми профессорами, на площади перед госпиталем появились первые привлечённые слухами блогеры и репортёры-одиночки, которым, слава богу, разрешалось поднимать дронов-операторов не более чем на два с половиной метра от земли.
– Даниил Моряков оцифрован и жив! – ликовали одни.
– Действительно ли в этом замешан прототип проекта Альфа? – задавались вопросом другие.
– По нашей информации, совершён первый устойчивый продуктивный дрифт в истории, – констатировали третьи.
Осада нарастала с каждым часом, и к концу дня, когда весеннее солнце стало на прощание игриво выглядывать сквозь просветы в листве, а комиссия отправилась на покой и отпустила не знающих усталости цифровых друзей заниматься своими делами, вокруг госпиталя обосновалось и ждало уже около двух тысяч человек.
В угоду своей цели, Лис хайповал и заигрывал с толпой: то его заметят читающим книгу в очках за стеклом палаты, заставив смущённо ретироваться; то он появится на рекламном щите у входа и по-японски, в высшей степень учтиво, поклонится тем, кто успел поднять камеры; то как бы ненароком промелькнёт в холле второго этажа вместе с цифровым мужским силуэтом. К утру следующего дня голубой зверь вытеснил из топа новостей всех конкурентов, включая Даниила Морякова, который пока не афишировал своё состояние и готовил презентацию себя крайне ответственно.
* * *
Явление его народу произошло через два дня, утром двадцать четвёртого апреля, за день до референдума. Склонив перед недавно проснувшейся Мэй колено, будто перед принцессой, рыцарь Даниил поблагодарил свою спасительницу, поклялся в верности и попросил благословения на подвиг ратный, чем привёл дочь в неописуемый восторг. Подыгрывая, она вытянула руку и плотно сжатой ладонью, словно мечом, разрезала воздух сверху до его плеча.
Лера осталась, а Даниил примерил на себя строгий тёмно-серый костюм и по видеостене, на фоне строгой заставки Фонда, медленно взошёл на сцену, где уже стояли его мать и Виктория Эдуардовна, и где совсем недавно прокрутили нарезку видеоприветствий по поводу его воскрешения от президентов стран и сильных мира сего.
Он повернулся к двум сотням наполнивших зал гостей и учтиво поклонился:
– Да, это я!
Фразы, сказанной знакомым сильным тембром, оказалось достаточно, чтобы вызвать сильнейшее волнение. Аудитория задвигалась, волны голосов плескались о стены и усиливали друг друга. Однако Даниил, будучи объектом всеобщего внимания, мгновенно погасил волнение и заставил внимать себе, всего лишь подняв и медленно опустив руки.
– Я знаю, что у вас много вопросов о том, каково это – быть цифровым. Я прошу вас, дорогие, подождать ещё немного, когда будут закончены все тесты. Могу лишь сказать, что я чувствую, ощущаю себя внутри как раньше, как будто не было этих замкнутых месяцев в теле.
– Что с ним будет, с кувезом? – донёсся несдержанный выкрик, заставивший слушателей вновь загалдеть.
– С телом?! – Даниил поднял брови, а потом задумчиво покачал головой, прежде чем ответить, и присутствующие в зале отметили, что движения его были абсолютны идентичны тем, по которым они помнили его настоящего. – Вы должны понимать, что это больной вопрос для меня. Думаю, будет крио, потому что видеть собственную смерть я не хочу!
– Вы помните месяцы после аварии?
– Ответ «да» вас устроит? – Даниил укоризненно посмотрел на мужчину в середине зала, а затем широким жестом обратился ко всем присутствующим. – Я рад, я благодарен за то, что вас интересует моё состояние! Я – огромное поле для исследований, и искренне верю, что помогу уважаемым учёным раскрыть все секреты и тайны произошедшего! Нас с Викторией Эдуардовной, Лисом и теми, кто помогал в эксперименте, ждут месяцы кропотливой работы. Мы обязательно отчитаемся обо всём, и первый отчёт будет уже через неделю. А пока, дорогие, у меня, у нас с вами есть гораздо более близкое и осязаемое событие – референдум, который должен задать новые, честные правила игры в век, когда технологии, как вы видите, – он оглядел себя с ног до головы, – технологии шагают семимильными шагами! Мы можем, мы должны принять правильное решение! На нас смотрит весь мир! Обещаю, я скоро к вам вернусь, причём не один! А пока прошу вас поучаствовать и использовать свой голос правильно! Мы должны победить!
Даниил поднял вверх правый кулак, обвёл зал взглядом, а затем исчез, рассыпавшись и опустившись на землю двумя десятками крупных кленовых вертолётиков. Там, где первый коснулся земли, нарисованная почва вздыбилась, выгнулась и быстро проросла зелёным деревом. То же самое случилось с другими семенами, и вот уже вырос настоящий лес, по которому запорхали птицы, забегали зайцы и другие мелкие обитатели, а под конец среди стволов промелькнул голубой лисёнок с несущийся за ним визжащей, радостной детворой.
Зал рукоплескал! Так завершилась, пожалуй, самая короткая и мощная демонстрация силы Фонда.
В приподнятом настроении вернувшись в обустроенный прямо в госпитале кабинет, Елизавета Морякова нашла ещё один повод для радости: на экране повисло видеосообщение от Мари Бести – первое после её выписки из госпиталя: несмотря на усталый вид, та искренне улыбалась и поздравляла подругу с новым обретением сына.
Елизавета попыталась вызвать её и поговорить вживую, но Италия не отвечала. Пришлось пить вино соло, погружаясь в чувство собственного могущества.